Избежать боя уже не выйдет. Плесень заметила их присутствие. Поверхности шахты покрылись распахнувшимися, вспыхнувшими глазами. Сначала каждый из них был сфокусирован на Кирилле. В них, нахмуренных, подёрнутых масляной плёнкой и хищных, читалось раздражение: неужели, всего одна жертва? Но когда они устремили взгляд на остальных, чёрные «веки» хитро, насмешливо сощурились.
Облепившая карьер масса мгновенно сдвинулась к центру пространства, схватив Кирилла, словно цветок-мухоловка. Стало жарко и душно, на тело со всех сторон навалилась невыносимая тяжесть. Агратин попытался выкрикнуть одно единственное слово: «Бегите!», но стоило ему открыть рот, как чёрное вещество толчком проникло в его глотку, заполнив пищевод, рвясь вглубь, в органы. Вкусовые рецепторы заныли от горечи, слюна вязко потекла к подбородку.
Тело распирало изнутри, сжимало снаружи. Существо хотело быть повсюду, лишить Кирилла его собственного тела, перед тем, как отнять жизнь. Хотело полностью поглотить, пролезть даже в кожу, пронзить каждую пору, обвить каждый волос, уничтожить целиком.
Но осознал он это потом. Ужасная пытка продлилась лишь несколько секунд: прорезав плоть плесени, чёрные толстые нити обхватили его за торс и вырвали на свободу.
— Вот ты лошара, попался. — хихикнул Лич. Из-за него в глазах Евы заплясали чёртики, от их уголков побежали лучики. Задорно обнажились верхние зубы. А ведь до заражения, мимика девушки была будто деревянной.
Кир сидел в воде и глубоко вдыхал, словно пытаясь насытиться воздухом и пустотой, появившихся внутри. Горло и то, что ниже его, ужасно болело: узкий канал не был предназначен для настолько огромных вещей. На языке ощущалась кровь.
Кирилл уже во время предыдущего сражения поймал себя на жуткой мысли, которую побоялся развить. Но теперь её невозможно было откинуть. Монстры стали слишком сильны. Да, сражение с Сеней было совершенно обычным. А вот Тоня умела летать, и без Лича одолеть её было бы невозможно. В прошлый раз Кир облажался. А что сейчас? У него с собой нет ничего, кроме копья. Даже форма не надета, а значит, зрение уязвимо. Серафим не воспользовался глазными каплями и не мог даже видеть существо. Надежда только на Лича.
— У меня есть план… — самая большая трудность была в том, что монстр слышал его слова. Но иначе донести свою мысль было невозможно. — Мы не победим… с голыми руками… — говорить было тяжело. Кирилл делал короткие паузы после каждого слова, чтобы отдышаться. — Поэтому сбежим, а потом вернёмся с оружием. — позволить плесени сбежать было нельзя. — Личу придётся завалить вход в ша…
Чернота с огромной скоростью потекла по стенам. Облепила каждую неровность рудника. Загородила коридор плотной булькающей массой. На ровной, блестящей поверхности стали проявляться неровные комки.
«Волдыри, наполненные спорами? Сейчас взорвутся?»
Опасение Кира не подтвердилось. Округлые выступы стали похожи на огромные, дёргающиеся словно желе… эмбрионы? Точно, эмбрионы. Вот огромная голова, крохотные, неразвитые ноги и руки… Глаза. Они мерзко, склизко забулькали, словно пытаясь по-детски агукать. Но голосовых связок у них не было, и тонкий, протяжный плач доносился лишь с одной стороны. Там и был носитель. В глубине третьего, свободного тоннеля.
Выход был один: скорее бежать туда и сразиться. Но в основном коридоре хотя бы был чист пол. Лич мог сделать плесенный щит и закрыть их от угрозы сверху. Но стоит ступить на «ковёр» из тёмного вещества, как она сожмёт тебя, словно в мешок… А когда Кирилл осознал, что препарата для того, чтобы изгнать паразита, у него нет, руки почти опустились.
