Морось оставит на стеклах послание «Гулять под дождем почти отчаяние…» Но мы мечтатели
***
Мир не делится на черное и белое, разливаясь тысячами оттенков в каждом своем уголке, но не каждый сможет это увидеть. Мир заранее не настроен враждебно, да он и не может быть, только вдвойне отправляет обратно все то, что получает. Стоит только шире открыть глаза и почувствовать на себе всю магию, которая, подобно ниточкам пронизывает все окружающее пространство, из блеклого и скучного «дня сурка», можно легко переместить в огромное приключение, наполненное приятными неожиданностями и увлекательными поворотами… Вы когда-нибудь чувствовали, что в вашей жизни начинается новый сезон?***
— Гринёва, очнись! — Брюнетка чувствует несильный удар локтя куда-то в бок и, включившись в реальность, переводит взгляд на подругу, не понимая, что той вообще нужно. — Что с тобой сегодня? Ты залипаешь через каждые пять минут. Таня смотрит на нее обеспокоенно. Дружат они давно, лет семь точно, и за все это время ни разу не было моментов, когда бы они что-то не поделили, казалось, ну не случится ничего, что могло бы их поссорить. Обе немного двинутые, общий язык нашли почти мгновенно и, кажется, с той самой первой встречи они больше не расставались. Таня Калюжная — эффектная брюнетка, с каре и огромными глазами, в которых чередуется неподдельный интерес к жизни и абсолютная апатия, в зависимости от того, с какой ноги она встала. Казалось бы, с этим просто невозможно было уживаться, но для Гринёвой это было настолько естественно, что она не понимала людей, которые заявляли, что у Калюжной просто невыносимый характер. — Ночные репетиции выматывают нереально, у нас скоро концерт в клубе, а программа жутко сырая, так что, мы всей группой часов до пяти играли. — Еле ворочая языком проговаривает Соня. — С такими темпами Лебедева очень быстро с тобой попрощается. — Фыркает Таня. — Она и так в последние две недели ходит, как с цепи сорвалась, а если ты уснешь прямо у нее под носом, то вылетишь в окно и, поверь мне, ей будет совершенно плевать, что мы на тринадцатом этаже. — Калюжная чуть слышно смеется, хлопая Гринёву по плечу, а та недовольно щурится и собирает все возможные и невозможные силы, чтобы не вырубиться прямо здесь. — Я слишком ценный сотрудник, чтобы мной так бездумно разбрасываться. — Скалится Гринёва. Офис Архитектурной фирмы «ARTstyle» — красивое здание, буквально в самом центре Питера. Вид из панорамных окон открывается потрясающий и, зачастую, многие сотрудники ловят вдохновение, усаживаясь в кресла-мешки и залипая вдаль. Питером можно любоваться всегда, каждую секунду каждого дня, особенно, если ты приезжий.***
Одним из вечеров, после жутко насыщенного рабочего дня, Гринёва, не думая ни о чём, садится в такси и едет к Тане, чей дом, буквально, стал ей родным. В маленьком городе все просто, дороги друг к другу занимают минут десять, даже при условии, что таксист соберет все светофоры. В маленьком городе жизнь кажется маленькой, невзрачной и почти недвижущейся, застывшей, как в «дне сурка» и все одно и тоже. Как бы ты не пытался сбежать от этого, заполняя вечера хоть какими-то доступными развлечениями, все равно, в итоге, ты возвращаешься домой и остаешься один на один с собой. С человеком, застрявшим в клетке нереализованных амбиций. — Судя по тому, что приехала ты на такси, я собираюсь предложить тебе вино. — Таня встречает ее даже не здороваясь, ни к чему это, они и так на связи постоянно, кажется, с утра здоровались. Гринёва даже не отвечает ей, но, по задорному блеску уставших глаз, Калюжная сама прекрасно все понимает, достает из шкафчика пару недавно купленных бокалов, разливает вино из своей коллекции, которая, к слову, пустеет так же быстро, как и заполняется и ставит на стол пару тарелок с нарезанным сыром. Ну надо же закусывать хоть чем-то, а то так может унести слишком быстро, а им обеим еще надо пожаловаться друг другу на жизнь. Пьяные разговоры на кухне, когда за окном стемнело, веют какой-то своей особой романтикой, раскрепощают и заставляют мечтать масштабнее, ярче, безумнее, так, будто бы перед ними открыт целый мир и этот мир готов улыбаться им с завидной частотой. К тому моменту, как пустеет вторая бутылка, Гринёвой на электронную почту приходят билеты на поезд до Санкт-Петербурга, а Таня находит и снимает для них небольшую квартирку недалеко от центра, где их будут ждать через пять дней. Пока они пьяные, эта идея кажется настолько же сумасшедшей, насколько и ошеломляюще прекрасной. Обе мечтатели, обе смелые и достаточно ненормальные, чтобы действительно сотворить такое, так что, едва ли не прыгая от радости, девушки обнимаются и прощаются до следующего дня, когда обе они должны встретиться и купить все необходимое хотя бы на первое время. В тот вечер Соня ложится спать с безумным ощущением неподдельной эйфории, ей хочется петь, танцевать, кричать, но она поворачивается на бок, прижимает к себе большого плюшевого кота и верит в то, что утром не будет умирать от похмелья.***
Калюжная просыпается от настойчивого, кажется, третьего подряд звонка и, даже не взглянув на экран, отвечает, начиная утреннее приветствие с фразы: «кто бы ты ни был, иди к черту!». — Ты в курсе, что у нас послезавтра поезд до Питера? — Быстро проговаривает Гринёва и буквально слышит, как в голове у Тани еле-еле запускаются шестеренки. — Куда? — Единственное, что находится у Калюжной и Соня чуть слышно смеется, понимая, что ее подруга в не меньшем шоке, чем она сама. События вчерашнего вечера помнятся смутно и размыто, но электронные билеты говорят сами за себя. — Мать, мы вчера решили, что переезжаем жить в Питер, а чтобы не передумать, сразу купили билеты на поезд и сняли квартиру на месяц. — Достаточно спокойно проговаривает Соня, понимая, что истерить и психовать смысла уже никакого нет. — Сегодня не первое апреля и это вообще не смешно. — Бурчит девушка, намереваясь поспать еще хоть немного, однако, ответ Гринёвой чуть более настойчивый, чем ей бы хотелось. — Проверь телефон. — Слышит Калюжная и, открывая их совместный чат в телеграме, неразборчивый поток матерных слов льется из ее рта, когда она видит билеты на поезд и ваучер на заселение. — И что нам делать? — Голос звучит настолько испуганно, что ее хочется пожалеть, обнять и сказать, что все будет хорошо, вот только эту кашу они заварили вдвоем и, раз уж так вышло, что воплощать собственные мечты в жизнь им под силу только по пьяни, значит, надо собрать себя в кулак и уже на трезвую голову довести дело до конца. — Собирать вещи. — Как само собой разумеющееся бросает Соня и вешает трубку, оставляя Таню один на один с