Глава 1
На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрет.
Ральф Уолдо Эмерсон
– Всё ещё не боишься меня? – он поднимает на меня взгляд – заинтересованный… и какой-то очень откровенный. Я смотрю на парня, который не стесняясь, практически лежит на мне, устроив голову на груди. Его бровь рассечена, на руках, с изображением тату-иероглифов «преступление» и «наказание» на тыльной стороне ладоней, сбиты костяшки. «Опять с кем-то дрался…». – Нет. Не боюсь, – и в этот раз даже не лгу. Может быть саму малость… Он довольно скалится: – Храбрая мышка… Я прикрываю глаза: «И как же дошло до этого?». Нет, на самом деле, я знаю – как. Всему виной упрямство. Глупое, неуместное упрямство. Которое я не успела вовремя задвинуть куда подальше. Если бы не это… я бы так и продолжила жить скучной размеренной жизнью. Жизнью мыши… Это началось несколько месяцев назад. Учебный год в самом разгаре – последний в старшей школе. – Эй, Нэдзуми! – подсела ко мне одноклассница. – Дай английский списать. Хотелось огрызнуться. Сказать, что меня зовут не Нэдзуми – мышь, а Нэтсуми. Да и не настолько мы близки, чтобы она обращалась ко мне по имени. Но я промолчала. Как и всегда. Просто молча протянула тетрадь с домашней работой. Так было проще – не вступать в споры, конфликты… в близкие отношения. Чтобы всё было спокойно и размеренно. Я смотрела, как одноклассница списывает мою работу, и думала о том, как же буду рада, когда этот год подойдёт к концу. Когда больше никого из своего класса не увижу. Когда поступлю в университет и уеду из дома. Надо мной не издевались в школе. Просто не замечали. До тех пор, пока что-то не становилось нужно. Вот как сейчас. Да и зачем в другое время замечать «мышь»? Невзрачную, серую… тихую. Хотя, на самом деле, такое отношение меня, вполне, устраивало. Неожиданно, моя тетрадь с английским хлопнулась передо мной, а сама одноклассница – «Чёрт, как же тебя зовут?» – оказалась чуть ли не на другом конце класса. А перед моей партой уже был наш учитель. – Нэдзуми… Ох, прости – Сакато, – поправился учитель. – Не поможешь отнести журналы в учительскую? – Да, конечно, – поднялась я. «Даже к учителям прилипает это прозвище» – с некоторой досадой подумала я, беря стопку бумаг и идя вслед за учителем. Моё имя начали коверкать ещё в младшей школе. Где-то сама была виновата в этом – сначала это казалось милым, и я была не против. А потом… прозвище накрепко приклеилось. И преследовало всю жизнь, несмотря на переход в среднюю и старшую школы. – Уже решила, куда будешь поступать после школы? – спросил учитель, когда мы шли по коридору. «Куда угодно… лишь бы подальше от дома» – а вслух сказала: – Хочу попробовать в Токийский университет – на медицинский факультет. Если выйдет получить стипендию. А если нет, попытаюсь в университет Дохо. – Ого! – мужчина даже присвистнул. – У тебя грандиозные планы, Сакато. Ну, тогда, постарайся. Я кивнула. Честно говоря, на медицинский мне не очень-то хотелось идти. Этого хотела мама. Она сама когда-то была врачом. Надеялась, что я пойду по её стопам… а я не стала возражать. Как обычно. Так проще… Я стояла у входной двери своего дома и не хотела заходить. Потому что отец вернулся. Раньше, чем планировалось. «Его же не должно было быть почти до ночи! Он должен быть на своей чёртовой работе!» – руки невольно сжались в кулаки. Я слышала его голос, голос мамы – она опять за что-то оправдывалась. Как обычно. Голос отца начал становиться громче… Я знала, что будет потом – так повторялось из раза в раз. Сколько я себя помню. Отец ненадолго успокоится, выпьет чего-нибудь, съест приготовленный мамой ужин. Затем, снова начнёт кричать – из-за какой-нибудь ерунды, а мама попытается его успокоить. И он её ударит. Потом опять, опять, опять… А она утром замажет синяки, улыбнётся… скажет, что всё нормально. Что она сама виновата. И на вопрос, почему она