Тысяча ли между нами

Из-под широкой ладони Фэн Синя лился ровный белый свет. Нахмурившись, он сосредоточился на контроле над духовной силой, аккуратно проверяя состояние Му Цина, чтобы ненароком не причинить вреда потусторонним вмешательством. Брови приподнялись в удивлении, глаза распахнулись в неверии. — Разве это возможно? — Фэн Синь подался вперед, прислоняясь щекой к животу Му Цина. — Ты серьезно надеешься что-то услышать? — Му Цин постарался увернуться от щекотного прикосновения, только Фэн Синь придержал за бедро, не дав ему сдвинуться с места. — Или думаешь, я лгу? Мне, по-твоему, заняться нечем?! Му Цин всегда быстро закипал. Сейчас за гневными интонациями Фэн Синь четко различал страх и сомнения. Му Цин был растерян, напуган и понятия не имел, что делать в сложившейся ситуации. — В лесу близь Наньяна живет целительница. Я ходил к ней за зельем, чтобы избавиться от ребенка… потом встретил Цоцо, и все пошло наперекосяк, — тихо заговорил Му Цин. Выпрямившись, Фэн Синь взял его за руку, через простое и невинное прикосновение пытаясь выразить поддержку, хотя сам понятия не имел, что делать в сложившейся ситуации, и какие варианты предлагать. Откровенно говоря, их было всего два: сохранить беременность или прервать. Озвучить это вслух Фэн Синь пока не решался, ведь неосторожным словом или неправильно подобранной интонацией он мог подтолкнуть Му Цина к действию против его воли, а, зная скверный характер Му Цина, с него станется до конца дней попрекать Фэн Синя в содеянном. — Как это вообще получилось? — с надломом прошептал Му Цин. Фэн Синь притянул его, усадил несопротивляющегося Му Цина к себе на колени, заключив в крепкие объятия, словно пряча от всего мира. — Может, дело было в общем храме. Или в заблокированных силах и подходящем теле, — предположил он, вновь устроив одну ладонь на животе Му Цина. Покрытая золотистым загаром кожа резко контрастировала с молочной белизной. Ци обволакивала тело Му Цина, легко и безболезненно проникая внутрь. — Их двое, — убедившись, что в первый раз не показалось, всё же озвучил Фэн Синь. Он словно пребывал во сне, не до конца осознавая реальность происходящего. Му Цин, которого он знал с четырнадцати лет, носил под сердцем его детей. Тот самый Му Цин, к которому Фэн Синь, сколько себя помнил, всегда испытывал сложные и весьма противоречивые чувства, и без которого не мог представить своей жизни в Небесных чертогах. Му Цин в его объятиях задрожал, спрятав лицо в ладонях, рассмеялся горько и совсем невесело. — Только не говори, что это мальчики. Красноречивое молчание Фэн Синя подтвердило его догадку. — Что ж, генерал Наньян в самом деле дарует сыновей. Все эти женщины в твоих храмах молятся не зря… — Му Цин… Прижимая его к себе, Фэн Синь стал для Му Цина стеной, отгородившей его от всего мира. Жаль, с подобной легкостью он не мог решить навалившиеся на них проблемы. — Ты всё ещё хочешь от них избавиться? — осторожно уточнил Фэн Синь, готовый к любому решению и реакции на свои слова. Он не собирался провоцировать истерику. Чтобы понимать, в каком направлении двигаться, нужно было узнать, что думал обо всем этом Му Цин. А Му Цин думал: доверчиво прислонился к груди Фэн Синя, накрыл широкую ладонь на своем животе пальцами, нахмурив тонкие брови. Фэн Синь отвел в сторону густые тяжелые волосы, обнажив хрупкое плечо, опустил подбородок в выемку между плечом и шеей, горячим дыханием спровоцировав стаю мурашек, сбежавшую к острым локтям. Му Цин вздрогнул, не обернувшись. — Я же мужчина. Генерал, — глухо забормотал он. — Это ошибка. Фэн Синь молчал, давая ему возможность выговориться. — Когда слухи расползутся по небесам и доберутся до мира смертных, верующие отвернутся от меня. Где видано, чтобы бог войны рожал детей от своего заклятого соперника? А мои духовные силы… вдруг они не восстановятся после нарушения обетов, даже если я избавлюсь от детей? Быть слабым отвратительно. — Ты не слабый, — возразил Фэн Синь. — Если потребуется, я поделюсь духовными силами. — Мне не нужны твои силы, — прошипел Му Цин. — Я всего лишь хочу, чтобы всё встало обратно на свои места! Фэн Синь налег грудью на спину, прижимаясь к Му Цину теснее. Тот не вырывался, затихнув, только отчаянно колотящееся сердце выдавало бурный поток эмоций, запрятанных внутри. — Я поддержу любое твое решение, — четко проговорил Фэн Синь. — Почему я должен принимать решение самостоятельно? Му Цин злился. Его тело напряглось, а мышцы затвердели. — Не должен, — согласился Фэн Синь, второй ладонью успокаивающе разминая каменную спину. Под нежной светлой кожей отчетливо выступали острые позвонки. Фэн Синю совсем не нравилось, каким маленьким и хрупким Му Цин ощущался в его объятиях — сожми сильнее, и ненароком сломаешь. Такого Му Цина нужно было оберегать и защищать, он был слишком легкой добычей для любого, кто захотел бы покуситься на наследие генерала Наньяна. — Чего ты хочешь? — спросил Фэн Синь. — Я точно знаю, чего не хочу. Дети должны рождаться в семье, а мы с тобой… ненавидели друг друга восемьсот лет. — Это правда, — согласился Фэн Синь. — И в то же время ближе