В той квартире на углу Хилл-стрит

      Простая двухкомнатная квартира на углу Хилл-стрит снова оживает. Включается свет, раздвигаются шторы, распахивается настежь окно, впуская поток прохладного вечернего Брисбенского воздуха, пахнущего недавно прошедшим дождём. С кухонного стола смахивается пыль, расставляются приборы для трапезы рассчитанные на две персоны. Ручка радиоприёмника неспешно прокручивается под тонкими изящными пальцами, стремясь найти ту самую радиостанцию. Как только прекращается раздражающее шипение, из динамиков гулко звучат размеренные переборы клавиш, аккомпанемент саксофона и ударных. Льющаяся плавным потоком мелодия создавала непередаваемую атмосферу свободы, полёта души. Женщина, всё это время наводящая лоск в своей съёмной квартире от переполнявших её чувств выбросила руки в воздух и закружилась на месте. Не было слов, чтобы выразить то, что творилось у неё на сердце. Всего на мгновение она вдруг почувствовала себя беззаботным подростком, радостным, счастливым, готовым обнять этот бесконечный мир своими руками. Как же давно ей не было так хорошо.       Внезапно, на улице громыхнуло. Легкая тюль взмыла в воздух, вдавливаемая мощным порывом ветра в комнату. Затем небо расчертила яркая молния, красиво исчезающая в своих же более мелких росчерках. Спустя мгновение начался ливень. Женщина не стала закрывать окно, ей нравилась такая погода и ощущение свежести, обновления, что следует за проливным дождём. Она лишь прибавила громкости радиоприёмнику и вернулась за оформление долгожданного ужина.       Расставляя тарелки с фруктами, мясной нарезкой, небольшим блюдцем канапе, женщина подпевала мелодии, тихо мурлыча ритм. Она достала бутылку французского белого вина. Да, это было Chateau D'Yquem, полюбившееся им на одной вечеринке, устроенной по случаю юбилея начальника компании, в которой работал её муж. Сколько же лет назад это было? Женщина прикрыла глаза и улыбнулась, вспоминая тот вечер, который она уже не сможет никогда забыть. Те непринуждённые разговоры на веранде в дали от шума всеобщего праздника, ощущение бесконечного восхищения и странного, давно позабытого трепета от одного лишь взгляда ярко-голубых глаз, хитрого прищура, лукавой улыбки… Сердце женщины вновь сжалось от приятных воспоминаний. На её щеках невольно выступил румянец, а сама она словно птица выпорхнула из кухни, пританцовывая в такт мелодии, допорхала до серванта, захватила два высоких бокала и вернулась на кухню.       Сегодня она позволяла себе вести себя так, как никогда бы не вела себя нигде, кроме этой квартиры. Здесь она могла быть глупой, неуклюжей и смешной. Но в том мире, где обитала Кэтрин Ломан не было места таким излишествам. Статус женщины, находящейся замужем за видным юристом, одним из самых известных в городе, самим Клифом Ломаном, обязывал вести себя «подобающе». Прямая осанка, учтивые улыбки, высокопарные речи, острые беседы. Культурная когорта средины 50-х годов, в которой по воле случая пришлось оказалась Кэтрин, уподоблялось высокой аристократии — чопорной, надменной, не терпящей спонтанности. И именно в этой простенькой квартирке с обычными бумажными обоями, скрипучими досками, покрытыми незатейливым сероватым ковром, чуть обшарпанной мебелью, пыльными занавесками на не слишком чистых окнах, Кэтрин чувствовала себя по-настоящему живой. Но всегда, где бы она не была, с того самого дня на вечеринке, Кэтрин чувствовала, буквально физически ощущала витавшую над ней угрозу, постоянное ощущение скорого и болезненного разоблачения. И даже если это когда-нибудь произойдёт, она не будет жалеть, никогда, ни смотря даже на самые жестокие для неё последствия.       Она бросила взгляд на часы — без пятнадцати восемь. Осталось совсем немного времени. Кэтрин вытащила из духовки картофель, хорошо пропечённого перепела. Красиво расставила на столе блюда и критично осмотрев получившийся вид довольно кивнула. В эту же секунду раздалась долгожданная трель дверного звонка. Женщина спешно засуетилась, пригладила распушившиеся от влажного воздуха волосы, провела рукой по невидимым складкам своей чёрной атласной юбки, поправила воротник свободой рубашки. Она замерла перед дверью, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы унять видимое беспокойство и с легкой улыбкой провернула ручку входной двери.       