Трек: «NFS Undeground» — GSPD
Деньги ложатся на стол, а потом и в карман к дилеру. Укол болезненный, но ничего, эта боль приведёт к вознаграждению! Первую минуту всё как обычно. Жара. Грохот музыки в соседней комнате. Громкие переговоры пьяных гостей тусовки. Смесь неприятных запахов от вони пота до резких нот спирта. Приторная сладость шипучего тёплого энергетика. Куча знакомых и чужих лиц, ребящих перед глазами. Но всё меняется. Каждое чувство словно обостряется в пять раз. Теперь кальянный рэп звучит где-то далеко-далеко, но при этом обволакивает затуманенную голову. Картинка переливается всеми цветами радуги, и на неё будто накинули эффект стробоскопа. Ноги словно ватные, но Игорь не может на них не стоять: в теле чувства полёта, свободного падения куда-то в бездну веселья и удовольствия. Хочется танцевать. Бегать, петь! Игорь смеётся, как ненормальный. И он хочет выдавить остатки нормальности из себя, растоптать хмурого, нервного, необщительного парня и стать новым человеком. Человеком, который живёт ради удовольствия и веселья, не задумываясь о последствиях. Сердце ускорилось в несколько раз. Хочется больше воздуха. Да чёрт, пусть хоть все здесь задохнутся, лишь бы он напился кислородом всласть! Расцветает сильное желание. Где эта Катя? Чёрт, он уже не различает лиц. Но вот, вроде светлые волосы… Игорь впивается потными пальцами в запястье девушки, лезет к её груди. Целует её с языком. Сладость на языке уступает соли пота. Какой его запах сильный и возбуждающий. Удар приходит сперва в лицо: хлёсткая пощёчина. Потом его толкают уже в спину. Игорь оборачивается. Незнакомая жирная фигура. Так, похоже, он поцеловал не ту девушку, и её хахаль решил впрячься! И сейчас он получит, обломщик веселья! Драка попадает на десятки камер. Костяшки сбиты в кровь, кулаки ноют. Лицо расцарапано. Но Игорь выходит победителем. Но энергия его покидает. Он падает на пол. Пускает слюни. Проваливается во тьму. На несколько минут он лишился всего человеческого. Стал безумным животным. И он хочет повторить.***
Трек: «Шприц» — Алексей Вишня.
Ломки стали невыносимыми. Игорь продал всё ценное, что у него было. Телефон со всеми контактами (недорого. На пару доз хватило). Теперь пользуется дедовой раскладушкой. Вынес телевизор. Ордена старика. Тот всё равно не заметил и возразить не мог. Валялся себе в кровати, да в стену смотрел. Соц-работниц Игорь посылал. Не то ещё увидят, как бедная квартира превратилась в бетонную коробку почти без мебели и других бытовых предметов. Последние деньги. Игорь продал Катин подарок: модель самолёта. Классе в четвёртом он ими увлекался. Но в последнее время ни о каких полётах не думал. Шприц и две ампулы. Ну и пакет макарон. Хотя последний он украл, когда продавец отвернулся. — Де-ед, я жрать принёс! — Игорь ввалился в комнату старика. В последнее время он появлялся там редко. Кормил дедушку с ложки три раза в день, приносил дешёвый, заваренный по-несколько раз чай. А ведь когда-то они могли подолгу сидеть вместе, общаясь обо всём на свете. — Дед, ну ты чё молчишь! Ща не время спать! Дед! Бережно потряс того за плечо. Ещё раз. Ничего. Только странных холод, исходящий от морщинистой, потемневшей кожи. Резко повернул лёгкое тело лицом к себе. Впавшие глаза с опухшими веками. Заострившийся нос. Рот приоткрылся, обнажив золотые зубы. — Деда… Ну проснись… Ну дед… Дедушка… — он уткнулся лбом в жидкую желтоватую бороду. А когда-то она была пышной, как у Морозко из сказки… Скоро им заинтересуется опека: недолго удастся скрывать смерть старика. А там приют. Или учреждение для малолеток: язвы на руках и ногах без внимания не оставят. Жизнь кончена. Игорь смотрел в зеркало, и с каждой минутой им всё сильнее овладевал ужас от того, в кого… нет, во что он превратился. Жидкие сальные волосы, которые он уже несколько недель не расчёсывал (а когда