Няня

Борин рабочий день начинается в восемь утра. Он привык вставать рано, поэтому для него это было очень даже комфортно. Лифшиц приходил к этому времени в квартиру Лакмусов, сталкиваясь в дверях с убегающим Максимом, который поначалу еще давал какие-то инструкции, но через пару дней и вовсе перестал. Дни с маленьким Леонидом проходили насыщенно и интересно, ведь мальчик по натуре был энергичным и веселым. Показал еще в самый первый день кошку Бусю, которая, кажется, смирилась со своей участью, покорно прикладываясь к мальчику всем телом и мурлыча. Борис умилялся, тоже жамкая пушистое создание. У самого кошек никогда не было, но животных он любил. Мальчишка показывал ему и коллекцию своих рисунков и поделок, тыкая в каждую увлеченно и рассказывая о том, как они появились. — Смотри, Боря, а это я папу рисовал! Красиво? — мальчик показывает ему рисунок отца. Борис даже отмечает для себя, что Ленька неплохо рисует и выходит у него хорошо, со стилем. — Очень, Лень, у тебя прям талант, — одобрительно кивает он. — Меня папа учил, хотя говорит, что не умеет! Леонид снова заливисто смеется, тут же дергает Лифшица за руку и ведет в зал. А Боря думает лишь о том, какой же это удивительный и замечательный ребенок. Леня показывает ему коллекцию отцовских бас и электрогитар, и от него Боря и узнает о папиной работе: он музыкант. Играет в группе, басистом. Ленька даже находит в доме их CD диск с альбомом, и Боре такая музыка крайне нравится. Название, как и обложка, ему кажутся действительно прикольными. Пиксель. Надо же придумать… Говорят, басистов не слышно, но игру Максима он очень даже замечает. Да и голос у солистки приятный, нежный такой. Забавляет еще и название самой группы: «Лакмус». Теперь-то ясно, почему у Максима такое прозвище. Лифшиц лишь тихо вздыхает. Работа мечты. Барабаны никогда не отпускали его, и играть в какой-нибудь группе было для него невыполнимой, по ощущениям, целью. Он смотрит, как Леня аккуратно трогает пальцами струны, рассказывая, как папа учил и его играть на инструментах. — Вообще, мне больше барабаны нравятся. Они такие большие! И такие громкие! — восторженно жестикулирует мальчик, но тут же поникает, — Но папа говорит, что это пре… предательство, вот! Лифшиц смеется. Такие шутки, видимо, в стиле Максима. Он вдруг проникается теплом и загорается идеей. Ведь, если ему самому не суждено вывести свое хобби на профессиональный уровень, то вдруг кто-то другой сможет. Леня так светится, продолжая говорить об инструментах, что Боря садится на корточки, чтобы взять маленькие ручки в свои большие ладони. — Слушай, Ленька, знаешь, а я умею на барабанах играть, хочешь научу? — заговорщицки говорит Борис, — Только пообещай, что папе не скажешь. Это будет наш маленький секрет. Леонид восторженно хлопает в ладоши и активно кивает, клянется молчать. И выглядит таким счастливым, что Лифшицу тоже передается его настроение. Мальчик виснет на его шее, обнимает крепко, благодарит. Боря подхватывает его, кружит вокруг под заливистый детский смех. Этим вечером Ленька впервые с некой грустью спрашивает: «Боря, а ты придешь завтра?». И Лифшиц даже не знает, как мальчишке вообще пришла мысль, что он не вернется. — Конечно приду, Ленька, куда я от тебя денусь. Мальчик после этих слов радостно убегает к себе в комнату. К нему подходит Максим, вернувшийся буквально несколько минут назад. — Он к тебе привязался очень. Считай, что ты особенный. Мало кто с Ленькой уживается и задерживается надолго, вот он и беспокоится. Боря улыбается нежно, ему донельзя приятно такое слышать. Он подхватывает сумку, прощаясь, и выходит