Тлеющая Эра

      В Инадзуме было неспокойно. Из-за поднявшегося сильного ветра деревья угрожающе накренились, словно вот-вот готовы упасть. Черепица крыш опасно трещала, готовая сорваться вниз в любую минуту. Однако, подобно догматам вечности их Божества, Страна Грома и Молний непоколебимо отстаивала самые худшие невзгоды, что уж говорить о каком-то жалком ветерке.       Однако, горожане все же предпочитали спрятаться в домах и переждать ураган в уютном кругу семьи, а, быть может, просто с чашечкой чая или в кресле перед камином. Те, кто не мог позволить себе и этого, молча читали какую-нибудь новомодную литературу из-за границы, полностью отстраняясь от мира сего. Бездомные укрывались глубоко в пещерах архипелага, а беглые нобуси и самураи словно скрывались в тенях. Вся страна словно бы замерла, пережидая непогоду. Все замерли, кроме одного. ===       Над поместьем клана Камисато сгущались тучи. К сильному ветру добавился еще и ливень, что тарабанил по крыше резиденции уже вторые сутки. И, словно бы в протест погоде, во дворе поместья стоял мужчина. Облаченный в белый, такой странный и нетипичный для Инадзумы, пиджак, Аято всматривался вдаль, слегка прищурив свои синие глаза. Руки главы Комиссии Ясиро находились за спиной, а вид казался настолько спокойный и безмятежным, что если бы жители Инадзумы увидели бы комиссара, явно бы подумали, что сошли с ума. Вечно статно-выглядящий и уверенный в себе Аято казался совсем другим. Слегка опущенные плечи, легкая дрожь в руках, слегка подкосившиеся ноги - всё выдавало в Камисато-старшем усталость. Извечно изящные и уложенные волосы сейчас бесформенно разлетелись по всему лицу, прилипая к коже из-за обильного дождя.       — Господин Камисато! — из двери послышался приглушенный мужской голос, что был слегка охрипшим. Обернувшись, Аято прищурил глаза в легком раздражении. В дверях стоял взволнованный работник поместья. Мужчина средних лет с настороженностью наблюдал за действиями Камисато, не понимая, чего ждать от своего лорда. — Дождь льет уже вторые сутки, милорд, — поклонившись Аято, мужчина продолжил. — Начинает холодать. Вам стоит вернуться в поместье, господин Камисато, — мужчина вновь посмотрел в глаза Аято с тревогой, словно боясь сказать лишнее слово.       — Все в порядке, возвращайтесь к работе, — Аято скривил губы в добродушной улыбке, вновь обернувшись к краю обрыва, откуда открывался феерический вид на происходящую на улице походу. Дождь продолжал тарабанить по черепице, доставляя ушам Камисато невероятное наслаждение. Аято обожал дождь. Эта погода была такой же стихийной, как и он. Аято, сам того не заметив, положил затекшие руки на деревянные перила, оперевшись на них сильнее. На его лице проскользнула ухмылка, стоило ему лишь еще раз взглянуть на дождь.       Через время Аято понял, что слегка устал. Пальцы вновь затекли, а ноги уже так и норовили его отправиться в дом, дабы засесть в кабинете за очередными документами. Слабо вздохнув, Аято с легким разочарованием заметил, что дождь лишь усиливается, а после развернулся и зашагал в сторону входа в поместье. ===       Стоило Камисато-старшему лишь пересечь порог дома, как к нему навстречу тут же вылетел Тома. Мондштадец что-то стремительно объяснял Аято, однако сам лорд Камисато слушал его лишь краем уха, сконцентрировав взгляд на дверной арке, в которой, слегка задумавшись, стояла Аяка. Мужчина улыбнулся сестре, и эта была самая теплая улыбка из всех, что Аято демонстрировал кому-либо.       — Тома, — позвав своего давнего друга и работника, Камисато-старший улыбнулся чуть холоднее. — Прикажи приготовить нам с Аякой ужин через полчаса, — мондштадец лишь неуверенно кивнул своему лорду, тут же поспешив покинуть коридор и направиться на кухню. После же, когда Тома исчез из поля зрения мужчины, Аято вновь тепло улыбнулся младшей сестре. — Добрый вечер, Аяка. Задержался я на улице в этот раз, — улыбнувшись немного шире, Камисато-старший в блаженстве прикрыл глаза, вспоминая погоду на улице. — Дождь сегодня просто шедевральный, не правда ли, Аяка?       