этой информацией. Дни проходят так быстро и так стремительно, что, кажется, им надо вдвое больше часов в сутках, чтобы все успеть и девушки наивно полагали, что им действительно хватит пары дней, чтобы уместить в чемоданы свою жизнь, длинною почти в тридцать лет. На душе царапались кошки. Уезжать не хотелось. Такой привычный и уютный город сейчас казался, как никогда родным и самым лучшим местом на земле. Они обе мечтали о Питере последние несколько лет, но, когда идея стала близка настолько, что ее буквально можно было потрогать кончиками пальцев, обе девушки чувствовали, насколько тяжело будет прощаться с местом, где они провели всю свою жизнь. Было страшно, было грустно, да и родители подливали масло в огонь фразами «Ну куда вы собрались?», «Кто вас ждет в этом Питере?» «Дома же лучше, дома спокойнее!». Дома и правда было лучше, привычно, уютно, комфортно, вот только им обеим нужен был масштаб, нужно было пространство и способы реализации собственного потенциала, а в родном городе с этим было слишком уж тяжело. Как бы не тянуло их обеих отменить все и остаться дома, Питер манил и звал, четко давая понять, что в этом городе их ждет новая жизнь, о которой обе они так мечтали. Стоя на вокзале с огромными чемоданами и плачущими за спиной родителями. Соня и Таня прекрасно понимали, что тянущиеся бесконечностью рельсы — их самый верный путь.***
Юлия Владимировна Лебедева не так давно стала заместителем генерального директора и, пока тот вечно находился в разъездах и поисках вдохновения, девушка четко выполняла все необходимые действия, чтобы компания продолжала держаться на плаву и не отставала от курса, который они сами себе задали. Молодая, еще не опытная, но очень амбициозная Юля была готовы все силы положить ради успеха и процветания «ARTstyle». Никто вокруг не понимал, почему она так старается, почему так стремиться из кожи вон вылезти, остается до глубокой ночи за своим рабочим столом, появляется в офисе едва ли не раньше всех, знает все тонкости всех направлений их работы и не перестает изучать любые материалы, которые попадают ей в руки. Шутки о том, что Лебедева получила свое место через постель летают по офису до сих пор, хотя большая часть коллектива уже убедилась, что Юля, едва ли не обходит в своих познаниях и навыках их главного, Артёма Дмитриевича Соболева, который, к слову, хоть и недолюбливал своего заместителя, все же понимал, что на Лебедеву не страшно бросить компанию и уехать куда-нибудь на очередные обучающие курсы. Несмотря на то, что Лебедева была старше Гринёвой и остального молодого коллектива буквально лет на пять, она вела себя так, что обращения к ней, кроме как «на вы и шепотом» не было и не могло быть. Сразу поставила себя перед коллегами таким образом, что никто не смел ей перечить. Гринёва и Калюжная не работали с Лебедевой до ее назначения, так что познакомились с ней впервые чуть больше месяца назад и сразу ощутили давление авторитета. Сильная, властная, почти несгибаемая, один только ее, наполненный льдом и холодом взгляд буквально вгонял в дрожь всех подчиненных и неприятные мурашки пробегали вдоль позвоночника, заставляя съеживаться каждый раз, когда в офисе не намеренно хоть кто-то сталкивался глазами с новой начальницей. С одной стороны, Соня ее понимала, молодая, перспективная, на руководящей должности в коллективе раздолбаев. Вероятность того, что она будет вызывать у подчиненных уважение — крайне мала, если учитывать, что не так давно, она была одной из них, а вот заставить их испытывать страх — дело нехитрое, отчитать пару раз на летучке, заставить переделывать материалы бессчетное количество раз и смотреть так, будто бы еще чуть-чуть и из глаз начнут выстреливать ледяные лучи. Вот и все, рецепт прост. Если ее боятся, ей не будут перечить. Если ее боятся, все будут делать то, что она говорит и такое положение дел Лебедеву очень устраивало. Хотя, с другой стороны, Гринёва никак не могла понять, неужели за этой ледяной статуей нет человека, живого, сопереживающего, способного на эмоции, поддержку и даже хоть какой-то намек на радость. Неужели она и внутри такая же, как снаружи? Погрузившись в собственные размышления, Соня не замечает, как звонит телефон у Юли, как она, закатив глаза, подносит его к уху и как напрягается ее лицо, от слов, звучащих на том конце провода. — Артём, у нас конкурс через неделю, нам нужно выиграть этот тендер, а ты решил греть задницу на Бали?! — Крик Лебедевой разносится по офису и все вздрагивают. Спустя пару минут Юля убирает телефон в карман, тяжело выдыхает и переводит взгляд на общий кабинет, где, на тот момент, царила мертвая тишина. Ей нечего было сказать, спорить с босом — занятие такое себе, учитывая, что он и так не очень хорошо к ней относится, а Лебедевой нужно удержаться на своем месте, в конце концов, она слишком много сил положила на то, чтобы забраться на эту ступеньку. Стук каблуков разносится по помещению и Юлия Владимировна останавливается в самом центре, обводя взглядом всех вокруг, замечая, как коллектив напрягается и не знает чего от нее ждать. Ей нравится такая игра. Вот, только бы Лебедева не заигралась. — Гринёва, Калюжная, Лисевская, Воронов, в переговорную, прямо сейчас. — Проговаривает Юля, делая ощутимый акцент на последних словах, и названая компания тут же поднимается на ноги, следуя за удаляющейся начальницей. — Интересно, каким образом нас будут казнить? — Спрашивает Таня шепотом, наклоняясь почти вплотную к Соне и та нервно смеется, понимая, что кары небесной им точно не избежать. Лебедева в отвратительном настроении, а в такие дни ей вообще лучше на глаза не попадаться. Угораздило же ее угодить под руку свирепой начальницы в не самый лучший период. Юля закрывает дверь в переговорку и опускается на ближайший к себе стул. Тяжело выдыхает и, скрещивая руки на груди, медленно обводит взглядом всех собравшихся. Думает о том, какими словами вообще стоит начать этот разговор и как объяснить всем собравшимся, что их начальник — осёл? — У меня для вас не самая радужная новость. Артём Дмитриевич проходит обучающие курсы и не появится в офисе, а если быть точнее, в стране ближайший месяц. Он, очевидно, забыл поставить в известность кого-либо о том, что через неделю будет тендер, который мы должны взять, потому что для нашей компании это будет огромный прорыв. Думаю, вы сами прекрасно понимаете, что других вариантов у нас нет и быть не может. С завтрашнего дня мы начинаем активно трудиться над презентацией и разработкой концепции проекта, и, не думаю, что надо озвучивать тот факт, что все должно пройти идеально, в противном случае, будут проблемы у всех