Тысяча ли между нами

После завтрака Му Цин с Фэн Синем собрали немногочисленные пожитки в заговоренный мешочек и покинули постоялый двор. Му Цин наотрез отказался забираться в повозку, предпочитая прокатиться на Ветерке, чем трястись в компании мешков провизии, страдая от укачивания. Фэн Синь попытался возразить, но Му Цин был непреклонен, сверкая гневным взглядом из-под доули, которую надел, защищаясь от палящих солнечных лучей. — Я хочу ехать на Ветерке. К тому же, после недавнего завтрака меня может затошнить в дороге, а в этом мало приятного, — возмутился Му Цин. — Я взрослый человек, и сам принимаю решения! Если сказал, что поеду верхом, значит помоги мне забраться в седло, а не спорь. Или ты думаешь, что с беременностью я утратил навык и разучился держаться на коне? — Нет, — тяжело вздохнул Фэн Синь, признавая правоту. — Я хочу, как лучше. — Для нас обоих будет лучше, если ты начнешь прислушиваться и к моим желаниям, а не делать лишь то, что взбредет в твою голову. Как только Фэн Синь подсадил его в седло, Му Цин замолчал, поерзал, устраиваясь удобнее, и, взявшись за поводья, довольно улыбнулся. Ехать утром по оживленным и многолюдным улицам было весьма непросто, телега продвигалась вперед медленно. Фэн Синь управлял ею аккуратно, внимательно следя, чтобы никто не попал под колеса. Му Цин следовал за ним, не отставая. За городскими стенами дорога была свободной, и скорость передвижения, наконец, возросла. Тракт петлял, уходил вперед, теряясь среди перелесков и полей, и, наконец, впереди показались крыши домов. Деревенька, в которую они заехали, была совсем небольшой. Му Цин успел представить, в каком доме им предстоит жить, и даже разозлился на Фэн Синя за то, что тот не сумел подобрать ничего поприличнее и новее, однако повозка продолжала двигаться вперед, Му Цин молчал, следуя за ней, и вскоре они остановились перед главными воротами сыхэюаня, вокруг которого был возведен высокий забор. Му Цин придержал Ветерка, натянув поводья. Фэн Синь, ловко выбравшись из повозки, помог ему спешиться. — Дом больше, чем я себе представлял, — выдохнул Му Цин, осматривая усадьбу, раскинувшую перед ним. — Добро пожаловать, — отвесив шутливый поклон, Фэн Синь подал Му Цину руку, приглашая последовать за ним. Дворцы на Небесах отличались помпезностью, кричащей роскошью и обилием золота. Постоялые дворы, на которых приходилось ночевать, были лишены уюта и казались грязными, ведь через комнаты проходило множество людей, и как бы их не убирали, невозможно было отчистить пространство от столь различной энергии. Дом, в который привез Му Цина Фэн Синь, раньше мог принадлежать знатному и зажиточному роду. Проходя через главные ворота, Фэн Синь приложил руку сначала к одному столбу, затем к другому, шепнув заклинание защиты. Из-под ладони вылетели короткие вспышки света, магические символы впитались в красное дерево. Их очертания едва угадывались, если долго присматриваться к столбам. — Мы будем жить здесь одни? — поинтересовался Му Цин. — Нет. От предыдущего владельца осталась прислуга. Я рассудил, что помощь не помешает. Сяо Тун, Чжао Ли, — громко позвал Фэн Синь. — Поприветствуйте новую госпожу! Во внутренний двор второпях вышла старая супружеская пара. Едва переведя дыхание, они низко поклонились. Пока Сяо Тун распрягал лошадей и отводил их в конюшню, Фэн Синь разгружал повозку, а Чжао Ли показывала Му Цину главный дом и прилегающие к нему постройки. Дом оказался неплох. Работа мастеров была выполнена качественно, а вкус у предыдущего владельца все же имелся, хотя некоторые детали интерьера Му Цин бы переделал, если придется… здесь жить, воспитывая детей, — вдруг он не сможет вернуться на Небеса. В комнатах оставались вещи и мебель от предыдущего хозяина, и Му Цин с интересом рассматривал, из чего состоял быт человека, который жил здесь до них. Он пришел к выводу, что Сяо Тун и Чжао Ли честные люди, раз не распродали подчистую имущество, сохранив его в целости. За скромным обедом, приготовленным из продуктов, что оставались в опустевших кладовых, Чжао Ли внезапно поинтересовалась: — Господин, у вас есть другие жены или наложницы? Фэн Синь, сидевший во главе стола, поперхнулся рисом. Му Цин, протянув руку, похлопал его по спине. — Нет, — выдохнул покрасневший Фэн Синь. — Дом большой, места бы хватило, — заметила Чжао Ли. При мыслях о том, что Му Цину пришлось бы делить Фэн Синя с другими женщинами, да и самому соседствовать с ними и как-то уживаться, стало не по себе. Может условия, при которых им пришлось вступить в брак, сильно отличались от того, что принято считать нормой, но Му Цин не был от рождения тихой, робкой и покорной женщиной. Он бы не потерпел рядом с Фэн Синем кого-то ещё! Скрестив руки на груди, Фэн Синь откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Меж бровей появились недовольные морщинки: — Дело в том, что я люблю свою жену, и мне не нужен кто-то другой. Му Цин замер с палочками, поднесенными ко рту, слуги поражено уставились на Фэн Синя. В традиционном обществе не принято было говорить о любви. Нежные чувства считались излишними и неприличными, и столь открыто заявлять о них могли лишь простолюдины, отчаянные глупцы и… Фэн Синь. Почему он легко озвучил признание вслух, в то время как Му Цин не смог честно ответить на вопрос Джунхао, когда они впервые ехали к тетушке Чу? Возможно потому, что, в отличие от Му Цина, Фэн Синь не испытывал настоящих чувств, а лишь хотел поскорее закончить неприятный разговор. — И как давно ты меня любишь? — спросил Му Цин. Фэн Синь нахмурился сильнее: — Достаточно давно, чтобы понимать — других мне не надо, тебя хватит. Весь день Му Цин бродил по комнатам, переходя из одного флигеля в другой, с любопытством рассматривая внутреннее убранство, пока Фэн Синь помогал Сяо Туну с некоторыми ремонтными работами по дому — хоть слуги и скрупулезно следили за состоянием жилья, им не хватало ловкости и физической силы. Фэн Синь не стал их выгонять и сохранил работу, хотя кто-нибудь моложе и здоровее наверняка лучше бы справлялся с обязанностями. В главном доме имелось две раздельные спальни, которые Чжао Ли подготовила к переезду новых хозяев. Му Цин занял комнату, окна которой выходили в сад, и удивился, когда вечером на пороге появился Фэн Синь. — Мне нужно подняться на Небеса. — Хорошо. — Как ты себя чувствуешь? Прислушиваясь к ощущениям, Му Цин вновь повернулся к зеркалу, отложив гребень на небольшой столик. — Ничего не беспокоит. Фэн Синь подошел со спины, опустил ладони на плечи, приятно разминая мышцы. Золотистое свечение духовной силы, которой он щедро делился, наполнило Му Цина знакомым теплом. Меж ребер заныло. На лицо Му Цин спешно набросил привычную маску, пытаясь за безразличием скрыть уязвимость и смятение. — Я не просил. Взгляды пересеклись в зеркале. Фэн Синь улыбнулся: — Тебе и не надо. — Чтобы слуги не замечали твоего отсутствия по ночам, мы можем сказать, что заняли одну комнату, — предложил Му Цин. — Я вернусь к рассвету, — пообещал Фэн Синь. Му Цин снова взялся за гребень. Он предложил Фэн Синю занять одну спальню ради маскировки, а не потому, что хотел к утру оказаться в надежных руках, вместо удушающей летней жары ощущая приятное согревающее тепло и непоколебимое спокойствие, даруемое объятиями родного человека. *** Очутившись на Небесах, Фэн Синь сразу начал действовать. Распределив духовные силы, он потратил некоторую часть на то, чтобы показать первые сны настоятелям всех крупных храмов генерала Наньяна на