тебя и Его Высочества у меня никого нет. А если бы кто-то проговаривал вслух, о чем думает… Обернувшись, Му Цин заломил брови, отчего его лицо сделалось открытым и беззащитным: — Стал бы ты меня слушать? А поверил бы? Мы оба знаем, что нет. К сожалению, он был прав. — Я никогда не думал, что у меня могут появиться дети, — вдруг тихо заговорил Му Цин, отводя взгляд. — Мой путь совершенствования исключал всякую физическую близость. Я бы никогда не нарушил обеты из-за женщины, какой бы прекрасной она ни была. Значило ли это, что Му Цина никогда не привлекали женщины? — Ты достаточно упрям, чтобы быть верным своему слову до конца, — осторожно заметил Фэн Синь. — Дело не только в слове. От этого напрямую зависели мои духовные силы. — Есть множество способов поддерживать духовные силы, не ограничивая себя в желаниях. — Но меня всё устраивало! — воскликнул Му Цин. Его голос дрожал от напряжения. — Ты хоть представляешь, что начнут говорить обо мне в Небесной столице?! А верующие? Их генерал стал подстилкой Наньяна… кому это понравится? Меня перестанут уважать. Я стану всеобщим посмешищем! Вспышка гнева опалила грудную клетку. Фэн Синь скрипнул зубами, пообещав: — Если кто-нибудь решится оскорбить тебя, то будет иметь дело со мной. — С чего бы тебе за меня вступаться? Ничего удивительного в том, что Му Цин сомневался и не верил. К тому же, он пока не озвучил ответ, а, значит, до сих пор колебался, раздумывая. — С того, что ты отец моих детей, — пожал плечами Фэн Синь. Скулы Му Цина заалели: — Идиот. Отец здесь ты, а не я. — Какая разница? — Большая! Они не в тебе! Почесав лоб, Фэн Синь согласно кивнул — спорить с Му Цином себе дороже. С ранних лет Фэн Синя учили быстро принимать решения и действовать по ситуации. Пришло время приступить от пустых слов к построению стратегии и действиям, а для этого, в первую очередь, нужно было узнать, чего на самом деле хотел Му Цин. — Ты принял решение? — Да. Нет, — тяжело вздохнув, он поделился опасениями. — Не уверен, что мои силы восстановятся, даже если я избавлюсь от детей. — Я поделюсь, — пообещал Фэн Синь. — Всем, что у меня есть. — Мы с тобой не семья, — все ещё сомневаясь, возразил Му Цин. — Я уже говорил, что ты и Его Высочество мои самые близкие люди. — Не ближе девы Цзянь, на которой ты собирался жениться. В этом разница. — Зачем ты вспоминаешь о ней? Если бы я не знал тебя столько лет, то решил бы, что ты ревнуешь! Внезапная догадка поразила не меньше, чем новость о том, что Фэн Синь может стать отцом. — Ты ревнуешь, — гораздо увереннее повторил он. Губы растянулись в самодовольной улыбке, а сердце наполнила щемящая нежность. — Заткнись! Если ты ещё раз произнесешь это вслух, клянусь, я убью тебя! Как только подобная мысль могла прийти в твою пустую голову? Конечно же, нет! — Му Цин покраснел до кончиков ушей, завозился, пытаясь выбраться из объятий. — Знаешь… Разомкнув объятия, Фэн Синь придержал Му Цина за локоть, не давая упасть носом в постель, после чего поднялся на ноги и подобрал с пола нижние штаны, в которые кое-как влез. Расправив на полу свое верхнее ханьфу, Фэн Синь вернулся к кровати и поднял на руки опешившего Му Цина. — Ты что делаешь? — вцепившись в плечо для опоры, с недоверчивым прищуром поинтересовался Му Цин. — Хочу кое-что прояснить… Поставив босого Му Цина на ханьфу, Фэн Синь вернулся к кровати и сдернул с нее красный плащ, в который так полюбил кутаться Му Цин во время сна. Набросив плащ на хрупкие плечи, Фэн Синь натянул на взлохмаченную макушку капюшон, после чего раскрыл заговоренный мешочек, перебирая его содержимое. Выудив из недр кувшин с вином и тетиву для лука, при помощи простенького заклинания Фэн Синь изменил ее цвет на алый, сделав текстуру мягкой и шелковистой. Обмотав получившийся шнурок вокруг кувшина, Фэн Синь поставил его на поднос с нетронутой едой, оставленной прислугой несколько часов назад, после чего занял место рядом с притихшим Му Цином. Возможно, Му Цин догадался, что задумал Фэн Синь, возможно, не верил, что тот пойдет до конца, и все же молчал, как требовали традиции. Не будь решение столь спонтанным, и располагай он большим запасом времени, Фэн Синь бы справился с организацией куда лучше, но приходилось довольствоваться тем, что есть. За распахнутым окном у линии горизонта появились первые солнечные лучи, тревожная ночь наконец завершилась. Грядущий день ознаменовал для генералов Наньяна и Сюаньчжэня начало новой жизни. Когда-то Фэн Синь мечтал совершить этот ритуал с Цзянь Лань, чтобы доказать правдивость слов и отстоять свое право на любовь. Их пути разошлись много сотен лет назад, рядом стоял человек, которого Фэн Синь помнил угрюмым мальчишкой в потрепанных одежках с метлой в руках, он так же помнил Му Цина бравым воином в период осады столицы, и помнил, какой высокомерной занозой в заднице тот был, оказавшись на Небесах. Он помнил ужас, который испытал на горе Тунлу, чуть не потеряв Му Цина, и облегчение, когда удалось вырвать того из лап озлобленных призраков, застрявших в огненном плену. Теперь он не сможет забыть мягкую улыбку, освещавшую красивое лицо, искрящиеся