нас. На эту неделю вы не включаетесь в вашу основную работу и все, что вы должны, просто обязаны — быть целиком и полностью сконцентрированы на проекте, каждый в своей области. Всем понятно? — Голос ее холодный и монотонный, не дрожит, не ломается, будто бы у Лебедевой действительно нет никаких эмоций, но от этого всем присутствующим становится только хуже. — Сзади вас лежат папки, в которых есть все условия, так что разбирайте и приступайте к работе. Юля быстро встает на ноги и выходит за дверь, закрывая ее с характерным хлопком. Бесится, психует, но никогда не покажет этого. Ей нельзя. Иначе все будут считать ее слабой. — Все же понимают, что нам хана, если мы не возьмем тендер? — Проговаривает Марина Лисевская, сидящая по правую руку от Гринёвой. Блондинка невысокого роста, довольно приятная, и, несмотря на то, что ни Соня ни Таня никогда не заходили с ней в общении дальше приветствия и прощания, никакого негатива от нее не исходило, более того, помешанная на энергии Гринёва, напротив, считала ее довольно милой и приятной, так что она только приветливо улыбается девушке и кивает головой, мол, конечно, мы все понимаем, вот только сделать с этим мы ничего не сможем, кроме того, чтобы разорваться, но сделать проект, за невозможно короткий срок. — Естественно, у нас вариантов просто нет, если мы не возьмем его, то Артем настучит Юле, а Юля всем нам и я, если честно, даже не знаю, что страшнее, отхватить от Соболева или от Лебедевой. — Смеется Ваня, сидящий напротив. — Давайте оставим все рассуждения на потом, нам сейчас нужно очень сильно постараться. — Фыркает Гринёва. — А как только отстреляемся, выберемся в бар и отметим все это. — Такой подход мне нравится, но, скорее всего, мы напьемся в любом случае, или отметим выигрыш или будем заливать проигрыш, со всеми вытекающими последствиями. — Воронов будто бы подводит итог короткому разговору и вся компания разбирает папки, внимательно изучая все то, над чем они будут без сна и отдыха работать целую неделю. Как только Юля выходит из переговорной, сразу же скрывается на небольшом балконе, достает из кармана светлого пиджака чуть смятую пачку сигарет, вытягивает одну тонкими пальцами и подкуривает. Едкий никотин растекается по легким горечью и скрежетом где-то в гортани, но в голове становится спокойнее, хаос, который не позволял сосредоточиться ни на чем будто бы останавливается и позволяет Лебедевой выдохнуть. Она не была фанаткой табачного дыма или едкого запаха, который оставался на руках, одежде и волосах, но, по-другому, просто не могла, иначе, Юля сошла бы с ума еще в первые дни работы в этой компании. Артем бесил, его хотелось убить. Взрослый человек. Почему он не удосужился сказать ей о том, что у них будет тендер хотя бы за две недели, а лучше за месяц? Как он может в серьез рассчитывать на что, что компания без руководителя за неделю сможет подготовить достойную презентацию? Как этот идиот вообще стал руководителем?***
— Может хоть еды закажем? — Спрашивает Таня примерно часа через три, после того, как они начали работать, и каждый сидящий в кабинете чувствует, как желудок медленно начинает прилипать к позвоночнику. — Давайте выползем в кафе напротив, потому что нам было бы неплохо проветрить голову, а потом уже заново окунаться в работу, а то, еще час и у меня мозг взорвется. Мы обычно к тендерам за месяц начинаем готовиться, а тут неделя, интересно, сколько часов за эту неделю мы вообще будем спать? — Тихо проговаривает Марина, в голове уже прокручивая мысли о том, как бы выпросить несколько отгулов после того, как они выиграют тендер. Интересно, пойдет ли начальство на такие уступки? — Ну, часов восемь может и поспим. — Ваня пожимает плечами, закрывая крышку ноутбука. — Да ладно, как будто нам вообще можно мечтать о нормальном графике. — Парень разводит руки в стороны и достает из кармана свой телефон, чтобы понимать сколько времени они провели за работой. — Ну что вы сидите? Подъем, нам нужно хоть немного зарядиться, а то меня лично скоро глючить начнет. — Он разворачивается на пятках и выходит в общий холл, потягиваясь и разминая затекшие за несколько часов работы мышцы. Они выходят на улицу медленно, ступая ботинками по асфальту и чувствуя, как ветер играет на щеках, играет с волосами, пробирается через рукава по коже, оставляя прохладные, игривые поцелуи. Солнце чуть выглядывало из-за туч и все это было настолько атмосферно, что захотелось остановиться и хотя бы на пару недель застыть в этом состоянии легкости и какой-то невесомости. В Питере активно правила осень, раскрашивая теплыми красками все, что только попадалось ей под руку, хотелось, не переставая смотреть по сторонам и наслаждаться, а, учитывая, что осень была самым любимым временем года Гринёвой, она старалась как можно чаще прогуливаться по улицам и впитывать в себя эту осеннюю нежность. Кафе напротив их фирмы с почти говорящим названием «У Бабушки», было неприметное, мало кто мог забрести туда, не зная точно, куда идти, от того, людей там было немного и всегда можно было найти место за обеденным перерывом. Большая часть посетителей были их коллегами, так что, даже если компании на обед не нашлось, ее всегда можно было найти у «Бабушки». Ребята усаживаются за самый дальний столик, быстро просматривают меню и делают заказ подошедшему официанту. — К концу недели мы станем лучшими друзьями. — Фыркает Ваня, глядя по очереди на всех собравшихся и губы его трогает чуть заметная улыбка. Он всегда был душой компании, если они собрались в офисе или на корпоративах, но никто и никогда не видел его хоть с кем-то просто в офисе. Казалось бы, смешной, остроумный и харизматичный Ваня был одиночкой, намерено отстраняясь от людей вокруг и не позволяя никому к себе приближаться, однако, за пустыми, бессмысленными разговорами в кафе, он, как будто не чувствует вообще никакого дискомфорта и с легкостью поддерживает любую тему. — А ты что-то против имеешь? — Гринёва смотрит на Ваню и чуть заметно улыбается, как будто чувствуя, что они с ним похожи чуть больше, чем оба понимают сейчас. Их полу-обед, полу-ужин проходит достаточно быстро и, оставив официанту деньги, вся компания возвращается обратно в офис, тут же сталкиваясь с Лебедевой, которая лицом не выдает никаких эмоций и только ее правая бровь чуть поднимается вверх, словно бы намекая, что Юля не совсем ожидала увидеть их на улице. Да и они не особо рассчитывали столкнуться с начальницей прямо у входа, когда вроде немного повеселевшие и отдохнувшие ребята обсуждали очередные сплетни их компании. — Уже закончили работу? Или не все уяснили, как мало времени у нас осталось? — Она говорит