Младшая сестра лишь слегка улыбнулась на слова Аято, а после помогла старшему брату стащить с себя промокший пиджак.       — Как прошел день, Аято? — Камисато-младшая улыбнулась чуть шире, стоило старшему брату разуться и подойти к ней ближе. — Ты ведь сегодня много работал, да и на деловых встречах тоже был, — девушка отвела взгляд немного в сторону, а после обняла мужчину.       — Скучала по мне, Аяка? — позволив себе небольшой смешок, Камисато-старший обнял сестру в ответ, а после с легкой улыбкой отстранился от Аяки. — Мне не поступало никаких новых писем или указов? — направляясь в свой кабинет Аято слегка повернул голову, дабы услышать ответ на поставленный собой вопрос. — Да и в целом, что-то важное происходило, пока я был вне поместья?       Аяка слегка кивнула, а после подошла к брату ближе, дабы комфортнее все объяснить.       — Приносили письмо на твое имя, Аято, — девушка сложила руки за спину. — Отправителя не называли, но сказали, что там написано что-то важное.       Камисато-старший мягко улыбнулся, а после слегка растрепал волосы сестры своей большой ладонью.       — Спасибо, Аяка, — мужчина отстранился от девушки, уже стоя в проходе в кабинет. — Тогда через полчаса жду тебя на ужине, а пока мне нужно работать, — в последний раз улыбнувшись, мужчина скрылся в дверях кабинета, оставляя Аяку одну в коридоре. ===       Стоило Аято лишь пересечь порог такого родного ему рабочего кабинета, как Камисато-старший словно бы стал другим. Пропала вечная улыбка, глаза словно остекленели, а руки отчего-то холодели сильнее обычного. Здесь он мог не носить масок, ведь должен быть честен хотя бы с самим собой, иначе давно сошел бы с ума.       Словно в трансе мужчина скидывал с себя промокшую одежду, а после доставал новую. И, когда казалось, что это состояние исчезло, на Аято уже была новая чистая черная рубашка и белые брюки. Взглянув на себя в зеркало, Аято вздрогнул, ибо увидел то, каким стало его лицо. От прежнего доброго парня не осталось и следа. Из отражения на него смотрел хмурый, холодный и закрытый мужчина, чьи стекленеющие глаза не выражали вообще ничего. Волосы все также бесформенно и безобразно были распластаны по всему лицу. Уняв легкий вздох раздражения, Камисато взял со стола гребень, привезенный из-за границы, и начал аккуратно приводить свою прическу в порядок.       Когда же все было закончено, Аято практически отшвырнул гребень в сторону, а после быстрыми шагами дошел до рабочего места, усевшись за стол. Синие глаза с поразительной четкостью и точностью рассматривали горы документов на столе, да так яро, что уже через три минуты Аято нашел то, о чем говорила сестра: на его столе покоился большой черный конверт, скрепленный золотой печатью с изображением электро стихии. Безрадостно хмыкнув, Камисато принялся распечатывать конверт, а после немедля достал оттуда содержимое. Быстрым движением изящных тонких пальцев Аято развернул лист бумаги, лежащий внутри, а после начал вчитываться в содержимое:       «Здравствуй, Аято Камисато. Давно мы уже не виделись, кажется, прошло около года. Ну да ладно, пишу совсем не за этим. Сразу скажу тебе одну вещь — все это письмо ни коим образом не относится к государственным делам Инадзумы. Но нужно было заставить тебя на него ответить, да? Хехе, ладно, прости за то, что возможно отвлекаю комиссара от важных политических дел, но послушай вот что. Как насчет того, чтобы встретиться через два дня вечером близь горы Ёго? Поговорим с тобой по душам, подлец из Ясиро. Ну, а если серьезно, то отправь обратное письмо, если будешь согласен на мое предложение. Буду ждать ответа, Аято."       