весельем глаза и тихий смех, срывающийся с припухших от поцелуев губ вместе со сладкими стонами. Фэн Синь рванул обратно в мир смертных, как только почувствовал по всплеску духовной силы, что Му Цин сдернул ленту с запястья. Он бы никому не признался, как боялся опоздать. Пока не было известно наверняка, что случится с душой, если это тело пострадает, но в одном Фэн Синь был уверен: он не мог потерять Му Цина. А теперь он знал, что в этом пугающе хрупком на вид теле зародились две новые жизни — их прямое продолжение, — и это знание пробуждало благоговейный трепет. Му Цин носил под сердцем детей Фэн Синя — разве это не чудо? Му Цин сгорбился, за нависшим капюшоном невозможно было рассмотреть выражение его лица. Храм предков семьи Фэн был разрушен при падении государства Сяньлэ. Фэн Синь не мог привести Му Цина в место, которого больше не существовало, не мог так же получить благословение от давно почивших родителей, поэтому рассудил, что нет особой разницы, где они поклонятся, ведь это не изменит чистоты его помыслов и намерения заключить с Му Цином брачный союз. Если дети должны рождаться в семьях, и это важно для Му Цина, Фэн Синь не видел в этом проблемы. Три поклона он отвесил Небу и Земле. Му Цин, поначалу остолбенев, повторил его действия. В утренней тишине зашуршала ткань алого плаща. Три поклона предназначались предкам. Им бы наверняка не понравилось, что Фэн Синь сначала заделал Му Цину детей, а уже потом решил жениться. Три глубоких поклона перед Му Цином Фэн Синь совершил без особой спешки с серьёзным и сосредоточенным лицом, и, дождавшись ответного действа, протянул руку, схватив с подноса кувшин с вином. Откупорив крышку, он отбросил ее куда-то в сторону, и сделал большой глоток, передав кувшин Му Цину. Му Цин немного отпил сразу после Фэн Синя, и отчего-то сердце наполнило тепло, ведь Му Цин не протирал горлышко, мазнув губами аккурат в том месте, где ранее касался Фэн Синь. Капюшон соскользнул со взлохмаченной макушки. Побледневший Му Цин заправил волосы за уши, нервно запахнул плащ, скрывая наготу тела. Сняв алый шнурок с кувшина, он, храня молчание, обвязал одним концом запястье Фэн Синя. Его руки заметно дрожали. Перехватив маленькие ладони, Фэн Синь успокаивающе погладил нежную кожу, после чего повторил действо с другим концом, несколько раз обвернув шнурок вокруг тонкого запястья Му Цина. Наклонившись, он запечатлел поверх узла легкий поцелуй, и свободной рукой притянул затихшего Му Цина в объятия, зарывшись лицом в мягкие волосы повыше виска. — Кто бы мог подумать, что генерал Наньян сэкономит на собственной свадьбе, — наконец, Му Цин заговорил с привычной язвительностью и лёгкой примесью высокомерия, развязывая шнурок, чтобы отстраниться. Коварный румянец, окрасивший его щеки, подсказал Фэн Синю, в каком на самом деле состоянии тот находился, привычно маскируя за колючими словами истинные эмоции. — Кто бы мог подумать, что генерал Сюаньчжэнь согласится выйти замуж столь скромно. Когда вернемся в Небесные чертоги, сыграем свадьбу, как полагается, — пообещал он. — Ты ведь понимаешь, что подобным отношением к древним ритуалам и традициям можно сильно разгневать богов, — Му Цин справился с узлом, высвободился из объятий и вернулся к постели. — Мы и есть боги, — напомнил Фэн Синь. — Как-нибудь договоримся. Опустившись на кровать, Му Цин принялся аккуратно сплетать шнурок, не замечая, как пополз с плеч плащ, обнажая сначала тонкую шею, затем плечи и аккуратную округлую грудь. Обычно близость женщины, особенно обнаженной, как и любой физический контакт с ней, напрягали Фэн Синя. Даже Повелитель ветра, использовавший женское воплощение, немного пугал, но с Му Цином было иначе. Слишком сильно Фэн Синь привык к нему, чтобы реагировать на изменившуюся форму. Пока Му Цин искусно заплетал шнурок, Фэн Синь вальяжно развалился на постели, потягивая вино из кувшина. — Не пора ли тебе отдохнуть? — внезапно осенило его. — А перед этим поесть? Что за безответственное отношение к собственному телу? Закатив глаза, Му Цин передал Фэн Синю шнурок, искусно заплетенный в вечный узел, символизирующий непрекращающуюся жизнь. — Это не мое тело, — проворчал он, тут же потребовав. — Наложи защитные чары. — Зачем? — Ты можешь сделать то, о чем я прошу, не задавая лишних вопросов? — Нет, — усмехнувшись, Фэн Синь вытянул ладонь, послушно напитывая узел магией. Закончив, он сходил за подносом и вернулся к постели с давно остывшей едой. Зацепив палочками кусочек обжаренного куриного филе, Фэн Синь поднес его к упрямо сжавшимся губам. — Меня тошнит от мяса. Пожав плечами, Фэн Синь закинул филе себе в рот, а для Му Цина захватил кубик баклажана в кисло-сладком соусе. Му Цин разомкнул губы, мелькнула кромка белоснежных зубов, и Фэн Синь на всякий случай придержал раскрытую ладонь под подбородком, чтобы соус не капнул на покрывало. Пока Фэн Синь кормил его, Му Цин не прикоснулся к палочкам. — Мы можем вернуться на Небеса, — предложил Фэн Синь. — Там ты будешь в безопасности. — Хоть у меня нет доступа в духовную сеть, я не хочу становиться объектом обсуждения всех обитателей