«…et vinum et oleum ne laeseris»
«…Вина же и масла не повреждай»,
Apocalypsis Ioannis, 6,6.
Вольный перевод.
Они сидели в бывшей башне Мальбонте (а вернее там, что от нее осталось), где Голод основал себе кабинет, дабы не ослаблять сиблингов своей аурой. - Нет, ты пиздишь. Пиздишь-пиздишь-пиздишь! Ложь и провокация! Брехня чистой воды! Батюшка, да ты пи-зда-бол! Хуеплет! - Нет, так и было, я тебя уверя-яю. - И он реально просто выжрал весь коньяк? Наполеоновских времен?? - Блять, да! - Погоди-погоди, еще раз: ты говоришь, что больше всего энергии получил от дворника-забулдыги, который убирался на палеонтологическом объекте? - Да, говорю тебе! - То есть они хотели выкопать какого-то динозавра… - Мамонта, кажется – прервал девушку Голод. - Окей, пусть, мамонта. И им надо было копать древнее – то бишь ниже. А тут – как на зло – заныканный Наполеоновской армией ящик коньяка. - БЛЯТЬ, ДА, Я ОБ ЭТОМ ТЕБЕ И ТОЛКУЮ. - И они его просто вынули, поставили от раскопа в стороночку – мол, придут историки – заберут. - ДА!! - А дворник ужрался бесценным коньяком?! - ДА! Это самый беспрецедентный случай голода, который мне знаком. Жалко бедолагу. Я стоял на максимальном отдалении, чтобы послушать его рассказ, но надолго его все равно не хватило. - Ба! Да ты нашел, кого слушать, он тебе и не такие сказки расскажет! - Я по документам потом попытался проверить в архиве: конечно, подтерто… Но, сомнений нет, так оно и было, Вики, клянусь!! - Хах, и вкусный коньяк? Голод повел плечами, ему и в голову почему-то никогда не приходила мысль попробовать. - Хочешь – налью? - Разве твоя работа как Всадника Апокалипсиса перед Страшным Судом не заключается в том, чтобы уничтожить ВСЮ еду? Он брезгливо повел бровью: - «vinum et oleum ne laeseris» - и у нас есть свои законы. Вина, коньяка, винограда, масел я тронуть не могу. Бери, сколько вздумается. Ну так что? Я налью? Опьянеть ты, конечно, не опьянеешь, но, если размешать его с Глифтом… - Не надо мешать, - Вики попыталась вырвать бутыль с коньяком из рук мужчины, - я хочу почувствовать вкус истинного наслаждения бомжа-алкоголика. И хоть как белый день было ясно – ей не дотянуться потому хотя бы, что она ниже Голода на две головы, она зачем-то все равно решила вступить с ним в шуточную перепалку, задев при этом амфору с какой-то вязкой жидкостью. Желтоватая масса медленно заструилась по полу, окутывая и без того небольшое помещение невыносимом ароматом лавра и роз. - Я разбила что-то важное? Он махнул рукой: - «масло победителей», в каких-то годах в Греции делали для Пифийских, кажется, игр. Вики поморщилась. Налаживая общение с Голодом, узнавая его все глубже и подробнее, она поняла, что тот необъяснимо почему, но до чертиков в глазах заворожен человеческой историей. И пускай сейчас он махал рукой, мол, ерунда, но она-то знала, ка́к дороги для него те немногие вещи, которые он может позволить себе собирать и хранить, а не жечь, повинуясь своей разрушительной природе. Она знала, насколько тяжко мужчине дается для нее простой, как два пальца об асфальт, факт творения или сбережения. И все равно повела себе неразумно. Она де бросилась подбирать осколки, устаканив оставшееся от амфоры нечто, на дне которого еще плескалось что-то, но большинство драгоценной влаги, пережившей многие сотни и даже тысячи лет, но не ее – стихийное бедствие Вики – было безвозвратно впитано старым паркетом. - Умоляю, прости… Я знаю, как ты относишься ко всему этому., и… - Как к вещи, не боле. – Голод четко очертил в своей речи точку. Он не хотел сейчас обсуждать это: чего уж лить слезы над убежавшим молоком?! Да и кроме того, ему почему-то думалось, что признать свое увлечение какой-то Земной ерундистикой – равно показать слабость. Он же Всадник, а они не берегут, не созидают, не хотят и не любят. - Ладно, - Вики выставила умасленные ладони в примирительном жесте. – У меня, кажется, идея получше. Падай! – и девушка кивнула на его же - Всадника - кровать. – Падай и раздевайся по пояс. Я в университете – до смерти еще то есть – прошла курсы массажа. Веришь, нет? Признаться честно, ты будешь моим первым испытуемым. Но тем лучше! Если я все же нечаянно задену тебе не тот позвонок, ты сможешь регенерировать все на место! И она хлопнула в ладоши, тем самым отправив пару жирных капель на шелковые простыни. - Звучит не особенно заманчиво, мисс Уокер… Но она уже смотрела так, как научилась с того самого раза: исподлобья, по-лисьиму кисьи, распушая и без того огромные ресницы. Ну разве такой откажешь?! Рубашка оказалась на полу, а «массажистка» аккуратно начинала прорабатывать забитые плечи. Несмотря на все ее слова «о регенерации обратно», она все же была до безумия нежной и последовательной. Каждое ее движение пальцев, каждый разминочный круг – все имело под собой лишь одну цель: сделать кому-то для нее дорогому приятно. Вскоре судьбу рубашки Всадника повторили и его штаны, и платье юной массажистки. Они лежали друг перед другом совершенно обнаженные. Обнаженные во всех смыслах: помимо того, что ни на нем, ни на ней уже не было одежды, так еще и вместе с ней на полу валялись сброшенные маски: Голод знал, как Вики приятно ощущать его только своим. Вики понимала, как много значат для Голода, казалось бы, для других вещи весьма незначительные. Может, они и правда тянули слишком долго с этим самым моментом, но… Сейчас он был как нельзя кстати, как нельзя впору. Аромат лавра и розового куста топил в себе яркие мужские поцелуи от тонких ключиц до эффектных грудей; совершенно неспособный ее опьянить коньяк, пьянил Вики скорее по привычке, придавая, где нужно - смелости, а где – нежности или ласки, шелковые простыни оттеняли безупречно белоснежную кожу, позволяя девушки насладиться своей «orgasm» на яремной вене Голода еще больше. Он вошел спокойно и трепетно, постепенно давая ей подготовиться. Много безумных и страстных ночей (даст Матерь) у них еще будут впереди, но эта должна быть размеренной и спокойной, романтичной, притягательной, сахарно-приторной. Тихие, плавные, слегка набирающие темп движения, слегка прикрытые женские веки, блестки с которых никуда не деваются, крепко держась за хозяйку. Ее аккуратные ноготочки спокойно гуляют по мужской спине, словно продолжая какой-то элемент массажа. - Ты не мог бы… Вики даже не успевает договорить, как движения становятся быстрее и резче, ничуть при том не теряя в нежности. Ее тело регенерирует не так быстро, как его: и на ее грудной клетке небольшие фиолетово-багряные синячки все же успевают держаться несколько секунд. Он смотрит на них, не веря вообще в возможность их оставлять, прикасаться к кому-то губами, говорить о чем-то обоим им интересном. Да, может, это и пустой скучный секс, но точно не для них двоих. Не то что бы Голоду нужно спать, но он может. И даже засыпает, не решившись разбудить Вики, выскользнув из ее объятий.