делал это, они клубами оставались на щётке), обвисшие щёки на худом лице, круги под жёлтыми глазами. Зубы какого-то ржавого цвета, шатаются, а дёсны кровоточат. Осанка… Сейчас это слово даже неуместно. Кожа желтовато-бледная, вся в прыщах и раздражениях. Появилась привычка грызть ногти, от чего тощие пальцы все в кровавых корках. Отчаяние и ненависть к себе. Дрожащей рукой он задирает рукав. От тела воняет. На сгибе локтя — тёмно-синие пятна. Вены уже не прощупываются. Вводит двойную дозу даже не найдя их. Лишь бы этого хватило, чтобы покончить со всем. Он жил никчёмно, и умрёт так же. Полупустая комната, грязные обои, мутное окно, за которым плыло тёмное-оранжевое небо… Всё закружилось перед глазами. Только женский силуэтик был чётким. О, как Игорь радовался, когда она приходила к нему, пусть и в виде галлюцинации. — Катя… Катенька… Прости меня. Я всё разрушил. И в её тёплых объятьях он крепко уснул.***
— Выходит, мне теперь нужно работать на ФСБ. ФСБ… — Катя не запомнила название организации. Её мысли сплелись в тугой клубок, она едва воспринимала речь и образы. Дышать было тяжело: в носу торчал плотный комок пропитанной кровью ваты. — Если ты захочешь. ФСБПУ далеко не детский лагерь. Это очень жестокое место. — Кирилл лежал на кровати, смотря в потолок. Силы покидали его, язык едва поворачивался. — Но… — с грустью вздохнула девушка. — Мне больше некуда идти. Мои родители пьют, и я не хочу домой… — от воспоминаний про выляющиеся повсюду бутылки, грязные комнаты, синие заплывшие лица родителей, которые в сорок выглядят на все шестьдесят… Про их тяжёлые удары и крики… слёзы навернулись на глаза. И как она жила в таких условиях? И как могла допустить мысль о том, что приведёт нового, хрупкого человека в такую жизнь? — У меня нет никого… — кроме Игоря. Но он уже долгое время не выходит на связь. Сколько раз Катя приходила в его квартирку, сколько раз спрашивала о нём у знакомых, которые чуть ли не в лицо ей плевали… — Только друг. — нельзя бросать попытки его найти. — Я должна встретиться с ним. Если смогу, то мы обсудим, как жить дальше. А если нет, то поеду к вам. — Хорошо. Завтра сходишь к нему. — А вы меня не проводите? — выходить на улицу было тревожно. — Меня травят, за то, что я сделала. — Катя несколько раз встречала знакомых на улице. Один раз чуть не избили. — Без проблем… А пока, давайте спать… Спать впятером в одной комнате было неудобно. Но добраться домой ни у кого не осталось сил. Кирилл, Катя и Тоня ютились на разложенном диване, который скрипел от малейшего движения. Кир всё планировал купить новый, но времени не было. Ева дремала в компьютерном кресле, замотавшись в душный плед, а Серафим улёгся на Тонином матрасе. Ночью каждый по несколько раз просыпался: то от воя ветра, поднявшего снег, то от боли в теле (от травм или неудобства), то от тревожных сновидений. Лишь Ева видела одну тьму: Лич не позволял образам нарушить её отдых. Сон не принёс должного отдыха, только добавил спутанности сознанию. Пробуждение было тяжёлым и нежеланным. Хотелось поскорее всё закончить. Быстро позавтракали бутербродами (Роме придётся в срочном порядке бежать в магазин после работы!), собрались. Кирилл понял, что больше никуда не выйдет без оружия и препарата. Тоня осталась дома, следить за съёмкой коптера через ноутбук. Ева и Серафим решили проводить Кира и Катю перед тем, как разойтись по домам. Сугробы взлохматились и набухли. С неба тихо и медленно опускались белые комочки. Пускай был ноябрь, воздух уже напитался свежим запахом зимы. Холодным, и родным. Всегда уносящим в детство. Город медленно и нехотя пробуждался. Покидать бедные, но уютные квартиры не хотелось никому. Они дошли до двухэтажного дома (хотя, Кир окрестил бы его бараком) почти что на окраине города. Близко звучал шум поездов. Зайдя в подъезд… да нет, косую пристройку со сгнившей