Столицы. Давай останемся в Наньяне, пока… они не появятся на свет. — Наши дети, — поправил Фэн Синь. — Пока наши дети не появятся на свет. — Я имел в виду то же самое! — взвился Му Цин. Заметив, что плащ сполз, он смутился, плотно запахнув полы, несмотря на летнее тепло, наполнявшее комнату. — Тогда скажи: наши дети. Это ведь так просто. Возвратив Му Цину узел, в центре которого продолжала светиться ци, Фэн Синь подпер щеку ладонью, водрузив локоть на подставленное колено, и вперил в Му Цина выжидающий взгляд. — Ты невыносимый, — Му Цин низко наклонил голову, рассматривая плетение, словно видел впервые, а не сделал его сам. — Я устал и хочу спать. — Конечно, — согласился Фэн Синь. — Ты должен много отдыхать и хорошо питаться, чтобы наши дети родились здоровыми. Схватив подушку, Му Цин ударил ею смеющегося Фэн Синя. — Ты издеваешься?! — он заколотил подушкой по рельефным плечам и широкой спине. — Может ещё предложишь помолиться генералу Наньяну, чтобы подействовало наверняка?! Фэн Синь наклонился, посмеиваясь, и поставил поднос с остатками еды на пол, опасаясь перевернуть его на покрывало. — Зачем молиться? Можешь попросить, я ведь здесь. Взявшись за подушку, он вытащил ее из ослабевших рук, и с мягкой настойчивостью уложил запыхавшегося и разгневанного Му Цина на спину. — Много чести! Повернувшись на бок, Му Цин выпутался из плаща, но, передумав, демонстративно натянул один край на плечо, закрыв глаза. — Найди дом, — велел он. — Мы остаёмся в Наньяне. Как только Му Цин уснул, Фэн Синь выбрался из постели. Отыскав в ворохе одежды заговоренную ленту, он обновил чары и, присев на корточки рядом с кроватью, с осторожностью вновь обвязал полоску желтой ткани вокруг тонкого запястья. Му Цин безмятежно спал, его красивое лицо было мягким и спокойным. Не удержавшись от порыва, Фэн Синь провел кончиками пальцев по гладкой щеке, погладив бархатистую кожу. Теперь этот человек стал его спутником на тропе совершенствования, а так же законным супругом. Кто бы мог подумать, что из всех людей в Поднебесной, Фэн Синь выберет его, чтобы поклониться три раза без лишних раздумий? Одевшись, он подхватил с пола поднос с остатками еды и убедился, что чары, наложенные на дверь, работают, а значит никто не сможет войти в комнату в его отсутствие. Спустившись на первый этаж, он разыскал хозяина постоялого двора, чтобы разузнать, есть ли в Наньяне свободные или продающиеся дома. Фэн Синь мог вернуться в Небесную столицу и приказать младшим служащим своего дворца найти жилье, ведь небесные чиновники, располагая большим количеством информации и неограниченными ресурсами, справились бы с заданием куда быстрее, однако он не хотел привлекать лишнего внимания к ситуации. Его офицеры не знали, где и с кем в мире смертных проводит время генерал Наньян. Фэн Синь понимал желание Му Цина сохранять в тайне изменения, затронувшие его тело, поэтому решил разобраться с ситуацией собственными силами. От хозяина постоялого двора Фэн Синь узнал, что одна семья, сколотившая состояние на торговле диковинными вещами, привезенными из соседних государств, переживала тяжелые времена. Сначала они потеряли главу и старшего наследника — внезапный шторм утянул ко дну корабль, на котором те везли товар, в который вложили довольно крупную сумму денег. Средний и младший сыновья отправились за новым грузом по суше, но когда караван пересекал пустыню на обратном пути, на него напали разбойники, от которых не удалось отбиться. Семья вновь потеряла деньги и сыновей. Вдова торговца, чтобы расплатиться с долгами, в спешке распродавала имущество. Небольшие постройки и клочки земли раскупали зажиточные крестьяне, дома старшего и среднего сыновей, построенные по соседству в центре города, приобрела семья местного чиновника, желавшего продемонстрировать авторитет и удачно вложить деньги. Оставался дом младшего сына и несколько построек за городскими стенами, на которые ещё не нашлись покупатели. Хозяин постоялого двора любезно подсказал, по какому адресу искать вдову торговца. Поблагодарив за информацию, Фэн Синь продлил оплату комнаты, в которой отдыхал Му Цин, ещё на день. — Как приятно, когда хорошие люди хотят остаться в Наньяне, — с улыбкой сказал хозяин. — Почему вы решили, что мы хорошие? — искренне полюбопытствовал Фэн Синь, ведь его вечно хмурый вид и привычная складка меж бровей создавали образ не самого приветливого и радушного человека. — С вас ни разу не приходилось выбивать оплату, видно, что вы исполнительный и дисциплинированный человек. Вы не шумите, не портите имущество. Мой брат всю жизнь прослужил в регулярной армии, так что я способен признать солдата без формы. Не мое дело, как вы оказались в наших краях, желаю лишь, чтобы вы обрели то, за чем отправились в путь. Фэн Синь поблагодарил хозяина постоялого двора и отправился по адресу, который ему дали. Вдова торговца жила неподалеку от центральной площади в большом богато украшенном доме, обнесенном высоким забором. У главных ворот Фэн Синя встретили охранники — крупные мужчины в возрасте с тяжелыми мечами на поясах. — Я к хозяйке, — заявил Фэн Синь. — По