Глава 4
Некоторые люди вытаскивают из вас самое худшее, другие — самое лучшее, а есть такие (их невероятно мало), к кому вас тянет, поскольку они раскрывают вас полностью. Во всем. Они заставляют вас чувствовать себя настолько живым, что вы готовы отправиться за ними хоть в ад, лишь бы все наладилось
Карен Мари Монинг, книга «Прикосновение теней».
В этот раз я проснулась, пока отец ещё спал. Спустившись на кухню со своего второго этажа, я застала там только маму, готовившую завтрак. Увидев меня, она улыбнулась: – Доброе утро, Нэтсуми. – Доброе, – я села за стол, мама передо мной поставила тарелку супа и рис. «Синяков на лице нет. Отец вчера ограничился только руганью? Или... – я внимательно оглядела закрытую мамину одежду. – Но она, всё равно, ничего не скажет…». – Нэтсуми, – мама тоже села на стол, её голос стал тише. – Мне вчера звонили из школы. Сказали, что ты не пришла на занятия. Я невольно вздрогнула: – Папа знает? – мама не любила, когда я называла отца «отцом». Поэтому при разговоре с ней приходилось использовать это, такое неподходящее этому человеку слово – «папа». – Нет, я ему не сказала. Ты же понимаешь, как он будет сердиться. Разнервничается опять… «Ага… разнервничается. В его понимании – это орать и крушить всё, что под руку попадётся». – Но, хотя бы, мне скажи – что случилось? Ты устала от учёбы? Тебя кто-то обидел? Ты же никогда не прогуливала! – мама так искренне волновалась… и, разумеется, правду я ей сказать не могла: – Да… я… немного устала. И вот – сглупила. Меня никто не обижал. Прости, – я ободряюще улыбнулась ей. – Больше такого не повторится. Обещаю. – Ну, хорошо. Ты же понимаешь, что тебе сейчас надо усердно учиться, – она дотронулась до моей руки и, в этот момент, рукав её рубашки немного задрался. Открыв синяк. Поймав мой взгляд, мама торопливо поправила рукав, встала, стала суетливо что-то делать... старясь не смотреть на меня. – Почему ты не уйдёшь от него? – я уже и не помнила, сколько раз задавала ей этот вопрос. И ответ на него был мне известен – он был неизменен. Но почему-то… я каждый раз на что-то надеялась. – Ну, куда я от него уйду? – так и не глядя на меня, ответила мама. – Да и… зачем? Он зарабатывает, обеспечивает нас… И он нас любит. «Любящие люди не бьют…». Больше я на этот счёт ничего не сказала – бесполезно, как и всегда. По крайней мере, она теперь не сваливала всё на то, что сама упала или ещё что-то. Как тогда, когда я была младше. Словно я ничего не видела и мне самой не попадало… Я успела позавтракать до того, как отец проснётся. И, не столкнувшись с ним, поцеловав маму, я пошла в школу. Невольно, я замедлила шаг перед тем местом, где вчера встретила Ханму. Но, в этот раз его не было. И я ощутила разочарование… «Что, вчерашнего мало показалось? Ещё экстрима захотелось? – воззвала я к своему голосу разума. – От этого ненормального станется в следующий раз, действительно, скинуть с крыши… просто, чтобы посмотреть, что будет. Или ещё что… Ждать с ним встречи – это значит, что самой в психушку пора!». И всё же… я никак не могла забыть те ощущения, что испытала тогда, на крыше… И я никак не могла назвать их отрицательными… как и весь вчерашний день. Да, я понимала, что это к лучшему – что всё закончилось. Что это не повторится. Что жизнь стала такой, какой была до этой встречи. Но… я, вовсе, не испытывала от этого облегчения, как ни старалась. День в школе прошёл, как обычно. Кажется, никто даже не заметил, что меня вчера не было. Впрочем, стоило ли удивляться? Только учитель в конце занятий вызвал в учительскую, отчитал: – Сакато, ну так нельзя – в такой важный год. Ты же всегда была такой хорошей ученицей! И тут, вдруг, начинаешь прогуливать! – Этого больше не повторится, учитель, – пообещала я, изобразив раскаяние. – Сама не знаю, что на меня нашло. – Надеюсь, – он вздохнул. – Не подводи родителей – они так стараются для тебя. Тебе же поступать в университет. – Да, я понимаю. На этом «выговор» и закончился. Я вышла из школы. Домой идти, категорически, не хотелось. И я отправилась в ближайший парк. Села там на скамейку, вытащила из сумки карандаш, блокнот. Сначала пыталась рисовать то, что видела – парк, людей. Или просто что-то абстрактное. Но… мысли, вновь и вновь, возвращались ко вчерашнему дню, сбивая. Крыша, высота… рука Ханмы, удерживающая от падения вниз… тот ветер, как будто, готовый подхватить меня… И я стала рисовать. Земля – далеко-далеко внизу. Деревья, силуэты домов. Высокое небо и… девушка. Незнакомка – совсем не я. Счастливая, улыбающаяся… парящая над крышей, в окружении стайки маленьких духов воздуха. Свободная… Я никогда не чувствовала себя такой. Только вчера… было что-то похожее… Чья-то тень