холодно и каменно, даже умная колонка и та более дружелюбная. Соня чувствует, как замерзает, хотя до этого ей было совсем не холодно, так что вывод сделать достаточно просто. Погода здесь совершенно не при чем. — Мы вышли поесть, сейчас возвращаемся к работе, вы же сами знаете, если не делать перерывы, вообще ничего получаться не будет. — Ваня пожимает плечами. Казалось бы, он единственный не боится начальницу, хотя его руки, сжатые в карманах и напряженная шея говорили о том, что молодой человек в ужасе и едва ли подбирает слова, вот только показывать он этого не намерен. — У нас нет времени на долгие перерывы, в следующий раз заказывайте еду в офис и не отвлекайтесь от работы. — Фыркает Юля и, развернувшись на пятках, удаляется в противоположную сторону, оставляя за собой едва уловимый шлейф приторно-сладких духов, от которых у Гринёвой на языке оседает неприятная горечь, но она не может не признать, что такие духи, как никакие другие подходили ее образу. Такие же стойкие, терпкие, как будто созданные специально для Лебедевой. — А она с нами работать не собирается? Хороший руководитель, скинула все на нас, еще и теперь выйти поесть нельзя, сразу отчитывает, как малолеток. — Недовольно бурчит Таня. — Что насчет, там, ну, даже не знаю, хоть немного человеческого отношения! — Калюжная взрывается, нервы не выдерживают, давая секундный сбой, но, уже через секунду девушка возвращается в привычное, адекватное состояние. — Ну, ты можешь пойти и спросить у нее лично, почему происходит такая несправедливость. — Чуть слышно смеется Гринёва, наклоняясь ближе к подруге. Все они прекрасно понимали, что не обязаны сидеть над этим проектом, даже без обеденного перерыва, но вместе с этим понимали и тот уровень ответственности, который возложило на них руководство. — Я похожа на самоубийцу? — Почти вскрикивает Таня. Даже при мысли о подобном, по телу пробегает холодная дрожь и хочется спрятаться. — Тогда не возмущайся, пошли работать. — Соня тащит ее за руку в кабинет и уткнувшись в экраны своих ноутбуков, вся команда снова погружается в работу, от которой уже хотелось сойти с ума. Через час Гринёва думает о том, что у них нет никакого права не выиграть тендер, в конце-концов, их компания сейчас считается одной из самых успешных на рынке и ей жутко хочется утереть нос Юле, доказать ей, что даже в такой короткий срок они могут сделать все безукоризненно. Через два часа Гринёва думает о том, что она хочет свалить отсюда и больше не возвращаться. Пошла бы Лебедева со своим тендером куда подальше, потому что она не нанималась тратить все силы, когда их шеф буквально не поставил их в известность в нужный срок, а устроил проверку из серии «миссия невыполнима». Через три часа Гринёва почему-то начинает сопереживать Юле, она ведь буквально в таком же положении, как они, еще неопытная на новой должности, ее сразу же бросают на глубину и наблюдают за тем, как она будет выплывать и, если в случае проигрыша всю команду просто отчитают, как провинившихся малолеток, то Лебедевой это может стоить ее места и дальнейшего продвижением по карьерной лестнице. Через четыре Соня не думает ни о чем, кроме Юлиных духов, которые почему-то легким шлейфом витают вокруг нее, будто бы образуя кокон, не позволяя дышать ни чем другим, хотя Лебедева точно где-то далеко и эти ее фантомные галлюцинации кажутся довольно странными, хотя у Гринёвой совершенно нет сил разбираться в том, почему ей в душу так запал этот аромат, учитывая, что он ей даже не понравился. Просто все это было странновато. — Гринёва, очнись! — Таня снова толкает ее в бок, в тот момент, когда брюнетка зависает, уставившись невидящим взглядом в экран ноутбука и зависшими над клавиатурой пальцами. Видимо весь ее организм в какой-то момент понял, что Соня совсем заработалась и просто вырубил ее, как системный блок долгим нажатием одной кнопки. — Время почти десять, офис пустой, давайте тоже сваливать. — Проговаривает Ваня и первым встает из-за стола, закрывая крышку ноутбука. — Если кому-то надо, я могу подвезти. — Мы с Соней зайдем в бар, да и тут пять минут пешком до квартиры, так что пас, но спасибо за предложение. — Проговаривает Калюжная и, мягко улыбнувшись, цепляет под локоть подругу, выводит ее сначала на улицу, а потом, пару раз свернув за угол, выходит к дверям их излюбленного небольшого бара, где они довольно часто проводили вечера, но очень редко выпивали. Соня просто идет за ней следом, даже не сопротивляясь, будто бы на автопилоте, потому что ей не особо хочется включаться в реальный мир, она застряла где-то между галактик, в открытом космосе, там, где никто ее не достанет, пожалуй, кроме аромата духов Лебедевой, которой до сих пор витает у нее под носом. В баре шумно, много людей и общая атмосфера веселья как-то немного расслабляет. Они пробираются сквозь толпу, усаживаются на большие стулья за барной стойкой и широко улыбаются, когда к ним подлетает Сережка. Бармен здесь — хороший друг обеих девушек, а по совместительству, басист в их группе. — Привет, малая, Тати, вам как обычно? — Спрашивает он, быстро целуя в щеку Соню, а потом Калюжную, тут же доставая из-под стола шейкеры и два бокала. Соня была самой младшей в группе и даже не удивилась, когда к ней почти мгновенно привязалось «малая». Ей нравилось, как это звучит, а от ребят при этом ощущался еще и какой-то теплый семейный вайб. — Привет, да, сегодня был слишком тяжелый день, чтобы пить. — Тихо отзывается Гринёва и принимает из рук бармена два бокала с безалкогольными коктейлями его собственного изобретения. Такие делались только для самого близкого круга и Сережка не раскрывал секреты его приготовления, однако, никогда не отказывал друзьям, хотя чаще всего, таким коктейлем баловалась только Соня, редко позволяя себе пить хоть что-то алкогольное. В какой-то момент ей перестало нравится состояние измененного сознания, ей перестали нравится отходняки на утро и кратковременные провалы в памяти. Соня была шальной настолько, что и в трезвом состоянии умудрялась чудить похлеще, чем некоторые по пьяни. Она перестала использовать алкоголь, чтобы расслабиться, заменяя его на медитации, которые, спустя пару месяцев стали ее отдушиной, так что выпивала Гринёва только иногда, за компанию и что-то новенькое, просто для того, чтобы попробовать. Бар был переполнен людьми, казалось бы, разных возрастов, разных слоев, разных взглядов на мир, но все находили общий язык, через высокоградусную выпивку и музыку, льющуюся из колонок, так что Гринёва, поддавшись в какой-то момент волне всеобщего отдыха и расслабления, отпускает себя и старается не думать вообще ни о чем, будто