— Кирилл! Что мы будем делать?! — Тоня вцепилась в его руку. От малейшего движения весь торс парня пронзала боль, но он не подавал виду. Спокойно… Однажды пришлось сражаться со сломанной ногой. И ничего, победил… Сейчас его травма — совсем пустяк…
Тоня ощутила подступивший к горлу ком желчи. Неужели, настал её конец?! Ещё совсем недавно она думала о том, что для неё единственный хороший выход — это смерть. Но как же сейчас она боялась умереть! Тем более, так ужасно. В холодной шахте. От щупалец мерзкого монстра! Нет. Нельзя так мыслить. Без паники. Она выживет. Обязательно. Любой ценой. Она пережила столько боли, и вынесет ещё сколько угодно… А даже если и нет… То пусть её последние минуты пройдут с песней!
— Иди к чёрту, чудовище! — дрожа крикнула она, и тихо обрадовалась, каким звонким и высоким был голос. Жаль, что у неё не было с собой ружья… Хотелось пальнуть существу прямо в глаз. В идеале, она конечно, хотела собственноручно расстрелять того паразита, что сидел в ней самой, но раз с тем уже разобрались, то и этот сойдёт! Она проглотила нервный смешок. Второй. А потом всё же хрипло захохотала. Внутри всё содрогалось. Страх никуда не исчез, но появилось желание высвободить вспыхнувшую в груди силу.
Ей ответили тем же смехом. Рокочущим, далёким. Перед глазами Тони возник чёрный шип…
Её резко дёрнули в сторону. Вся шахта подпрыгнула от грохота: что-то с колоссальной силой ударило по потолку и стенам. Обломки породы, заграждающие путь в заваленный тоннель со скрипом и урчанием сдвинулись, поднялось облако пыли, от которого в горле и носу защипало.
Лич небрежно швырнул троих подростков на землю, параллельно закрывая обломком скалы открывшийся проход. На лице Евы, которая ещё несколько секунд назад была на грани паники, читалась серьёзность и спокойствие.
— Лич… Какого чёрта… Ты своим ударом мог разрушить грёбаную шахту! Похоронить нас здесь решил?! — Кирилла переполняла злость. Он едва не задыхался от бурлящего гнева на Лича. А как он испугался, когда плесень схватил его, подумал, что это враг! К тому же, это было довольно больно!
— Не мог я её разрушить. Глупые детишки, вы так и не поняли, что с этим тоннелем? — Лич прочёл насмешливую мысль Евы о том, что и ему это понимание прошло буквально только что, но не ответил. — В этой области обычная порода имеет сильную примесь вещества, из которого вы делаете ваши жалкие копья. Особенно высока его концентрация здесь, в этом коридоре. Я бы не разрушил шахту снаружи, но смог сдвинуть упавшие камни. Я думаю, враждебная плесень била по местам с меньшим процентом кристалла, чтобы спровоцировать обвал и заблокировать это место. Видите? — длинным, ветвистым щупальцем он дотронулся до стены. От него отделилась тонкая струйка пара. Именно так испарялись куски плесени, которые охотники отрубали от носителей. — Мне нельзя долго прикасаться к этим каменьям.
— Ладно… — Кирилл охватил себя за плечи, чтобы унять дрожь. Допустим, они выберутся. Но что потом? В одиночку ему не справиться с такой сильной плесенью. Придётся вызывать подкрепление. В таком случае Еве и Тоне нужно будет уехать из города. Но это ещё ладно… А как же его побег? Его будет труднее осуществить. Ладно. Потом придумает. Сейчас нужно найти выход из шахты. Кирилл разжал руки, чтобы казаться более уверенным в себе. Он должен быть хорошим лидером. — Этот коридор вообще может вывести на поверхность? Тоня?
— Нет… — девушку до сих пор колотило. Что только что с ней произошло? Почему вдруг она почувствовала такое желание действовать, мстить, сражаться с чудовищем? Было так страшно, но инстинкт свернуться в дрожащий комок покинул её. Видимо, чаша её терпения лопнула. Сколько она выдержала… Насмешки одноклассников, побои отца… Только глотала горькую обиду и никогда не пыталась защититься. И из-за слабости допустила, что её телом воспользовался этот… Этот… Глазастый глист! Будь она чуть смелее, крепче, одолела бы напавших на неё подонков. Тоня очень захотела стать сильной.
