Гранит науки

Андрей очень занят в турклубе сегодня, а вот у Саши гости. Мишка сидит напротив него, необычно смурной. В руках он вертит чайную ложечку – Саша сварил кофе, но Мишка не пьет, сидит, сверлит взглядом высокий стакан и молчит. Саша потихоньку потягивает свой кофе с молоком и думает, чего же Мишка хотел от него, когда написал «ты можешь со мной встретиться?» Не сказать, что Саша от него в полном восторге, и между ними не все гладко, но их отношения вполне можно назвать приятельскими. После переезда Андрея он третий раз у них дома, и впервые такой… странный. Они сидят минут 15, не говоря ни слова. Пока наконец Миха не отмирает. Он переводит на Сашу тяжелый взгляд. - Вот ты, встречаешься с Андрюхой, - тихо говорит он и бледнеет. А Саша хмурится. Он ничего не понимает, а не понимать он не любит, он хочет, чтобы Мишка сейчас же все объяснил. - Ну, - настороженно говорит Саша. - Я хотел тебя спросить, обо всем. – туманно объясняет Мишка. – Вот вы же друзья сначала были, как вы вообще вот… Ну вдруг поняли, что вы вот так хотите… - А почему ты не спросишь Андрея? – Саша недоволен. Он не любит говорить об этом, он вовсе не из тех, кто на весь мир хотел бы кричать о своей любви. Он вообще не любит говорить о своих чувствах с непричастными к ним людьми. - Я не могу Андрея. Есть причины. – бормочет под нос Мишка. Он так жмется у края стола, такой… пришибленный, неуверенный, каким Саша его никогда не видел. Внезапная догадка пронзает его, как толстенная спица, как огромная игла. Сашу мгновенно затягивает в какой-то водоворот, где попеременно вода то кипяток, то ледяная. - Ты что… - говорит Саша медленно, едва шевеля губами. – Ты влюбился в Андрея? Мишка смотрит на него внимательно, явно не понимая, о чем он говорит. А потом сердито распахивает свои чернющие глаза. - Ебанулся что ль?! – он экспрессивно вертит пальцем у виска. – Я думал, ты еще нормальный, но ты по ходу совсем того! - Я нормальный, - огрызается Саша. – А что я должен подумать после таких вопросов? У Мишки, кажется, есть вариантов 500, что можно подумать, но он их не озвучивает. Вместо этого он как-то зло произносит - Ты скажешь или нет? Саша пожимает плечами, он не знает, что рассказывать. - Ну как бы это понятно вообще-то. Ну что ты вроде как чувства испытываешь к человеку, и… не дружеские. Влечение там. – как может проясняет он. - Чувства? – цепляется за слово Мишка. – А вот, предположим, женщины. Да. Женщины были у тебя? - Какие женщины? Просто женщины? – очень тормозит Саша, переброшенный через портал Мишкиных мыслей. - Нет, волшебные! – фыркает Мишка. – Ну отношения там, встречаться, то-се. - Были, конечно. Я ж, ну… До Андрея еще были, в институте, например. - То есть, ты вот понял, что Андрея ты любишь как женщину? Саша от такой формулировки впадает в прострацию. Андрей ни разу не женщина, вопрос максимально тупой, как можно Андрея любить как женщину?! Кажется, понятно, что Андрея он любит, как Андрея. Еще бы сказал, как собаку… - Я не пойму, чего ты хочешь от меня! – кажется, раздражение подкатывает к Сашиному горлу. - То есть, я говорю, можно же понять, да, что к человеку, ну… Ну то же самое, что и к женщине чувствуешь, да? - К мужчине? – уточняет Саша. - К какому мужчине?! Ты что, дурак что ли? – взвивается Мишка. – К женщине! - Ты спрашиваешь, можно ли понять, что чувствуешь к женщине чувства, похожие на чувства к женщине? – осторожно спрашивает Саша. - Ну блядь, слава Богу! Допер! Так как это не про Андрея, мозг начинает работать быстрее, и Саша в этом на редкость «логичном» вопросе находит смысл. Он внезапно понимает, про какую женщину говорит Миша. - Ну конечно, можно. Любовь – это же вот так и происходит, очень часто. Сначала вы друзья вот, или там, единомышленники, а потом – бац – и любовь. – говорит Саша, немного выпендриваясь, да, не без этого. Сейчас мяч на его поле. - А если любовь, то и секс, да? – Мишка бледнеет еще больше. - Ну это вы сами решаете, будет секс там у вас или нет. – отрезает Саша. Еще он секс с ним не обсуждал! - А вы как решили? – хмурится Мишка. - Что решили? – Саше кажется, что Миша разговаривает с ним через плохой онлайн переводчик. - Ну, про секс. Я вот думаю, ты же мог бы вот, с ним без секса бы, и все равно дружить? Да? – в Мишиных глазах какая-то надежда. - Ну дружить бы мог. А вот сейчас не мог бы. – сразу отметает предположение