Няня

— Фух, ну вроде нормально… Борис осматривает свой внешний вид в зеркале: мягкий серый свитер, прямые джинсы и белые найки, купленные совсем недавно. Сегодня его первый рабочий день в новой семье. Не сказать, что Лифшиц так сильно любил детей, но управляться с ними у него получалось лучше всего. Поэтому работал нянькой. Семьи всегда были разными, менялись, но каждая по своей сути была индивидуальна. Это как отпечаток пальца, только отпечаток семьи. Безусловно, каждая на Боре по-своему сказывалась. Несмотря на то, что такая работа требовала железных нервов, он никогда не жаловался. Получая опыт, Лифшиц видел, как должно и не должно быть. Заодно было интересно наблюдать за отношениями родителей и детей. Большинство родителей искренне любили своего ребенка и нанимали няню в целях безопасности, но были и те, кто вел себя совсем по-другому. Дети, живущие в роскоши и в постоянном контроле, имеют лишь два пути: ненависть к родителям из-за гиперопеки и желание из неё вырваться, вследствие чего они могут принимать необдуманные решения, или же избалованность, невежественность и истеричность. Существовала и обратная ситуация. В одной семье, в которой Боря работал, ребенок был прекрасный. Милый, умный, кроткий, ужасно пугливый. Один раз он случайно поставил пятно на футболке, постоял с секунд десять, и расплакался. — Что случилось? — мягко спросил Лифшиц. — Меня мама убьет… убьет! — заливался слезами малыш, отчаянно всхлипывая. Боря быстро успел застирать пятно, но вечером с него спросили, почему переодет ребенок и футболка в сушилке. Лифшиц рассказал, что они играли, и он случайно оставил на футболке грязный след. Но мать ему не поверила, начав отчитывать ребенка, винить его и унижать. В такие моменты Борису самому хотелось спрятаться. Родителям было все равно даже на постороннего человека, что пугало. Такие дети здоровыми не вырастают. Страшно было, когда в семье происходил развод. Еще страшнее было, когда к нему подкатывали родители детей, с которыми он сидел. Самое страшное, когда об этом узнавали их вторые половинки. Боря сам никогда не отвечал на это, сохраняя лишь рабочие отношения, но иногда явная попытка изменить замечалась. Его никогда не винили, не за что, но сам себя он корил. Детей было жалко. Из-за козлов-родителей, у них были большие проблемы и травмы. И если раньше Борис думал, что иметь хоть каких-нибудь маму и папу хорошо, то сейчас он в этом сомневался. У самого Лифшица родителей не стало в семь лет. Воспитывала его бабушка, которая внуком-то не интересовалась вовсе. Поэтому, мальчик с подросткового возраста тянулся к старшим, ища любовь и ласку. Отчасти поэтому и пошёл к детям работать. Для них хотелось стать таким же другом, защитой, которая требовалась ему самому. Дети ведь словно хрупкие птенцы, которым надо дать опору, чтобы научиться летать. Многие их не считают людьми, пока они не вырастут, но с этим утверждением Боря был в корне не согласен и был готов был до посинения спорить об этом. Недавно, когда он вечером сидел за компьютером, ему вдруг написал мужчина, предложив посидеть с мальчиком девяти лет. Недолго думая и обсудив условия, Борис согласился. Все-таки на тот момент его уволили, потому что распад в последней семье привёл к переезду, а собственно и поиску новой сиделки. Поэтому Боря вновь остался без работы. И без денег, на что он ужасно злился. Ведь съемную квартирку надо как-то оплачивать, да и кушать тоже на что-то нужно. Его стипендии мало на что хватает, её он в основном отправляет бабушке. Несмотря на её безразличие к нему всю жизнь, все же Боря считает, что она заслуживает помощи. Благо он хоть на бюджет сумел попасть. Учеба сложной не была, и почти все экзамены он закрывал автоматом: филологический факультет позволял. Он вообще к этому направлению никогда не горел, но выхода у него не было. Оттого работал по ночам в барах, совмещая с этим любимое хобби — барабаны. На них еще в детстве научил играть папа. Поэтому данное занятие было для него крайне важным. Вскоре все вновь уперлось в деньги, и снять студию, где можно было бы поиграть, стало проблемно. Но не все длится вечно, поэтому Борис уже мчится по указанному адресу. Он мнётся около входной двери с минуту. Каждый раз как в первый. Пугает и интересует неизвестность, которая ждёт его с новой семьей. Он медленно выдыхает, и после звонит. Дверь ему открывает слегка растрёпанный рыжий мужчина, чьи глаза сияют каким-то радостным блеском. — Борис? — Да, да, а вы… Максим Сергеевич? — Лифшиц нервно мнётся. — Позволь, можно просто Макс, — мужчина пропускает его в дом, слегка улыбаясь, — Лень, выходи давай! Из глубины квартиры показывается ещё одна рыжая голова, и к порогу прибегает веснушчатый мальчишка, копия отца. Сияющие, почти прозрачные глаза выдавали некий восторг, но вместе с этим и испуг. Боря лучезарно улыбается, садясь на корточки перед ребёнком, и протягивает руку для знакомства, в то время как Леонид звонко смеётся и даёт пять, а затем тут же уносится в комнату. Максим слегка чешет голову и хихикает в кулак, аккуратно опуская руку на плечо сиделки, молча показывая, мол, привыкайте. Лифшиц понимает сразу — тут его ждёт далеко не рутинная работа.