Глава 5
— Ещё вчера ты был благоразумным.
— Вчера давно прошло.
Эрих Мария Ремарк, книга «Искра жизни»
– И всё же… чего ты хочешь добиться в конечном счёте? – спросила я Ханму. Мы, тем временем, какими-то немыслимыми путями добрались до заброшенной католической церкви: «Даже не знала, что такое есть в Токио». – Ты о чём? – Ханма первым зашёл внутрь, я – за ним. – Ну, в смысле… в чём твой интерес в общении со мной? И… Ух ты! – я замерла, восхищённая. В полуразрушенной церкви даже каменный пол покрылся сетью глубоких трещин. И в этих трещинах, каким-то немыслимым образом, росли цветы. Много цветов… Каменные обломки стен, колонн обвивал красный дикий виноград. А уцелевшие кое-где витражные окна окрашивали солнечные зайчики в разные цвета. «Вот бы всё это нарисовать, – размечталась я. – И не углём… а красками». – Я хочу принести хаос в твою жизнь! – радостно заявил Ханма. – Хаос… – повторила я вслух, но понятнее не стало. Но, всё же, спросила. – Зачем? – Чтобы было весело! Зачем же ещё? Я, лишь, покачала головой. Я совершенно его не понимала. Не понимала, что может быть весёлого во времяпровождении со мной. И при чём здесь хаос. «Ну, а с другой стороны… какая разница, пока меня это устраивает?». Я прошлась по тому, что когда-то было церковным залом, дотронулась до каменного обломка колонны – камень, нагретый солнцем, был приятно-тёплым. – Знаешь, никогда бы не подумала, что тебе может понравится такое место? – произнесла я. – Почему это? – как мне показалось, искренне удивился Ханма. Он пошёл куда-то вглубь здания, и я слышала только его голос. – Слишком… умиротворённое место. Красивое… Извини, но с тобой такие определения как-то не очень ассоциируются. По церкви разнёсся смех Ханмы: – А какие же ассоциируются со мной?! Я задумалась: – Опасное. Дерзкое. Что-то такое. – Хм… А «красивое»? Мышка не считает меня красивым? Обидно! Я фыркнула: – Ты не в моём вкусе. На самом деле, я не могла точно ответить на этот вопрос. У меня никогда не было отношений. Меня это, во-первых, не интересовало. А во-вторых – и это главное – стоило представить, что придётся кого-то знакомить со своей семьёй… я испытывала страх. Что кто-то узнает… Или, что хуже, отец взбесится. Поэтому… я никогда не рассматривала парней с точки зрения внешности. По сути… я не знала своего вкуса. А может его у меня, просто-напросто, не было. «А если, правда, задуматься об этом? – я пошла туда, откуда слышала голос Ханмы. – Можно ли назвать его красивым? Высокий – это да. Даже слишком. Не мускулистый, но… жилистый, наверное. Лицо… – я представила, с каким настроением рисовала бы его. – Наверное я, всё-таки, могу назвать его симпатичным». Подойдя к Ханме, я увидела, что тот стоит у маленькой незаметной двери. Ханма толкнул её и та, с натужным скрипом, отворилась. – Ваау… – и снова мне захотелось взять в руки блокнот, карандаш или уголь. «Нет, не уголь… Масляные краски!». За неприметной дверью оказался самый настоящий сад. Да, за ним давно никто не ухаживал, но… он был прекрасен. Причём, в большей степени, как раз из-за своей заброшенности, дикости. Каменные дорожки заросли травой. Вьюн и дикий виноград разрослись по всем поверхностям – здания, скамеек, немногочисленных каменных статуй. То тут, то там встречались дикие паучьи лилии. Розы, отданные на произвол судьбы, не погибли, а цвели пышным цветом. Был даже фонтан, в котором давно не было воды. – И почему такое место забросили? – я прошла между двух больших розовых кустов. Их сладкий запах, казалось, делал воздух плотнее. – Без понятия, – по тону Ханмы было ясно, что его этот вопрос, точно, не интересует. «Здесь даже городского шума не слышно. Хотя, дорога близко. Можно забыть, что мы в Токио. Так тихо… и спокойно. Не помню, чтобы ощущала себя так где-нибудь». – А на крышу мы не пойдём? – обернулась я на парня. Тот довольно ухмыльнулся: – Говорил же, что понравилось. Но, – он глянул на стрельчатую крышу церкви, – лестница наверх разрушена. – Жаль, – и мне, действительно, было жаль. Несмотря на то, что мой страх высоты никуда не делся. И тут, я услышала какой-то шум. Шум того, как кто-то пробирается по заброшенному саду, ломая кусты. – А я всё думал, когда они явятся... – как ни в чём не бывало, произнёс Ханма. – Кто?.. – Охрана. – Ты… хочешь