от него не уйдёт, мама скажет: «Я люблю нашего папу, Нэтсуми. Он, ведь, на самом деле, хороший. Только устаёт сильно на работе… Он же так хочет, чтобы у нас с тобой всё было». И ничего не изменится. Наверное… маме тоже было так проще. «Если зайду, то тоже достанется, – подумала я, отступая. – Не хочу». Да, меня отец почти не трогал. Большей частью, благодаря тому, что, когда он выпьет, я старалась не попадаться ему на глаза. Вела себя тихо. Как мышь… Но иногда меня и это не спасало. Благо, если и бил, то не по лицу… «Но если приду домой сейчас, то точно заметит. И незаметно в свою комнату пройти не выйдет» – и решение было принято. Я вышла со двора дома на улицу. Мне было необходимо прогулять где-нибудь часа четыре. Пока отец не уснёт. «Ещё немного… Только закончить школу и съехать в общежитие. Или снять квартиру… Хоть куда-нибудь…». Я зашла в небольшой сквер, недалеко от дома, села там на скамейку. Из сумки достала блокнот, карандаш. Многочисленные наброски, зарисовки… прохожих, животных, деревьев… Но больше всего мне нравилось рисовать то, чего не существовало в реальности – фей, драконов, нимф. «Хватит заниматься ерундой! – говорила мама, заставая меня за этим занятием. – Лучше бы химией и биологией позанималась – они будут нужны для поступления». «Нелепое занятие, – кривился отец, случайно натыкавшийся на мои рисунки. – Для детей. Увижу, что ещё тратишь на это время, выпорю» – с тех пор, всё приходилось тщательно прятать. – Мяу! – кто-то произнёс требовательно. Я опустила взгляд. У моих ног сидел большой рыжий кот. Я его знала – он был бродячим, без одного глаза. По имени Бандит. Иногда, я ему покупала корм, когда оставались карманные деньги. – Извини, – я наклонилась, погладила кота. – Но сегодня угостить не смогу. Бандит, словно поняв, боднул меня головой, прощаясь, и пошёл по своим кошачьим делам. А я смотрела ему вслед и быстро рисовала… Рисовала я его не в первый раз. Правда, иногда в моих рисунках Бандит становился мантикорой, а то и драконом. Послышался чей-то громкий смех, ругательства. В сквер пришла какая-то компания парней. Судя по виду – янки. Пересекаться с ними не хотелось и, закинув блокнот обратно в сумку, я поспешно ушла. Я бродила по району… Из-за неимения друзей идти было не к кому. Только вот так бесцельно бродить. А уже начинало темнеть. И становилось несколько страшно. Тем более, что я забрела в какую-то совсем безлюдную часть района. «Надо возвращаться. Посижу у дома, на площадке». Но воплотить свой план в жизнь я не успела. Проходя мимо узкого переулка, я почти налетела на незнакомого парня, который из этого самого переулка вышел. Я подняла взгляд: «Какой высокий!». Чёрные волосы, с выкрашенной белым, чёлкой. Длинная золотистая серьга в левом ухе. Белая безразмерная футболка, тёмные штаны и сандалии на ногах. Кровь на лице… «Он дрался?». А потом взгляд зацепился за руки незнакомца. За татуировки иероглифов… «преступление» и «наказание». Такие могли быть только у одного человека в этом районе. «Ханма Шуджи… И за какие заслуги мне так свезло?» – я не особо интересовалась бандами. Но это имя слышали и обсуждали все. «На голову отбитый янки» – так о нём говорили. Один из главарей бандитских группировок нашего района. Носивший жуткое прозвище – Бог Смерти. Встретиться с кем в тёмном переулке было последним, чего хотелось бы в жизни. А он улыбался, глядя на меня… – Боишься меня? – с любопытством спросил он. Надо было сказать «да». Честно и откровенно, что: «Да я в ужасе!». И на этом всё бы и закончилось. Он бы посмеялся надо мной, а я убежала, постаравшись забыть эту встречу. А я… я в тот момент ощутила такую усталость. От самой себя, от своей жизни. От молчания, которым я сама себя окружила, как коконом. Тихая мышь… которая боится всего и вся. Да, я боялась. Боялась, но… - Нет. Не боюсь, – сама не веря, что говорю это, произнесла я.