обширной территории Поднебесной. Пока ци создавала историю, придуманную Фэн Синем, и проникала в сознания верующих, он направился прямиком во дворец Линвэнь. Боги литературы по ночам предпочитали отдыхать. Хоть небожители не нуждались во сне как люди, сон наравне с медитацией помогал справиться с переутомлением и положительно сказывался на душевном равновесии. Младшие чиновники спали прямо за рабочими столами, расставленными в главном зале. Проскользнув мимо бедолаг, заваленных кипами исписанных бумаг, Фэн Синь оказался в широком и просторном книгохранилище. В отличие от архива, книги и свитки здесь находились в свободном доступе. Большую часть ночи Фэн Синь провел за сбором информации. Ему никогда не приходилось интересоваться темой деторождения, и, чтобы обезопасить Му Цина и малышей, он хотел знать, к чему нужно быть готовым, что следует делать, а чего, наоборот, нужно избегать и ни в коем случае не допускать. Оказалось, что Му Цину требовались отдых, покой и правильная еда. Ему нельзя было плохо мыслить, сквернословить, много ходить, выходить из дома одному, торопиться, подниматься на возвышенности, есть морепродукты, вышивать, прибираться и… заниматься любовью! Список запретов и рекомендаций был таким длинным и строгим, что напоминал свод правил монастыря Хуанцзи. Возвратившись домой, Фэн Синь убедился, что Му Цин спал, и, с гудящей от переизбытка информации головой, отправился на кухню, где уже вовсю хлопотала над завтраком Чжао Ли. — Господин, вы так рано встали, — она поклонилась, вытерла руки о передник. — Чжао Ли, я хотел кое-что обсудить, — пройдя к столу, Фэн Синь осмотрел разложенные продукты, прикидывая, что из этого теперь можно есть Му Цину. — Дело в том, что госпожа находится в положении. Всплеснув руками, Чжао Ли воскликнула: — Какое счастье! Я-то подумала, госпожа болеет. Теперь понятно, почему она выглядела вчера такой уставшей. Ей бы поберечь себя и больше отдыхать… Задумавшись, Чжао Ли приложила ладонь к щеке, покачав головой: — Господин, как же вы без младших жен и наложниц? Крайне нежелательно донимать госпожу, пока она носит дитя, да и потом… ей понадобится несколько месяцев, чтобы восстановиться, если все пройдет хорошо… Фэн Синь в последний момент удержал себя от закатывания глаз — он ведь не Му Цин, в самом деле! — Я не причиню вреда госпоже, а вот разговоры о младших женах и наложницах могут сильно расстроить ее. Вчера он успел заметить, как тень набежала на лицо Му Цина, стоило упомянуть за обедом других женщин. Поразмыслив, Чжао Ли согласно закивала, рассуждая вслух: — Значит, госпоже нельзя холодное, горячее и острое. Буду готовить для нее «теплые» блюда. Как хорошо, что вы сказали. — И ещё… у госпожи сложный характер. Она требовательна к мелочам, многие вещи привыкла делать сама. Ей сложно просить о помощи или приказывать человеку гораздо старше нее, и все же я прошу вас хорошо заботиться о ней. Сложив перед собой руки, Чжао Ли низко поклонилась: — Конечно, господин. — Спасибо вам. — Что вы. Теперь это мой долг. После разговора с Чжао Ли Фэн Синь обошел дом по периметру, наложив защитные талисманы на стены. Магические символы не пропускали нечисть и демонов, а также предупреждали об их приближении и попытках вторжения. Пробудившегося ото сна Му Цина Фэн Синь перехватил до того, как тот покинул спальню. На ресницах Му Цина блестели капли, он только что умылся прохладной водой, заготовленной с вечера, и стоял над деревянным тазом с засученными по локоть рукавами нижних одежд. — Хорошо, что ты не успел одеться, — выдохнул Фэн Синь. Прикрыв дверь, он подошел ко хмурому Му Цину. — Что ты задумал? — с подозрительным прищуром уточнил тот. За прошедшую ночь Фэн Синь узнал много нового, и пусть большинство запретов и рекомендаций казались ему странными и безосновательными, один обряд упоминался в каждом свитке и книге с незапамятных времен, и считался обязательным к исполнению по сей день. Возможно, его следовало провести, во избежание… трудностей и проблем. На всякий случай. — Ты знал, что есть ритуал «знакомства»? Развязав пояс нижних одежд, Фэн Синь развел в стороны полы ханьфу, обнажив грудь и живот притихшего Му Цина. Явно сбитый столку и смущенный, он не сопротивлялся. Опустившись перед ним на колени, Фэн Синь с благоговением прижал ладонь к едва округлившемуся животу и, нахмурившись, заговорил: — Мои сыновья, приветствую вас. Не слишком ли пафосно звучало? А как иначе он должен был обратиться к ним в первый раз? — С вами говорит генерал юго-восточных земель Наньян. Нужно было представиться, рассказать о себе и своих взглядах на жизнь. Считалось, что если ребенок соглашался с уготовленной ему судьбой, то роды проходили благополучно, а если ребенку что-то не нравилось, он мог передумать появляться на свет в определенной семье. — Меня зовут Фэн Синь, и я… ваш отец. Му Цин молчал. Возможно, потому что знал про древний ритуал, а может быть его привело в шок поведение Фэн Синя. Его бледные щеки окрасились румянцем, а губы сомкнулись в плотную линию. — По правде говоря, я никогда не думал, что стану отцом, однако в последнее время судьба, один за одним, подбрасывает неожиданные сюрпризы, и мне бы очень хотелось воспользоваться предоставившемся шансом. Когда вы появитесь на свет, обещаю позаботиться о вас, приложив все усилия для того, чтобы ваша жизнь сложилась благополучно и достойно. Я постараюсь уберечь вас от зла, приду на помощь в беде, научу стрелять из лука с закрытыми глазами, метко поражая цель. Маленькая ладонь Му Цина опустилась на плечо. Потеревшись о нее щекой, Фэн Синь погладил нежную и гладкую кожу его живота, запечатав слова быстрым поцелуем в том месте, где только что касались пальцы. — Да благословят вас небожители, — сказал он. — Да исчезнут преграды, — едва слышно отозвался Му Цин. *** Однообразность дней вгоняла в тоску. Ограниченный в возможностях, Му Цин не мог заполнять время тренировками и совершенствовать навыки заклинателя. Золотое ядро по-прежнему молчало, из-за этого медитации были бесполезны. Он прочитал все книги и свитки, что нашлись в доме, перебрал вещи, посуду, постельное белье и прочую домашнюю утварь, оставшуюся от предыдущего владельца, а также заставил Фэн Синя помогать Чжао Ли с генеральной уборкой, указывая на пыль в самых труднодоступных местах. Му Цин и сам порывался поучаствовать в уборке, но как только Фэн Синь завидел его подметающим пол, так сильно разозлился, что сломал ни в чем неповинную метлу, отобрав ее. — У тебя есть слуги, прикажи им! — Наши слуги так стары, что мне неловко их о чем-то просить! — к тому же, Му Цин с юных лет привык содержать в чистоте пространство, в котором обитал. Генерал, подметающий пол, больше не был генералом, так чего стыдиться? Это был его дом, и никто, кроме Фэн Синя и двух слуг, не видел, чем Му Цин занимался в четырех стенах. Да и кто бы связал слабую капризную госпожу с богом войны, яростно размахивающим саблей? — Мне скучно, — пожаловался Му Цин. — Хочешь, я принесу новые книги? — Нет. Давай съездим в город, я придумал, чем займусь. — И чем же? — с подозрением уточнил Фэн Синь. — Буду вышивать. — Беременным нельзя прикасаться к иглам и ножницам… О, как же злили запреты, которые постоянно озвучивали Фэн Синь и Чжао Ли! Где они этого понабрались? Му Цину пришлось снять с пояса кинжал и спрятать его в одном из шкафов вместе с заговоренным узлом — молчаливым свидетелем их брачной церемонии, — потому что Чжао Ли, найдя поддержку в лице Фэн Синя, замучила его предостережениями, как