сказать, что эта церковь охраняется? – спрашивала, а сама уже пятилась к двери, ведущей к церкви, а оттуда – на выход. – Разумеется. Это же частная собственность. – Вот ты… – и замолчала, потому что дальше подразумевались только нецензурные выражения. А к нам вышли двое мужчин в форме охранников. – А ну, стойте! – крикнул один из них, заприметив нас. – Побежали? – за этот весёлый тон Ханму захотелось придушить. Тем не менее, на выход я рванула первая. Ох, как же я бежала… Так быстро я не бегала ни на одном зачёте по физкультуре. Страх оказаться быть пойманной, да ещё в такой компании, гнал меня так, что лёгкие горели. Мне казалось, что я слышу топот ног охранников за спиной. Быстрее, быстрее… не оглядываясь. А потом я почувствовала, как меня дёрнули за плечо, увлекая в переулок. Это был Ханма. Я собиралась всё ему высказать, но он приложил палец к губам, и я сдержалась. А через минуту мимо нас пробежали охранники. Всего в шаге… и они нас не заметили. Но только когда они уже были далеко, я позволила себе выдохнуть. А потом: – Какого чёрта, Ханма?! Почему не сказал, что церковь под охраной?! – Если бы сказал, ты бы туда не пошла, – просто ответил он. – Конечно, нет! О чём ты только думал?! – О веселье! Разве, тебе не было весело, Мышка? У меня не осталось для него слов. Во всяком случае, цензурных. – А ещё мне было интересно. – продолжил Ханма, – побежишь ты или, как хорошая девочка, сдашься охране. Ты меня не разочаровала! – А если бы нас поймали?! – Не поймали же. «С кем я связалась… Знакомы второй день, а этот вопрос задаю уже не раз!». – Мне пора домой, – решительно заявила я. – Ты – как хочешь! И Ханма, всё же, пошёл со мной. Я… не возражала. – Пойдёшь со мной завтра? – спросил он как ни в чём не бывало, когда мы подошли к моему дому. – Ага… и что будет? Где окажемся? На крыше небоскрёба? В заброшенной шахте? В яме со змеями?! – Да где угодно, где не скучно! – Ненормальный, – бросила я, открывая дверь во двор. – Я подумаю. – Отлично! Я найду тебя сам, мышка! – Звучит, как слова маньяка... – пробормотала я, закрывая за собой дверь. – Мама, я дома! – я зашла в дом, с радостью отметив про себя, что обуви отца нет: «Хоть один спокойный вечер…». – Заходи на кухню, дорогая! – откликнулась мама. Я разулась, прошла на кухню. Там, на столе, стоял небольшой торт с восемнадцатью свечками. – Ты думала, что мы забыли? – мама улыбалась. – С днём рождения, Нэтсуми. А я стояла такая ошарашенная… даже, когда мама обнимала меня. Она-то не забыла. А вот я… «Точно… у меня же день рождения сегодня. Совсем вылетело из головы…». – Ты прости папу. Он сегодня будет на работе допоздна и не сможет отпраздновать с нами. «Да это для меня самый лучший подарок!» – подумала я, но вслух, разумеется, не сказала. Мама вручила мне подарок от них с отцом. Большая медицинская энциклопедия. Подарочное издание. Я сделала вид, что рада. При этом, с грустью вспомнив, как когда-то пыталась выпросить холст с красками. На что получила ответ, что это всё – глупости. «И всё же, – размышляла я, доедая кусок торта, – получала ли я хоть раз то, что, действительно, хотела? Нет… никогда. Только нужное, полезное… то, что пригодится в будущем». – Я пойду к себе, – сказала я после нашего небольшого импровизированного чаепития. – Да, конечно. Жаль, что папа не смог. Но ты знаешь, как много у него работы, – я кивнула, а мама продолжила. – Ты стала совсем взрослой, Нэтсуми. Ещё немного и упорхнёшь из дома… Но никогда не забывай, что мы с папой тебя любим, – я, снова, молча кивнула. Нет, в любви мамы я не сомневалась. А вот любовь отца… слова об этом казались злой насмешкой. Я сделала уроки, разделась, легла в кровать… и неожиданно расхохоталась: «А, ведь, получается, что я провела своё день рождения в компании янки, в заброшке… впоследствии, убегая от охраны! Да… такого дня рождения у меня, точно, никогда не было!». Пришёл вопрос: «А пойду ли я завтра, на самом деле, с Ханмой? Позволю ли втянуть себя ещё куда-то?». И мой ответ оказался: «Да, пойду. Да, позволю». Потому что там, где был Ханма, не было так осточертевших мне тишины и молчания. Его общество… заставляло меня громко разговаривать, кричать… словно, вытаскивая истинную «меня» наружу. И мне это нравилось. Мой мир… больше не был тихим.