Тлеющая Эра

      Заполярный дворец за годы стал ему домом. Тихая роскошь в главных комнатах, пыль в подземельях — привычная с детства тяжесть всё равно давит, мешая дышать.       Тарталья — мальчик, что смог выжить среди теней; юноша, который не познал ни одной смерти разумного существа — идёт по коридору и давит беспокойство в своей душе. Невидимые, еле ощутимые фантомы шастают вокруг, ходят следом за слабыми сквозняками, вызывают мурашки на спине. Он знает — они не материальны, не опасны. Они просто есть с давних пор, ещё до его рождения они гуляли среди мрака этого здания.       Воздух холодеет, хотя куда уж больше? Но иней ползет по стенам, а облачко пара вырывается изо рта. «Царица», — думает он, останавливаясь.       — Почему ты решила отправить их на Восток? — голос Пьеро тих, спокоен. Тарталья вжимается в стену, готовясь бежать. Первый почти никогда не говорит с Царицей.       — Почему? Как будто бы ты не знаешь, насколько опасен Сэйун Сугуру с поддержкой тех, кого он считает семьёй. Даже если часть его семьи столь ценная пешка, как Камисато Аято, борьба за верность того не стоит, — динь-динь-динь. Осколки льда — это голос Царицы.       — Но в чём тогда был смысл делать Камисато предвестником в Фатуи? Едва ли он мог принести нам пользу до объявления Сэйуна.       — Его ненависть к Райдэн, его личная виндетта… Его бы ничего не остановило на пути к мести, даже смерть жены была бы лишь досадной помехой. Но Сугуру… Сугуру знает, как избавить других от желания отомстить кому-то. Как растопить лёд и создать нужное русло для воды. Он бы смог обернуть ситуацию себе на пользу, не сомневайся.       — И чем же то, что ты отослала наименее согласных с твоей позицией людей, нам теперь поможет?       — Они не смогут не поднять бучу на Востоке. А в таком случае мы имеем полное право забрать территорию назад и установить более строгие порядки.       — Пункт пятый в договоре? Но ты же знаешь, что там далеко не все дураки, а Камисато может повести себя иначе, чем ты предпологаешь. Да и с ним наиболее вероятные революционеры и Сэйун.       — Которые дадут мне повод начать нашу войну. Войну богов против людей, — коридоры на многие метры вокруг покрывает иней. Тарталья дрожит, фантомы бегут ближе к Царице.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Я всегда тебя поддержу, но будет лучше, если у нас будет план.       — Возможно, — шаги удаляются, Царица и Пьеро больше не говорят.       Тарталья — искорка среди теней; живой среди не очень живых людей — сползает по стенке на пол. «Царица хочет начать войну», — набатом стучит у него в голове. Фантомы ходят вокруг, следуя за сквозняком. Аякс — юноша слишком молодой для возможных ужасов будущего — впервые хочет последовать за потоком ветра. Во всех тейватских религиях ветер выводит к свободе над незнанием. ===       Лаборатория Сандроне наполнена механизмами, склянками и бочками с топливом. В дальних стеллажах журналы с технической документацией. Зелёные посвящены механизму с кодовым именем «Катерина», в коричневых анализ машин Каэнри’ах, а фиолетовые полны исследований тела Скарамуччи. Несколько одиноких синих папок другого размера лежат на одном из рабочих столов. Самой Сандроне в помещении нет.       Тарталья — будущий пожар этого мира; невинный мальчик с слишком добрым сердцем — наугад открывает папку, погружаясь в чтение. Аякс ужасается, впервые сталкиваясь с жестокостью Фатуи почти что лицом к лицу. Химические формулы, расчёты дозировок, таблицы со средствами, статистика смертей — итог один: в городе постепенно становится популярным новый наркотик. Наркотик, формулу которого вывел Дотторе, а Сандроне усовершенствовала и начала производить. Наркотик, впервые примененый на Царице и Камисато Яэ тварями из Бездны.       — Что ты здесь делаешь? — шипит Седьмая, замечая его в лаборатории, стоя на пороге помещения.       — Читаю информацию о твоём новом проекте, вроде бы? Дотторе уже сообщили, что найденная им формула наркотика из Бездны уже активно пошла в производство? — Тарталья — мальчик-шут; юноша без тормозов — язвит в лицо одному из самых опасных предвестников слишком легко. — Или ты побоялась, что он заберёт всю славу и мору себе, не оставив тебе ничего?       — Не твоё дело, Одиннадцатый, — она мгновенно появляется перед ним и забирает папки у него из руки и со стола, переставляя их на один из стеллажей. — Проболтаешься кому-то о наркотике и мало тебе не покажется.       — И что же ты мне сделаешь? — Аякс смеётся.       — Что-то, — большой работ поднимает его в воздух.       — Усни, — Сандроне щёлкает пальцами, давая механизму сигнал. Игла входит под кожу, впрыскивая снотворное. ===       — Он очнулся, — как будто бы из-под воды до него доносится голос Коломбины.       — Прекрасно, — Арлекино нервничает и это удивляет его. Что могло заставить нервничать эту женщину так? — Открывай глаза, бестолочь. У нас для тебя новости.       — Какие? — зрение размыто, но постепенно предметы перестают быть нечеткими пятнами.       — Ты назначаешься помощником Седьмой личным приказом Царицы, — Четвёртая передаёт ему тонкий конверт. В нём всего лишь один лист бумаги. Тарталья — мальчик без детства, видящий, но не видящий смерть — знает наперед, что там, но все равно читает. «Понижен в должности. Текущая должность: полковник. Переходит под командование Седьмой», — ровные, острые буквы, написанные Царицей, не делают больно, нет, но вызывают странное ощущение.       «Она хочет начать войну», — думает опять Тарталья, но говорит о другом:       — Она не сказала, насколько?       — Нет, — Третья обнимает его за плечи, выражая сочувствие. — Ты сильный, ты справишься, как бы больно не было, — Коломбина — последняя фея с душой; светлячок, появляющийся лишь ночью — явно понимает его горечь, страх, печаль.       — Посмотрим, — он улыбается. — Маска и шеврон остаются со мной, верно?       — Да, — Арлекино вздыхает. — Можешь идти, сейчас ты в порядке.       — Принято, — он поднимает ладонь вверх позабытым жестом, стараясь вжиться в свою текущую роль, и выходит из лазарета. Ему нужно достать свою старую форму из дальних ящиков шкафа. И пистолет. ===       Тарталья — почти потухшая искра среди костра; мальчик, убивший многих зверей ради своей защиты — смеётся слишком зло. Пули летят в него, но всё промахиваются. У солдат нет цели его убить, только задержать. У него нет желания их атаковать, но иногда надо. Сколько людей сегодня упали по его вине?       — Дайте уйти, — просит он. — Я не хочу вас ранить, — кричит он. — Почему вы исполняете их приказы?       — Ты решил уйти только сейчас, — шепчут они. — Ты свет в этом болоте теней, но мы часть болота, — смеются они. — Беги, не оглядывайся! — просят они, стреляя мимо.       Солдаты не могут ослушаться приказа. Аякс — свет, тень, отражение их — понимает, пусть и не хочет.       Когда он почти выбирается из города, ставшего вмиг ловушкой, то осознаёт, что уже не сможет вернуться. Цели Фатуи его не устраивают. Он был верным Царице долго, но уже нет.       На несколько секунд он останавливается, кидая маску, шеврон и глаз порчи себе под ноги. Осколки расыпаются по мостовой, но ему уже нет никакого дела до этого.       Тарталья — юноша без знания смерти и тяжести убийства; мальчик, защитивший семью в слишком раннем возрасте — скрывается среди деревьев за городом, теряясь в тенях. Холодный свежий ветер зовёт его куда-то вперёд, прося последовать за собой и узнать что-то новое. Аякс смеётся и идёт, решая обрести хотя бы какую-то свободу перед смертью, своей или чужой — не важно. ===       Новый день начинается для Аято поздно вечером. Уже нет света солнца, а мужчина только поднялся с постели. Разлепив сонные глаза, он мягко улыбается, смотря на ворочающуюся кицунэ. Оставшись без руки Камисато под головой, Яэ взбирается на подушку, сворачивается калачиком, и, уткнувшись в стену, вновь засыпает. «Надо бы попытаться опять не разбудить Яэ, — медленно переступив через скрипучую доску, Восьмой из Фатуи надевает рубашку, продевая руки в рукава. После также медленно натягивает белые брюки, слегка звякнув бляшкой ремня, берёт ключи с прикроватной тумбочки. — Ну, вроде все взял», — переступив еще один скрипучий участок, Аято идёт вперёд, к двери. ===       В поместье Зандика горят лампы, хотя время такое, что их лучше начать тушить. Восьмого, однако, нисколько не удивляет такое положение дел. Как-никак, постоянный свет в доме — прямой признак аристократических корней и больших денег. «А еще яркий огонек для воров, — осмысливая произошедшие с ним за эти несколько недель вещи в очередной раз, Аято с нечитаемым взглядом продвигается по коридору поместья, — но вряд ли найдётся кто-то, решивший позариться на владения самого Предвестника Фатуи, причем такого, как Каслана».       С этим потоком мыслей Аято входит в главный зал. Второй этаж особняка является, пожалуй, самым красивым в этом доме. Роскошные каменно-мраморные стены, обитые в некоторых местах белой лакированной древесиной с золотым орнаментом и символом дома Каслан в центре. Просторные комфортные кресла, в которых хороши сидеть во время чаепития или чтения утренних газет. Высокие потолки, украшенные цветными гравюрами и картинами прошлого не могли не радовать глаз проходящих особняк людей. Большие окна во всю стену длиной открывали хороший вид на громадный город, переливающийся всеми цветами радуги, блистающий в свете неоновых софитов казино и борделей.       «Пусть Восток и край разврата, но роскоши ему не занимать, — мечтательно подняв голову вверх, Камисато прячет улыбку. Он вспоминает свой родной край — Инадзума-сити. Город возможностей, потерянный за пеленой диктатуры Райдэн Эи и военного Комиссариата. Город Счастья, задушенный Акирой Сэйуном и его тайной полицией. Город, где человеческая жизнь стоит не больше, чем фарш в магазине. Ведь когда-нибудь, кто-то из людей «случайно» станет этим самым фаршем. — Наша свобода была вырвана из руки нашими же лидерами, какой абсурд».       Из раздумий Аято вырывает тихий звук шагов за спиной. Выхватив из рукава пиджака нож, Камисато быстрым движением разворачивается в сторону шума, вставая в оборонительную позу.       — Разве так встречают старых друзей, Камисато Аято? — медленно вышагивая из тени, нежданный встречный специально замедляет шаг. — Не думал, что спустя столько лет ты забудешь о манерах, что тебе привил Камисато Кэтсу, — Аято слышит, как незнакомец заводит руки за спину. Смотря в одну и ту же точку, Восьмой из Фатуи напрягается. Этот голос кажется ему знакомым, но откуда? Сжав нож в руке покрепче, Аято наблюдает за вышагивающей из тени фигурой, затем застывает на месте, стоит ему лишь увидеть лицо человека, появившегося из тени.       — Ни манер, ни грации, ни даже простого приветствия, — монокль на глазу человека опасно сверкает, после чего мужчина, пригладив свои светлые волосы, пронзительным взглядом зеленых глаз смотрит прямо на Аято. — Ваш отец был бы разочарован, видя вас в такой момент времени, — с деловитым видом поправив складки на белом пиджаке, мужчина слегка хмыкает. — Вы перестаете быть наследником клана Камисато, мой дорогой друг.       