плохо и опасно для детей постоянно контактировать с холодным оружием, не говоря уже о том, что госпожа могла случайно порезаться и истечь кровью. Предатель Фэн Синь поддержал ее тогда, и сейчас решил вспомнить о запретах, которыми ограничивали женщину в период беременности в традиционном обществе. Какой бред! Покажите Му Цину человека, который решил, что ничего не делать лучше, чем разнообразить свой досуг приятным занятием! — Мне что, умереть со скуки? — с трудом сдерживая гнев, тихо поинтересовался Му Цин. — Я хочу вышивать. Моя мама вышивала, сколько я себя помню. Фэн Синь выпустил из рук разломанное древко, оставшееся от метлы, и отбросил его в сторону. Отряхнув ладони, он подошел к Му Цину. — Твоя мама зарабатывала на жизнь, ты же ни в чем не нуждаешься. Вместо того, чтобы успокоить, слова возымели обратный эффект. — Не заставляй меня просить, — процедил Му Цин. — Я не могу заниматься привычными делами и заперт в этом теле как в клетке! Или ты отвезешь меня в город, или я отправлюсь туда сам, верхом на Ветерке! — Успокойся, — примирительно попросил Фэн Синь. — Будь по-твоему, только не злись. Он исполнил просьбу, и на следующий день Му Цин уже бродил по торговым лавкам Наньяна, выбирая полупрозрачную шелковую ткань, дорогостоящие нити, иглы и прочие инструменты для вышивки. В отличие от мамы, ему в самом деле не приходилось беспокоиться о деньгах, еде, и о том, какие трудности принесет новый день. О нем заботился сам генерал Наньян. К сожалению, у мамы не было столь уважаемого покровителя. Фэн Синь ни в чем ему не отказывал, даже не пытался торговаться, когда наглые лавочники задирали цены. Закупив вышивальные принадлежности для Му Цина, они также пополнили запасы продуктов и приобрели ароматные масла для волос и тела, ведь, как только Му Цина перестало тошнить от запахов, ему понадобились средства для ухода, которыми он привык пользоваться на Небесах. Если для небожителя это было не более, чем каприз, то смертное тело в самом деле нуждалось в дополнительном уходе. Все крупные мешки Фэн Синь сначала оттащил в повозку, после чего сложил в заговоренный мешочек, чтобы те не мешались на обратном пути. Гуляя по шумному и многолюдному рынку, они случайно встретили старого знакомого. — Сестрица! — громко позвал Джунхао, замахав рукой и пробираясь сквозь толпу. — Рад видеть тебя в добром здравии! Вы ещё не уехали? — Мы и не уедем, — ответил Му Цин, скосив взгляд на Фэн Синя. Тот вмиг переменился, превратившись из заскучавшего добродушного здоровяка в недоверчивого и собранного телохранителя. — Фэн Синь, это Джунхао. Он сильно помог мне, когда ты был в отъезде. Джунхао, это Фэн Синь, мой… достопочтенный супруг. Казалось бы, никто не заметил секундной заминки, теперь Фэн Синь в самом деле был мужем Му Цина. В знак благодарности за оказанную помощь Фэн Синь, без особого радушия, пригласил Джунхао отобедать с ними в чайном доме, видимо в глубине души рассчитывая на отказ. Джунхао попытался отвертеться, но Му Цин пообещал, что закажут его любимые блюда, и Фэн Синь не скупится на благодарность, в чем, конечно, оказался прав, ведь Фэн Синя не волновали стоимость и количество блюд. Джунхао привел их в уже знакомый Му Цину чайный дом, располагавшийся неподалеку от центрального рынка. С его слов, там не только заваривали отменный чай, но и готовили вкусную еду. Они заняли столик на террасе, укрывшись в тени, даруемой раскидистыми ветвями высоких деревьев. Сняв доули, защищавшую от солнца, Му Цин положил ее рядом, с комфортом устроившись на диванчике. Подложив маленькую подушку под поясницу, он расправил плечи, прислушиваясь к мелодии, которую наигрывал на флейте приглашенный музыкант. Девушка, прислуживавшая гостям, расставила посуду и разлила по чашкам ароматный зеленый чай, поочередно вынося блюда с готовой едой. Фэн Синь заказал больше, чем они смогли бы съесть, и Му Цин не понимал, для чего демонстрировать подобные пренебрежение и расточительность к деньгам, пуская пыль в глаза Джунхао. Никогда прежде он не замечал, чтобы Фэн Синь пытался самоутвердиться подобным образом, да и зачем ему? От обилия блюд на столе быстро закончилось свободное место. Му Цин моментально насытился, попробовав по чуть-чуть от всего, что Фэн Синь заботливо положил в его тарелку. После переезда Му Цин стал замечать, что еда, которую готовила для него Чжао Ли, стала довольно-таки однообразной и отличалась от той, что ели остальные обитатели дома. Оказалось, что беременность влияла на рацион. Продукты и блюда делились на «холодные», «теплые» и «горячие». В его положении можно было есть «теплую» пищу, которая благотворна сказывалась на здоровье Му Цина и малышей. Удивляло, что Фэн Синь откуда-то знал подобные тонкости про то, что можно и нельзя есть, пить или делать. Хоть он и утверждал, что не был в курсе беременности Цзянь Лань, у Му Цина закрадывались сомнения. — Так вы решили поселиться в Наньяне? — спросил Джунхао, подцепив из тарелки кусочек свинины под сладким соусом. — Неподалеку, — туманно ответил Фэн Синь. Джунхао больше говорил, чем ел или пил. Перескакивая с темы на тему, он успел поведать о том, что в городе вовсю готовятся к Празднику Драконьих лодок, торговцы в канун праздника как всегда задрали цены на продукты и сувениры, а еще, понизив голос, он доверительно сообщил, что настоятель городского храма и некоторые верующие, занимавшие высокопоставленные чины, видели во снах кое-что интересное, о чем теперь шепчутся на каждом углу. — Оказывается, южные генералы никогда не враждовали, а любили друг друга, представляете? Я слышал, что верующие Сюаньчжэня рвут и мечут, ведь их прославленный генерал оказался девой. Они считают, что это проделки темных сил, но я уверен, что наш генерал хотел прекратить бессмысленную вражду, потому и поделился хорошими новостями! Теперь настоятель городского храма ищет умелого мастера, чтобы сделать статую генерала Сюаньчжэнь, и поставить ее рядом с Наньяном. Некоторые девы уже приходят в храм и молятся ей об удачном замужестве и семейном благополучии… непросто, наверное, быть замужем за самим Наньяном… с его то достоинством, хмм… — Джунхао задумчиво почесал подбородок. — Сестрица! Что с твоим лицом? Тебе снова нехорошо? Му Цин покраснел от гнева. Фэн Синь мгновенно накрыл его ладонь, сжал в своей, успокаивающе сплетая пальцы и переглядываясь: — Мы это обсуждали, — тихо напомнил он. — Я… в порядке, не стоит беспокоиться, — выдавил Му Цин, высвободив руку и чуть отодвинувшись в сторону. В данный момент близость Фэн Синя нервировала. Он не мог понять чувств Му Цина, ведь в сознании его верующих поменялся лишь семейный статус генерала, а не пол со всеми вытекающими последствиями! — Мне пора идти, — вдруг спохватился Джунхао. — Обещал помочь матушке и уже сильно опаздываю, а ее лучше не злить. Если вам понадобится любая помощь, я всегда к вашим услугам. Спасибо за обед! — Подожди, — Фэн Синь подозвал прислуживавшую гостям девушку и попросил, чтобы та быстро собрала и завернула с собой еду, оставшуюся на столе в большом количестве. Получившийся сверток он вручил Джунхао. — Но, — растерялся тот. — Вы же можете забрать себе. — Мы сыты, — заверил Фэн Синь. — Чтобы матушка сильно не гневалась за то, что мы тебя задержали. — Сестрица, а он мне нравится, — широко улыбнувшись, Джунхао ещё раз их отблагодарил, поклонился, и, прихватив сверток, покинул чайный дом. Проводив его долгим задумчивым взглядом, Му Цин заметил: — Если мне начали молиться в твоих храмах, значит