земельным вопросам. — Если не назначено, то никак нельзя, госпожа очень занята, — отчеканил один из охранников, окинув Фэн Синя оценивающим взглядом. — Так назначено, — не поведя бровью, солгал он. — Хочу купить дом, хоть сегодня готов внести оплату и составить купчую. Переглянувшись, охранники помедлив, все же пропустили его во внутренний двор. Один из них проводил Фэн Синя до кабинета госпожи и, постучав, громко доложил, что прибыл покупатель. Фэн Синю не было дела до цены, запрашиваемой госпожой. Его интересовало, есть ли во владениях ее семьи какой-нибудь дом, располагающийся подальше от центральных улиц, а лучше — за городскими стенами, чтобы как можно меньше людей изо дня в день видели их с Му Цином. Вдова — госпожа Чжэнь — оказалась женщиной в возрасте весьма приятной наружности. Ее долгая и сложная жизнь близилась к закату. Паутинки морщин в уголках глаз служили напоминанием об улыбке, часто украшавшей лицо в молодые годы. Госпожа Чжэнь была вежлива, приветлива и обладала деловой хваткой, как и положено старшей супруге в доме грамотного и успешного торговца. К сожалению, ни один ум не мог предсказать, как поведет себя природа в открытом море, как и не мог знать наверняка, повстречаются ли на пути у каравана кровожадные разбойники. Вместе с господином в последнее путешествие по воде отправился его старший помощник — старый и верный слуга, посвятивший большую часть жизни службе одному человеку. У помощника не было жены и детей, не осталось родственников, чтобы наследовать жилье, которое он сумел отстроить. Дом его перешёл во владения госпожи Чжэнь, у которой и без того копились долги, и с каждым днем становилось всё меньше средств, чтобы содержать здание в пригодном для жизни виде, не говоря уже о двух старых слугах, проживавших на территории, ведь им тоже выплачивалось жалование, хоть и небольшое. Покупатели спорили, пытаясь сбить и без того невысокую цену, но госпожа Чжэнь была непреклонна в торгах. Фэн Синю нужен был дом, в который можно было заселиться и жить, госпоже Чжэнь нужны были деньги и золото, чтобы хотя бы частично погасить долги, оставшиеся после гибели главы семейства. Они быстро нашли общий язык, госпожа Чжэнь не медля, пригласила маклера, занимавшегося оформлением крупных сделок, и уже к обеду Фэн Синь стал обладателем небольшого дома в деревеньке неподалеку от Наньяна. Золото, столько лет хранившееся в заговоренном мешочке без особой надобности, наконец пришлось как нельзя кстати. Расписавшись в нужных бумагах, Фэн Синь получил на руки свои копии, свидетельствовавшие о том, что теперь он новый владелец дома, земель, прилегающих к нему, а так же двух слуг, о которых госпожа Чжэнь хорошо отзывалась, ведь они были отобраны на работу и обучены главным помощником ее покойного мужа. Обрадованная успешным исходом сделки, госпожа Чжэнь выделила Фэн Синю сопровождающего и лошадей, чтобы показать, где находится дом. Путь от городских ворот до крохотной деревеньки занял чуть больше часа верхом. Всю дорогу Фэн Синь ощущал лёгкую тревогу, предвкушая, как привезет Му Цина в место, где вскоре появятся на свет их дети… Черт возьми, у них с Му Цином будут дети! Если бы кто-то сказал об этом Фэн Синю полгода назад, он бы ни за что не поверил. В те редкие моменты, когда алкоголь, разбавленный опьяняющим зельем, действовал на помутившееся сознание небожителя, он порой представлял, как со злости целует Му Цина, и вместо драки между ними завязывалась потасовка иного рода. Фэн Синь не знал, что когда-нибудь сможет с легкостью прикасаться к обнаженному Му Цину, покрывать поцелуями белоснежную кожу, пробовать на вкус, брать это неприступное и желанное тело, наполняя собой… Пусть их дети унаследуют черты лица Му Цина, он красивей всех в Небесных чертогах. Раньше Фэн Синь злился, когда подобные мысли посещали голову. Он часто засматривался на Му Цина, гадая, почему при столь выдающихся внешних данных, тому достались невыносимо скверный характер и острый язык. А ведь если бы Му Цин озвучивал хотя бы малую часть своих умозаключений, возможно, Фэн Синь бы понимал его мотивы чуть лучше… даже сейчас он не знал наверняка, чего хотел Му Цин, ведь тот так и не смог дать прямой ответ на вопрос, не раз заданный Фэн Синем. Для Му Цина было важно, чтобы дети рождались в семье. Возможно, потому, что сам он вырос без отца, но ведь Фэн Синь бы никуда от него не делся. Он бы ни за что не отказался от своих детей! Восемьсот лет Фэн Синь не знал о положении Цзянь Лань, не знал, что та была беременна, поэтому никак не участвовал в ее жизни и в воспитании Цоцо. Му Цин был прав в одном: как только слухи распространятся в Небесных чертогах и в мире смертных, невозможно предугадать реакцию верующих. Дети, рожденные вне брака, могли погубить репутацию генерала Сюаньчжэня. Кто будет поклоняться небожителю с запятнанной репутацией, оскверняющему традиционные ценности? Му Цин мог настоять на том, чтобы избавиться от детей, но не стал этого делать, вместо этого они поклонились друг другу, Небесам и предкам, и теперь были связаны брачными узами. Красный шнурок, который после спешной церемонии