Дочитав письмо до конца, Аято сам не заметил, как на его губах уже красовалась заинтересованная ухмылка. Даже без имени отправителя, он знал, кто послал ему эту весточку. Такая манера письма и речи, а уж особенно фамильярность по отношению к нему - ошибки быть не могло. Слегка сжав пальцы, Аято, продолжая улыбаться, откинул письмо в сторону, в его стеклянных глазах, казалось, блеснул огонек азарта. Легким движением руки Камисато-старший быстро вынул из футляра новомодную ручку, привезенную из Фонтейна совсем недавно. Щелкнув по кнопке, Аято уставился в пустой лист бумаги, заблаговременно лежащий под кипами бумаг. ===       Шел третий час, а Аято так и не выдавил из себя ни слова. Поужинав с сестрой и поблагодарив Тому за вкусную еду, Камисато-старший тут же поспешил вернуться в рабочий кабинет. И вот, уже три часа комиссар Ясиро не может понять, а что ему в общем-то писать? Он никогда не писал ответных писем на простое предложение о встрече, тем более с этой женщиной. Эта кицунэ, вероятно, выпьет из него все соки, а после выест мозги по чайной ложечке, ибо по другому представить Яэ Мико лорд Камисато просто не мог. Эта женщина всегда была такой: лицемерная, нарочито-улыбчивая и показно-добрая кицунэ, которая на самом деле была искуснейшим манипулятором. Быть может, искусней, чем сам Аято. И, хотя комиссар Ясиро в слух бы никогда не произнес тех слов, что думает, но Гудзи Храма Наруками в самом деле пугала его.       Размяв затекшие руки, Камисато вновь щелкнул ручкой, пытаясь придумать, а что все-таки ему написать в ответное письмо. Решив, что это продолжается слишком долго, Камисато Аято с раздражением вздохнул, а после быстро застрочил ручкой букву за буквой, слово за словом, которые постепенно складывались в единый текст письма. И вот, спустя каких-то пол часа Аято уже сидел с откинутой в сторону ручкой, с довольным видом разглядывая результат своей работы:       «Доброго здравия тебе, Гудзи Яэ. И в самом деле, давно не общались. Ну да не суть. На твое предложение я согласен, так что ожидай меня, лисица.»       Быстро запечатав письмо в конверт и послав с ним посыльного, Камисато устало вздохнул, слегка вымученно подцепив пальцами свои длинные пряди волос небесно-голубого цвета. Всматриваясь в собственные волосы, Камисато-старший отчего-то, казалось, сильно опечалился, а, быть может, это была лишь его очередная небольшая эмоциональная разгрузка. Быть лицемером далеко не простая задача, особенно учитывая, что врать приходится даже самым близким людям.        — Я просто не могу кому-то довериться, — Аято мог бы посмеяться, ведь он разговаривал сам с собой. — Не после того, как умерли мои родители, — Камисато вновь замолчал, а после его губы скривились в уродливой гримасе, а глаза стали будто полны ярости. — Не после того, как родителей подставили ближайшие друзья, — Камисато понуро опустил плечи, а после, слегка оттолкнувшись от стола, погасил свет в кабинете, направляясь к своему дивану.       — Спокойной ночи, Аято Камисато, — комиссар Ясиро словно улыбнулся в пустоту. — Надеюсь, что сегодня во сне ты сможешь умереть, — подняв руку на уровень глаз, Аято в последний раз нахмурил брови, а после равнодушно откинул ладонь на диван, прикрывая глаза и отдаляясь от этого жестокого мира. ===       Утро встретило Аято звуками дождя, который без устали тарабанил по крыше резиденции. Стоило мужчине подняться, как Камисато тут же понял, что ни капли не отдохнул за эти часы сна. Быть может, потому что глава клана Камисато утомился за день, но сам Камисато-старший уже все понял. Размяв затекшие суставы после недолгого сна, Аято подошел к зеркалу. Он вновь вздрогнул, смотря на свое отражение. Оттуда на него глядел мертвенно-бледный мужчина с выцветшими волосами и совсем блеклыми, почти незримыми голубыми глазами. Под глазами уже образовывались мешки от недосыпа, а само тело было болезненно худым. Немного ослабевшими, но все такими же бледными тонкими пальцами, Аято подцепил со спинки стула новую черную рубашку, принявшись натягивать ее на свое исхудавшее тело. Следом шли брюки, а после новый стираный и чистый пиджак, что был любезно занесен прислугой за час до пробуждения Камисато-старшего.       