боги литературы, отвечающие за сортировку, видят, откуда поступают молитвы. — Они так замучены работой, что, скорее всего, не обращают на это внимания, — со знанием дела заверил Фэн Синь. И в более мирные годы служащие дворца Линвэнь работали, не покладая рук, но по достоинству их труд оценили лишь после падения столицы, и все же, никто из них не посчитал нужным проинформировать южных генералов о появлении первого общего храма. Возможно, на слухи из мира смертных они не обращали внимания до поры, до времени… — Пока Линвэнь не заговорит о странностях первой, я не подниму эту тему, — сказал Фэн Синь. — Что насчет служащих моего дворца? — Побоятся моего авторитета, чтобы обратиться с вопросами напрямую. Разумно. — Ты отдохнул? — Да. Вздохнув, Му Цин надел доули. Расплатившись за еду, Фэн Синь поднялся первым и протянул руку, помогая выбраться из-за стола. Двухколесная телега была не самым удобным видом транспорта. Из-за неровностей дороги, в ней нещадно трясло и укачивало. Держась за бортик, Му Цин смотрел прямо перед собой на виляющий лошадиный хвост, пышную гриву и догорающий у линии горизонта закат, боком ощущая тепло, исходящее от Фэн Синя. — Откуда взялся этот Джунхао? — не выдержав, поинтересовался он. — Джунхао помог мне, когда я впервые потерял сознание. Проводил к целительнице, натаскал ей воды и нарубил дров, так что тетушка не взяла с меня ни копейки, — светлая грусть наполнила сердце Му Цина. — Когда-нибудь доброта обернется против него. — Почему же? — Хорошим людям всегда достается от жизни и окружающих. Его Высочество стремился помогать всем, и что из этого вышло? Осознав, что сболтнул, Му Цин похолодел изнутри. После событий на горе Тунлу они с Фэн Синем не обсуждали общее прошлое. Пройдут сотни лет, а Фэн Синь по-прежнему будет защищать Се Ляня и находить оправдание всем его поступкам, что, непременно, приведет их к ссоре, ведь у Му Цина давно сформировалась собственная непоколебимая позиция на этот счет. Порой невозможно помочь даже близким и любимым, потому что они неправильно истолкуют действия — об этом Му Цин знал не понаслышке, а чем больше людей и мнений, тем сложнее убедить их в искренности и чистоте своих помыслов. Все эти годы Фэн Синь думал, что понимает Се Ляня, и ни разу не попытался понять Му Цина. Идеальная и крепкая броня пропускала обидные слова лишь одного человека, и те метко попадали в цель, выводя Му Цина из равновесия. Он не хотел ссориться и спорить сейчас, словесные перепалки с Фэн Синем не приносили никакого удовольствия после столкновения с Ву Ифанем. — Его Высочество не мог быть другим, — после затяжной паузы вдруг заговорил Фэн Синь. — Он всегда пытался сделать как лучше. — Получалось наоборот, — проворчал Му Цин. Впрочем, у него добрые дела выходили так же плохо, как и у Се Ляня. — Как ты попал на службу к Его Высочеству? Он никогда не спрашивал у Фэн Синя о прошлом, не знал, кем были его родители, и как жил Фэн Синь до того, как стал телохранителем Се Ляня в довольно юном возрасте. Пока они дрались и враждовали, разговор по душам не складывался. — Мой отец был главой королевской стражи, а мать из знатного рода. Их брак благословил сам император. Перед глазами Му Цина приоткрылась завеса чужого прошлого. Фэн Синь говорил негромко, с теплотой отзываясь о родителях. — Когда я появился на свет, моя судьба в неком смысле была предопределена. Отец хотел, чтобы я продолжил семейное дело и заступил на службу, а для этого меня тренировали с юных лет. Не помню, чтобы играл или проводил время со сверстниками. Я с четырех лет развлекался тем, что стрелял по мишеням, когда мне было пять, уже обучался военному делу, жил в казарме и тренировался сначала с новобранцами, только заступившими на службу, а потом уже с солдатами, у которых имелся реальный опыт. Матушка была против столь радикальных методов воспитания, но, как понимаешь, ее слово ничего не решало. Отец считал, что истинный защитник должен расти в строгости и ставить приоритеты и желания государя выше собственных, в этом смысл существования хорошего солдата. Он погиб, защищая Его Величество от покушения. Всех виновных быстро поймали и учинили над ними расправу, так что информация не покинула дворцовых стен. Матушка хотела, чтобы я возвратился домой, но я уже не представлял — каково это, жить обычной жизнью. Как раз в ту пору после покушения император посчитал, что Наследному Принцу нужен личный телохранитель, чтобы защищать единственного наследника. Организовали отбор. Как по мне, пройти его было довольно просто, ведь я тренировался, сколько себя помню. Его Высочество стал мне не только господином. Он был моим первым и единственным другом, и с тех пор я жил, чтобы умереть за него. Пока Фэн Синь говорил, Му Цин внимательно наблюдал за ним, замечая, как набегала на лицо тень, или на губах появлялась легкая улыбка, навеянная воспоминаниями. — Ты любил его? Вопрос, которым не раз задавался Му Цин до и после Вознесения, наконец, сорвался с губ, хотя он знал ответ и даже думал, что готов услышать правду. — Не так, как Искатель Цветов, — грустно усмехнулся Фэн Синь. Казалось бы, Наследного Принца любили все. Или почти все. Если уж не любили, то восхищались или уважали до того, как начали ненавидеть и презирать, виня во всех бедах, настигших некогда цветущее, богатое и великое государство Сяньлэ. — Он — знал? — тихо спросил Му Цин. — Никто не знал. — Когда Его Высочество выбрал меня в личные слуги, ты ревновал? — наконец догадался Му Цин. — Глупо, да? Грустно усмехнувшись, Фэн Синь потер лоб, неловко заправив за ухо прядь волос, лезущую в лицо, хотя до этого момента она его не беспокоила. — Он выбрал тебя из сотни человек, разглядев скрытые таланты, которые мне было не понять. Ты был словно драгоценный камень без огранки, а я совсем не разбираюсь в минералах. — Не только в них, — за едким комментарием Му Цин прятал неловкость от услышанного. — В чем ещё я плохо разбираюсь? — в шутливой манере поинтересовался Фэн Синь, скосив взгляд. — Проще сказать, в чем ты разбираешься, чем перечислять обратное, — пожал плечами Му Цин. — Ты должен уважать своего супруга, — наконец, Фэн Синь улыбнулся, но, не дождавшись ответа, вернул внимание к дороге. — Я уважаю тебя, — вдруг сказал Му Цин. — За прямоту. За преданность. За то, что ты верен своим принципам. Он смотрел куда угодно, только не на Фэн Синя, испытывая жуткую неловкость и горечь обиды: — А сейчас ты все ещё любишь Его Высочество? — Не так, как Искатель Цветов, — повторил Фэн Синь. Му Цин вдруг осознал, что в сердце Фэн Синя для него никогда не будет места, ведь что бы он ни делал, он не сможет сравниться с Се Лянем. Фэн Синь слишком ответственный, чтобы бросить товарища в беде, к тому же, он наверняка ощущал вину за содеянное в общем храме и считал, что теперь обязан позаботиться о Му Цине, ведь в женском теле без духовных сил, титула и денег жизнь Му Цина вмиг могла превратиться в ад. Солнце больше не припекало. Сняв доули, Му Цин не заметил, как задремал в неудобной позе, привалившись щекой к плечу Фэн Синя. Когда повозка, наконец, перестала трястись, кто-то взял его на руки. — Госпоже плохо? — раздался встревоженный голос Чжао Ли. — Все в порядке, госпожа утомилась в дороге. — Лучше бы она осталась дома, в ее положении бы поберечь себя… господин, вы будете ужинать? — Мы поели в городе. Пусть Сяо Тун займется лошадью и повозкой, а я сам помогу госпоже приготовиться ко сну. Можешь идти. Фэн Синь внес Му Цина в спальню, аккуратно опустил на