Му Цин заплел в вечный узел, теперь навсегда соединил их души в трех мирах. Воздух бил в лицо, яркое солнце жарило макушку. Фэн Синь гнал коня, улыбаясь, и ничто не могло омрачить его настроение. В состоянии внезапной эйфории генерал Наньян был способен свернуть горы. *** Дом оказался куда больше, чем представлял себе Фэн Синь. Он редко интересовался курсом, по которому обменивались прошения на деньги и драгоценные металлы из мира смертных, и поначалу решил, что госпожа Чжэнь ошиблась с расчетами. Возможно, на стоимость повлияли месторасположение и внутреннее убранство дома, хотя снаружи он выглядел весьма достойно. Наверняка в черте города стоимость бы сильно возросла, но в тихой деревеньке, где проживали не больше десяти семей, усадьба, приобретенная Фэн Синем, выделялась размерами территории, высотой забора, а так же традиционной архитектурой, выдержанной умелыми мастерами. Перед главными воротами в сыхэюань стояли две каменные фигуры скалящихся львов, защищавших жильцов от злых духов. Над массивными красными дверьми висела табличка-пожелание «процветание». Спешившись, Фэн Синь обнаружил в переметной суме на боку коня веревку и обвязал ее вокруг деревянного резного столба, вбитого в землю неподалеку от главных ворот. Оставив коней на коновязи, Фэн Синь с сопровождающим прошли через небольшой узкий коридор и вторые ворота в широкий внутренний двор, где раскинулся аккуратный цветущий сад, за которым явно тщательно ухаживали. Напротив входа с северной стороны располагался главный дом, за ним был построен ещё один, меньшего размера. В западную и восточную стороны от главного дома протянулись по периметру флигели, соединенные галереями. Человек, возводивший усадьбу, явно планировал жить здесь большой семьей, ведь места хватило бы и на сыновей с их женами, и на незамужних дочерей, которым не полагалось попадаться на глаза посторонним, и на прислугу, проживающую в отдельном месте. За порядком в усадьбе следила старая супружеская пара — Сяо Тун и Чжао Ли. Поразмыслив, что помощь будет не лишней, Фэн Синь предложил им остаться и продолжить выполнять свои обязанности за то же жалование, что платил предыдущий хозяин. Сам он был абсолютно бесполезен в том, что касалось налаживания семейного быта, а Му Цину в его положении вскоре будет не до наведения чистоты или приготовления еды. Распорядившись, чтобы к следующему утру прибрали и подготовили главный дом и спальные комнаты, Фэн Синь так же уточнил у слуг, что первым делом следует привезти из города для пополнения запасов в кладовой и погребе. Сяо Тун и Чжао Ли были слишком стары, чтобы ездить в Наньян самостоятельно. После гибели хозяина, посовещавшись с госпожой Чжэнь, они передали ей трех оставшихся от помощника лошадей, взамен же вдова раз в месяц присылала в усадьбу человека с мешком риса. Один из флигелей примыкал к сыхэюаню с задней стороны, там располагалась давно пустующая конюшня, в которой Фэн Синь обнаружил двухколесную телегу с двумя бортами, оставшуюся от предыдущего владельца. Сяо Тун показал, как запрячь в двуколку лошадь, и в Наньян Фэн Синь вернулся с повозкой. На конюшне при постоялом дворе слуги высвободили из упряжи коня госпожи Чжэнь. Поблагодарив сопровождающего, Фэн Синь попрощался с ним, а сам, не теряя времени, отправился на городской рынок, перед этим заплатив специально обученным людям, чтобы те запрягли в телегу его коня. В повозку он сложил закупленные мешки с рисом, пшеном, овощами, мукой и яйцами. Он так же приобрел приправы, о которых упомянула Чжао Ли, чайные листья разных видов, печенье и сушенные фрукты для Му Цина, мыльный корень, а так же несколько бочонков хорошего по заверению торговца вина — поводов, чтобы выпить, скопилось достаточно. Заинтересованные взгляды в свою сторону Фэн Синь умело игнорировал. Наверняка молва о том, что некий молодой господин приобрел дом бывшего помощника вдовы Чжэнь успела разнестись по главным улицам. Сегодня он потратил достаточно денег и золота, чтобы завладеть всеобщим вниманием до первого происшествия, после которого фокус вновь сместится на кого-нибудь другого. Когда Фэн Синь вернулся на постоялый двор, небо уже темнело, и лишь у линии горизонта догорали солнечные лучи. Фэн Синь не стал перекладывать купленное в заговоренный мешочек, вместо этого заплатив одному из слуг, чтобы стерег содержимое повозки ночью и никого к ней не подпускал. Поднявшись в комнату, которую им вскоре предстояло покинуть, Фэн Синь убедился, что Му Цин безмятежно спит, и только после поднялся на Небеса, чтобы разобраться с быстро скапливающимися делами генералов Наньяна и Сюаньчжэня. Остаток ночи он провел в своем кабинете, заперев двери. Закончив обрабатывать молитвы, Фэн Синь погрузился в раздумья. Нужно было придумать достаточно правдоподобную легенду об их с Му Цином взаимоотношениях и показать ее во снах как можно большему количеству верующих, тогда люди начнут обсуждать увиденное и придут к выводу, что, раз их сновидения были схожими, небожители сами изъявили желание поделиться переменами в личной жизни. Скорее всего, у южных генералов появятся новые общие храмы, и