дверью, Кирилл удивился, что Тонин дом — не самое ужасное жильё, в котором он побывал. Ну что такое! Трещина в стене, через которую фонари просвечивают, кривая лестница. А она точно выдержит их четверых? Добравшись до второго этажа, Катя нервно сглотнула. А если Игоря и сейчас нет дома? А если он попросту не захочет её видеть и не откроет? Они расстались на… странной ноте. Скрестила пальцы и постучала в дверь (звонка, почему-то, не было на месте. Только болтались провода). Сделала пару шагов назад. — Надо бы написать администрации… Дом в аварийном состоянии. Это не улицы. Это трущобы. — констатировал Серафим. — Только что они сделают… Игорь говорил, что они в очереди на новое жильё. Но очередь такая большая, что квартиру получат, только лет через сорок… Фим достал телефон и начал фотографировать стены, из которых уже торчала ржавая арматура, перекошенный потолок, облезлую дверь… Тут она тихонько скрипнула и открылась. На пороге стоял Игорь. Весь грязный, лохматый. Глаза его были широко раскрыты, а голова неестественно наклонена и вжата в дрожащие плечи. — Игорь! — воскликнула Катя, раскинув руки в стороны. Она уже согнула ноги, чтобы прыгнуть к нему на шею, но замерла, когда что-то чёрное мелькнуло перед ней. Раздался хриплый крик, полный ужаса. — Я ничего не вижу!!! — Серафим схватился за глаза. Его ноги запутались, и он упал, в панике забился на полу. Молитвы не приходили в голову. Парень мог лишь истошно кричать. Темно. Ни одного светлого пятнышка. Ни мутного силуэта. Равномерная чёрная пелена. И это… навсегда?! О, он был бы рад увидеть всё, что угодно! Даже если бы ему пришлось видеть только лишь старые, полуразрушенные дома… — Назад! — Кирилл вцепился в воротник Кати и грубо, не задумавшись о её безопасности, швырнул на лестницу, с которой она с воплем скатилась вниз. Лич обхватил Серафима за талию, и они с Кириллом в момент оказались пролётом ниже. Чёрная фигура выросла в два раза. Руки продолжили чёрные ветвистые вены, а набрякшую голову пронзили острые длинные иглы. Множество глаз там, где должно быть лицо, и на всём худом теле. Кирилл уже видел это существо раньше. Тогда, на крыше… Вентканал… Ярик… Чёрные конечности, вырвавшиеся с противоположных сторон, схлестнулись со звуком, напоминавшим одновременно грохот и хлюпанье. Лич стал щитом, покрыв Еву плесенью с головы до ног. — Я не вижу… Не вижу… — продолжал плакать Серафим. Он повторял эти слова, словно мантру. — Если победим монстра… Зрение вернётся… — успокоил его Кирилл. Хотя сам он чувствовал дрожь в руках. В прошлый раз плесень ушёл… Нет, паниковать нельзя! Сейчас здесь Лич. А Катю одолели даже без оружия… — Игорь… Послушай м-меня… — мямлила девушка, с трудом держась на локтях. На виске вздулась шишка. Щёки блестели от слёз. — Я здесь… Я, Катя, твоя лучшая подруга! Теперь я никуда, ни с кем не уйду! Мы всё вместе преодолеем! Только вернись… По плесенному слою существа пробежала дрожь, Кир даже заметил, как он завибрировал. Значит, носитель слышит… Удастся ли вывести его из морока? Нет. Чудовище осознало свою уязвимость. С диким рёвом оно метнулось в бок, выплюнув в стену сеть твёрдых, извивающихся сосудов. Бетон раскрошился, словно засохший хлеб, лестница затряслась, и давно потрескавшиеся ступени обрушились вниз, подняв облако грязной пыли и мелкой каменной крошки. Сквозь дыру в стене, плесень выбрался из дома, и понёсся прочь, цепляясь за соседние крыши. На этаж выглянула соседка — дряхлая старушка. Увидев обрушения, она испуганно закричала и схватилась за сердце. На нижнем этаже тоже появились люди. Закричали: «Обвал! Взрыв! Бежим!» — Катя… Позаботься о жильцах дома и Серафиме. А мы должны догнать эту мразь! Лич! Плесень моментально отреагировал на команду. Плотно обхватил Кира, прижав его к своей спине, и выпрыгнул в огромную (становящуюся ещё больше из-за осыпающегося