постель, принявшись раздевать. Сначала снял сапоги, затем расстегнул пояс и верхнее ханьфу, после чего вынул из волос заколку, чтобы не давила на голову. Его ладонь, большая и широкая, легла Му Цину на грудь, а ци устремилась по опустевшим духовным каналам, наполняя тело живительной силой и теплом. Поморщившись, Му Цин приоткрыл глаза, вцепился слабыми пальцами в чужое запястье. — Фэн Синь? Комнату освещали лишь лунный свет, лившийся в окно, да отблеск духовной энергии Фэн Синя, тускло мерцающий из-под ладони. — Я здесь, — наклонившись, шепнул Фэн Синь, кончиком носа касаясь уха. — Отдыхай. Веки, давно налившиеся тяжестью, опустились. Во сне Му Цин долго ощущал иллюзорную близость Фэн Синя, живительную энергию ци и тепло его ладони. *** Определившись с темой работы и подготовив место в большой комнате главного дома, Му Цин начал вышивать картину из воспоминаний — горную цепь, пересекающее некогда существовавшее государство Сяньлэ. На пике одной из вершин располагался монастырь Хуанзци. Солнце, выглядывавшее из-за гор, могло ознаменовать начало нового дня или же быть предвестником наступающей ночи. Смотря на картину, наблюдатель сам определял, что принесет скорое будущее. Впервые завидев Му Цина с иглами, ножницами и нитями, Чжао Ли сильно испугалась, ведь по народным суевериям колющие и режущие предметы представляли опасность для будущей матери и ребенка, а из-за вышивания можно было и вовсе потерять зрение! В некоторые приметы Му Цин, будучи смертным, и сам верил, но большинство суеверий, связанных с беременностью, вызывали у него вопросы и недоумение. Кто придумывал и распространял этот бред, а главное, зачем? Отца Му Цин не помнил, мама всегда работала, чтобы иметь возможность прокормить его, а сколько женщин в бедных кварталах были вынуждены рожать и воспитывать детей в полной безысходности, без мужей, денег и посторонней помощи? Если единственным источником дохода являлось рукоделие мастерицы, как будущая мать должна была выносить ребенка, не имея денег на еду? Ей оставалось сложить руки и умереть с голоду или идти и просить милостыню вместо того, чтобы заниматься любимым делом, приносящим доход. Му Цин не нуждался в деньгах. Вышивка была полезным и безопасным занятием, прекрасно подходящим для того, чтобы скрасить свободное время, которого у него появилось слишком много. Поначалу Чжао Ли волновалась, что госпожа навредит глазам и потеряет зрение, но позиция Му Цина была непреклонна. Наблюдая за его работой, Чжао Ли стала гадать, из какой семьи господин забрал госпожу, ведь тому, как аккуратно и ловко Му Цин управлялся с тончайшими нитями, позавидовали бы лучшие мастерицы Наньяна и девы из императорского дворца, которых с детства обучали искусству вышивки. — Кем были ваши родители? — полюбопытствовала Чжао Ли. — Людьми со сложной судьбой, — ответил Му Цин, давая понять, что не намерен обсуждать прошлое или рассказывать что-то о себе. Чтобы защитить дом от нечисти и слабых демонов, которых остерегались смертные, Фэн Синь периодически обходил территорию по периметру, накладывая чары на внутренние стены и забор. Своих действий он не скрывал, с легкостью извлекал при слугах из заговоренного мешочка тяжелые мешки с зерном или мукой, медитировал в большой комнате главного дома, пока Му Цин вышивал, или разминался на террасе, устраивая комплексную тренировку на все группы мышц, раздевшись по пояс, чтобы лишняя одежда не сковывала движений, а солнце золотило кожу. Сяо Тун и Чжао Ли догадались, что господин не кто иной, как заклинатель, о чем проболтались немногочисленным соседям, а те, в свою очередь, разнесли весть по ближайшим деревушкам. К Фэн Синю стали приходить крестьяне с просьбами то упокоить душу призрака, донимавшего соседей, то разобраться с мелкой нечистью, проказничавшей в лесу, и Фэн Синь помогал, наводя порядок на своих землях. У этих людей не было больших денег, чтобы привлекать заклинателей из ордена. Они приносили зерно, мясо, овощи и фрукты в благодарность за помощь, а Фэн Синь вежливо отказывался от подобной платы, прося лишь зажечь палочку благовоний в храме Наньяна, если выдастся возможность. К празднику Драконьих лодок Чжао Ли обвесила дом пучками, собранными из листьев полыни, а Сяо Тун опрыскал стены раствором из аира, чтобы отпугнуть насекомых и злых духов, а так же прикрепил к створкам дверей вырезанные из красной бумаги фигурки князя демонов — Хуа Чэна. Считалось, что, повелевая демонами, Хуа Чэн не давал им творить бесчинства, чем защищал обычных людей. Подобные теории вызывали у Му Цина раздражение. В один из главных праздников Поднебесной Искатель Цветов умудрился снискать расположение смертных, будто был небожителем, а не Непревзойденным демоном. Кто-то верил, что молитвы в этот день помогали человеку оставаться здоровым, кто-то считал, что, исполнив ритуалы, обезопасит свой дом от проникновения нечисти. Чжао Ли приготовила на пару цзунцзы, завернув клейкий рис с начинкой в бамбуковые листья, и Му Цин с удивлением отметил, что не помнил, когда в последний раз ел цзунцзы — как будто бы до вознесения. Спускаясь в мир смертных на задания, он предпочитал поддерживать тело и дух медитацией, а не пищей. В городах устраивались пышные празднования, которые не обходились без состязания по гребле на резных лодках, представляющих драконов. Торговцы продавали красные шелковые мешочки, наполненные душистыми травами, которые родители дарили детям, чтобы защитить от злых духов и принести удачу. Взрослые же обвязывали на руку браслеты, сплетенные из пяти шелковых нитей разных цветов. Такие украшения выбрасывали в проточную воду после первого дождя. Считалась, что вода забирала беды и несчастья, а жизнь обязательно налаживалась. Вскоре после праздника, когда Фэн Синь отправился по делам, у ворот дома появился неожиданный гость. Му Цин услышал, как бранилась Чжао Ли, пытаясь его прогнать: — Маленький негодник, пошел вон! Госпожа беременна, собаке не следует находиться рядом! Кто-то зарычал, затявкал, будто бы протестуя. Узнав гостя, Му Цин поспешил к воротам. — Чжао Ли, стой! — Госпожа, не прикасайтесь к нему! Это может быть опасно. Мало ли, откуда пришел зверь. Вдруг он заразный! Вернитесь в дом, пожалуйста. — Все в порядке, это друг, — наклонившись, Му Цин подхватил на руки Цоцо, приветственно завилявшего хвостом. Без помощи Му Цина или любого другого обитателя дома Цоцо не мог попасть за ворота в первый раз, ведь Фэн Синь наложил защитные чары на двери, окна и стены. Демону или призраку требовалось приглашение от жильца, чтобы защитная магия перестала видеть в нем угрозу, и пропустила внутрь. Переступив порог с волчонком на руках, Му Цин сразу направился на кухню, чтобы покормить наверняка голодного Цоцо. — И что ты тут делаешь? — накладывая в глубокую пиалу рис, Му Цин перемешал его с мясом, оставшимся после ужина. Цоцо с аппетитом накинулся на угощение, в два счета опустошив тарелку, после чего последовал за Му Цином в большую комнату главного дома, где устроился у того в ногах. — Оберегаешь мой покой? — с улыбкой поинтересовался Му Цин, не отрываясь от работы над вышивкой. — Если хочешь, приходи в любое время. Подняв голову, Цоцо повел ушами, вильнув хвостом. Он провел с Му Цином весь день, реагируя на приближение слуг или гоняя по комнате залетающих через открытые двери и окна насекомых. Возвратившись к вечеру, Фэн Синь сильно удивился. Присев на корточки, он все же решился погладить внезапно притихшего волчонка, косящегося на него с подозрением и