«Иначе никак. Иначе мне не выжить в мире, который относится ко мне так враждебно. Опасность повсюду. В монстрах. В людях.»
— В ш-шахту, — пытаясь держать голос, говорила она, — только одна дорога. Т-та, откуда мы пришли… Да что ж такое?! — Тоня зло ударила себя в грудь, чтобы прогнать заикание.
— Тише, тише… — Кирилл присел рядом и, поколебавшись, взял её за плечи. — Твои нервы на пределе. Истерика только усугубит ситуацию.
— Мы здесь застряли. — обречённо констатировал Серафим. — Боже милостивый, приди к нам на помощь…
— Не придёт никто. — тихо буркнул Кирилл, заставив Фима зло взметнуть глаза.
— Почему вы так относитесь к тому, во что я верю?! Для меня это важно!
— Давайте потом поговорим о «возвышенном»! — прервал его Агратин — Сейчас нужно понять, как не сдохнуть. — Серафим отошёл чуть глубже в тоннель и отвернулся от троицы. Он был глубоко оскорблён. Боже, дай ему сил простить этих несчастных, заблудших людей… Так. Кирилл перед входом сказал: не разделяться. Это не только про расстояние. Нужно унять злость. И потом, гнев — один из семи смертных грехов. — Лич… Ты наш главный козырь. Но ты ведь слабее этой суки, да?
— Ну, когда она в тебя вцепилась, мне было не легко её продырявить. Когда облепила стены — чуть легче, потому что слой стал более тонким. Её силы не вечны. И мои тоже. Я могу пополнить их, если поем мяса. Ева взяла достаточно… Но и вы отдайте мне свои обеды. Колбаса в бутерах пойдёт. Помогу, чем смогу. Какой план-то?
— Какой и раньше. Пробиться через стену, которую она слепила, вырваться из шахты и завалить проход. А потом уже вернуться с оружием и добить.
— Гений, она проломит твой завал. На входе нет примеси кристаллов.
Кирилл вцепился в волосы и завыл. Как он мог придумать такую дурость?! Поделом его звания лишили! Идиот! Никчёмный! Чуть не убил Ярика, так ещё и поставил жизнь этих троих под угрозу. Если он не спасёт их, то будет ненавидеть себя даже после смерти!
Отчаянный вопль, вырвавшийся из его глотки, испугал и остальных. Неужели… Выхода нет, раз уж самый опытный из них в таком состоянии?! Серафим продолжил тихую молитву. Тоня задрожала сильнее, крепко прижавшись к Агратину.
«Ева, слушай… — тон Лича был слишком серьёзным. Это очень напрягло девушку. Дыхание вновь наполнилось тяжестью. — Здесь становится опасно. Я и не думал, что мои родственнички могут быть настолько сильны. Поэтому давай, когда выберемся отсюда, — хотя сейчас, следовало сказать «если». — Сбежим из города. Не будем возиться с охотничком. Уедем куда угодно, лишь бы подальше отсюда.»
— «Я не могу бросить расследование. И потом, я должна окончить школу, чтобы поступить в Москву…»
— «Я не хочу рисковать тобой…»
— Так, всё, — утирая сопли, провозглосил Кирилл. — Отставить панику. План есть! Лич: ты хватаешь нас троих, пробиваешь дыру в её плесени и несёшься на поверхность так быстро, как только можешь. — по лицам ребят было ясно, что план ужасно ненадёжный. Но другого просто не было. — Если она погонится за нами, то постараемся дать бой снаружи. Там она хотя бы не сможет облепить стены и «проглотить» нас. Но. Сражаться останемся только мы с Личем. Серафим и Тоня, вы едете домой, потом тащите сюда препарат и столько гранат, сколько сможете взять! — к слову, гранат, по его подсчётам, было около пятидесяти. Следовало в скором времени запросить пополнение в штабе. Если бы ФСБПУ не могли ничего заподозрить, он бы и пули для Тони заказал. Но нет, пришлось лезть за материалом в эту грёбаную шахту… — Всем всё ясно?