бетона) дыру, оказался на крыше ближнего дома. На следующей. Осмотрелся. Где же, он может быть… Нырнул в вентиляцию? Спрятался в какой-то из квартир? Может, ушёл в канализацию? — Лич, я вижу! — Ева вскинула руку с вытянутым вперёд пальцем. Силуэт виднелся на крыше отъезжающего от станции поезда. — За ним! — на крыше движущегося состава Кирилл ещё не сражался. Слишком узкая площадка. И трясёт. Хуже не придумаешь. Нужно любой ценой столкнуть чудовище на землю. Лич в несколько прыжков перенёс их на поезд. Поставил Кирилла на поверхность. Тот пошатнулся и упал бы, если бы не схватил Еву за руку. Сидевший на корточках плесень уверенно поднялся. Он обвил металл, и не мог упасть. Лич прилипал к поверхности. Кирилл же мог полететь на рельсы и сломать себе шею от малейшего неосторожного движения. Держать равновесие… Балансировать… Как когда их в академии учили ходить по канату… Да как же! Сердце стучит, как заведенное током, а волосы развеваются туда-сюда и лезут в глаза. Сильно трясёт. Очень шумно. А лёгкие то как болят от резкого, непрерывного потока воздуха. Вчерашние травмы не зажили от слова совсем. И когда он был в большем дерьме? Сейчас или вчера? Или в день инциде… — Пригнись! — Лич буквально повалил его на живот, прижав к крыше. Спереди в них понеслись десятки острых отростков, которые Лич успешно отрубал. Пока успешно. — «Мне очень страшно! Я боюсь упасть! А он такой сильный! Сломал стену одним ударом!» — «Ева, тебе нельзя паниковать, твои мысли кружатся и меня сбивают!» — Лич старался максимально сосредоточиться на отражении атак. — «Как иногда неудобно иметь один мозг на двоих! Сконцентрируйся на чём-нибудь одном, и думай лишь об этом!» И чем можно думать в такой момент?! Ева крутила глазами, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Столбы. Пролетают по бокам поезда. Один, второй… Нужно считать их. Третий столб. Лич делает выпад вперёд и бьёт врага по ногам, пытаясь перерубить липкие плесенные путы, обвившие крышу. Четвертый. Чудовище снова атакует. Лич уворачивается, повиснув на стене поезда, и вновь принимает вертикальную позицию. От такого движения Еву тошнит. Она глотает. Кисло, жжёт. Но нужно терпеть… Пятый. Лич хватает Кирилла и резко опускает его под поезд, подгадав место, где нет колёс. Кир вопит. Ему страшно висеть между искрящими острыми колёсами, под массивным вагоном и над летящими рельсами. — «Сейчас закину тебя ему за спину. Режь кристаллом. Я буду держать. А точно…» — Кирилл всё равно не услышал бы его, ведь он использовал речевой аппарат Евы. Надежда оставалась лишь та то, что Кирилл и так всё поймёт. Шестой столб. Парень атакует заражённого сзади. Делает взмах копьём и бьёт в шею. Испарившаяся плесень оголяет нездорово-бледную кожу и тут же закрывает брешь. Скинуть вниз не получилось. Глаза переползли твари на затылок, зло сощурились, глядя на Кира. Иглы дёрнулись в сторону его глаз, но Лич во время подбросил юношу в воздух. Седьмой. Навстречу несётся ещё один поезд. Игорь с лёгкостью перепрыгивает на него. Хочет вернуться в город и спрятаться там. Не выйдет! Лич и Кирилл делают прыжок за ним. Кира укачивает. Плесень трясёт его в воздухе, как неодушевлённую тряпичную куклу. — «Ева… Противник не из слабаков… Может, бросим его и сбежим?» — «Заткнись!» — он ожижал отрицательного ответа. Но то, что Ева возьмёт контроль над чёрным веществом, предсказать не мог. Огромный, громоздкий шип, собранный из плесени, замахнулся на врага и… ударил по пустому участку крыши, когда тот отскочил назад. Металл прогнулся, и поезд начал резко тормозить. Он замедлялся, но продолжал движение… По инерции Кирилла, только что поставленного на ноги, швырнуло вперёд, прямо в венозную сеть плесеня… Где-то вдали слышится хлопок. От него испуганно кричат вороны. Лич видит, как что-то крохотное, остро-красного цвета, словно пчела пролетает в миллиметрах