В проёме возникла молодая женщина, от одного вида которой у Кэтрин как обычно перехватило дыхание. — Миссис Ломан, рада нашей встрече! — нарочито громко проговорила женщина, скосив свои ярко-голубые глаза куда-то в сторону лестничной клетки. — Мы так давно не виделись с Вами! Мне нужно столько Вам рассказать! Представляете, мой муж…       Женщина посмотрела на беззвучно смеющуюся Кэтрин, поджала губы от еле содержимого смеха и комично округлила глаза, призывая хозяйку квартиры срочно подхватить нить диалога. Кэтрин смахнула выступившую слезу и со всей возможной радостью воскликнула: — Бог ты мой, Миссис Гейт! Вот это неожиданность! Проходите скорее, у меня тоже накопилось столько новостей! Представляете, я только сегодня услышала от соседки, что Миссис Марчелло…       Гостья наконец перешагнула порог, захлопнула дверь и рассмеялась уже во весь голос. — Боги, твоя консьержка, Кэтрин, с ума меня сведёт! С каждым разом её взгляд всё подозрительней, а темы разговора для её успокоения приходится выдумывать всё изощрённей.       Кэтрин тепло посмотрела на чуть согнувшуюся от смеха женщину и успокаивающе проговорила: — Если она будет свято уверена в том, что мы две заядлые сплетницы и собираемся только лишь несколько раз в месяц для очередного перемывания соседских косточек, то всё твоё актёрское мастерство и фантазия окупятся сполна. — Что ж, кажется, скоро она уверует. Теперь можно наконец поздороваться по-человечески. — Хохотнула успокоившаяся гостья. Она небрежно бросила на рядом стоящую тумбочку шляпу, сверху водрузила перчатки, и не снимая пальто, распахнула руки для долгожданных объятий. — Здравствуй, Шерри.       Кэтрин прижалась к женщине так близко, насколько она могла себе позволить, оставаясь при этом в рамках. Она сжала пальцами её прямую спину, невзначай прижалась щекой к холодному уху и рефлекторно вдохнула аромат знакомого цветочного парфюма, который каждый раз вызывал в её теле необъяснимую дрожь. Шерри в ответ провела ледяными пальцами по спине Кэтрин, холод которых с легкостью просачивался сквозь тонкую шифоновую ткань. Кэтрин вздрогнула от неожиданности и нехотя отпрянула от гостьи, спешно пригласив её широким жестом к столу.       Шерри повесила на крючок своё тёмно-бордовое пальто, сняла туфли и неслышимой походкой прошла до ванной, вымыла руки, поправила растрепавшиеся от ветра локоны. Тем временем Кэтрин воодушевлённо напевая себе под нос очередную мелодию, лившуюся из динамика радиоприёмника, разливала по бокалам вино. Она не заметила, как Шерри остановилась возле прохода на кухню, облокотилась плечом о дверной косяк и с улыбкой наблюдала за Кэтрин. В её голубых глазах сверкали искорки умиления.       Наконец Кэтрин закончила с вином, мурлыкнула под нос ещё одну ноту и подпрыгнула от неожиданности, случайно заметив боковым зрением в проходе высокую фигуру Шерри. — Шерри, ну нельзя же так подкрадываться!       Миссис Гейт только виновато улыбнулась и развела руками. — Ты так вдохновленно подпеваешь этой песне… Как же она называется? Кажется, Blue Moon… Неважно. В общем, я не хотела тебя отвлекать.       Щёки привыкшей ко всему Кэтрин невольно застелил румянец. Она смущенно заправила за ухо прядь своих тёмных волос и отвернулась от женщины, суетливо передвигая с места на место вилки и ножи. Не поворачивая головы она протараторила: — Ну что ты, Шерри, лучше давай садись за стол, пока всё не остыло…       Шерри молча прошла мимо Кэтрин, и, как понадеялась Кэтрин, случайно провела расслабленной рукой по бедру смущенной женщины, а затем элегантно присела на свободный стул.       