— Если мы поедем за припасами к тебе и обратно, это займёт три часа! — воскликнула Тоня. — Мы не можем победить здесь и сейчас? Я хочу надрать этой сволочи жопу!
— Препарата нет.
Она не унималась:
— А метод разговора?
— Ещё бы он работал… Мы не знаем, что на уме у носителя.
— Судя по эмбрионам, что-то связанное с детьми. — предположил Серафим.
— Слушайте, у нас же в соседней школе девочка несовершеннолетняя… ну… забеременела. — Ева вспомнила разлетевшиеся по соцсетям Ржавогорска недавние новости, — Потом сделала аборт и пропала. Её учительница по всему городу искала. Может, она?
— У нас есть только это предложение. Так что, пытаться достучаться до носителя, не зная ничего точно, рискованно. Следуем моему плану.
— Кирилл, попроси своего брата привезти нам припасы. Да, он узнает о нас… Но это ведь лучше слепоты или смерти?
— Тоня, ты хочешь, чтобы тебя загребла организация?! Они от тебя живого места не оставят! А со мной что будет! С Евой?!
— Я хочу жить! — из её огромных глаз покатились слёзы. — Плевать, что будет, лишь бы выбраться отсюда! — но тут Тоня одёрнула сама себя. Может… Смерть действительно не так ужасна, как служба истребителем? О, она знала, каково это, жить не той жизнью, о которой грезишь. Каково это, когда твою личность подавляют…
— Мы не будем рисковать и подставляться твоему братцу. — таким тоном говорят, когда не принимают возражений. Даже Еве стало немного жутко от такой решимости Лича. — Малейшая угроза, и я вас всех…
— Лич, у нас общий враг. Не надо «нас всех…». Жри быстрее, и вперёд. Я хочу быстрее выбраться отсюда.
***
Шахту сотряс оглушительный удар. Его услышали даже жители близ стоящих деревень: под их ногами заходила земля. С потолка посыпались крупные осколки породы, но это было не важно: плесневая стена была пробита. Лич мгновенно отодвинул камень из прохода, он, обхватив густой массой троих подростков, и плотно прижав их к телу Евы, зацепился щупальцами за свободные, чистые от черноты стены, и сделал рывок вперёд. Он бежал по стенам и потолку, быстро перебирая множеством рук и ног. Ева чувствовала невыносимую усталость: её тело было истощено, несмотря на недавний перекус. Удар потребовал слишком много сил. Да и тела друзей были тяжёлыми.
Им, облепленным плесенью, было трудно дышать. Лишь носитель мог получать кислород сквозь защитный слой. Но надо было терпеть. Серафим молился за то, чтобы побег прошёл быстро. Двадцать метров, пятьдесят, сто… Вот, впереди уже виднеется свет! Да, и воздух не такой спёртый!
Удар пришёл сбоку. Огромная стена чёрной субстанции врезалась в Лича, сбив его вниз. У Евы зазвенело в ушах. Бок взорвался острой болью. Она упала в грязную воду, ударившись о дно. Боль вернулась с большей силой. Девушка вдруг закричала. Срывая голос. Давясь воздухом. Так громко она кричала лишь однажды. В день смерти сестры. Это была самая сильная физическая боль, что она когда-либо испытывала. Цвет у этой боли наверняка был бы красный. Выглядела она бы как шипы.
— «Не шевелись, Ева… — твёрдо возникло у неё в голове. — У тебя перелом трёх ребер. Я могу это исправить.»
В боку заныло. Ева ощущала, что в этом месте происходит… что-то. Её кости… Срастались с огромной скоростью, ныли, скрипели, тёрлись друг о друга. Шевелились внутри мышц.
— «Ты… Можешь сращивать переломы?»
— «Да. Когда плесень очень долго живёт в теле носителя, она может менять его организм. Хочешь, перемещу тебе глаз в мозг? Или переверну пищеварительную систему?»
— «Почему я узнаю об этом лишь сейчас?!»
— «А раньше, хе-хе, повода не было!»
Кирилл, качаясь, поднялся на ноги. Его висок кровоточил. Всё тело ныло тянущей болью.