недоверием. — Мама в курсе, где ты? Фыркнув, Цоцо демонстративно отвернулся. Оставалось лишь гадать, что он подразумевал под этим жестом: показывал самостоятельность или намекал, что Цзянь Лань известно о его передвижениях в мире смертных. — Кстати, — заговорил Му Цин, перебирая разложенные на столике нити. — Ты говорил, у девы Цзянь в Призрачном городе магазин тканей. Фэн Синь напрягся, предчувствуя подвох. — Мне не хватает некоторых цветов. Не мог бы ты наведаться к ней и приобрести для меня недостающие нити? — Почему нельзя поискать нужные цвета в Наньяне? Задумавшись, Му Цин положил ладонь на заметно округлившийся живот. Фэн Синь уже накладывал чары на его одежду, чтобы увеличить размер, ведь ханьфу и пояс стали тесными и неудобными. Пока живот рос, сам Му Цин оставался маленьким и хрупким. У него нещадно болели плечи и спина, чесалась растягивающаяся кожа, а общая слабость стала привычным состоянием. — Хоть ханьфу заговорено и не пропускает летнюю жару, мне все же тяжело дается дорога в повозке. Если сесть на Ветерка… Му Цин знал, что следует говорить, чтобы добиться своего. Ему в самом деле не хватало нескольких редких цветов, он не доверял торговцам Наньяна, но мог положиться на Цзянь Лань, ведь той не за чем было обманывать ничего не смыслящего в вышивке Фэн Синя. — Тебе нельзя ездить верхом, это может быть опасным, — возразил Фэн Синь. — Хорошо, я наведаюсь в Призрачный город. Какие нити тебе нужны? Му Цин отошел в соседнюю комнату, где у предыдущего владельца хранились книги, а также стоял рабочий стол и имелись необходимые для письма принадлежности. На листе бумаги он составил длинный и подробный список того, что ему требовалось. Дождавшись, пока тушь подсохнет, Му Цин возвратился к Фэн Синю с исписанным листом. — Меня всегда поражал твой почерк. Где ты научился так красиво писать? — Где, по-твоему, мы провели юность? — закатил глаза Му Цин. — В Хуанцзи? Но ты же приступил к обучению позже всех… — Постоянная практика, усердие и упорство положительно влияют на достижение нужных результатов. К тому же, Его Высочество помогал с каллиграфией не только Искателю Цветов. Внезапно смутившись сказанного, Му Цин спешно добавил: — Он помогал мне совсем не так, как Искателю цветов. — Разумеется, — согласился Фэн Синь, видимо, не придав значения оговорке. — Если бы я не знал тебя с юных лет и впервые увидел в этом теле, непременно решил бы, что ты из благородного рода заклинателей. Девочкам из знатных семей с раннего детства бинтовали ноги, лишая возможности самостоятельного передвигаться, ноги же девочек из орденов заклинателей оставались неприкосновенными. Их воспитывали, как полагалось в знатных семьях, помимо правил этикета уделяя внимание тренировкам и развитию духовного ядра. — Что ж, сочту за комплимент, — устроившись за полотном, на котором уже угадывался горный пейзаж, Му Цин принялся перебирать нити, разложенные на столике перед ним. Аккуратно свернув лист с перечисленными цветами, Фэн Синь спрятал его в заговоренном мешочке и присел на корточки рядом с Цоцо, до этого момента безмолвно наблюдавшего за ними. — Хочешь отправиться в Призрачный город со мной? Поднявшись с согретого местечка, Цоцо перебрался ближе к Му Цину, демонстративно устроившись возле него. — Вот и ответ, — усмехнувшись, Му Цин опустил руку, погладив Цоцо по голове. — Как ты умудрился завоевать его расположение? — удивился Фэн Синь. С тех пор, как стало известно, что Му Цин не причастен к гибели Цзянь Лань, а, наоборот, пытался помочь, гнев демоненка стих. Он спас Му Цина, расправившись с лютоволком до того, как появился Фэн Синь. Му Цин помнил, как здоровый волк уткнулся мордой в живот, заставляя отступить от того места, где в почерневшую землю впиталось зелье, которое он хотел принять внутрь, чтобы избавиться от непрошеного подарка судьбы. — Мне кажется, он заботится о своих братьях, — все же ответил Му Цин. Пока он говорил, Цоцо не сводил с него внимательного взгляда. — Что ж, — улыбнулся Фэн Синь. — Я рад, что в мое отсутствие у тебя есть надежный защитник, которому можно доверять. Волчонок фыркнул, накрыв лапой нос. Испытывая прилив благодарности, Му Цин тоже улыбнулся: — Спасибо, Цоцо. Фэн Синь отправился в Призрачный город за нитями, в его отсутствие Му Цин вышивал. Дважды Чжао Ли приносила подносы с едой, заваривала для Му Цина чай, с недовольством косясь на Цоцо. — Все в порядке, Чжао Ли, — повторил Му Цин. — Это непростой щенок, он спас мою жизнь, поэтому ворота нашего дома всегда открыты для него. К вечеру Му Цин прервал свое занятие. Он предпочитал вышивать при дневном свете, и, как только начинало темнеть, прекращал работу. После долгого сидения в одной позе начинала ныть спина, а также болели от напряжения шея и плечи. Вместе с Цоцо он прогулялся по саду во внутреннем дворе, любуясь цветущими растениями, после чего устроился на мягком диванчике, стоящем под крышей на террасе. Отсюда открывался вид на сад. Вечер даровал приятную прохладу. Попивая чай, Му Цин лениво поглаживал Цоцо, устроившегося на диванчике сбоку от него. — Нужно его искупать, — ворчала Чжао Ли. — Госпожа, он же вас испачкает! — Хочешь искупаться? — поинтересовался Му Цин, догадываясь, каким будет ответ. Цоцо предостерегающе зарычал, сморщив нос. — Чжао Ли, не стоит злить нашего гостя, — посмеивался Му Цин. — Магические звери превосходят по силе своих земных сородичей. У нас не получится сделать что-то против его воли. — Госпожа, вы уверены, что он не опасен? — поделилась подозрениями Чжао Ли, косясь на Цоцо. — Опасен, — усмехнулся Му Цин. — Но он не причинит нам вреда. Фэн Синь вернулся к ужину. Чтобы не вызывать лишних вопросов у прислуги, он приучил себя есть со всеми за одним столом. После ужина он проводил Му Цина в главный дом, где вытащил из мешочка купленное. Разглядывая нити, Му Цин убедился в правильности своего решения обратиться за помощью именно к Цзянь Лань, ведь цвета были подобраны идеально. Помимо нитей, она передала красные туфельки на плоской подошве — те были удобнее и мягче сапог, в которых продолжал ходить Му Цин, а так же легкое синее ханьфу с красными рукавами, воротником и поясом, и нижние одежды из тончайшего белого шелка, пошитые из заговоренных тканей, чтобы можно было менять размер и сохранять комфортную для тела температуру. — Я не просил новую одежду, — сказал Му Цин. — Это подарок от Цзянь Лань, — пояснил Фэн Синь. — За то, что приглядываешь за Цоцо. Му Цин фыркнул от нелепости сложившейся ситуации. Бывшая пассия Фэн Синя передавала ему подарки, а дух нерожденного сына занял тело волчонка, чтобы находиться рядом и защищать от опасностей, и все же, в груди расползалось тепло, а сердце наполняла благодарность. — Спасибо. Ханьфу, подаренное Цзянь Лань, больше подходило для лета, легкая ткань почти не ощущалась. Му Цин с удовольствием сменил одежды, а Фэн Синь помог скорректировать размер. Му Цин продолжал вышивать, в перерывах выходил во внутренний дворик, где, устраиваясь за столом, пил теплую воду, ведь с недавних пор ему запретили чай, прохладные напитки и холодные фрукты. Благодаря одежде из заговоренных тканей Му Цин с легкостью переносил летнюю жару. Иногда он хотел выпить или съесть что-нибудь особенное, и Чжао Ли шла на уступки, готовя некоторые блюда специально для него. Иногда, в обход Чжао Ли, Му Цин просил, чтобы Фэн Синь принёс из города клубнику, арбуз, персики, хрустящие утиные язычки или жареный тофу. Порыв съесть что-то определенное пропадал так же резко, как и возникал, и