вся основная жизнь за пределами этого бара, а тут, внутри, время замирает и она, хоть на какое-то время, может быть, как сейчас модно говорить, в моменте. — Удивительно, как много людей предпочитают напиваться в понедельник вечером… — Как-то совершенно бездумно роняет брюнетка, а потом внутри ком к горлу подступает и руки вздрагивают так, что она едва ли не роняет на пол бокал. Почти в самом углу бара, закинув ногу на ногу и периодически припадая губами к горлышку бутылки с пивом сидит Лебедева, в полном одиночестве, задумчивая, будто бы в собственных мыслях она находится слишком далеко от этого места. Гринёвой кажется, что она случайно может встретить ее где-то около млечного пути, болтающую ногами и не думающую ни о чем. Юля стучит подошвой ботинка в такт музыке и крутит в руке электронную сигарету, периодически поднося ее к губам и выдыхая вверх струйку дыма, которая быстро рассеивается в прокуренной атмосфере маленького бара. Здесь курить обычные сигареты нельзя, а выходить на улицу ей не хотелось совсем, так что Лебедева всегда держала в кармане одноразовую электронную сигарету, периодически меняя вкусы, хотя чаще всего возвращалась к виноградной. Соне кажется, что это место ей не подходит от слова совсем, элегантная, властная, Юля должна проводить вечера где-то в дорогом ресторане с бокалом красного сухого вина, но точно не в дешевом баре, с бутылкой пива. Она кажется какой-то земной, человечной, что ли, не той Юлией Владимировной, которую они видят на работе. Лебедева, будто бы чувствуя прикованный к ней взгляд, резко оборачивается и узнает Гринёву, ехидно ей улыбаясь, а потом чуть заметно кивает головой и немного поднимает вверх бутылку. Улыбается еще сильнее, почти смертельно и делает глоток. Соня будто бы попадает под гипноз. — Привет, малая ты чего зависла? — Вырывает ее из потока высокий, светловолосый Дима, по совместительству гитарист, папаша всей группы и просто хороший друг. Гринёва немного пугается, спрыгивает со стула и крепко прижимается к молодому человеку. Хватает взгляд Лебедевой, которая даже не намерена отводить глаза, она как хищница наблюдает за своей добычей, изучает все ее слабые места и ставит в голове галочки напротив пунктов, за которые потом можно будет зацепиться, когда ей в очередной раз захочется отчитать кого-нибудь за что угодно. Просто сорвать злость. Она, безусловно, понимает, что очков в карму ей это не принесет, зато станет легче. Хоть немного легче. — Привет Дим. — Проговаривает Соня куда-то ему в грудь, носом утыкаясь в любимую Димкину толстовку и прикрывая глаза. Чувствует, что парень обнимает ее и прижимает чуть ближе. Она в своей безопасной гавани. Здесь ее никто не достанет. — Ты че убитая такая? Случилось что-то? — Спрашивает Маша, притягивая Соньку к себе для объятий, как только та отходит на шаг от Димы. — Да на работе завал просто, у нас тендер очередной намечается, до которого остается неделя, а нам тупо нельзя его упустить, так что, грубо говоря, работу, которую мы обычно делаем чуть больше месяца и то не всегда успеваем, сейчас нам надо успеть сделать за неделю, иначе последствия накроют всех. — Соня говорит тихо, уткнувшись носом в плечо подруги и прикрыв глаза. Она не хочет смотреть на Юлю, понимая, что ее организм слишком странно реагирует на начальницу, так что предпочитает просто раствориться в компании близких ей людей. — Я ничего не понимаю в твоей работе, но догадываюсь, как это тяжело, так что, если понадобится какая-нибудь помощь, ты знаешь, что я, мы, всегда поможем. — Девушка улыбается, притягивает Гринёву к себе и целует в макушку. Машка всегда была душой, огромным открытым сердцем, но только для своих, для команды. Все остальные видели в ней стерву, к которой лучше на расстояние пушечного выстрела не подходить, вроде маленькая и хрупкая, она была мастером спорта по тайскому боксу и вступать с ней в конфликт было крайне опасно. Она выглядела как ангел, светлые прямые волосы, большие глаза, правильные черты лица, у нее буквально не было отбоя от ухажеров, хотя саму ее вообще мало волновала эта тема. Музыка, группа, вечерние посиделки, ночные кинопросмотры и редко хулиганские выходки, когда состояние «пора навести суету» доходило до максимума, все это да, а вот мальчики, может, как-нибудь в другой раз. — Ты решила всех своих собрать? У вас очередная репетиция намечается? — Спрашивает Таня, так же здороваясь с ребятами. — Да нет, мы просто заглянули. — Дима пожимает плечами. — Сережка написал, что тут сегодня и места хватает и можно поюзать импровизированную сцену, так что, я подумал, может мы споем что-нибудь? — Парень с огромным знаком вопроса в глазах смотрит на Соньку, которая только чуть растягивает губы в полу-улыбке. Ей вообще не хотелось двигаться с места, однако, музыка всегда была ее панацеей, так что, просто кивая, они вместе с Димой и Машей заходят в небольшую каморку, где парень настраивает гитару, брюнетка настраивается петь, а блондинка достает из рюкзака любимые барабанные палочки и подмигивает им обоим. Гринёва прикрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов и выдохов и, улыбаясь смотрит на Диму, пока Маша обнимает ее за плечи и кладет подбородок на плечо. Почти успокаивается. Почти приходит в норму. До состояния, когда руки не дрожат, когда горло не пересыхает, когда она может улыбаться и смеяться, но внутри бушующий ураган, разъедающих ее эмоций, в которых хочется задохнуться и больше не выплывать. Чертова Лебедева, зачем она вообще появилась в ее жизни и решительно намеревалась испортить ее своими вечными замечаниями, постоянно недовольным видом и отвратительной энергетикой, от которой хотелось бежать так далеко, как это вообще возможно. Видимо, раз Юля бетонная и безэмоциональная, Соня будет чувствовать вдвое больше, чем обычно выпадало на ее долю. Такой расклад ей точно не нравился. Секунда на вдох и Гринёва почти отчаянно, как одержимая, снова слышит знакомый запах духов, которые моментально оседают на рецепторах и заставляют ее нервничать еще больше. Да что такого в этих духах, что у нее такая реакция? Знала бы она ответ на этот вопрос, непременно поделилась бы, но это просто существует, как факт, и никуда не сбежать и никуда не деться. Соня еще раз глубоко вдыхает и выдыхает, а потом разворачивается и выходит на сцену, первым делом, совершенно на автомате кидая взгляд в тот угол, где видела Юлю в длинном темном плаще и с бутылкой дешевого пива в изящных пальцах. Однако, Лебедевой не было. Облегчение и обида смешались во что-то необъяснимое, но брюнетка кивнула ребятам и они просто начали играть, искренне и душевно, так, как умели и так, как