из дома с четким желанием туда вернуться. *** Он впервые не отправляет стипендию бабушке. Вместо этого идёт в музыкальный магазин, покупая тренировочный пэд и пару палочек. Леня пребывает в искреннем восторге и абсолютно серьезно воспринимает учебу, с удовольствием слушает и вникает в каждое борино слово, успешно учится и с каждым днем показывает все лучший результат. Через неделю их занятий он может играть уже простейший ритм, поэтому Борис планирует как-нибудь отвести его на студию, где тот сможет сесть уже за профессиональные барабаны. Этому Боря искренне рад, ведь мальчик тоже счастлив. Леонид прячет вещи под кровать, чтобы папа не смог их отыскать и держится молодцом, не раскалывается, хотя видно, как каждый вечер его переполняют эмоции, и хочется ему все рассказать. Максим стал возвращаться раньше и уходить позже, что для Лифшица стало некоторым удивлением, хотя он и знал, что музыканты — народ непостоянный. Теперь Борис мог и наблюдать немного утренней рутины семьи Андрющенко. Макс готовил сыну завтрак и, пока тот ел, собирался на работу. Выходил он с улыбкой, за спиной всегда была любимая бас гитара, и такое теплое: «Не скучайте тут без меня», обращенное к Боре в том числе. Вечером же он приходил к часам шести, тут же вставая на кухню готовить ужин. Борису даже поначалу хотелось предложить, чтобы он готовил на них еду, ведь, все-таки, Максим наверняка после работы устает, но удержался. Он тут не хозяин. Но когда в один вечер Лакмус предложил ему остаться на ужин, выпал окончательно. Боря играл с Ленькой, пока Максим готовил на кухне, и уже думал, что через часик надо будет уходить, когда почувствовал теплую руку у себя на плече. — Останешься на ужин, может? Наверняка один живешь и есть нечего. Вижу же — студент, — смеётся Макс, а сам молится, чтобы лицо не загорелось от смущения. — Да я… Неудобно как-то, — чешет голову Борис, но у самого аж слюнки текут от запаха с кухни, а ещё что-то скручивает внутри от рыжей головы и ярких голубых глаз. — Да ну тебе, мы ведь одни с Ленькой живем тоже, пойдём, — легко хлопает его по плечу Андрющенко. И Боря сдается. Он давно не ел нормальной еды, поэтому для него это стало это чем-то новым. Пробовал вкусную курицу, а в голове словно воспоминания из далекого забытого детства вспыхивали. Он смотрел на то, как Леня в красках рассказывает о прошедшем дне, смеется и руки вскидывает, захлебывается от переполняющих его эмоций. А Макс слушает его с неподдельным интересом, вопросы задает, смеется с ним вместе. Рассказывает мальчику и о своем дне, слушая все его вопросы и увлеченно отвечая. От этой картины у Бори на душе становится хорошо. Максим прекрасный отец. И это видно невооруженным глазом. А потом старший Лакмус начинает и его, Борю, расспрашивать об увлечениях, о жизни, обо всем. И Лифшиц рассказывает. О том, что на заочке учится на филолога, о том, что музыку любит, о том, что еще в компьютерах копается иногда. Молчит только о семье. Макс интересуется, вопросы задает, смеется на слова об игре на барабанах, смотрит на него с таким теплом, что Боря чувствует себя дома. Тут тепло, тут прекрасно, тут безопасно. И Лифшиц бы никогда не уходил из этого места. Поэтому, когда он одевается и собирается покидать дом, он понимает, от кого Ленька перенял привычку спрашивать вернется ли он. Максим молчит. Но глаза его говорят обо всем. Задают немой вопрос, отражаясь в тусклом свете кухни глубинным синим цветом. И Боря улыбается тепло, инстинктивно заправляя кудрявую прядь за ухо. — До завтра, — бросает он, глядя в глаза Максиму, и выходит из квартиры. Он четко знает, что вернется.