если к тому моменту Му Цин не успевал получить желаемое, это отрицательно сказывалось на его настроении, которое потом долго восстанавливалось. В свободное от вышивания время Му Цин играл с Цоцо или прогуливался по деревне и ее окрестностям в компании Фэн Синя. Пришлось смириться с постоянной компанией, ведь слабость и головокружение никуда не девались и могли привести к печальным последствием. Му Цин больше не терял сознание, но порой чувствовал себя неважно, останавливался и пережидал приступ плохого самочувствия. Фэн Синь находился рядом, держа за руку, и через прикосновение делился ци, помогавшей нормализовать состояние. К хронической усталости прибавился быстро растущий живот. Ходить с ним было проще, чем лежать. Му Цин подолгу ворочался в постели, вороша простыни, пока пытался отыскать удобную для сна позу, и с замиранием сердца думал о ближайшем будущем, когда живот станет ещё больше. Обычно Му Цин ощущал себя лучше по ночам. Фэн Синь садился рядом на кровать, брал его за руку и бережно вливал в ослабшее тело ци. Духовные силы генерала Наньяна действовали подобно живительному эликсиру, чей волшебный эффект рассеивался к полудню, и Му Цин снова становился слабым и вялым. Интимной близости, как и поцелуев, между ними не было со дня свадьбы. Иногда они спали вместе — Му Цин спал, а Фэн Синь находился рядом, если на Небесах его не ожидали срочные дела, иногда Фэн Синь обнимал Му Цина и тут же спешно отступал, словно делал что-то неправильное и запретное, и Му Цин гадал, в чем дело. Возможно, это тело и изменения, затронувшие его, настолько неприятны Фэн Синю, что он не хотел лишний раз прикасаться к Му Цину? Потом он вспоминал, что Фэн Синь любил Его Высочество. Их и раньше нельзя было спутать с Се Лянем, а теперь у Му Цина набухла грудь, вырос живот, он был заперт в женском теле и был слишком не похож на себя прежнего. Тяжелые мысли плохо сказывались на общем самочувствии. В такие дни Му Цин мало ел, был молчаливым и вышивал, отгородившись от прочих обитателей дома. *** В начале августа перед воротами усадьбы в облаке красного дыма появилась внезапная гостья. Фэн Синь как раз отправился в соседнюю деревню помогать крестьянам. Те пришли просить помощи у заклинателя, чтобы тот расправился с гулями, наводнившими реку в тех местах, где они привыкли рыбачить. Сяо Тун и Чжао Ли занимались домашними делами, а Му Цин вышивал. Цоцо, учуяв внезапную гостью, тут же бросился встречать ее. Му Цин, догадавшись, кто пожаловал, последовал за ним. Пригласив Цзянь Лань в дом, он попросил Чжао Ли заварить чай и принести какие-нибудь угощения к столу. Обрадованный появлением матери, Цоцо устроился на диванчике между ней и Му Цином. Поглаживая его по голове, Цзянь Лань сказала: — Если присутствие Цоцо вас отягощает, я заберу его в Призрачный город. Цоцо протестующе заскулил, опустил уши, покосившись на Му Цина. — Не стоит. Он скрашивает мои будни, — ответил Му Цин. Хвост волчонка приподнялся, мазнув по рукаву. Цоцо то гостил в усадьбе, то покидал ее, отправляясь на охоту в ближайшие леса, после чего снова возвращался. Он не трогал людей и скот, развлекая себя тем, что охотился на мелкую лесную живность и духов, вредящих земле или путникам. Возвратившись, Цоцо любил разлечься на прогретой террасе, подставляя шерстку солнечным лучам, или устраивался рядом с Му Цином, пока тот был занят вышивкой. Когда к ночи возвращался Фэн Синь, Цоцо пропадал, оставляя их в главном доме наедине. Потом Му Цин узнал от Сяо Туна, что Цоцо иногда приходил во флигель для слуг, где Сяо Тун бросал ему палку и пытался учить командам, а Чжао Ли всегда угощала обрезками мяса, когда готовила. Пока Чжао Ли накрывала на стол, Цзянь Лань поднялась и подошла к полотну, рассматривая работу. Она наверняка узнала пейзаж, и знакомый вид всколыхнул обрывки воспоминаний о далеком прошлом. — У тебя прекрасно получается, — похвалила она. — В юные годы меня обучали искусству вышивания, но как бы я ни старалась, мне не удавалось добиться подобного результата. Очень аккуратные и ровные стежки. По тому, как уверенно она держалась, была одета и говорила, не возникало сомнений, что эта женщина благородных кровей. В такую Цзянь Лань влюбился Фэн Синь? — Благодарю. Нити, которые ты подобрала, идеально подошли по цвету. — Вижу, что мои подарки тоже пришлись тебе по душе, — улыбнулась Цзянь Лань, кивая на одежды, в которые был облачен Му Цин. — Этот наряд в самом деле удобнее того, который я носил. Спасибо. — Пустяки. Ты приглядываешь за Цоцо, пока он развлекается в мире смертных. Это меньшее, что я могла сделать, — проводив взглядом удалившуюся из комнаты Чжао Ли, Цзянь Лань присела на диванчик и понизила голос. — Признаться, я была удивлена, когда увидела тебя в лесу и поняла, что проклятье не более, чем беременность. Фэн Синь… может не замечать очевидного. Вместо того, чтобы ревновать Фэн Синя к прошлому, Му Цин был благодарен Цзянь Лань за внимание и участие, даже если она делала это из-за Цоцо. Ему нужен был кто-нибудь, кто знал его как генерала Сюаньчжэня, чтобы поделиться своими ощущениями или переживаниями, коих скопилось предостаточно с той поры, как он потерял силы и оказался заперт в смертном теле. — Мы оба не знали, на что следовало обратить внимание. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не беспокоит? — поинтересовалась Цзянь Лань. Задумавшись, Му Цин положил ладонь на округлый живот — этот беззащитный жест все чаще выходил непроизвольно. — Чувствую себя слабым, — честно ответил он. — Это пройдет. Можно? Кивнув, он позволил ей прикоснуться к себе. Демоническая ци была холоднее энергии небожителя. Вздрогнув, Му Цин приказал себе расслабиться, подавляя внутреннюю дрожь. — В тебе много энергии ян, она положительно влияет на протекание беременности. Неожиданно смутившись, Му Цин опустил взгляд: — Фэн Синь делится со мной ци. Цзянь Лань странно посмотрела на него. — В любом случае, малыши в порядке, — провозгласила она. — Ты знаешь, что они слышат, о чем мы говорим? Когда я носила Цоцо, он любил пинаться, но затихал, стоило мне запеть. Помнишь колыбельные нашего народа? Когда-то мама тоже пела Му Цину убаюкивающие песни. Он видел обветшалый дом, истертую циновку, на которой свернулся, укрываясь тонким одеялом, маленький исхудавший ребенок. Ощутил, как во сне, призрачное тепло маминых рук, и услышал тихий ласковый голос, только не получилось разобрать ни одного слова. Грусть и тоска слились воедино. Цзянь Лань взяла его за руку, ободряюще сжимая ладонь: — Постарайся меньше переживать, дети все чувствуют. Она сама была мамой и за годы работы в борделе, сначала в мире смертных, потом в Призрачном городе, наверняка слышала от женщин множество различных историй про материнство, детей и роды. — В этой глуши так сразу и не сыщешь врача, хотя от них мало толку, ведь мужчине не разрешается прикасаться к женщине. Только и могут, что попусту болтать. Что они скажут, если даже пульс нельзя нащупать? Поэтому нужно заранее найти грамотную и опытную повитуху и договориться с ней. Когда детей больше одного, они появляются на свет раньше положенного срока, ведь им не хватает места, чтобы расти. Поначалу они крошечные, слабые и страшненькие, но ты будешь думать, что они самые прекрасные во всей Поднебесной, — улыбнулась Цзянь Лань. — Потом они быстро наберут вес и окрепнут. Ты небожитель, но пока твои силы заблокированы, ничем не отличаешься от смертных женщин. Роды — это сложно и опасно. Лучше, чтобы рядом находился кто-то