Кэтрин нервно сглотнула и бросила взгляд на распахнутое окно. Внезапно на кухне стало нестерпимо жарко. Она в последний раз передвинула вилку, вернув её на своё законное место и села напротив Шерри, которая всё это время откровенно рассматривала её сквозь слегка прикрытые ресницы. — Отличная блузка. Шанель? — Обыденно поинтересовалась Шерри, не отводя взгляда от взбудораженной и непривычно нервной Кэтрин. — Да, Шанель, — кивнула Кэтрин, незаметно пытаясь справится с колотящимся от волнения сердцем и спонтанно добавила. — Спасибо, Шерри, ты тоже великолепно выглядишь сегодня…       Сообразив, что она только что сказала, Кэтрин испуганно схватила и в миг осушила свой бокал, еще даже не приступив к основным блюдам. — Спасибо, Кэтрин, — сверкнула глазами поверх своего бокала женщина, в противоположность Кэтрин абсолютно спокойная, и указала подбородком на перепела. — Перепелка выглядит невероятно аппетитно. Ты так расстаралась сегодня, можно было бы обойтись простыми закусками. — Такой день случается нечасто, я хотела организовать что-то по-настоящему стоящее.       Кэтрин благодарно улыбнулась Шерри и приступила к трапезе, стремясь переключиться с распаляющих её пульсирующую голову мыслей о сидящей напротив женщине. Боже, она ведёт себя как сопливый подросток! Какой позор! Кэтрин не узнавала саму себя. Это было что-то невероятное, давно забытое со времён раннего юношества. К удивлению самой Кэтрин, она не так давно поняла, что влюблена и в кого?! В женщину?! Да ещё и замужнюю! Безумие! На протяжении полугода она убеждала себя в том, что общаясь с уважаемой миссис Гейт, она находила в ней родственную душу, близкого по взглядам на жизнь человека, что собственно и вызывало в ней неподдельное восхищение, радость от каждой встречи. Она даже решилась всё это время тайно от мужа арендовать эту квартиру, чтобы собираться с Шерри здесь мини-девичником и обсуждать последние новости, делиться забавными историями вдалеке от суеты большого города в тишине и покое, на что Шерри, с неожиданной для Кэтрин радостью, согласилась.       Всё стало намного сложнее, когда Кэтрин поняла, что ощутимо тоскует после очередной встречи с Шерри и уже с нетерпением ждёт следующей. Её настроение менялось, она становилась задумчивой, раздражительной. Даже Клиф стал замечать что-то странное в поведении своей супруги. Кэтрин каждый раз успокаивала беспокоящегося мужа, внутренне сжимаясь от страха, от громадной вины перед ним, разрываясь от противоречий. Она ничего не могла поделать с собой, не могла противостоять этому. Кэтрин оставалось только скрывать, жить и безуспешно бороться с бурлящим котлом чувств, что кипели в ней не замолкая ни на минуту.       Кэтрин вынырнула из своих раздумий в момент, когда края её бокала коснулась с легким звоном бутылка вина. Шерри подлила женщине напиток, кивнула с улыбкой в ответ на благодарность Кэтрин и вернулась к созерцанию вечернего Брисбена, крыши которого виднелись сквозь колышущуюся занавеску. Кэтрин пригубила вино. Её глаза практически неотрывно следили за задумчивым профилем гостьи. Она была очень красива. Это было лицо настоящей аристократки: светлые брови вразлёт, прямой нос с еле заметной горбинкой, полные, четко очерченные губы, находящиеся всегда словно в полуулыбке, но сейчас удивительно жесткие, короткие волосы до плеч, уложенные изящными волнами и незабываемые голубые глаза. Кэтрин делала всё, чтобы её беспардонные разглядывания не выглядели неуместно, но была не в силах оторвать глаз. Сколько раз она видела это лицо в своих снах, сколько раз она просыпалась в поту, с бешено колотящимся сердцем, горящим от желания телом и с уверенностью в том, что она сходит с ума. Кэтрин уже была готова поверить в проклятие, заговор, наговор, да вот что угодно, лишь бы это прекратилось. Но в то же время, она молилась, чтобы эта пытка никогда не заканчивалась.       Чтобы вновь отвлечься от невыносимых дум, Кэтрин решила завязать обычный, привычных для них двоих диалог: — Как твои дела, Шерри? Всё же, мы не виделись целый месяц. Как муж? — М? — женщина резко отвернулась от окна и в странном удивлении посмотрела на Кэтрин.       Кэтрин слегка смутилась и осторожно повторила: — Как твои дела? Как семья, всё ли благополучно?       Шерри запоздало очнулась от какого-то мимолетного забвения и устало потерев пальцами лоб извиняющимся тоном произнесла: — Всё хорошо, Кэтрин. Что-то я в последнее время стала сама не своя. Мне срочно нужны сигареты.       