упала на блокнот. – А ты, оказывается, неплохо рисуешь, Мышка! Может, и меня нарисуешь? – этот наглый тон… Я еле сдержалась от того, чтобы не вскрикнуть, не подскочить. Обернулась только – на парня, стоящего за мной и заглядывающего в блокнот: – Ханма? – Скучала? – усмехнулся он. А я… я была почти готова ответить: «Да! Скучала!». Я… была рада его видеть. Рада видеть того, кто напугал меня. С кем, вообще, связываться не стоит. Рада… потому что с его появлением жизнь становилась совершенно другой. «Но, не говорить же ему об этом». – После вчерашнего? Ещё чего! – я хотела закрыть блокнот и подняться. Но Ханма меня опередил. Одно движение и блокнот в его руках. – Это же… та крыша? – спросил он с удивлением, рассматривая рисунок. – Отдай! – возмущённо воскликнула я, требовательно протягивая руку. И только тогда я обратила внимание на вид Ханмы. Взлохмаченные волосы, порванная одежда в нескольких местах, ссадины, разбитая губа, рассечена бровь… «И чего неожиданного? Он же янки! Они вечно дерутся…». – В этот раз кровь твоя, да? – всё-таки поинтересовалась я. Тот лишь пожал плечами, продолжая смотреть на рисунок и игнорируя мою протянутую руку. Вздохнув, я порылась в сумке, нашла там пластырь, поднялась со скамейки: – Дай, хоть, ссадину на лице заклею. Я так понимаю, в медпункт или ещё куда ты, всё равно, не пойдёшь. Ханма глянул на меня с любопытством: – Заботишься? – Можешь и так считать. Так что? Вообще, это был просто секундный порыв. И я, вряд ли, серьёзно рассчитывала, что Ханма согласится. Но он, неожиданно согласился: – Ну, давай. Я подошла к нему вплотную: – Наклонись тогда. Так странно… Я никогда добровольно не прикасалась ни к одному парню. Потому что перед глазами всегда становился отец… и я никак не могла избавиться от этой ассоциации. Отец никогда не прикасался, чтобы обнять, поддержать… только ударить. И, благодаря ему, для меня была почти естественной мысль, что прикосновения причиняют боль. Ведь, так всегда было. Этот страх… эта ненормальная логика… сидели во мне прочно. Но сейчас… почему-то, я не боялась. И «призрак» отца я не видела. Только этого ненормального янки – Ханму Шуджи. – Вообще, по-хорошему, продезинфицировать бы тебе все эти ссадины, – окинула я парня взглядом, аккуратно приклеивая пластырь на рассечённую бровь: «Странные ощущения… чужой кожи… И… хм… приятные». – Но у меня нет для этого ничего. – Фигня, – отмахнулся он. – И так нормально. А тебе, значит, там понравилось, – наконец, протянул он мне блокнот. – Иначе, не рисовала бы. – С чего ты взял? – буркнула я. – Может я так свои психологические травмы переживаю! Ханма хмыкнул, достал из кармана джинсов пачку сигарет, закурил: – Если бы так, настроение рисунка было бы другим. А так… мне показалось, что он вполне положительный. И себя изобразила, отнюдь, не грустной. – Я не себя рисовала! – резче, чем хотелось бы, ответила я. – Разве? А по мне так, похоже, – он с прищуром посмотрел на меня. – Маленькая, тощая, нос курносый, волосы до плеч… Вылитая Мышка! – Знаешь, на комплименты, ну никак, не тянет. – А ещё, глаза похожи. – Чем это? – Ммм… желанием свободы? Я в ответ только фыркнула. Хотя мысленно… да, наверное, могла бы с ним согласиться. Ханма, тем временем, продолжал: – Тебе, ведь, не нравится, как ты живёшь, не так ли? – Откуда такой вывод? – «И откуда ты такой проницательный взялся?!». – Будь иначе, ты бы в жизни не согласилась идти куда-то с таким, как я. И вот тут возразить мне было уже нечего. Я знала, что никто из моих одноклассниц в жизни не то, чтобы не пошёл куда-то с Ханмой, а даже не заговорил бы с ним. Потому что… им нравилась их жизнь. Им незачем было что-то менять. В отличие от меня. – Пойдёшь со мной? – вдруг, спросил парень. – Куда? – А, не знаю. Куда-нибудь. Я молчала. Наверное, это и был тогда тот рубеж, где ещё можно повернуть назад. Где можно отказаться и забыть обо всём. И больше никогда не встречаться с Ханмой. Но… я поняла, что не хочу. Не хочу, чтобы это прекращалось. Не хочу, чтобы мы больше не встретились. Не хочу… чтобы всё стало, как прежде. – Если обещаешь больше не пытаться скинуть меня с крыши, – произнесла я: «Я совершаю величайшую глупость в этой жизни…». Ханма, лишь, рассмеялся: – А я и вчера этого не собирался делать! И это же было весело, нет?! – Не могу назвать это весельем, но… было неплохо, – призналась я. – А ещё ты стала разговорчивее… Да, верно… Я не помнила, с кем бы ещё так много говорила. – И не страшно? Не боишься? – У тебя эта фраза уже как пароль какой-то? – со вздохом спросила я. – Мне нравится слышать ответ! – Ну, ладно… Нет, не боюсь. – Шикарно! Идём. И я пошла с ним. В сущности, мне было всё равно – куда. Если с Ханмой, то – без разницы…