чувствовали. Осень наступила раньше Давай на этот раз без фальши? Чтобы как раньше А что будет дальше? Какая разница, нам никто не расскажет Как жить, но от тебя каждый раз мурашки… Гринева не смотрит в зал, прикрывает глаза и, когда слышит знакомые гитарные переборы, тихо-тихо начинает петь одну из своих любимых песен. Она кажется ей какой-то теплой, почти осязаемой на кончиках пальцев бесконечно-осенней атмосферой с привкусом тыквенно-пряного латте и корицы. Такого исключительно осеннего. А звучать этой песней рядом с людьми, которые писали ее вместе с тобой в ночи на крыше одной из высоток пару недель назад, приносит еще большее удовольствие и что-то такое, о чем Сонька пока еще не научилась говорить, но обязательно научится. Её встречают, как обычно, громкими пьяными криками и Гринёва немного разочаровывает их, заявляя, что сегодня она в состоянии спеть только один раз, но они могут вернуться сюда в выходные, потому что у их группы будет полноценный концерт. Люди так же радостно встречают эту новость, хотя, что-то подсказывает девушке, что на утро они об это не вспомнят. Ребята возвращаются к барной стойке, где Сережка что-то активно рассказывает Тане, но брюнетка их не слышит, просто подходит вплотную к Маше, кладет голову ей на плечо и прикрывает глаза. С ней у них всегда была какая-то необъяснимая химия, которая никогда не переходила рамки, они хорошо дружили и им обеим было комфортно друг с другом, может между ними даже была симпатия, чуть больше, чем просто человеческая, однако, никто и и не думал о том, чтобы раскручивать это на какой-то новый уровень, и Маша и Соня оставались в комфортном состоянии, не обременяя себя излишними обязательствами, волнениями и переживаниями. Однако, на концертах девочки не задумываются над тем, как откровенно выглядят их взгляды, их касания, их танцы, которые жадно ловят все те, кто собирается в барах. Они точно не делают чего-то специально или наигранно, намерено провоцируя повышенный интерес к себе, просто им так по кайфу, а что есть лучше, чем позволить себе быть собой. Просто быть собой, без оглядок на чужое мнение и без страхов «А что скажут люди?». Ей спокойно, комфортно и чувство безопасности растекается под кожей, не той, что ее могут защитить от нападения хулиганов в какой-нибудь подворотне, хотя Маша и с этим бы справилась отлично, а той, когда без единого сомнения, знаешь точно, что тебе не разобьют сердце, не воткнут нож в спину и в любой, даже самой проигрышной ситуации будут на твоей стороне. Когда рядом с человеком в безопасности твой внутренний мир и нервная система. Кажется, это основополагающие факторы, которые определяют, будет ли человек в ее жизни. Не страсть, не бешеная любовь, не сумасшедшие бабочки, которые крылья сбивают, с размаху ударяясь о ребра. Комфорт, спокойствие и безопасность. Большего Соня не просит. В баре они сидят недолго, буквально через двадцать минут возвращаясь домой, где от включенного света на них недовольно смотрит большой рыжий кот. — Чудовище, я знаю, что ты скучало. — Гринёва быстро подходит и целует кота в макушку, усаживаясь рядом. Тело максимально плывет и она прикрывает глаза, понимая, что если она вырубится прямо сейчас, ничего смертельного в этом не будет. — Он не чудовище, ты же знаешь, что меня бесит, когда ты его так называешь. Почему просто нельзя запомнить, что его зовут Локи! — Недовольно бурчит Таня и тоже садится на диван, забирая кота на руки и прижимая к себе. — Потому что мне нравится, как ты бесишься. — Смеется Соня, а через пару секунд получает подушкой в лицо, начиная смеяться еще громче. Несколько минут они проводят в тишине, концентрируясь на собственных ощущениях, понимая, как сильно они устали за этот день и что будет с ними в конце недели. — Ты же тоже видела в баре Лебедеву или мне показалось? Может у меня уже глюки на фоне переработки? — Спрашивает Гринёва, внимательно глядя на подругу, которая просто пожимает плечами. — Видела, она правда свалила слишком быстро, очевидно, не хотела, чтобы ее подчиненные видели, как она напивается в первый же рабочий день. — Чуть слышно проговаривает Таня, понимая, что ее глаза уже слипаются от слишком загруженного дня и, единственное, чего бы ей сейчас на самом деле хотелось — горячий душ и теплая кровать. Сон приходит мгновенно, как только тяжелая голова касается мягкой подушки и мир вокруг растворяется…***
Маленькая квартира ночного Питера встречает их уютной обстановкой, большими окнами и добродушным посланием от хозяйки в виде мягких, еще теплых булочек, которые стояли на столе, прикрытые пищевой пленкой. Первым делом Таня летит на кухню и ставит чайник, а Соня достает из сумки ноутбук, открывает и начинает прочесывать все сайты, на которых можно найти объявления о работе. Они полюбуются городом позже, на выходных, когда медленно и лениво будут прогуливаться по широким улицам, не переставая смотреть по сторонам, но сейчас им обеим было необходимо, как можно быстрее найти работу, чтобы не пришлось уезжать спустя месяц, когда закончатся деньги. Не для этого они бросили все и, вопреки родительским убеждениям сбежали в новый город. Пару дней спустя Гринёва и Калюжная стоят в холле у ресепшена одной из самый популярных в Питере архитектурных фирм «ARTstyle». На каждом углу пестрили яркостью объявления и банеры, радио не замолкало и каждый, буквально каждый человек, который хотя бы раз выходил на улицу, как минимум, знал, что такая компания существует. Они сделали свое дело в первые месяцы существования, очень быстро повышая свое место в топе компаний сначала города, а потом и страны. Таня выглядела так, как подобает человеку, который устраивается на работу в престижную фирму, приталенный черный костюм, собранные наверх волосы, неброский макияж и дежурная улыбка на лице. Соня была катастрофой, теплый свитер с оленями, старые черные джинсы, собранные в высокий хвост волосы и полное отсутствие макияжа. Калюжная была готова убить ее, буквально умоляя девушку надеть что-то приличное, поскольку в таких местах встречают по картинке, по внешнему виду, но Гринёва была неприступной, аргументируя это тем, что если ее будут оценивать за внешний вид, а не способности, то нужна ли ей такая работа вообще. Собеседование проходят обе настолько легко и непринужденно, что внутреннее ощущение «они на своем месте», плотно закрепляется где-то внутри. Все так, как должно быть. Девочки настолько усиленно вникали в новую работу, что все их коллеги удивлялись, очень редко, когда новички проявляют такую активность. Однако, изучив все тонкости своей специфики, девушки постепенно начинали погружаться и изучать специфику остальных