«Если бы не плесень Лича, нас бы раздавило в лепёшку…»
Он огляделся. Свет впереди потух. На месте прохода осталась лишь темнота, покрытая красными глазами. Лампа мигающего фонаря почти потухла и совсем не помогала. Но Кирилл разглядел силуэты. Ева сидела в воде, держась за бок. Серафим смог встать, оперевшись о стену и тяжело, хрипло дышал, всхлипывал. А где же…
— Тоня?! Тоня, ты где?! — он наткнулся на что-то ногой. — Чёрт! — Кирилл нагнулся, и едва смог достать из воды обмягшее тело девушки. Она потеряла сознание и упала лицом вниз. Наглоталась мутной жидкости: она стекала по синим губам. — Нет, Тоня, держись… — нужно срочно сделать искусственное дыхание… Но здесь нет ровной поверхности, чтобы её положить…
Раздалось бульканье. Кирилл поднял голову и увидел приближающийся силуэт. Он медленно шёл из глубины тоннеля и едва выделялся во тьме. Это была чёрная фигура с разбухшим, пульсирующим животом. Голова представляла собой форму жуткой, кривой матки. На месте яичников вращались глазные яблоки.
Кирилл не мог нащупать копье. И бежать было некуда.
«Выходит… Так я и умру…»
Не будет никаких фьордов. Новых знакомств. Голубого неба. Глубокой, чистой любви. Серафим не поступит в семинарию. Тоня не станет счастливой и свободной. Ева не переедет в Москву…
Ева…
Фигура Евы выросла из воды. Она дрожала, её рёбра ныли, голова раскалывалась. Но девушка сделала решительный шаг вперёд.
— «Я попробую пробить и вторую стену… Ева, позволь мне! Давай сбежим!»
— «Нет… Пускай Агратин высокомерный эгоист, пускай Серафим долбаный фанатик… Но они не настолько плохие люди, чтобы дать им так мучительно умереть! Я не прощу себе этого.»
— Ты не виновата. Послушай меня… — как же звали ту девочку? А, точно… — Катя. Они не правы. Ты не убийца. Ты имеешь право распоряжаться своим телом, как угодно! Ты не была готова стать родителем, и поступила правильно…
***
— …эмбрион не был живым человеком.
— Чей это голос? — встрепенулась Катя, оторвав взгляд от младенца. Ребёнку, от которого отказался Илья, было лишь два месяца.
— Я ничего не слышу. — Игорь пожал плечами. — Какой голос?
— Женский, тихий очень…
— За окном, наверное, орут.
Катя, Игорь и малыш переехали в Москву полгода назад. Было нелегко. Приходилось работать в трёх местах. Жили они сперва в общежитии, а потом обзавелись маленькой съёмной квартирой. Ребёнок был просто ангелочком: редко кричал и хорошо кушал. Но что-то в этой неидеальной, но налаживающейся жизни было не так. Что-то… искусственное.
— Почему ты плачешь? — обеспокоенно спросил Игорь.
— «Эмбрион не живой»… Я ведь от него избавилась… — в руках девушки лежала словно кукла. С идеально-ровной розовой кожей, большими синими глазами и пухлыми губками. Нет… Таких идеальных детей не бывает. — Как у меня может быть ребёнок?
— Катя, ты, наверное, перегрелась. Иди, поспи. — по-доброму усмехнулся парень.
— Погоди. — девушка передала ему младенца и подошла к окну.
— То, что ты сейчас видишь — иллюзия. Прошу… Приди в себя.
Сын протяжно закричал, заглушая голос извне. Но Катя уже зацепилась за него слухом, и даже через детский визг могла различить слова.
— Это всё ненастоящее! Проснись! Проснись!
«Разве этого я хотела? Я ещё слишком молода, чтобы быть матерью… Мне нужно сперва построить карьеру, заработать денег… Чтобы мои дети жили в хороших условиях. Я согласилась на этого ребёнка, потому что чувствовала вину… Но почему я позволяю посторонним людям обвинять себя? Ведь это…»
— Ма-ма! — неестественно чётко проворчал малыш. — Ма-ма, не ухо-ди…
«…это моё тело, и мой выбор…»
Катя упала на колени в холодную воду. Подняла голову так резко, что захрустела шея. Она была в какой-то тёмной пещере, в окружении четырёх подростков в защитных костюмах.
