Опоздал.

В их кухне всегда пахнет ароматическими китайскими палочками-благовониями. Не какими-то купленными в переходе в метро, в лавке бывалого мигранта-китайца, а самые настоящие — приобретенные именно в Китае, привезённые и бережно отданные лично в руки Эрику Бекману. С любовью упакованные в чёрную сетчатую ткань, словно подарочную обёртку. Внутри всегда небольшой офисный стикер с размашистым каллиграфическим «До смерти люблю». Питер всегда делал Эрику подарки, от которых мелко и кропотливо мечтал Бекман: Стил подсматривал его историю просмотров на Amazon, замечал контекстную рекламу в браузере, что показывала интересные и необычные покупки или самые частые запросы в пресловутом Google. В жаркий июль Эрик жаждал получить в подарок круглые серебряные серьги, но излюбленно молчал: он вообще не любил просить Стила о покупках, подарках или каких-то шикарных вещах. Парень с лёгкостью мог позволить себе всё, что пожелает, но всё откладывал в дальний ящик. Щелкая короткими, в несколько слоёв накрашенными чёрным ноготками, Бекман аккуратно набирал в поиске любимую песню, чтобы включить её на кухне: он облокотился на огромный кухонный островок и одёрнул край шёлкового чёрного халата, под которым были лишь длинные худые ноги в обтягивающих леггинсах по колено. Иногда ждать мужа с работы — самая неблагодарная работа. Глядя на серебряное обручальное кольцо, неудивительно подходящее под огромные серьги, Эрик прикусил пухлую нижнюю губу. Сегодня Питер задерживается ещё сильнее обычного: чаще всего он просто пишет, что не придёт к ужину или вообще не приедет домой, но сегодня не было даже сообщения. Раздражение мелкими, но чувствительными волнами принималось за изнеможденный мозг Бекмана. Неужели снова та стервозная сука с отдела рекламы? Или блондинистая, выжженная мразь из бухгалтерии? Высокий и надоедливый Йонас из пиара? Мысль за мыслью — и вот Эрик уже в ловушке собственной ревности, прожигающей в глотке дырку размером с четвертак. В неё парень решает залить побольше красного вина и раздраженно щёлкнуть по одной из любимейших песен «Ministry». Заиграла «Psalm 69», отчего Бекман только закатил глаза в удовольствии и принялся цедить вино сквозь зубы, глазами кося на неумолимо сменяющие друг друга секунды на часах. Уже два с половиной часа как Питер должен был явиться, но его нет — такова жизнь супруга не самой незаметной фигуры в компании, известной по всем штатам. Когда открывается входная дверь, начинается естественная возня вроде щёлкающих выключателей и звенящих на столике ключах, Эрик прибавляет звук и делает вид, что не слышит возвращения мужа. Он вытирает с губ остатки вина, облизывает кисло-сладкую жидкость и смотрит в монитор, помешивая в своей тарелке пасту болоньезе. Он терпеть не может её, но именно это блюдо обожает Питер. — Эрик… — зовёт его тягучим басом мужчина, и от одного только звука голоса Стила у Эрика начинают подрагивать колени, — малыш… Огромные руки высокого двухметрового американца обвивают худую талию и утягивают к себе так резко, что вилка с лязгом вылетает из худых пальцев Бекмана. — Опоздал, — выдыхает он, не выдержав напора мужа, — с кем обжимался на этот раз? — С Бергом, — монотонно отвечает мужчина, касаясь кратко губами мелкого укуса на шее любовника, краснеющего ещё с прошлой ночи, — ты же знаешь, как я люблю трахать чужих мужиков на работе… — Обязательно, — в игровой форме произносит Эрик, обвивая широкие ладони Пита своими, — у тебя на это целых двенадцать часов… — Не поверишь, я и на обеде этим занимаюсь, — фыркнув, Стил начал понемногу выходить из себя, — а о тебе и ни мысли… Сарказм в его голосе буквально разъедал неловкость между опозданием и дальнейшими действиями: Эрик аккуратно пустил руку за себя и сжал пальцами бедро мужчины, чуть прикрывая дрожащие от накатывающего возбуждения ресницы; он легко выдохнул, ощутив крепкий член мужа где-то у поясницы. Конечно, Питер не изменяет ему. Не спит с другими мужчинами, не спит с чужими женщинами и даже и не думает заменять Эрика кем-либо другим. Их маленькая игра имеет одни и те же последствия. Острые клыки Стила медленно оказываются на шее парня и крепко прикусывают нежную кожу. От этого мелкого укуса, оставленного явно назло, Эрика пробивает на яркий, высокий стон; голос судорожно вздрагивает и теряется в густоте музыки, играющей на всю кухню. Питер медленно ведёт ладони к паху парня, размыкая зубы и жадно облизывая укушенное место — ему до опьянения нравится оставлять свои метки на тонкой шее Бекмана, очерчивая каждую выпирающую венку.