Выронив из руки нож, Аято неверящим взглядом упирается в сторону говорившего.       «Но это же невозможно! — мысленно окунаясь в далекое прошлое, Аято видит образ мужчины, точно такой же, какой сейчас стоял перед ним. — Это было больше четырнадцати лет назад! Как он может выглядеть также, как тогда?»       — Доктор Отто? — уловив в глазах собеседника немой интерес к этому вопросу, Аято замолкает, ожидая реакции.       — Именно так, молодой человек, — Отто поправляет монокль на своем глазу, улыбаясь еще шире. — Я здесь по приглашению своего старого друга, а еще… — посмотрев куда-то в сторону, Отто улыбается. — Ах, кажется сейчас не время говорить нам. С вами хочет поговорить один рыжеволосый юноша.       Переведя взгляд в сторону, Аято вымученно вздыхает: почему-то в эту ночь не спалось не только ему, но ещё и минимум двум людям, включая Тарталью.       — Мы можем поговорить, старик Аято? — игнорируя возмущенный взгляд Камисато, Одиннадцатый медленно переводит взгляд в сторону балкона. — Это касается политики Снежной, и того, почему я здесь.       — Аякс? — Аято хмурится. Присутствие доктора становится не столь важно.       — Мы можем поговорить? — повторяет мальчишка. Он выглядит уставшим, поблекшим солнцем.       — Да, конечно, — Камисато уводит взгляд в сторону, вопросительно смотря на Отто. Блондин кивает на немой вопрос и уходит куда-то по коридору. Когда звук шагов стихает, Аято поворачивается к Тарталье. — Что случилось?       — Я случайно подслушал разговор Царицы и Первого, — подросток ссутуливается, неосознанно пытаясь стать меньше. — Они хотят начать войну в скором времени. По документам подчинённых Десятого получается, что уже готовы наземные и водные войска. Залезть в кабинет Коломбины не получилось, но основная часть лётных войск недавно перебралась на ближайшую к границе Мондштадта базу.       Камисато вздыхает. Царица казалась достаточно милой и умной женщиной, заботившейся о своей стране. Да, не идеальный правитель, но во много раз лучше Райдэн. А теперь…       — Что делают другие предвестники? — он прикуривает от зажигалки.       — Они… — Тарталья медлит. — Седьмая занимается производством, модификациями и распространением нового наркотика. Дотторе успел проанализировать и вывести формулу вещества, которое использовали люди из Бездны во время нападения на Царицу. Деньгами исследовательских проектов Фатуи занимается Пульчинелла, он тоже присматривает за этим проектом. Остальные вряд ли замешаны в этих событиях.       — Понятно, — Аято выдыхает дым изо рта. — Я могу попросить тебя кое о чем?       — Конечно, старик. Что нужно будет сделать? — мальчишка почти мгновенно расслабляться по какой-то причине, неведомой Камисато.       — Я заметил, что ты на ножах с Гето. Вы спорите, ругаетесь, а он к тому же пытается огородить Сатору от тебя. Я подозреваю, что между вами могло случится. Но думаю, будет лучше если вы разбираетесь самостоятельно и придёте к некому соглашению, — лучше отвлечь мальчишку на благое дело.       — Это приказ? — Аяксу явно не хочется мириться с двумя Касланами.       — Нет, только рекомендация и ничего более, — Аято хлопает мальчишку по плечу. — Пожалуй, нам надо поесть нормальную еду. Не покажешь дорогу на кухню?       — Да куда уж я денусь, старик, — Тарталья слабо улыбается, поворачивая направо, заходя в коридор.       — Ты всё ещё можешь вернуться в Снежную к семье, — Камисато тушит сигарету, направляясь следом. — К семье? Моя семья сейчас живёт в Ли Юэ. Только старший брат уехал в Фонтейн, но он уже выпорхнул из гнезда.       — Вот как. Кстати, всё никак не пойму, почему тебя в девять лет взяли в армию?       — О, это долгая история. Давай я её расскажу тебе как-нибудь позже?       — Хорошо, — Аято позволяет подростку не вспоминать ещё одну, скорее всего неприятную, историю. Аякс — искры на ветру; глубокий океан во взгляде — может отдохнуть от явно тяжёлых дней последней недели хотя бы немного. Дети не должны оказываться на пороге войны наравне со взрослыми. И пусть кто-то может сказать, что Тарталья уже не ребёнок, Аято знает, что тот всё ещё только мальчишка с чистыми, не запятнанными кровью руками. ===       После диалога с Аяксом, Камисато почти что сломлен. Это странное чувство, поселившееся в его груди долгие годы назад, взошло и расцвело. Ему казалось, что что-то похожее он уже когда-то ощущал, и ощущал сильно, хлестко и бескомпромиссно.       «Это очень странно, — щелкнув зажигалкой, Аято сделал новую затяжку, то и дело посматривая вдоль коридоров, по которым они с Аяксом сейчас шли. — Будто я ощущал нечто подобное, но вот когда?» — углубившись в поток своих мыслей, Аято вздрогнул, стоило ему вспомнить, когда он это ощущал. ===       Идрис молча наблюдал за состоявшимся между Аяксом и Аято диалогом, то и дело поглядывая на новое лицо в этом зале. Этот блондин в монокле не внушал доверия. Сэйун прекрасно помнил, как такие люди поступали. Прекрасно помнил, какие тайны такие люди скрывали и как умели пользоваться ситуацией.       — Задумались над чем-то? — послышался сзади хриплый голос. — Вас напрягает этот человек? Поверьте, ему можно доверять, — показавшись в поле зрения Сугуру, Фэн Сяо с осторожностью дошел до самурая, слегка придерживая бинты на груди, выполняющие чисто декоративную функцию и взятые им из аптечки. Повязка слегка сползала с глаз, открывая вид на закрытые веки.       Идрис не удивился появлению детектива возле себя. По ауре молодого человека было видно, что парень вспыльчив и очень нетерпелив, пусть и пытается это скрыть.       — Думаю, что вы правы, — слегка покачав головой, Сэйун перевел взгляд на детектива, уставившись точно в его закрытые глаза. — У вас повязка сползла, господин Фэн Сяо, — добродушно улыбнувшись, Идрис быстрым движением пальцев поддел ленту, помогая юноше затянуть ее в узел на затылке. — Вот, теперь лучше.       Детектив простоял молча несколько секунд, после чего кивнул. Пусть его лицо все также было безмятежным, губы то и дело дрожали, словно он хотел начать разговор, но не знал, с чего. Ещё одним сигналом, по которому видно, что юноша слегка нервничает, была его нервно стучащая нога. Два, шесть, четыре, десять.       — Утром по радио сказали, что в парке появился разлом, но он был закрыт неизвестным, что скрылся с места в ту же секунду, — пронзительный взгляд встретился с повязкой на глазах детектива. — Это были вы? — слегка опустив голову вниз, Идрис вздохнул. — Никто кроме вас бы не смог.       Детектив прекратил стучать ногой, смотря прямо Идрису в глаза, ну, или так казалось из-за его повязки. Руки неосознанно стали слегка сжимать подлокотник дорогого кожаного дивана, в то время как само тело слегка подрагивало.       — Нет, это был не я, — отведя голову в сторону, детектив продолжил. — Я прибыл на это место, как только почувствовал присутствие монстров, но меня опередили, — перекинув руки к голове, Фэн Сяо быстро развязал повязку, позволяя ей упасть с глаз. — Позвольте, я покажу вам.       Идрис не успел кивнуть. Фэн Сяо открыл свои блеклые слепые глаза, что стали светиться ярким золотым светом, погружая их в транс-иллюзию-сон. ===       Фэн Сяо двигался быстро. Прыжки от дома к дому становились длиннее с каждым последующим. Нельзя было упускать такую монструозную ауру прямо в центре города. Он поклялся защищать это место, так что должен выполнять обязательство.       Наконец, впереди показалась центральная площадь: прямо посреди парка разверзся бордовый портал, выпуская чудовищных тварей разных форм и размеров. Ужасающие, с громадным количеством челюстей и когтей, эти твари выходили десятками.       Стоило ему лишь опуститься на землю, как он тут же заметил, что сражается с тварями не один: прямо в самой гуще монстров он видел зеленые вспышки, и то и дело появляющуюся фигуру в воздухе. Детектив, сжав трость покрепче в руке, приблизился к скоплению монстров, которое быстро редело под натиском неизвестного воина. === Рекомендую читать под Dark Aria: The Real Hunt Begins ===       Фэн Сяо бросился в бой: мастерски точным движением впечатав одну из тварей ногой, детектив с поразительной грацией сделал несколько выстрелов из мондштадтского маузера в морду твари, отчего весь ее рот наполнился черной жидкостью, после чего существо замертво упало.       Перезарядив диковинный пистолет, детектив продолжал делать выстрелы. Один за одним, десяток за десятком, и потихоньку орда монстров стала уменьшаться, да причем так быстро, что уже спустя пару минут не было никого, кроме Фэн Сяо и воина, бросившегося в бой с тварями.       — Не думал, что мы когда-то еще встретимся, — воин усмехнулся сквозь демоническую черно-золотую маску с голубыми вырезами под глаза, слегка перекидывая копье в руках. — Сказать честно, на своей земле ты довольно халатно выполняешь обязательства, Сутала, — услышав слегка хриплый юношеский голос, детектив замер, не веря тому, что сейчас видит. — Я разочарован в тебе, брат, — маска с лица спала, и Фэн Сяо увидел его: длинные черно-зеленые волосы, пронзительные золотые глаза и все такая же едкая ухмылка на губах.       — Алатус, зачем? — детектив стал осторожно подходить ближе, смотря в столь родное лицо, от которого так и веяло презрением к нему. Не взирая на повязку на глазах, Фэн Сяо с еще большей осторожностью делал мелкие шаги, то и дело посматривая на нефритовое копье в руках воина.       — Долгая история, — Алатус ушел от ответа, слегка пригладив складки на длинном черном пальто. — Скажем так, у моего отца есть на это свои планы, не касающиеся планов Царицы и, уж тем более, оппозиции этой земли, — сжав нефритовое копье еще крепче, Алатус перевел свой взор прямо на детектива. — Отступи сейчас, Фэн Сяо, и тогда земля, что под твоей защитой, не пострадает.       Детектив вздрогнул на мгновение, но после гневно сжал руки в кулаки, щелкнув ручку предохранителя на маузере, готовый стрелять. Вокруг заклубился холод, пронизывая обоих до костей, но они все также стояли друг напротив друга.       — Я не стану потакать тебе, Цзинь Сяо, — подняв маузер вверх, Фэн Сяо замер, ожидая действий со стороны. — Если Мораксу нужна моя земля и мои люди, пусть заберет силой, — постепенно на лице детектива стал появляться звериный оскал, после чего, призвав в руку второй маузер, он вновь стал ожидать действий.       — Что же, я попытался убедить тебя, брат, — Цзинь Сяо ринулся вперед, нанося рукам детектива десятки ран, от которых светящаяся багровая кровь хлынула наружу. — Но ты все такой же безалаберный идиот, каким и был в те дни, Сутала, — нанеся еще один удар, Алатус вздрогнул, услышав выстрел.       — Нет, это ты идиот, — вытерев кровь с губ, детектив улыбнулся шире. — Уходи отсюда по-хорошему, брат, я не хочу ранить тебя еще сильнее, — перезарядив маузер и наставив его прямо на голову Алатуса, Фэн Сяо даже не дрогнул. — И передай Мораксу ровно то, что я сказал.       