Когда Аято все-таки оделся, то первое, что он ощутил разогнувшись — это боль в суставах. Ноги слегка подкашивались, плечи отзывались сдавленной болью, а сами руки, казалось, были будто затекшими после нескольких часов ничего неделания. Аято сжал болезненные пальцы, ухватившись за угол шкафа в попытке не упасть на пол. Сквозь сжатые зубы протискивался лишь сдавленный хрип боли, а после Аято напряг руки, наконец-таки удержав себя на ногах.       Слегка пошатываясь от боли в ногах, Камисато-старший вновь дошагал до зеркала. Смотря в свое отражение, Аято напряг мышцы лица, в попытке состроить привычную безмятежную улыбку. Пусть и спустя несколько минут и небольшую боль, но Аято-таки смог выгнуть свои сухие губы в выражении, отдалённо похожем на улыбку у нормальных людей. Достав со стола рукава с длинными полосами белой ткани, Камисато также непринужденно нацепил их поверх пиджака. Подцепив пальцами легкий металлический наплечник, комиссар Ясиро пристегнул его к плечу пиджака, тут же начиная разбираться с белым Инадзумским жилетом, который мужчина устроил аккурат над черной рубашкой, вернув пиджак с рукавами на место. Последним штрихом мужчина взял золотой аксельбант, завязав его на шее. Еще раз оглядев себя с ног до головы, мужчина вновь сложил губы в фальшивую улыбку, закрывая дверь кабинета. ===       Стоило ему лишь выйти в коридор резиденции, как мужчина тут же благодарно вздохнул. В доме, видимо, не было уже никого. Тома ушел решать вопросы на острове Рито, Аяка, вероятно, уже выехала на очередную дипломатическую встречу, прислуга давно выполняла обязанности по дому, а потому Камисато-старший был, считай, один в доме. Убрав показную улыбку, Аято молча зашагал в сторону вечно закрытой комнаты, куда никто не решался заходить уже долгие годы.       Открыв старую дверь, Аято очутился в темном помещении с небольшим окном. Хотя прислуга и убиралась в этой комнате, спальня казалась полностью заброшенной. Аккуратно ступая вперед, Камисато двигался медленно, стараясь ничего не повредить. Шаги были настолько медленными и тихими, что Камисато мог слышать скрип старых половиц, пока не дошел до центра старой просторной комнаты.       — Здравствуй, мама, — Камисато вымученно улыбнулся, смотря на портрет своих родителей. — Добрый день, отец, — поклонившись картине, Камисато-старший провел рукой по своим выцветшим волосам уже который раз, а после вновь взглянул на портрет родителей. — Ваш сын снова пришел жаловаться о своих проблемах, — болезненно усмехнувшись, да так, что отдало болью в груди, Аято поднял взгляд к лицам матери и отца, что запечатлелись на холсте. — Я уже не знаю, как со всем этим справляться, мама, — вновь обращаясь к изображению матери, Аято вымученно опустил голову. — Слишком многое свалилось на нашу семью в последнее время, — плечи мужчины подрагивали, а ноги подкашивались сильнее. — Аяка выросла сильной и красивой девушкой, как вы и хотели, — не сдержав улыбки радости, Камисато вновь зашелся в легком хрипе боли.