— Чт-то происходит? — на вопрос никто не ответил.
Только поняв, что опасность миновала, Кирилл закричал:
— Лич, скорее, сделай плот!
— Плот? — не понял плесень. — Ты куда плыть собрался?
— Мне нужно положить её! — он тряхнул Тоню, и тут же пожалел о своём резком движении. Как же жутко качнулась Тонина голова, и как неестественно приоткрылся её рот…
Лич послушно создал на воде твёрдую платформу, на которую бережно уложили девушку. Кирилл зажал её нос, припал к холодным губам и вздохнул в рот так, сильно, как только смог. Надавил на грудь. Второй раз, с большей силой. Его лёгкие болели, руки тряслись, но он не останавливался. Лишь бы не было слишком поздно… Ну же, Тоня… Приходи в себя…
Она закашляла, выплёвывая воду. Задёргалась под ладонями Кира. Приоткрыла глаза.
— Что случилось? Мы выбрались? — спросила девушка сипло и почти беззвучно. Сама испугалась такого голоса. Потом к ней вернулась чувствительность: в затылке сильно болело, и она застонала.
— Считай, что выбрались… — облегчённо вздохнул Кир и хотел сесть на плот, но он растворился прямо под ним. Подростки громко упали в воду. Кирилл подхватил на руки слабую девушку и закричал: — Лич, какого хрена?!
— А я не лошадь, чтобы вы на мне сидели, хе…
Ева и Серафим помогли Кате встать на ноги. Она дрожала. Было очень холодно. Болела голова. Она громко всхлипнула, и эхо усилило этот звук.
— Мы тебе попозже всё объясним… — Ева мягко гладила девушку по плечам и спине.
— Да, сейчас нужно немедленно привезти её домой и ввести препарат… — Кирилл придерживал Тоню за талию и стоял, оперевшись о стену.
У Кати закатывались глаза. Картинку она видела размытой. Спрашивать что либо не хотелось, хотелось упасть и заснуть.
— Катерина, ты… — серьёзно начал Серафим. — Ты совершила большой грех, но у тебя есть возможность искупить…
Кулак Евы оказался в середине его лица. Парень не устоял на ногах и полетел в воду.
— Опять ты со своими грехами! — Ева подлетела к нему и, схватив за шиворот, подняла. Их лица оказались очень близко. У Серафима хоть и двоилось в глазах, но он мог видеть, как пульсирует вена на её виске, и чувствовал её горячее дыхание. Оно сильно пахло мясом. — Серафим, ты не знаешь, в каком она была положении! Может, это был единственный выбор?! Почему ты ставишь ещё не родившегося эмбриона выше живого человека?!
— А почему вы не считаете будущего ребёнка живым?! — он попытался разжать пальцы Евы, даже надавил на бледную кожу ногтями, но Лич лишь усиливал хватку. — На то была воля Господа… Да, ей было бы нелегко справиться, но Бог всегда милостив, он даёт лишь те испытания, что вы можете вынести…
— Испытания?! — ещё сильнее распалилась Ева. — Милостив?! Скажи это тем, кто сгорел заживо в торговом центре! — а потом словно по щелчку успокоилась, и брезгливо разжала руку. — Фанатик. Мне не о чем с тобой говорить…
— Вы прекратили? — наконец вмешался Кир. По правде говоря, он был рад, что Ева высказала это Фиму. У них с девушкой были схожие мнения. — Хорошо. А теперь пойдём. — он помог Тоне забраться себе на спину. — Ева, понеси Катю, пожалуйста, а то она с ног валится. Ты отлично сработала, спасибо. — когда он в последний раз произносил это слово? — Без тебя мы бы погибли.
Катя чувствовала, как её качает. Шаги девушки, что несла её на спине, были тяжёлыми, пружинистыми. Иногда Ева проседала от усталости. Лич был готов в любой момент взять управление телом на себя. Катя слышала голос. Он доносился из самого низа её живота. Пытался втереться в доверие, просил вернуться к нему, плакал. Но Катя поняла, что это не её ребёнок. Её ребёнок родится не скоро, но тогда она будет готова.