знающий, чтобы помочь, когда придет время. Цзянь Лань права: нужно заранее отыскать человека, который не только поможет, но и сохранит тайну. Беременность и вышивание отбирали у Му Цина много сил. Он специально погружался в работу, спасаясь от урагана тревожных мыслей, и ничего не предпринимал, впервые полагаясь на другого человека. Фэн Синь вел себя так, будто в самом деле знал, что делать. Му Цину всегда было сложно просить о чем-то для себя, его гордость страдала каждый день — теперь он полностью зависел от Фэн Синя, но ужаснее всего было то, что Му Цин чувствовал. Всепоглощающая и безответная любовь причиняла нестерпимую боль, словно в сердце вонзили нож по самую рукоять и проворачивали лезвие. Стоило привыкнуть к боли, и невидимая рука снова приходила в движение, не давая расслабиться. Му Цин устал от постоянной тревоги, которую скрывал за отстраненностью. Как он мог не переживать, если не понимал, что ждёт его после того, как дети появятся на свет? Он даже не был уверен, что после нарушения обетов силы восстановятся… а вся эта история со снами? Сколько верующих останется у генерала Сюаньчжэня, когда слухи о его похождениях с Наньяном наберут силу и распространятся за пределы южных территорий? А ведь время шло, неотвратимо приближая день, когда Му Цину неизбежно понадобится посторонняя помощь. — В Призрачном городе есть хорошие повитухи? — Отыскать можно кого угодно. Что, людям и небожителям не доверяешь? — Всякое может случиться. Я не знаю, когда и как вернутся силы, и смогу ли я удерживать этот облик, когда все закончится. В Небесных чертогах при мне не рождались дети. Возможно, среди служащих средних небес нашлись бы офицеры, разбирающиеся… в подобном, но я не хочу, чтобы кто-то на Небесах узнал до того, как я буду готов… поделиться подобными новостями. — Думаешь, у жителей Призрачного города короткие языки? Ты ведь понимаешь, что рано или поздно весть о том, что вы стали родителями, достигнет Верхних небес? — Надеюсь, к тому моменту я буду знать, как себя вести. Цзянь Лань сочувственно поджала губы. Му Цин нахмурился, резко положив ладонь на живот — кто-то ощутимо толкнулся изнутри, впервые дав о себе знать движением. — Что-то болит? — обеспокоенно спросила Цзянь Лань. Глядя с недоверием, Му Цин взял ее за руку и положил в том месте, где ощутил тычок. Реагируя на прохладную демоническую ци, кто-то из детей вновь зашевелился. — Скоро они будут пинаться по десять раз на дню, — с улыбкой сказала Цзянь Лань. — Не самые приятные ощущения… будь готов. Цоцо между ними заинтересованно пошевелился, ткнулся носом в живот, вызывая у Му Цина улыбку. А ведь этот славный волчонок был свирепым призраком и при желании мог растерзать взрослого лютоволка, как и поглотить души своих нерожденных братьев. Вместо этого Цоцо завилял хвостом, с блеском в глазах поглядывая то на Му Цина, то на свою мать. Первые движения малышей ощущались как самое настоящее чудо. От переизбытка чувств и эйфории, охватившей сердце, на ресницах Му Цина заблестели непрошенные слезы. — Всё будет хорошо, — шепнула Цзянь Лань, привлекая Му Цина в объятия. Она успокаивающе гладила его по голове, пока Му Цин плакал, переполненный противоречивыми эмоциями. Беременность сильно влияла на восприятие, наделив его множеством лишних чувств. Все они были яркими и не поддавались контролю. Поначалу Му Цин хотел избавиться от своих детей, а теперь желал, чтобы поскорее наступил тот день, когда он сможет взять их на руки, услышит первый крик, увидит маленькие сморщенные лица. Интересно, на кого они будут похожи? Чей характер унаследуют? Ждут ли их великие дела? Удачно ли сложится судьба? Будет ли Фэн Синь любить их? — Почему ты не злишься? — поднявшись за платком, Му Цин вытер покрасневшее от слез лицо. Сил, чтобы стыдиться за момент слабости, не осталось. Цзянь Лань когда-то была на его месте и, вероятнее всего, понимала, что он чувствует. — Почему я должна злиться? — удивилась Цзянь Лань. — То, что связывало меня с Фэн Синем, осталось в далеком прошлом, я не раз об этом говорила. Наши пути разошлись восемьсот лет назад. Он не бросал меня, это я захотела уйти. Случившееся со мной и Цоцо… является последствием только моего решения. Так уж сложились обстоятельства. — И все же я не могу понять, почему ты добра ко мне, — взяв себя в руки, Му Цин возвратился ко столу, заняв свое место. Все это время Цоцо наблюдал за ним, встревоженно подергивая ушами. — Малыш, — обратилась Цзянь Лань к сыну. — Мы бы хотели обсудить взрослые дела, поиграй пока во дворе. Она с нежностью погладила Цоцо меж ушей, с печальной улыбкой проводила спрыгнувшего на пол волчонка, скрывшегося в саду. — Дело в Цоцо, — Цзянь Лань скрестила руки на груди, словно отгораживаясь от враждебного мира защитным жестом. — Ты знаешь, что происходит с призраком после того, как исполняется желание, которое не давало ему уйти? — Душа наконец обретает покой и уходит в круг перерождений, — медленно ответил Му Цин. Внезапная догадка наполнило сердце пронзительной тоской. Он искренне сочувствовал Цзянь Лань, которой в скором времени вновь предстояло потерять сына. В этот раз навсегда. — Мы столько лет провели вдали друг от друга… Цоцо ведь не был свирепым от рождения, ни один ребенок не рождается плохим. Он даже не успел родиться… — кажется, не только Му Цину требовался понимающий собеседник. — Все эти годы ненависть и желание отомстить обидчику делали его сильнее, а потом выяснилось, что человек, которого он ненавидел, не был врагом. И месть, к которой он стремился, потеряла смысл. — Сознание Цоцо не успело сформироваться, он не может взрослеть и развиваться как обычный ребенок, но он умеет чувствовать. Его душа желала отыскать мать и отомстить убийце, и он, наконец, обрел то, что искал. Я долго не понимала, зачем он рвется в мир смертных, пыталась быть рядом, но он постоянно сбегал! Потом я догадалась, что он постепенно терял силы, и мне ничего не оставалось, как принять его волю и отпустить.… мой бедный славный сын понимал, что слабеет, и не хотел расстраивать свою мать, потому, подобно зверю, сбегал, чтобы уйти на покой в одиночестве, — плечи Цзянь Лань были напряжены, она крепко сжимала пальцами подол нарядного ханьфу. — Каким-то неведомым образом он повстречал в мире смертных тебя и, почувствовав, чьих детей ты носишь, посчитал своим долгом защитить вас. Возможно, подсознательно он боится, что кто-то причинит вред его… братьям. И как только они появятся на свет… — Он уйдет, — Му Цин взял холодную руку Цзянь Лань, как ранее делала она. — Я ведь должна радоваться, что он отправится на перерождение, — заговорила она быстрее и тише. — Ему выпадет шанс прожить долгую и счастливую жизнь… Без нее. *** Попрощавшись с Цзянь Лань, опечаленный Му Цин провел остаток дня, просидев на диванчике в компании притихшего Цоцо. Кто бы мог подумать, что свирепый призрак нерожденного младенца захочет уберечь своих сводных братьев от участи, некогда постигшей его, и ради этого благого дела постарается задержаться в мире духов, повременив с перерождением? — Твоя мама все рассказала, — ладонь Му Цина механически подглаживала мягкую шерстку от головы к хвосту. Цоцо положил мордочку ему на колени. — Прости, что не успел помочь вам. Му Цин был не из тех, кто с лёгкостью разбрасывался извинениями. Он знал, что некоторые события при смертной жизни предначертаны, и их не избежать, как бы ни старался, и все же он не мог перестать думать, как сложилась бы судьба Цзянь Лань и ее сына, найди он их раньше.