Саша. - Ну почему? – Миша, кажется, обижен. - Ну потому! – Саша разводит руками. – Не мог бы и все, ты чего, не понимаешь, что ли? - Я вот думаю. Как же, человек – твой единомышленник, ну? Как же вдруг секс? Вчера друг, а вот сегодня… Все понимает, и институт государственной власти и классовое сознание… Частная собственность — вот тоже… Достоевский только вот, но зато Рюрик, да… Как же, как же это можно делать? – бормочет Мишка. - Также, как с другими. – нетерпеливо говорит Саша. Читать лекции по этике и психологии отношений он не нанимался. - Сравнил! То другие же! - Ну блядь, Миш, ну… Если ты этого хочешь, она хочет, то какие проблемы-то? Это же ваша свободная воля! – восклицает Саша, вообще не понимая, в чем невозможность ситуации. Хотите – занимайтесь сексом, не хотите – нет. Мишка вел очень вольный образ жизни всегда, и раньше никаких моральных дилемм не было. А тут его вдруг прорывает. - Я не могу жениться! – орет он - Я отрицаю институт брака, всегда отрицал - он морально устарел! Да, раньше социализация без него была невозможна, но сейчас время другое. И хорошо, потому что что такое это вот «жениться»?! Вот ты, например – Мишка тычет в Сашу пальцем. – Ты живешь, я пришел, посмотрел. Я у вас все время форточку хочу открыть, у вас же духота страшная, сдохнуть можно же! Эти твои коробочки, чашечки. Вино из этих бокалов, шампанское из тех. Халаты эти, банные. Пижамы. Простыни на резиночках. Это же просто угнетает человека, Саша! Я бы через час зачах уже, просто завял, как фикус, рядом с тобой. Саша ошеломлен таким напором, сидит и просто смотрит, округлив глаза. - Паркет этот столетний, это ж пиздец, Саша! Я просто смотрю, как Андрюха живет с тобой – он же ходит по линеечке, ну. А он же живой, он… – Миша трясет руками, как в молитве и говорит обвиняюще. – Вот ты точно этот, семьянин, вот! Лишь бы на поводок и с ошейником чтобы! А я не могу так, и женщину закрепостить не могу! Саша нервно трет ладони. Очень хочется Мишку ударить, накричать, поспорить. Но и всегдашний страх поднимает голову. «Ты его задушишь, задушишь. Он уйдет, бросит тебя. Туда, где ему хорошо, потому что у тебя ему плохо, потому что ты не умеешь любить его, не знаешь, как» - нашептывает этот мерзкий внутренний голос. Однако Миша обладает редкой способностью вызвать Сашу на соперничество мгновенно. - Нет у меня никаких ошейников, - восклицает Саша – И поводков нет! Это не закрепощение, это же забота! Чтобы ему было хорошо, я хочу, чтобы ему было хорошо! И никакое это не угнетение. Просто если ты так не выбираешь, не значит, что все не выбирают. Что плохого, что Андрей – моя семья? Не все хотят вот так, чтобы никто никому ничего не должен. Чтобы в коммуне жить, график дежурств составлять, без секса отношения, вот все это – равенство и братство. Не все! - Да как мне, блядь, от этого избавиться, а?! Брак – это пиздец всему! – нервно подскакивает Мишка. – Это все, это все идеалы на хер, а на хер это мне?! Я за свободу, и для нее тоже! Саша вдруг ловит ниточку запутанного мишкиного мыслительного клубка. - Ты чего, жениться собрался? – изумленно говорит он, не веря тому, что слышит. - Ничего я не собрался, - отвечает Михаил Юрьевич, надменно вздергивая подбородок. – Что за чушь? Где я – и где жениться? И откуда у тебя все эти фантазии, не пойму! Чтобы я вот так, три часа рассказывал, как гречку приготовил? Чтобы все эти ваши – «Сашенька-Андрюшенька»?! Переодень носки, Карлсончик? Ни в жизнь! - Не зову я его Андрюшенька, - пыхтит Саша. Но ему уже смешно. Михаил Юрьевич расходится все сильнее. Он посреди кухни мечет громы и молнии в институт брака и семьи, вспоминает Кропоткина, анархо-коммунизм, революционные идеи, Клару Цеткин и даже Александру Коллонтай. Он бегает, он потрясает кулаками, он разносит капитализм, чуждых ему классово женщин (с ними секс, видимо, возможен – оригинальное отношение к идейным противникам, однако), мужчин-поработителей. Он страстно рассказывает про первобытные общества, когда был настоящий анархо-матриархат, и женщины занимали место в обществе, согласно приносимой ими пользе, а не имели вот это полурабское подчинение, которое есть сейчас! Саша только слушает. Ему хочется засмеяться, но он лишь улыбается. Кажется, он уже видит на шее Мишки тоненький призрачный ошейник, от которого тянется и исчезает в вечерних улицах полупрозрачный поводок.