отделов, не отвлекаясь на мелочи. Обе снова и снова по ночам на кухне болтали о том, что, как бы сложно сейчас не было, им нужно все силы положить на то, чтобы досконально изучить все тонкости, течения и нововведения профессии в которую они погружались и не только в своей области, но и в остальных, с которыми они соприкасаются. Через пол года девчонки становятся универсальными сотрудниками и радостью начальства, которое в любых форс-мажорных ситуациях знало к кому обращаться. Соболев, конечно не рассыпается в словах благодарности каждый раз, когда девушки перерабатывают, помогая другим отделам закончить работу в срок, однако, однажды сказанную им фразу Гринёва запомнит, кажется, навсегда, как отправную точку непоколебимой уверенности в том, что она на правильном пути: «Взять на работу Гринёву и Калюжную было нашим лучшим решением за все время существования фирмы, вот только, поверь, пройдет пару лет и они уверенно будут занимать наши места.» Соболев разговаривал со своим заместителем, будучи уверенным, что погруженные в активную работу девушки его не услышат, но фраза это так прочно засела в голову Соньке, что каждый раз, когда она начинала сомневаться хоть в чем-то, снова возвращалась в тот день и набиралась и сил и уверенности. Еще через три месяца Таню назначают главой своего отдела а Соня возглавляет свой всего на пару недель позже, после чего они напиваются в баре, не вылезая из постели весь следующий день. — Всем доброе утро. — Проговаривает Артём Дмитриевич, открывая очередную утреннюю планерку, на которой собрались все руководители отделов. Гринёва неизменно сидела на планерке с высоким хвостом, в больших круглых очках и свитере оверсайз с жизнеутверждающими цитатами. Сначала остальные сотрудники, да и начальство немного скептически относились к ней из-за ее образов, вечно объемных свитеров с глупыми рисунками и какой-то детской наивности, но, как только девушка погрузилась в работу и стала стремительно продвигаться вверх, быстро налаживая контакт с руководством, все сомневающиеся сразу замолчали. — Я очень надеюсь, что сегодняшние изменения в руководящем составе станут последними, хотя бы на ближайшие пару лет. — Соболев немного нервно смеется и указывает рукой на сидящую рядом девушку. — Это Юлия Владимировна Лебедева, с сегодняшнего дня она официально будет моим заместителем, так что, прошу любить и жаловать. Невысокая девушка с темными волосами, приятными чертами лица и невероятно теплыми, почти искрящимися глазами поднимается на ноги и смущенно смотрит на всех вокруг. Кажется, она сама еще не может поверить в то, что забралась на такую ступеньку, однако, все присутствующие прекрасно понимают, что Артём, несмотря на всю его взбалмошность и какую-то несерьезность, никогда не повышает сотрудников просто так. Значит она точно готова к этому. Значит она точно с этим справится. Юля улыбается тепло, мягко и смущенно, легкий румянец раскрашивает щеки в тот момент, когда коллеги рассыпаются в аплодисментах, а Лебедева опускает глаза вниз, немного теряясь такого теплого приема. Гринёва видит в ней что-то невероятно-солнечное и чувствует, насколько комфортно будет работать под ее началом, улыбается и всего-лишь на секунду ловит взгляд Лебедевой. Они точно сработаются. Все меняется на следующий день, когда от пришедшей в офис Лебедевой сквозит холод, заставляющийся съеживаться в ее присутствии. Планы и мечты о комфортной работе с начальством разбиваются о скалы, выстроенные Юлей вокруг себя и не позволяющие никому приближаться к ней ни на шаг. В тот день Соня единственный раз видела Юлю в ее человеческом облике и может быть, именно от этого, каждый раз, когда Гринёва видит проявление холода, металлического спокойствия и непоколебимости, она так сильно надеется на то, что однажды, то самое солнце, которое она однажды увидела в глазах Юлии Владимировны, снова взойдет. Не потому что Соне будет так комфортнее и лучше, а потому что, если этого не случится, Юля просто превратится в ледышку, утратив всякую человечность.***
Когда последний раз Юля спала нормально, она не помнит. Когда ей удавалось заснуть без таблеток? Кажется, это время осталось слишком далеко и, выработанная привычка обязательно закинуть в себя пару голубых капсул, стала такой же автоматической, как чистить зубы или умываться, но, в последнее время, даже они перестали помогать и Лебедева все равно ворочается в кровати до глубокой ночи, засыпая тревожным сном, когда рассвет начинает забираться над городом. Юля знает, что с таким режимом ее надолго не хватит, но что с этим делать, не имеет ни малейшего понятия, потому что, на более радикальные меры она не готова, а привычные, любимые таблетки больше не помогают. Однако, каждое утро она встает, замазывает на лице следы бессонных ночей, надевает свои лучшие каблуки и уходит в офис, чтобы держать планку, которую Лебедевой удалось задрать на довольно высокий уровень. Но планка с силой давит на хрупкие плечи, а сил остается все меньше и меньше, она будто бы предчувствует, тот момент, когда кости сломаются под тяжестью ее собственных амбиций. Кофе давно не спасает, он, скорее, стал, как привычный атрибут некогда спокойной и нормальной жизни, в которой Лебедева спасалась горячим американо только в те моменты, когда работа заставляла ее сидеть с проектами едва ли не до утра, а после пары часов сна снова бежать в офис. Все остальное время она баловала себя легкими кофейными напитками вроде латте или капучино, всячески экспериментируя с добавками. Юля жутко скучала по той жизни, сидя на подоконнике пустой холодной квартиры выпуская сигаретный дым в окно, открытое в режиме форточки. Ночной Питер выглядел потрясающе романтичным, вот только Лебедева давно перестала видеть в нем ту эстетику, в которую влюблялась снова и снова каждый день. Жизнь стала серой, скучной, похожей на вечный марафон на выживание… Насколько ее хватит? Телефон раздражающе вибрирует на подоконнике. Юля закатывает глаза, думая о том, кто вообще может ей звонить, когда часы давно перевалили заполночь, но, как только смотрит на экран, губы дергаются в легкой улыбке. Рита. Единственная подруга, единственный родной человек в жизни Лебедевой. — Ты же не спишь? — Спрашивает девушка, даже не здороваясь, зная Юлю, казалось бы, лучше, чем она сама. — Нет, только недавно вернулась с работы, навалилось много всего, но я уже собираюсь ложиться. — Отвечает девушка, стараясь не звучать слишком уж отчаянно. — Ты, действительно, пытаешься мне врать? Лебедева, я слишком хорошо тебя знаю, открывай дверь. — Фыркает Рита в телефон и тут же сбрасывает звонок, дожидаясь, пока подруга пустит ее