что-то поменяется в текстах прошений. В идеале им больше не придется соревноваться за последователей и делить территорию. У неплохого плана имелся один изъян: женское воплощение Му Цина, которое, скорее всего, прицепится к нему и сохранится в сознании верующих, вытеснив образ прекрасного юноши, размахивающего длинной саблей. По плану, второпях составленному Фэн Синем, генерал Сюаньчжэнь на самом деле родился девой, на протяжении восьми сотен лет вынужденной скрывать страшную тайну от друзей и врагов, иначе она бы не смогла поступить на службу к Его Высочеству наследному принцу и обучаться боевым искусствам — в то время девочки не имели права покидать родительский дом, получать образование и работать, они лишь покорно ожидали замужества, готовясь к нему. Единственным человеком, случайно разузнавшим правду ещё до их вознесения, был Наньян. За враждой оба генерала скрывали истинные чувства, в которых наконец смогли разобраться по прошествии стольких лет. На самом деле Наньян беспокоился за чужую жизнь, но любые попытки помочь или поговорить Сюаньчжэнь воспринимала во штыки, боясь быть раскрытой. Они чуть не потеряли друг друга в битве со взбесившимися демонами, внезапный страх лишиться единственной родственной души помог им сблизиться и, не желая более растрачивать впустую бесконечность, Наньян предложил возлюбленной разделить путь и впредь шагать по нему вместе. Фэн Синь видел загвоздку лишь в том, что большинство их с Му Цином верующих начнут представлять Сюаньчжэня девой. Бывший повелитель ветра Ши Цинсюань не испытывал из-за этого трудностей, а, наоборот, ни раз упоминал, что в женском теле ощущает себя сильнее, но Му Цин… Му Цин, скорее всего, будет взбешен подобными переменами. Как только гнев остынет, он осознает, что лучше менять воплощение, чем потерять силы и лишиться верующих, а ведь именно этого Му Цин боялся больше всего. К тому же, Фэн Синь был уверен, что лучше поделиться достоверной информацией самому, чем ждать, пока смертные придумают что-то сами, распустив ложные слухи. В разговорах люди спорили и пытались отыскать истину, сильно искажая суть и надумывая факты. Даже «правда» постепенно обрастала деталями и подробностями, о которых не упоминалось в первоисточнике. К Празднику середины осени молва о союзе генералов Наньяна и Сюаньчжэня разнесется по всему югу, к зиме на свет появятся их дети. Что будет дальше, Фэн Синь не знал. Он не верил в предсказания и гороскопы, потому с легкостью женился на Му Цине, считая, что свою жизнь они построят, как того захотят, не опасаясь влияния цифр и звезд. Когда самые ярые верующие генерала Наньяна начнут видеть сны про его непростые отношения с генералом Сюаньчжэнь, пробудившись, они заговорят об этом друг с другом, и весть, запущенная небожителем, будет перескакивать из уст в уста, пока не разнесется всюду. Со временем слухи дойдут до служащих дворца Сюаньчжэня и жителей Небесной столицы, и Фэн Синь ответит на вопросы, если кто-нибудь, конечно, отважится задать их напрямую. Ци заструилась по меридианам, наполняя каналы силой, способной облечь желание Фэн Синя в действие, однако он медлил, решив повременить с воплощением своей идеи, пока не обсудит детали с Му Цином, добившись его согласия. Возвратившись в комнату на постоялом дворе к утру, Фэн Синь обнаружил, что Му Цин уже проснулся, привел себя в порядок, одевшись и причесавшись, и успел прибрать в комнате, аккуратно сложив разбросанные по полу вещи. — Я нашел дом, — доложил Фэн Синь. — Позавтракаешь, и отбудем. Подойдя к Му Цину, он коснулся тонкого запястья, при помощи ци проверяя самочувствие. Золотистый свет рассеивался, впитываясь в бледную кожу. — У меня появилась идея, — Фэн Синь был из тех, кто сразу говорил, что думает. Переговоры не являлись его сильной стороной, так как требовали гибкости, а не прямоты, к которой он привык. Му Цин приподнял брови, чуть склонив голову в ожидании продолжения. — Я хочу показать своим верующим во снах, что мы поженились. Бледное лицо Му Цина окрасил лихорадочный румянец: — Какой в этом смысл? Он попытался закрыться, отступить, но, предугадав реакцию, Фэн Синь осторожно взял его за руку, удерживая на месте. — Объединив верующих, мы увеличим число общих последователей, и тогда, возможно, твои силы восстановятся естественным путем благодаря возросшему количеству храмов и молитв. — И в роли кого я буду выступать в этих снах? — холодно спросил Му Цин. — Хочешь сделать из меня влюбленную девицу, добивавшуюся твоего внимания? — Нет, — Фэн Синь нахмурился и прежде, чем Му Цин успел бы отказать, увеличил поток ци, с легкостью затягивая сознание смертного тела в иллюзию, чтобы вместо пустых слов показать видения, приготовленные для верующих. *** Юный Наньян, сражаясь с Сюаньчжэнем на тренировочном поле безымянного монастыря, повалил того на землю и, навалившись сверху, вдруг замер, поражено уставившись. Его широкая ладонь скользнула в распахнувшийся воротник простенького ханьфу, и Сюаньчжэнь, вспыхнув, отвесил звонкую пощечину, оттолкнув растерянного Наньяна. — Ты… — Никогда не смей прикасаться ко мне подобным образом, — прошипел