Она стремительно покинула своё место, скрылась в глубине коридора. Оттуда послышался скрип гладкой кожи её сумочки, тихие, еле слышимые ругательства, щелчок портсигара, стрёкот загорающегося фитиля. Шерри размеренным шагом вернулась на кухню, придерживая тонкими пальцами тлеющую сигарету. — Вот так намного лучше, — улыбнулась женщина, присаживаясь за стол. — Зря ругают табак. Он ведь чудесно расслабляет, приводит мысли в порядок.       Она сделала затяжку и откинулась на спинку стула, с наслаждением выдыхая сизую струю дыма в потолок. — Знаешь, — продолжила гостья. — Мне очень нравится проводить с тобой время здесь. В этой квартире по странному уютно, не находишь?       Кэтрин неуверенно кивнула, поражаясь разговорчивости обычно довольно молчаливой Шерри. — Я всё думала, а почему так? Почему мне хорошо здесь, на каком-то далеком отшибе, в незнакомом месте? И я действительно не могла понять, представляешь? Как же я была слепа!       Шерри рассмеялась каким-то своим размышлениям и сделала очередную затяжку. Внутри Кэтрин всё подозрительно сжалось в преддверии чего-то катастрофического. — Да, Кэтрин, я была слепа! И глуха, к тому же. Какая неосмотрительность!       Шерри махнула рукой в только ей ведомом направлении. На её лице проступило печальное выражение, так редко демонстрируемое во вне. — Всё это, — она обвела рукой, в которой держала сигарету стол, блюда. — Почему ты так стараешься, Кэтрин? Зачем?       Кэтрин сглотнула неприятный ком в горле. Её сердце пропустило удар, а затем ухнуло куда-то в черную бездну страха. — Я…       Голос женщины предательски дрогнул. Она сжала кулаки, покоящиеся на её коленях, до боли впиваясь короткими ногтями в кожу ладоней. Это помогло ей немного собраться и более менее уверенно произнести: — Потому, что ты приходишь в гости, Шерри. Я всегда рада гостям и стараюсь, чтобы… — Чушь! — Перебила её миссис Гейт, стукнув ладонью по столу. Повисла гнетущая, звенящая тишина, разбавляемая тихой мелодией радиопередачи.       Шерри вмиг осеклась, раздражённо цыкнула. Она вмяла бычок в стоящую на краю стола пепельницу. Кэтрин видела перед собой абсолютно другого человека. Что с ней происходило? — Кэтрин, — уже намного тише произнесла Шерри. — Прости меня, это всё, видимо, вино. Последний бокал явно был лишним.       Она виновато улыбнулась, и нервно сцепила пальцы рук. — Я лишь хотела поблагодарить тебя за прекрасный ужин и приятную компанию. Мне правда очень нравится проводить с тобой время здесь. Я рада, что ты изначально это всё придумала. Мы создали, своего рода, приятную традицию. Это так ценно. Я очень дорожу этими редкими вечерами…       Шерри замолчала, опустила взгляд на свои пальцы. Несколько минут она не произносила ни слова. А затем, тяжело вздохнув, отчеканила: — Мы с Домиником переезжаем.       На голову Кэтрин словно скинули тяжеленный мешок. В её ушах буквально зазвенело. Она вытянулась как струна и ошеломлённо прошептала: — Переезжаете? Когда? — Через два дня. В Англию. — В Англию…       Кэтрин обмякла, безвольно откинулась на спинку стула и застыла в этом положении. Она в миг опустела, истончилась. Пропала. — …Доминик расширяет бизнес. Его пригласили руководить формированием нового филиала, — куда-то в пустоту объясняла Шерри, возможно, самой себе. — Он не мог упустить такую возможность. Это разумное решение. Да, это разумное решение…       Шерри утвердительно покивала. Кэтрин смотрела на неё невидящими, стеклянными глазами и не могла поверить в то, что слышит. Неужели всё? Так просто? Так быстро? Она ощутила поглощающую ледяную пустоту внутри себя. Она как воронка засасывала в себя все эмоции и чувства. Конечно, Кэтрин никогда бы не посмела произнести в слух то, что чувствовала к этой удивительной женщине, то, что было просто невозможно себе вообразить. Но она в тайне жаждала признания, желала раскрыться ни смотря ни на что. Теперь же, в этом нет никакого смысла, да и никогда не было. Ей оставалось только отпустить… Почему же так больно! — Шерри, — Кэтрин сама не узнала свой голос, до того он был сух и удивительно безэмоционален. — Я очень рада за тебя, это большая удача и огромный шаг вперёд. Я уверена, что у тебя… У вас с Домиником всё будет хорошо. Другая страна — новые возможности…       Кэтрин натянуто улыбнулась и собрав в себе остатки сил и самообладания, подняла в воздух свой бокал и торжественно произнесла: — За успех в бизнесе!       