Алатус не ответил: он лишь гневно посмотрел на детектива, после чего скрылся в вихре зеленоватой энергии. Фэн Сяо испустил стон боли, после чего, придерживая места обширных ран, начал медленно уходить из парка, в котором произошло такое неприятное для него событие. === Конец музыкального фрагмента ===       Очнувшись, будто ото сна, Сугуру болезненно вздохнул, пытаясь стабилизировать дыхание. То, что он сейчас увидел, было очень странным.       — Теперь вы видели все, господин Сэйун, — медленно поднявшись с дивана, Фэн Сяо остановился на миг. — Но это далеко не последнее, что вы услышите и увидите, — с невозмутимым видом, детектив зашагал куда-то в сторону коридора, а взору Сугуру теперь попались Дайнслейф и Люмин, что как раз сейчас шли мимо него. Краем уха он сумел услышать то, о чем они говорили:       — Ты же бросала курить, Люмин, — строгий взгляд каэнрианца был направлен на девушку, в руках которой сейчас тлела сигарета. - Я понимаю, что нам всем сейчас нелегко, но ты не должна так опускаться, Вайлианхарт, — Дайнслейф остановился, продолжая смотреть на девушку.       Люмин же в ответ лишь пожала плечами, после чего, щелкнув пальцами, сделала новую затяжку.       — Прости, пап, — девушка виновато улыбнулась, выпуская дым изо рта. — С сигаретами мне проще, — похлопав каэнрианца по плечу, Люмин развернулась в сторону Идриса, слегка улыбнувшись мужчине. — Меня ждут, я пойду.       В ответ на подобное высказывание, Дайнслейф улыбнулся и спросил, явно не стараясь скрыть ехидность в голосе:       — Неужели решила дать рыжему юноше хотя бы проблеск шанса на взаимность?       — Возможно, — оттолкнув каэнрианца в сторону, Люмин быстро зашагала в сторону кухни, кинув окурок в находящуюся рядом пепельницу. ===       Раны ноют, но Фэн Сяо не спешит залечить их в мгновение ока. Он знает, что цепляться за брата таким способом не лучшая идея, но что ещё остаётся? У них одна кровь, одно родовое прозвище, а его имя - анаграмма имени брата, но едва ли это является подтверждением их связи.       Детектив идёт по по бесконечным коридорам дома. Слуги копошатся рядом с стенами, снимая с них что-то.       Дверь открывается со скрипом, из-за неё выходит Яэ. Фэн Сяо вспоминает её мать — мудрую кицунэ Сайгу из рода Хакусин — и вздыхает.       — Добрый вечер, — он наклоняет голову в сторону.       — Ох, добрый, — голос Камисато не дрожит и не повышается из-за неожиданности. Её сердце бьётся размеренно, количество гормонов стресса не превышает норму для ёкаев.       — Вас проводить до кухни? Или хотите попросить слуг принести еду в комнату? — он не хозяин дома, нет. Но расположение многих комнат не мог не выучить за те месяцы расследования смерти Иэйри Касланы.       — Давайте пройдём на кухню, — он думает, что женщина улыбается.       — Хорошо, — Фэн Сяо идёт дальше, зная, что Яэ последует за ним.       Раны — встреча с братом; воспоминания; всё ещё не сгоревшие чувства — ноют. Шрамы и порезы оплетают руки, сердце болит, а перед глазами застыли образы. Фэн Сяо знает, что цепляться за это глупо и бессмысленно, но ничего поделать не может уже далеко не одно столетие. ===       Когда они приходят на кухню, Аято, Тарталья и Люмин сидят за одним столом, напряжённо и в молчании. Аякс пытается посылать влюбленные сердечки Вайлианхарт, но претерпевает неудачу за неудачей. Не будь Мико настолько голодной, то начала бы анализировать их странное поведение. Но она ела в последний раз больше суток назад.       Суп — самый простой куриный бульон с овощами — притупляет голод достаточно, чтобы завести разговор. И Яэ спрашивает, не желая оставаться в неведении дольше разумного:       — Фэн Сяо, почему ты вмешался? — и ей не надо уточнять, куда или когда.       Аято не поднимает заинтересованно взгляд от рисунка на скатерти, что нетипично для него. Люмин сдвигается стул ближе к столу, Тарталья переводит взгляд на детектива. Фэн Сяо некуда деваться и все в этой комнате об этом знают.       — Территория Востока находится под моей защитой. Калпас и Сигурд Эденхарты не озаботились известить о своём визите по правилам, — он вздыхает. — К сожалению, я был слишком расстроен, чтобы вежливо с ними говорить.       — Ясно, — Мико хмурится. — Если не ошибаюсь, ты... — она замолкает на половине фразы, удерживая падающего Аято. Его дыхание ровное, но сердце бьётся слишком быстро, глаза закрыты. ===       Молодой высокий юноша осторожно брел между высотных зданий, то и дело оглядываясь на стоящих на тротуарах людей, или снующих туда-сюда солдатах, что перебегали от улицы к улице. Пригладив свои растрепавшиеся небесно-голубые волосы, он ускорил шаг, с каждой секундой отдаляясь от шумного города. Его путь лежал вдоль живописных невырубленных лесов, нетронутых скал и рек. Он шёл в исторические земли Инадзумы, в клановое поместье.       Смотря себе под ноги, молодой человек то и дело прокручивал в голове события прошедшего дня: посещение Ее Превосходительства Райдэн Эи, долгий диалог с Господином Кудзе, встреча с Великой Гудзе храма Наруками. Можно было бы добавить к этому и простой поход за покупками, но это было настолько незначимое событие, что даже упоминать его не хотелось.       — Наконец-то, явился, — стоило юноше подойти к воротам величественного поместья, как его с порога встретил достаточно молодой мужчина в шляпе. — Скажи-ка мне на милость, Аято, где ты пропадал сегодня целый день? — выпустив дым изо рта, мужчина посмотрел на юношу снизу вверх, немного надменно улыбаясь.       Аято, казалось, не обратил на это никакого внимания. Держа руки в карманах, молодой человек поднял на мужчину глаза, с безразличием смотря прямо в глубины души.       — Я был на деловых встречах, отец, — переступив порог поместья, Аято даже не посмотрел назад. — В отличие от тебя, у меня есть работа, — потянув за седзи, юноша ступил внутрь, а когда отец был уже позади, то молодой человек устало вздохнул. — Прикидывающийся инвалидом идиот.       Стоило ему лишь на пару секунд отвлечься от реальности, как в его тело тут же влетело что-то маленькое, не сказать что тяжелое, но всё же ощутимое. Переведя глаза вниз, Аято широко улыбнулся: у его ног стояла маленькая улыбающаяся девочка с белоснежными волосами, заплетенными в маленький низкий хвостик.       — С возвращением, братик! — напрыгнув прямо на юношу, девочка рассмеялась. — Как прошел твой день? — скривившись в лице, девочка надула щеки. — Ты вечно пропадаешь на каких-то важных собраниях, о делах которых даже меня не извещаешь! — демонстративно топнув ножкой, девочка заставила Аято рассмеяться в голос.       Аккуратно присев на одно колено, Аято положил руку на голову сестры, слегка пригладив выбившиеся волосы, после чего с улыбкой поднял ту на руки, смотря прямо в большие синие глаза.       — Прости, Аяка, — виновато улыбнувшись, юноша посмотрел прямо в глаза девочки. — Ты ведь знаешь, что я не могу рассказать тебе об этом в силу возраста, — увидев, как надулись щечки сестры, Камисато снова рассмеялся. — Вот подрастешь чуть-чуть, и я расскажу тебе все, договорились?       В ответ на подобный вопрос, Аяка широко улыбнулась, после чего начала быстро кивать головой, заливаясь невинным детским смехом.       — Вот и хорошо, — опустив сестру на пол, юноша погладил ту по голове, после чего встал. — Беги к учителям, — смотря на недовольное после его слов лицо сестры, Аято слегка нахмурился. — Ты не должна пропускать уроки, понимаешь?       Шестилетняя девочка лишь слабо кивнула, после чего, слегка склонив голову, побрела в сторону комнаты, указанной ранее старшим братом. ===       — Аято! — молодой человек был вынужден оторваться от документов, которые заполнял. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не оставлял всю работу на ночь! — в помещение, которое было комнатой молодого человека, вошел его отец. — Бездельник! - ударив по стене кулаком, мужчина с гневом посмотрел в глаза сына. — Может, найдешь что сказать в свое оправдание?       Камисато-младший не поддался на провокацию со стороны отца: не проявив ни единой эмоции, Аято поднялся из-за стола, с безразличием смотря в глаза мужчины напротив. Сложив руки за спину, молодой человек поднял голову, показывая превосходство.       — Работы накопилось явно больше, чем ты можешь себе представить, Кэтсу Камисато, — отвернув голову в сторону окна, молодой человек едко усмехнулся. — Впрочем, тебе явно было слишком лень что-то делать, чтобы это узнать, правда ведь, пап? — нагло улыбаясь, молодой человек слегка приподнял над столом бумагу.       Кэтсу Камисато разозлился: его рот, ограненный черной бородой, изогнулся в чудовищный оскал, после чего, пройдя пару шагов, мужчина схватил сына за ворот пиджака, придавив того к шкафу. В его действиях было столько ярости, что становилось страшно.       — Как ты смеешь так разговаривать с больным отцом, сопляк! — буквально рыча, мужчина вдавил сына в шкаф еще сильнее, отчего тот слегка зажмурился. — Мое положение здоровья не позволяет мне быть в курсе таких событий! — отпустив сына, да так резко, что Аято упал на пол, Кэтсу даже не посмотрел в его сторону. — Чтоб завтра явился домой вовремя! — Кэтсу что есть силы захлопнул седзи, оставляя юношу одного.       Поднявшись с пола, Аято вытер кровь с руки. Сжав зубы, Камисато медленно пошагал до стола, возвращаясь к документам.       — Чтоб ты поскорее загнулся, чертов обманщик. ===       Ночь за открытыми сёдзи темна, на небе светит тусклая луна. Лепестки цветов сливы медленно опадают на землю. Лампы в углах комнаты и на столе горят, освещая две фигуры. Аято и человек в маске — лёд, холод, сталь — сидят на балках под потолком, не попадая под слабый свет, наблюдая за Камисато Кэтсу и неизвестной девушкой. — Дзихеисиша-сан, новое задание, — у девушки очень молодой, пусть уже и не детский голос. Аято интересно, сколько ей должно быть лет, что её взяли на работу в Сирои Умэ. С другой стороны… Он с двенадцати лет отвечает за клан и Сюмацубан, пусть советники и помогают, но они не вечны. Почему же девушку могли не взять в неподчиняющуюся организацию просто из-за возраста?       — Да-да, Накукуса-чан, — отец разворачивает свиток, вчитываясь в иероглифы.       Девушка — плакальщица из рода стойких, теперь Аято это видит — сидит на татами с наклоненной головой. Её шею оплетают красные татуировки, спускаясь за ворот простого, но столь редко носимого в это время, кимоно.       Тишина в комнате длится долго, но в конце концов вязь из инадзумской письменности заканчивается на листе бумаги.       — Дополнительных указаний нет? — отец сжимает в руках ножны с Харан гэппаку фуцу внутри. Увидеть в руках Кэтсу эту катану — одно из величайших сокровищ клана, выкованное учителем основателей Иссин Сансаку — можно нечасто. Сердце Аято сжимается при мысли о том, что возможно собирается сделать его отец.       — Нет. Тсувабуки-сан молчит по обычаю, ведь всё нужное на бумаге.       — Ясно, — Кэтсу встаёт из-за стола.       — Я рада цвести для грядущей весны, — девушка тоже встаёт со своего места и поднимает голову. На мгновение Аято кажется, что она заметила его и человека в маске, но нет. Макияж на её лице сильно изменяет черты лица, даже если молодой человек видел её раньше, то сейчас не узнаёт.       — Я рад дать помощь всем цветам мимолетности, — отец наклоняет голову. — Был рад увидеть воплощение травы наку снова, Накукуса-чан.       — До следующей нашей встречи, — девушка скрывает лицо за шляпой каса, покидая дом через раскрытые сёдзи.       Кэтсу убирает бумаги со стола, тушит свет и уходит в свою комнату.       Когда дом погружается в полную тишину, человек в маске спускается вниз, знаками показывая, что Аято тоже надо спуститься. Младший Камисато подчиняется. Переносной фонарь постепенно загорается, давая немного света для чтения.       Аято берет свиток с заданием отца и читает.       С каждой строкой, словом, знаком его глаза раскрываются всё шире и шире. Его отцу дали задание устроить покушение на её превосходительство электро Архонта. И среди возможных стражей Вельзевул написано его, Камисато Аято, имя.       Он дочитывает свиток и возвращает его на место, затем выключает фонарь. Человек в маске сжимает его ладонь в своей и они выходят из поместья семьи Камисато. ===       — Добрый вечер, — Сэйун Сайко приветствует своих подчинённых. — Извините за позднее собрание, информация была получена и проверена всего час назад.       Кабинет — комната средних размеров с одним столом и десятком стульев — ярко освещен лампами. За окном всё ещё тёмная ночь и тусклая луна, но деревьев сливы и их лепестков не видно из-за высоты.       — На повестке дня у нас будущее нападение на Вельзевул. Да, Итто, опять. Комментировать не надо.       — Да я и не собирался вроде бы, — Аратаки Итто — камень и куча силы семнадцати лет — смеётся.       — Надеюсь, — Сайко вздыхает. — Камисато Аято, доложите о полученной информации, пожалуйста.       Он говорит, пряча эмоции под маской. Глава Сирои Умэ дал Камисато Кэтсу задание через посредника. Задание: напасть на Райдэн Эи. Выделенная команда: десять пешек из белой сливы. Время: девять часов утра девятого воскресенья этого года, перед церемонией скорби по умершим в сражении с Оробаси.       — Что ж… Спасибо за доклад, Аято, — Сэйун трёт виски привычным жестом. — Есть идеи, что мы можем сделать?       — Арестовать исполнителей заранее? — Санго крутит кинжал в руках.       — Или убить их сейчас, — Рюдзи хмурится.       — Нет, оба варианта не подойдут. Нам нужно что-то более зрелищное, — Сайко взмахивает руками. — Как насчёт показательной казни перед Вельзевул прямо на месте преступления?       На несколько мгновений они задумываются.       — Вижу, все не против, — Сэйун улыбается. — Тогда… Санго, Рюдзи, Итто, вы будете прикрывать. Аято, выйдешь против главного предателя.       Сердце младшего Камисато падает вниз. Он должен будет убить своего отца. ===       Тэнсюкаку всегда окутывает вязкая тишина, настолько же вечная, как цветение сливы и вишни каждую весну. Аято молча наблюдает за падающими лепестками. Итто проверяет целостность его оружия, Санго и Рюдзи выводят слуг в дальние комнаты. Супруги Сэйун стоят рядом с Райдэн, тихо обсуждая какие-то планы на следующие годы.       Колокола звенят, извещая о начале часа змеи. Нападающие явятся с минуты на минуту.       — Пора, — тихо шепчет Санго, взбираясь по тонкой лесенке вверх, на балки под потолком. Рюдзи следует за ней, бросив напоследок волнующийся взгляд. Задача этих двоих: замедлить пешек из белой сливы на необходимое количество времени для казни Камисато Кэтсу.       Итто молча ставит каменую стену перед Вельзевул и Сайко, давая им защиту, но не перекрывая обзор. Акира уходит в дальний угол, скрывая ь в тени       Двери Тэнсюкаку раскрываются являя одиннадцать человек. Впереди остальных идёт черноволосый мужчина с фиалковыми глазами — Камисато Кэтсу с Хараном гэппаку фуцу в руках. Его отец с семейной реликвией.       — Я вижу, что вы подготовились? — он смеётся. Наиграно, ненатурально, но смеётся.       — Что бы подобраться ко мне, тебе понадобится убить собственного сына, — Райдэн спокойна, пусть её голос и подобен грому.       — После смерти Каё он мне безразличен, — почему-то эти слова причиняют слишком много боли.       Аято бежит вперед. Взмах обычной катаны рассекает лишь воздух, отец успевает уйти в сторону. Взмах, уклонение, взмах, парирование, взмах… Слово:       — Почему? — его голос дрожит. Кэтсу не отвечает, лишь отскакивает назад.       Взмах, столкновение катан, шаг вперёд, уклонение. Отработанные движения их кланового стиля не дают особого преимущества против противника. Отец выше и массивнее, Аято легче и гибче.       Неудачный шаг назад, падение и вот отец начинает брать верх. Клинки сталкиваются, воздух становится более сухим. «Глаз бога», — понимает Аято, панически закрывая лицо руками. Слышится выстрел.       — Убери руки от лица, юноша, и посмотри в глаза предателю, — голос Сэйуна Акиры разосится по комнате.       Аято выполняет приказ. Отец лежит на полу, из его ноги течёт кровь, вокруг разбросаны ледяные сосульки, которые должна были проткнуть кожу младшего Камисато, впиться в его тело и пренести победу — смерть сына — предателю.       — Катана в твоих руках хорошо заточена, её лезвие остро, — вздыхает Акира за его спиной.       Аято вздыхает от подобных слов, но решимости не сбавляет. Отходит на несколько шагов назад, вставая в боевую стойку, наставляя лезвие прямо в сторону раненого отца. Его глаза полны безмятежности и безразличия, но губы дергаются от гнева.       — Вставайте, Кэтсу Камисато, — кидая Харан гэппаку фуцу к раненому отцу, младший Камисато терпеливо ждёт, пока мужчина перед ним прихрамывая поднимется с пола, подобрав катану, а после также встанет в стойку. Идеологическая битва. Столкновение взглядов Санда Кураппу Су и Сирои Умэ. Громогласная вечность и грядущая весна.       