над крышей поезда, срезая чёрные, впившиеся в него «корни». Второй хлопок. Вторая «пчела». Третий. Плесень теряет силу хвата. Нити разорваны в клочья. Лич наносит удар в голову, и сбрасывает Игоря и Кира в снег. — «И откуда она взялась?» — девушка далеко, но у Лича не простое зрение. Он прекрасно видит, как развеваются растрёпанные волосы и подолы короткой куртки, когда она бежит, как трясётся ружьё у неё на плече. Какой ужас и вместе с ним решимость выражают тыквенно-рыжие глаза. — «Не зря тогда за девчонку впрягся». — Он спрыгивает вниз. Агратин срезает чёрные вены. Он наконец на свободе. Словно животное, выпутавшееся из охотничьей сети. И в его глаза бьёт свет. Пожаром в чёрном небе поднимается огромное солнце. Тучи расходятся словно из уважения перед светилом. Сияет радужной дымкой снег. Тени наливаются темнотой и вырастают в два раза. Такое далёкое, но жаркое солнце… Никогда Кирилл не заставал настолько красивого рассвета. А как этот рассвет блестит в бездонных Тониных глазах… Он словно всегда жил в них, прятался, изредка согревая, а теперь обрёл свободу. Губы девушки шевелятся, но Кирилл не слышит её крик. В ушах гремит лишь собственное сердце. Он нехотя отворачивается от огненного диска. Плесень барахтается в снегу, поднимает белую тучу, пока пытается разорвать путы Лича, которыми он пригвоздил существо к земле. Кирилл глядит на своё копьё. Луч проходит сквозь прозрачный кристалл, оставляя на снегу красное световое пятно… Кирилл вспомнил одну из лекций. Очень редкий приём… Срабатывающий при нужном угле и интенсивности солнечных лучей. Раньше он никогда его не использовал. Может, сейчас получится? — Лич, отпусти его, и отойди. — Чего… — Живо! — плесень нехотя послушался и втянул чёрные ленты в тело. Сделал шаг назад. Кирилл поднял копьё над головой. Поймал луч алым камнем. Он блеснул, словно факел, и направил красную линию концентрированного цвета на пытающуюся встать чёрную фигуру. Тонкая струйка дыма, а затем… Красный огонь и крик. Это к обычному пламени плесени неуязвимы. Но это сожжёт их оболочку полностью, и никак не навредит носителю. Рёв умирающего существа был таким громким, что закладывало уши. Потом он достиг таких высоких нот, что Еве показалось, что в её мозгу сейчас лопнут все сосуды. Инстинктивно хотелось броситься к монстру и сбить пламя. Но Лич сдерживал. А Инга… Так же кричала перед смертью? У девушки стало темнеть в глазах, и плесень осторожно уложил её тело на снег. Стал глубоко дышать за неё, механически расправляя лёгкие. Плесень втягивал вещество внутрь себя, чтобы уберечь его. Он стал уязвимым, и тогда Кирилл улучил момент, чтобы ввести носителю сыворотку. Тот оставался без сознания, но начал фыркать, высмаркивая из носа кровь и остатки паразита. Исчезла уютная дедушкина квартира, которую ему показывало существо, старик, бережно гладивший его по голове. И Катя, пекущая блины на кухне. Игорь видел смутные очертания улицы, подёрнутые тёмной пеленой… — Тоня… Откуда ты здесь? — устало спросил Кир, тепло улыбаясь девушке. Как же он был счастлив видеть её… — Коптер засёк активность здесь, ну я и прибежала… — Долго же мы бились, что ты успела… — а по ощущениям прошло всего пару минут. — Да ведь здесь не далеко. И я очень быстро бежала. — дыхание её было сбитым и тяжёлым, а оголёгная шея и лоб блестели от пота. — А где ты пули взяла? — Ну, побила твои лезвия друг о друга, и осколками зарядила… — тут она потупила взгляд. — Извини, если их нельзя было брать… — Нет, Тоня, ты спасла меня. Ты очень вовремя. — похвала заставила её смутиться и улыбнуться в ответ. — Ладно. Пошли к остальным. Принесём Кате её… Чем бы оно ни было. — даже Кир смотрел на Игоря с нескрываемым отвращением. Они поспешили покинуть это место, чтобы машинисты, вышедшие осмотреть состав, не заметили их, и ни в чём не заподозрили. У дома уже сгрудились