Сюаньчжэнь. — Кому-нибудь скажешь, и, клянусь, я убью тебя! Ветер закружился в воронке, сменяя картину. Двое стояли на террасе, примыкающей ко внутренним покоям императорского дворца, и рассматривали ночное небо, усеянное звездами. Наньян чистил яблоко, надрезая тонкие дольки, и передавал их… гордой и упрямой Сюаньчжэнь, маскирующей за свободным нарядом хрупкую женственную фигуру. — Ты хоть понимаешь, что если твой обман раскроется, пострадают все? Его Высочество поручился за тебя и первым попадёт под раздачу. — Если будешь молчать, никто ничего не узнает, — Сюаньчжэнь долго рассматривала яблочную дольку прежде, чем вгрызлась в нее ровными зубами. Следующуя картина была мрачнее предыдущих. Много бравых воинов полегло на поле битвы, земля напиталась кровью погибших солдат и слезами их жен и матерей. Наньян и Сюаньчжэнь в тяжелых доспехах, покрытых пылью и красными пятнами, сидели бок о бок, привалившись к стене на дозорной башне. — Зачем лезть в самую гущу сражения? — ворчал Наньян, аккуратно перевязывая рану на внутренней стороне маленькой и хрупкой ладони. — Ты могла погибнуть! — Я не стану прятаться за чужими спинами, у нас на счету каждый воин, способный держать оружие. — Я всего лишь хочу уберечь тебя. Печально улыбнувшись, Сюаньчжэнь прикрыла глаза, и тени длинных ресниц затрепетали на щеках, покрытых пылью и грязью. Прислонившись головой к стене, она неохотно высвободила руку: — Я не променяю звание на мужчину, даже если мое глупое сердце желает обратного. Перестань мучить и себя, и меня, пожалуйста. Благодаря таланту, упрямству и везению она вознеслась и продолжила исполнять выбранную роль среди небожителей. Оказавшись на небесах, Наньян согласился ей подыгрывать. При других чиновниках они открыто демонстрировали неприязнь и соперничество, выпуская пар в драках, как когда-то на тренировочном поле при монастыре, будучи подростками. Их ярким эмоциям охотно верили свидетели, а они после сбегали на свидания в мир смертных, где Сюаньчжэнь залечивала при помощи ци, зелий и целебных мазей оставленные на Наньяне ссадины, царапины и синяки. Восемь сотен лет пролетели в попытках скрыть истинные чувства от живых, мертвых и бессмертных. Восстал Владыка Шеньу, и генерал Наньян чуть не потерял генерала Сюаньчжэнь в жерле проклятой раскаленной горы, в последний момент высвободив ее из обугленных лап разозленных древних демонов. — Я хочу разделить с тобой жизнь, а не юг. Позволь мне, наконец, быть рядом, — попросил Наньян, держа на руках раненную Сюаньчжэнь. — Поставь меня на землю, я в состоянии идти сама, — приказала она. Наньян, засомневавшись, все же помог ей встать на ноги и придержал за талию, не давая упасть. Устало опустив голову, Сюаньчжэнь все же оперлась на его плечо и закусила губу, нахмурившись. — Хорошо, — медленно проговорила она. — Я принимаю твое предложение. В картине, завершающей сновидение, генералы южных земель поклонились друг другу в том самом первом общем храме, где началась история с Ву Ифанем и проклятьем. Их красные свадебные одежды были красиво расшиты золотыми нитями и украшены драгоценными камнями. Приподняв вуаль, скрывавшую лицо возлюбленной, Наньян протянул руку, и Сюаньчжэнь робко вложила в нее свою ладонь. *** Отшатнувшись, Му Цин чуть не потерял равновесие. Фэн Синь, как ранее в видении, придержал его за талию, не давая упасть. — Ты издеваешься?! — воскликнул он. — Нет, — спокойно ответил Фэн Синь. — У тебя есть другие идеи? — Зачем вообще сообщать верующим, что мы поженились?! — Затем, что у нас вскоре родятся дети, и эта весть рано или поздно просочится в три мира. Ты знаешь, как смертные и бессмертные любят искажать суть и по-разному трактовать события, создавая слухи, порой настолько далекие от истины, что достоверными остаются лишь имена. Так мы хотя бы зададим верное направление их мыслям. Му Цин, скрестив руки на груди, зашагал по комнате: — И ты думаешь, что после подобных новостей мои верующие не отвернутся? — сомнения с лёгкостью читались на открытом лице. Когда только Фэн Синь научился читать эмоции Му Цина? — Я думаю, что истинные верующие Наньяна, приняв выбор генерала, начнут поклоняться тебе как… моей супруге. То же касается людей Сюаньчжэня. Конечно, найдутся недовольные, но, если первыми сны увидят настоятели храмов и самые ярые и преданные последователи, они… правильно истолкуют мое послание. — Почему мы не можем сохранить всё в тайне? — Му Цин, сильнее обхватив себя руками, выглядел совсем растерянным и сбитым с толку. Сердце Фэн Синя, сдавленное сочувствием, пропустило удар. Подойдя, он осторожно обнял Му Цина, привлекая к себе. Пальцы одной руки зарылись в волосы, успокаивающе поглаживая, а широкая ладонь легла на поясницу. Му Цин фыркнул, закатив глаза, но не отстранился, а, наоборот, вцепился в чужое ханьфу до побелевших костяшек. — Потому что я хочу делить с тобой жизнь, а не юг, — Фэн Синь повторил слова Наньяна из видений. Вскинув подбородок, Му Цин глядел на него с вызовом, поглотившим неуверенность. — Надеюсь, что не пожалею о своём решении, — медленно проговорил он. — Будь по-твоему, я согласен.