Она залпом осушила бокал. Её голова начала стремительно затуманиваться от количества выпитого и пережитого. Кэтрин задорно ухватила двумя пальцами канапе и отправила закуску в рот. — Кэтрин… — А что это мы всё сидим, да сидим! — Перебила она Шерри, нарочито весело подмигнув растерянной гостье. — Может, немного подвигаемся? Сейчас я найду ту замечательную радиостанцию, под которую мы с Клифом танцевали свинг…       Кэтрин выскочила из-за стола, слегка пошатнулась, но устояла на месте. Она покрутила ручку приёмника и радостно хлопнула в ладоши, отыскав нужную волну. — Ну прелестно же, Шерри! Давай, вставай! Пора растрясти съеденное!       Она схватила удивлённую Шерри за руку и потянула на себя. Несопротивляющаяся женщина, встала и неудачно занеся ногу, споткнулась о чуть вздёрнутый край ковра. Она потеряла равновесие и махнув беспомощно свободной рукой, полетела прямо на Кэтрин. Они с грохотом упали на пол. Кэтрин только успела ойкнуть и ощутить спиной все прелести напольных досок, чью жесткость смягчить ковёр так и не сумел. Из её груди вышибло воздух, когда сверху приземлилась не такая уж и лёгкая, как себе представляла женщина, Шерри.       Внезапно их глаза встретились. Они оказались так близко друг к другу, что Кэтрин чётко слышала дыхание Шерри, чувствовала тепло её лица, лёгкий запах табака смешенного с вином. Внутри Кэтрин что-то окончательно переломилось и с оглушительным треском развалилось. Против воли глаза Кэтрин нестерпимо защипало, а к горлу подкатил неприятный, удушающий ком. Её накрыла с головой невыносимая волна тоски и боли такой силы, словно прорвало вывороченную с корнем плотину. Волна боли внутренней, обжигающей, нестерпимой. Той, которая возникает не от ушибов и ударов об пол. — Кэтти! — Воскликнула Шерри. — Боги, какая же я неуклюжая, прости меня, прости! Ты не ушиблась?! Всё в порядке?       Кэтрин сначала кивнула, затем остервенело замотала головой, стремясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Шерри заметила, как изменилось лицо, как заблестели глаза, как сбилось дыхание женщины, лежащей под ней. Шерри зажмурилась и словно решившись на что-то тихо, почти шёпотом произнесла: — Кэтти, скажи… Нет, нет… Я хотела, я только лишь хотела…       Шерри рвано выдохнула и прижалась своими губами к сжатым губам Кэтрин. Первая непрошеная слеза скатилась по щеке Кэтрин. Она всхлипнула, задрожала и окончательно разрыдалась, больше не в силах сопротивляться. Женщина запустила свою руку в волосы Шерри и со всей возможной горячностью ответила на поцелуй, передавая через него всю накопившуюся боль и горечь, всё своё желание и запретную для неё самой любовь.       Когда воздуха стало катастрофически не хватать, Шерри оторвалась от Кэтрин, сверля её безумным потемневшим взглядом, в котором помимо желания плескалось целое море сожаления. — Почему так поздно, Кэтти, почему? — Прошептала Шерри. — Я так боялась… Мне так жаль. Боги, как же мне жаль!       Она вновь поцеловала женщину, обхватив ладонями её лицо, стирая большими пальцами и мимолётными касаниями губ слёзы, струящиеся по щекам Кэтрин. Та в ответ гладила дрожащими руками её волосы, стремилась удержать долгожданный поцелуй, ощущать на своих губах жар её губ. Она не смела мечтать о подобном, не смела надеяться хотя бы на каплю взаимности. Но… Но от происходящего сердце Кэтрин только сильнее сдавило мощными тисками. Мимолётную радость смело осознанием, что теперь уже действительно слишком поздно…       Кэтрин нехотя отодвинулась от Шерри и произнесла то, что вывернуло её душу наизнанку: — Возможно и правда слишком поздно. Два дня, Шерри, всего два дня… Я не смогу отпустить…       Шерри сжала губы так, что они превратились в тонкую ниточку. Она прикрыла рукой глаза и решительно заключила: — Пусть сегодняшний вечер станет для нас прощанием. Настоящим, единственным… — Шерри отняла ладонь от лица и Кэтрин заметила быстро пробежавшую по всегда спокойному и часто невозмутимому лицу её подруги слезу. Она горько усмехнулась и с тоской в глазах договорила. — Я не буду сожалеть, никогда. — Я не буду сожалеть… — Эхом отозвалась Кэтрин и притянула женщину к себе, с вожделением покрывая поцелуями её шею, спускаясь ниже к ключицам, цепляя зубами ворот её блузы, слегка оттягивая ткань в сторону. — Шерри, мы всё ещё на полу, — сбивчиво проговорила Кэтрин, пока ловкие пальцы Шерри медленно, но верно расправлялись с пуговицами её рубашки. — Я не хочу тратить время на задергивание штор, если мы переберёмся в комнату. Ты не против?       