машины спасательных служб. Разрушение продолжалось. Ранее узкие трещины стали дырами. И без того хлипкая проводка превратилась в рвань. К счастью, всех жильцов удалось эвакуировать, и никто не пострадал. — Вы как? — Кирилл первый подошёл к Кате и Фиму. Они сидели на скамейке поодаль от спасательных работ. — Я снова вижу. — с облегчением ответил Фим. — Слава Господу… «Тоню лучше славь» — хотел было съязвить Кир, но понял, что это бесполезно. — Игорь! — Катя увидела Еву, которая тащила парня на спине. Бросилась к ним, бережно уложила друга на скамью. — Игоряша… Прошу, приди в себя, я здесь… Всё закончилось. — Катя… — он приоткрыл отёкшие веки и тут же зарыдал. — Катенька, прости… Я всё испортил… Я твой самолёт продал… А дедушка… Он… — Ничего… Ничего… — она плохо разбирала его речь. — Почему ты на мои сообщения не отвечал? — Я… Т-телефон продал… А я так много вколол, что думал, сдохну… — Видимо плесень впитала в себя часть дозы. — прокомментировал Кирилл. Ему и раньше доводилось встречать наркоманов. И ни к одному он жалости не испытывал. Потому что не задумывался, что стоит за зависимостью. Но сейчас начал понимать, что не от хорошей жизни они приходили к веществам. Игоря хотелось выслушать и посочувствовать ему. — А я ещё огонь помню… — продолжал поток мыслей парень. — Да, мы тебя слегка поджарили. — хмыкнул Агратин, чем вызвал у Евы неподдельную злобу. Разве можно так о живом существе?! — А я то уже подумал, что они от меня избавиться решили… — Кто? — брови Евы подпрыгнули. Огонь… Избавиться… Вспомнились слова Серафима о том, что кто-то хотел скрыть нечто, находившееся в сгоревшем здании… Игоря словно холодной водой окатили, и он очнулся. Глаза стали по пять копеек. — Я не должен говорить… — в панике зашептал. — Меня могут найти и убить… — Игорь, никто тебе не навредит! — воскликнула Катя, гладя его по голове. — Мы скоро уедем из этого проклятого города, я обещаю… — Говори, ну же! — чуть не крича, не плача, взмолилась Ева. Игорь поманил её рукой. Девушка наклонила к его рту ухо. — Они… Здесь, в городе, целая сеть, которая производит вещества… — Ева видела их QR-коды, нанесённые на стены домов. — Они… Хранили большое количество стаффа на складах «Айсберга»… — «Айсберг». Торговый центр, в котором погибла Инга. — Владелец центра позволял им… А потом нагрянула проверка из администрации субъекта… И чтобы скрыть, они всё сожгли! — Инга сгорела заживо… Задохнулась в дыму… Её топтала паникующая толпа… Чтобы кучка уродов могла скрыть торговлю этой дрянью?! — А вину спихнули на хозяина «Айсберга»… А потом его убили, чтобы он их не сдал. У них люди в полиции. В администрации города. Здесь никому нельзя доверять… Еву качало из стороны в сторону. Хотелось сию же секунду найти этих уродов и лишить их жизни самым жестоким способом. Сжечь, утопить, скормить заживо диким псам! Но злобу заглушало одно другое чувство: боль. Боль ослабила её тело, и она сползла на землю, начав рыдать. — Кирилл, мы должны помочь ему… — Катя сжала сухую ладонь друга. — У него зависимость сильная… — Один из наших старшин владеет наркологической клиникой. — наркозависимые часто становились заражёнными. Плесени действовали на мозг так, что избавляли от сильной ломки, и жертвы с превиликим удовольствием падали в их «объятья». — Там реабилитационный курс, совмещённый с подготовкой к сражениям. Можно определить его в государственную, если не захочет работать на ФСБПУ. Но там, сама знаешь, всё официально, зависимость отразится в документах… Да и то, что он закладки раздавал, могут разузнать. — Катя успела обмолвиться об этом в двух словах. Что же лучше? Всю жизнь работать на таинственную государственную организацию, которая относится к тебе хуже, чем к собаке, или рискнуть свободой? Так или иначе, что бы Игорь не выбрал, Катя пойдёт с ним. Больше она никогда не предаст самого близкого друга.