в квартиру. Маргарита Сергеевна Данина — одна из самых ярких бизнес-леди своего времени. По крайней мере, именно такой видит ее Юля. Начиная простым художником, она доросла до владелицы галереи в центре Питера, а после еще трех. Обладая невероятно тонким вкусом в искусстве, в ее помещениях всегда выставлялись картины, возле которых, люди задерживались, чуть дольше, чем обычно. Она находила никому неизвестных художников и делала из них суперзвезд, после ее выставок все картины раскупали. Потрясающая жена, восхитительная мать и самый лучший друг, который искренне заботится обо всем своем ближайшем окружении. В какой-то момент своей жизни Рита решила жить так, как требовало ее сердце, путешествовала, совершенствовалась и открыла свой небольшой клуб, где несколько раз в неделю с маленькой, но очень уютной командой девчонок медитировала и изучала новые духовные практики. Данина несколько лет назад начала постигать искусство медитации, а позже собрала девчонок, совсем начинающих и уже опытных, научила их всему, что знала сама и многому научилась у них. Этим своим созданием Рита гордится больше всего, поскольку компания из шести, объединенных одной мотивацией людей, с похожими вибрациями и энергией была, как безопасное место, где можно было спрятаться после тяжелого дня. Рита сама безумно любила их вечера, когда зажигались свечи, благовония, а пространство заполняла шаманская музыка, помогающая погружаться в необходимое состояние. Честно говоря, Юля не понимала, почему такой человек как Данина все еще стремится проводить как можно больше времени в ее компании. Казалось бы, они просто диаметрально противоположные, но раз за разом Рита летела к Лебедевой в любое время дня и ночи, с бутылкой вина, с задушевными разговорами, готовностью выслушать, дать совет, если он был нужен или просто провести теплый вечер в объятиях, с незамысловатыми фильмами и болтовней ни о чем. — Я знаю, что ты не хочешь рассказывать, что у тебя случилось, так что ты будешь вместе со мной пить вино и слушать. — Данина быстро целует Лебедеву в щеку и проходит на кухню, доставая из шкафчика бокалы, которые она сама и подарила Юле, разливает вино и относит их в зал на журнальный столик. — Чувствуй себя, как дома. — Иронично бросает Юля в след девушке, которая уже активно хозяйничает в ее квартире. Двадцать минут нужно тонко чувствующей Даниной, чтобы канаты внутри Лебедевой дали трещину и с хрустом разорвались, выпуская наружу ту боль, которая все это время разъедала девушку изнутри, тянула, гудела, ломала ребра, но Юля же сильная, Юля же стойкая. Она держать все в себе будет, то тех пор, пока в очередной раз Рита не выбьет из нее дух тихими историями, бьющими по самому больному. Юля держится стойко еще пару минут, а потом вся боль, которая плещется внутри вместе со слезами выходит наружу, впитываясь в легкий домашний костюм. Юля плачет бесшумно, глотая слезы и не имея возможности успокоится или выдохнуть. Рита просто мягко гладит ее по спине, давай понять, что она не одна, ей всегда есть рядом с кем быть слабой, нежной девочкой. Кости с хрустом ломаются, не оставляя от Юли ничего живого, но всего на несколько минут, после чего Лебедева срастается обратно, будто бы обновленная. Как же, черт возьми, ей не хватало того, чтобы просто выплакаться, выпустить все то, что так жгло и саднило внутри, когда хотелось разорвать себе грудь и голыми руками вытащить из себя всю дрянь, которая не давала ей спокойно жить. — Юль, слезы, это не слабость, когда же ты уже это запомнишь, Боже, девочка. Это отличный способ выпустить эмоции максимально экологично, тебе же стало легче, маленькая, тебе же стало спокойнее, оно больше так не болит. — Рита притягивает к себе девушку, которая не способна на разговоры, она только слушает Данину и понимает, как та права. — Я знаю, что ты считаешь правильным решением быть на работе снежной королевой, потому что думаешь, только так твои подчиненные будут относиться к тебе с уважением, но они же просто боятся тебя… — Данина тяжело выдыхает. Юля молчит, она не способна воспроизводить хоть какие-то слова, так что просто ждет, что будет дальше. — Откуда вообще это решение пришло в твою голову? Ты же была настолько солнечной, настолько энергичной, эмпатичной. Мечта, а не начальница. Поверь мне, никто бы не воспринимал тебя, как девчонку не на своем месте, но какой противоположной была бы атмосфера в офисе… Ты подумай, Юль, запугивать сотрудников, конечно прикольно, но сколько ты тратишь на это сил. За несколько недель на новой должности ты чуть саму себя не убила, а если продолжишь в том же духе, последствия будут необратимыми. Рита замолкает на какое-то время, продолжая просто обнимать Лебедеву, уткнувшись носом ей в макушку. Она переживала за подругу, потому что видела все, что с ней происходит, но сама долго не решалась на этот разговор, пока мысли о том, что Юля вот-вот дойдет до точки невозврата, не начали активно жужжать у нее в голове. — Лебедева, ты человек, ты очень хороший человек и все это знают, ну или узнают. Заканчивай свой маскарад. Ничем хорошим это не закончится. — Данина целует ее в макушку, снова просто прижимая к себе. Она знает, что сейчас ее слова будут восприниматься особенно остро и может быть, она очень хотела в это верить, Юля прислушается к ней. Рита еще несколько минут молча сидит рядом, просто обнимая Лебедеву, стараясь как можно сильнее пропитать ее своей теплой энергетикой, подарить чувство важности и нужности, но больше всего она старалась настроить Юлю на тот лад, с которого девушка однажды свернула и забрела в такие глубокие дебри, из которых выбраться самостоятельно ей было уже не под силу, но Данина всегда рядом, чтобы поддержать и быть маяком в непроглядной тьме. Быть светом, за которым Лебедева выйдет на свой путь. — Слушай, малышка, у одной из моих девчонок из клуба медитаций в эту субботу будет концерт в баре, я бы хотела тебя позвать. Знаю, что у тебя завалы, что у тебя проблемы на работе, но давай просто вырвемся и отдохнем, как в старые добрые времена. Выпьем, потанцуем, послушаем хорошую музыку, расслабимся. — Рита меняет тему, не возвращаясь больше к работе. Она достаточно загрузила ее. Лебедева соглашается беззвучно, просто кивая головой, все еще не в силах произнести ни слова, но при этом понимая, что ей действительно стоит расслабиться в непринужденной обстановке где-то вне собственной квартиры, которая в последние недели навевала на нее отчаяние. Рита еще какое-то время просидела рядом с Юлей, а потом уехала домой. Лебедева вернулась в свою кровать и, наверное, впервые за долгое время, почти мгновенно провалилась в сон.***