Кэтрин только помотала головой, не в силах больше разговаривать. Она уже была согласна на всё, лишь бы этот вечер сделался бесконечным. Незаметно друг для друга они избавились от одежды сейчас абсолютно ненужной, стесняющей, ставшей невыносимой преградой. Как только их тела, ничем не скрытые, соприкоснулись, все внутренности словно прошибло мощным электрическим разрядом. Они простонала в унисон, заглушая себя поцелуями. Их руки блуждали по телу друг друга, изучая, находя самые чувствительные точки, отзываясь на каждое прикосновение острыми вспышками удовольствия. Они никогда не были с женщиной, но тело каждой словно знало, что нужно делать, как заставить друг друга молить о продолжении, извиваться от болезненно ноющего желания. Первые неловкие прикосновения и румянец смущения сменяется на горящее вожделение и сбивчивые мольбы о продолжении. Окончательно сбивается дыхание, не хватает рук, чтобы оплести друг друга как можно крепче, не хватает воздуха, чтобы произнести хоть слово, не хватает сил, чтобы сдерживать безостановочно рвущиеся наружу стоны. На краткий миг они стали единым целым, продолжением друг друга. Их тела выгибаются от переизбытка ощущений, кровь пульсирует в висках, пот стекает по лопаткам и дрожащей груди. Сознание окончательно затуманивается. Движения ускоряются, становятся более резкими, требовательными. Они двигаются навстречу друг другу с иступленным остервенением, с безумством, на которое не решались долгие бессмысленные годы. Губы находят губы, свободные руки хаотично шарят по телу, ноги то разводятся в мольбе, то сплетаются крепким узлом, стремясь удержать, никогда не отпускать. Кажется, что воздух в квартире закончился, настолько горят лёгкие от переизбытка воздуха. Ещё несколько движений и их в унисон накрывает взрыв ощущений, пик какого-то небывалого наслаждения, практически болезненного и от того прекрасного. Они ловят стоны друг друга, заглушают их глубокими иссушающими всю душу поцелуями. Кэтрин впивается в гладкую спину ногтями, выгибаясь в беззвучном крике и в миг оседает, размякнет не в силах пошевелить хоть чем-либо. Рядом с ней на потертый ковёр тяжело опускается Шерри, прислонив согнутую руку в локте к горячему лбу. Её сердце бешено стучит о грудную клетку, а пальцы мелко подрагивают от слишком сильного напряжения, что за считанные секунды покинуло её тело, оставив напоследок многотонную усталость. — И что теперь, Кэтти? Что мне теперь делать? — Прошептала Шерри спустя какое-то время молчания, всё ещё не открывая глаз. — Я не думала, что всё будет так… Так невыносимо… — Чшшш, — прервала женщину Кэтрин, положив руку на её чуть влажное бедро. — Не надо, ничего не говори. Иначе станет ещё невыносимее. ***       Из шипящих динамиков старого радиоприемника лилась тихая мелодия, окутывая своим спокойствием комнату той самой квартиры на углу Хилл-стрит. Кэтрин Ломан неспешно курила вторую подряд сигарету, наблюдая покрасневшими глазами за медленно плывущим вверх сигаретным дымом. Это была вторая сигарета в её жизни. Она посмотрела на горящий кончик сигары, горько усмехнулась, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу на краю стола и проговорила куда-то в пустоту: - И правда, зря ругают табак. Он чудесно расслабляет и приводит мысли в порядок. Правда ведь? Но ей никто не ответил. Взметнулась в воздух тюль, вдавливаемая в проём окна вдруг поднявшимся ветром. За окном громыхнуло и через пару минут черное небо ослепила яркая молния, предвещая собою надвигающийся на серый Брисбен холодный ливень.