— Я же, впрочем.. Вы, наверное, все сами видите, — расставив руки в стороны, Камисато поднял голову вверх, смотря своими стекленеющими блеклыми глазами на портрет родителей. — Мой вид, вероятно, слишком болезненный? — не сдержавшись, Камисато сжал зубы от грусти и тоски. — Простите, простите меня. Простите за то, что ваш примерный сын стал озлобленным на мир мужчиной, — Камисато-старший вновь опустил голову, в глазах начали собираться небольшие слезинки. — Я сожалею, что стал таким, каким Вы меня видите, мама, — вновь посмотрев на портрет, Камисато не сдержал сдавленного всхлипа, что было не характерно его образу в глазах общества. — Отец, я надеюсь, ты не сердишься на меня, — утерев слезы рукавом пиджака, Камисато развернулся и направился прочь из родительской спальни. — До встречи, — открыв дверь, Аято последний раз взглянул на портреты родителей, после чего покинул комнату. ===       И вот, наконец, два дня пролетели. Аято уже собирался на встречу с Гудзи Яэ. Одевшись, как подобает уважаемому комиссару, лорд Камисато обулся в туфли, стоящие у входа, а после оглядел пустующий коридор со слабым вздохом облегчения. Никто не смог бы увидеть, как тяжело ему наклоняться или идти слишком долго. Пусть, для всех он желает оставаться комиссаром Ясиро, умнейшим человеком Инадзумы, который не боится даже сегуна. Никому не положено знать, что Аято боится даже себя, или свою сестру. Для его статуса это было необходимо.       Отворив входную дверь в резиденцию, Аято напоследок оглянулся по сторонам, а после вышел во внутренний двор, что встретил его вллажной погодой. Трава все еще была мокрой, где-то были большие лужи, а с крыш капали остатки того ливня, что сотрясал страну несколько дней. И сейчас, выйдя в сад, Камисато-старший мог по-настоящему насладиться спокойствием и тишиной. Людей на улице не было, как и за территорией поместья, так и в нем самом. Обильно опадающие деревья были не новостью для Аято, но эта картина каждый раз выглядела не менее феерично и красочно.       —Задержался я тут, — вновь заговорив с самим собой, Камисато проверил меч, что находился в стандартной инадзумской печати. — Пора идти дальше, — проверив состояние Харан Гэппаку Фуцу, мужчина зашагал в сторону выхода из двора резиденции, направляясь к Горе Ёго. — Скоро встретимся, Гудзи Яэ, — губы сложились в какое-то подобие улыбки, а после лицо вновь вернулось к настоящей гримасе лорда Камисато. ===       Поход до горы Ёго явно нельзя было назвать легким. Аято, с его-то болями в ногах и плечах, было очень тяжело спускаться по лестнице к подножью самой высокой горы во всей Инадзуме, или же он её таковой считал. Каждый шаг отдавался легким звоном в ушах, отчего у Камисато-старшего слегка болела голова. Руки Аято были спрятаны в карманы брюк, в то время как уставший взгляд был направлен на подножье Ёго. Безрадостно усмехнувшись, Камисато шел все дальше. Длинные волосы слегка колыхались от ветра, цепляя лицо краями прядей. Раздраженно вздохнув, Аято смерил пейзаж Инадзумы хмурым взглядом голубых глаз, молча спускаясь всё ниже, пока наконец не добрался до подножья горы.       Вид здесь был, надо сказать, завораживающим. Раскинувшиеся массивные скалистые холмы Инадзумы поражали воображение. Плывущие вдалеке белые облака, что были похожи на огромные столбы пара и дыма тоже не оставались без внимания мужчины. Совсем вдали виднелся город Инадзума - столица государства Грома и Молний, дом сегуна Райдэн и комиссии Тенрё. Но все это было так незримо далеко, что Аято просто поднял глаза к небу, прикрыв в блаженстве глаза, и ощутил кожей дуновения ветра, что слегка колыхал его беспорядочноые и длинные для мужчины пряди волос. Длинные рукава пиджака так и норовили взлететь к небу, настолько сильно их задирало к спине. Однако, Камисато-старший будто всего этого не видел.        — Ну надо же, подлец из Ясиро, —открыв глаза, мужчина услышал сбоку от себя слегка ехидный женский голос. — Не ожидала встретить вас здесь так рано, вы ведь обычно никогда не приходите вовремя, — стоило пройти лишь секунде, как перед взором появилась женщина, чьи розовые длинные волосы сразу приковывали взор к себе сразу же. Ехидные фиалковые глаза женщины буквально светились весельем и ехидством, стоило ей лишь лишь взглянуть в спокойные и расчетливые голубые глаза мужчины напротив. — А ты стал другим, Аято, — Яэ Мико в улыбке наклонилась к нему, а после её глаза удивленно уставились на его лицо.       — Доброго дня, Гудзи Яэ, — позволив себе фальшивую улыбку, Камисато в приветливом жесте протянул женщине руку. — Надеюсь, что моё общество не будет отягощать вас в это прекрасное время, — с трудом подавив хрип боли от того, что он устал стоять на ногах, Аято сквозь силу улыбнулся еще раз. — Может, присядем? — указав рукой на каменное возвышение одного из храмов, мужчина тут же туда пошёл. — Думаю, что в этом не будет ничего страшного, жрица Храма Наруками, — еще раз улыбнувшись, Аято тут-же благодарно вздохнул, стоило его ногам наконец расслабиться.       — Не откажусь от вашей просьбы, Лорд Камисато, — кицунэ улыбнулась, а после грациозной походкой медленно прошлась до каменной плиты, усаживаясь рядом с Камисато-старшим. — Ну вот, теперь мы можем поговорить с тобой, подлец из Ясиро, — женщина улыбнулась чуть шире, стоило лишь ей заметить, как при подобном обращении Аято слегка дернулся. — Не переживай, это и в самом деле будет лишь дружеский разговор.       — Был бы признателен, будь это так, — Камисато Аято спрятал лицо в рукавах пиджака, дабы Яэ не увидела его грустную, с нотками боли улыбку. —Но ты ведь и вправду пришла сюда не из дружеских целей, я прав? —пронзительно-холодные, удивительно несвойственные для Камисато-старшего глаза. — Признай, ты ведь здесь из-за новой политической реформы сёгуна Райдэн, верно? — голубые ледяные глаза впились в удивленно-напуганные глаза Яэ Мико напротив. — Вот только вопрос: Ты пришла убеждать меня подчиниться новому указу, или же наоборот, противоборствовать ей? — теперь, отняв руку от лица, Камисато-старший демонстрировал Яэ Мико свое болезненно-бледное и худое лицо. Вместо привычной улыбки, Гудзи Яэ лицезрела холодное осуждение на его губах.       — Как ты понял? — Яэ Мико едва сдержала вздох, полный страха перед внешним видом мужчины, но после все-таки смогла взять себя в руки. — Спрашивать, откуда тебе известно о реформах, бессмысленно, — женщина подавила в себе желание усмехнуться, ведь такой Аято её пугал.— Однако, я пришла к тебе лишь с небольшой просьбой, Камисато, — женщина замолчала, сжимая зубы от распирающего её гнева. — Послушай совета мудрой кицунэ: не препятствуй распространению приказов. Правда, Аято, ты близкий мне человек, почти что мой друг, — Гудзи храма Наруками вновь замолкла. — Не геройствуй, Аято.       Услышав последние слова, Аято встал со своего места, но лишь за тем, чтобы в ту же секунду на полной скорости ринуться в сторону, где сидела Яэ Мико. Женщина вздрогнула, однако через секунду она услышала звук лязга металла, который был отнюдь не добрым знаком. Обернувшись, она увидела Аято, что с небывалой тяготой сражался с нобуси, что уже готовился разорвать великую Гудзи Яэ напополам. Женщина могла лишь наблюдать за тем, как Камисато-страший отбивает удар за ударом нобуси, пока, наконец, не победил самурая, разрубив неожидавшего противника на части.       — Все в порядке, Гудзи Яэ? — Аято обернулся к женщине, и она обомлела: весь в крови, уставший, смотрящий на неё так холодно, что становилось боязно за свою жизнь. — Этот нобуси ничего тебе не сделал? — холодно улыбнувшись, Аято прокрутил Харан Гэппаку Фуцу, полностью испещренный кровью, а после отправил его в печать. — Я рад, что ничего не случилось, — Аято улыбнулся в последний раз, а после силы покинули его, и он начал падать.       — Аято! — женщина что есть силы ринулась с места, подбегая к падающему мужчине, подставляя свои руки под его тело. Аято упал аккурат в руки Яэ Мико, что тут же принялась с небывалой заботой пытаться привести Камисато в чувство.