Кэтсу молчит, лишь слегка сжимая зубы от боли, но его взгляд теперь подобен сыну. Оба прекрасно понимают, к чему все идет: эта битва закончится одним ударом. Один решающий взмах меча, который определит победителя в этой войне взглядов.       Проходит буквально секунда, когда все случается: Кэтсу и Аято вмиг срываются с места. Отец выставляет катану в защитной стойке, прекрасно читая атаку своего сына. Но в последний момент катана Аято меняет траекторию, попадая в просвет между лезвием Харан гэппаку фуцу и телом отца, а после вонзает клинок прямо в грудь Кэтсу.       — Кха... — отхаркивая кровь, Кэтсу смотрит на сына всё теми же ледяными фиалковыми глазами. Он лишь слегка опускает глаза на рану, после чего вздрагивает.       Молодой человек вонзает меч еще глубже в тело старшего Камисато, роняя одну непрошеную слезу. Он должен быть сильным, должен сделать то, что велит приказ и честь наследника клана. Его отец сам выбрал ту сторону, а долг Аято заключается в том, чтобы помешать предателю.       — Так вот каким ты вырос, Аято... — Кэтсу отхаркивает еще больше крови, после чего его тело с катаной Аято и Харан гэппаку фуцу в руке пропадает в фиолетовой искре. На пол попадает лишь несколько капель крови, но Аято уже не обращает внимание.       Молодой человек встает с одного колена, после чего падает сразу на оба, склоняя голову. Из глаз капают непрошеные слезы. Но отец ненавидел его, так почему, почему сейчас он плачет? Почему он горюет по тому человеку, что растворился в воспоминаниях уже давно. Почему?       — Мы с тобой, Аято, — на плечо ложится тяжелая для молодой девушки рука Санго. — Ты ведь знаешь, что мы всегда поддержим тебя, как семья, — ободряюще улыбаясь, она вздрогнула, почувствовав ауру, исходящую от Аято. — Что случилось?       — Отойдите в сторону! — говоря не совсем своим голосом, юноша встаёт в боевую стойку без оружия, ледяным взглядом смотря на остальных членов Сирои Умэ. Революционеры, подбившие его отца на это, заслуживают лишь смерти.       Срываясь с места, Камисато Аято сбивает голову с плеч бандита лишь одним ударом руки, усиленным глазом Бога. Он не может себя контролировать, это что-то сродни кратковременному безумию.       Подбирая с тела умершего восставшего катану, младший Камисато делает два точных удара, после чего еще двое из девяти оставшихся падают замертво. Нивелируя разницу между ударом катаны и выстрелом арбалета, Аято решает действовать.       — Вы превратили меня в монстра, — подлетев в воздух, Аято сжал кулаки, в которых пульсировала Гидро Энергия. Его глаза засветились ярко-голубым. — И вы за это поплатитесь! — вновь срываясь с места, Аято вбивает бандита в стену одним точным ударом, превратив того в месиво из мяса и костей. Перехватив катану двумя пальцами, Камисато швыряет ее, словно копье, пробив головы последним двум восставшим насквозь.       Он смотрит на них, собравшихся в этом зале. Санго смотрит на него с беспокойством, Рюдзи с озадаченностью, Итто с сочувствием, и только на лицах Акиры и Сайко сияют улыбки, будто им нравится та резня, которую Аято устроил. — Отдохни, Аято Камисато, — появившись перед молодым человеком, Сайко Сэйун делает один точных взмах, а после касается лба Аято, отчего молодой Камисато перестаёт использовать силу Гидро, а после теряет сознание. ===       Кэтсу Камисато появился в достаточно живописном месте: обрыв острова Наруками. Вдали виднеется Внутреннее Море, где-то шелестят листья, покачиваются деревья, ветер срывает лепестки сливы с соцветий. Подняв глаза вверх, Камисато-старший улыбнулся: небо сегодня было синее-синее, прямо как в тот день, когда он познакомился с Каё.       — Ты справился со своей задачей, Кэтсу, — на его плечо опускается рука в белоснежной перчатке. Оборачиваясь, мужчина кривит губы в улыбке. Рядом с ним стоит Тсувабуки-сан. Лицо ее маской, как и всегда. Белоснежная ведьмина шляпа, стилизованная под амигасу, длинное белое платье с вышивкой в виде цветов мать-и-мачихи на поясе. — Можешь отдохнуть.       Словно в подтверждении своих слов, Тсувабуки-сан протягивает ему бензиновую железную зажигалку и качественную, элитную сигарету.       — Кхах, да вы щедры, Тсувабуки-сан, — добродушно усмехнувшись главе, Кэтсу медленно поднес сигару ко рту. — Хоть умру с достоинством.       Сделав затяжку, а после выдохнув кольцо дыма изо рта, Камисато-старший улыбнулся. Слегка опустив голову вниз, Кэтсу уронил черную шляпу со своей головы, смотря на разодранный пиджак и побитые туфли. Торчащий из груди меч сына будто вовсе не вызывал вопросов.       — Он готов, Каё... — тепло улыбаясь, Кэтсу выронил сигару изо рта, позволив той упасть около его тела. — Наш сын сможет сделать все, что должен. Тсувабуки-сан поднялась с места, взяв ладонь умершего Кэтсу в свою. Склонив голову в маске, глава Сирои Умэ над чем-то задумалась, но уже спустя секунду испарилась в фиолетовой дымке, оставляя труп главы клана Камисато лежать в столь живописном месте. ===       — Волнуешься, Аято? — добродушный смех Аратаки был единственным, что могло вносить в дальнейший день хоть какую-то радость. — Знаю же, что волнуешься! — рассмеявшись громче обычного, Итто быстро словил укоризненный взгляд со стороны Санго.       Девушка подошла к Аято ближе, помогая молодому человеку застегнуть все пуговицы на пиджаке, потому что руки самого Камисато дрожали.       — У тебя все получится, Аято, —погладив того по голове, девушка улыбнулась еще шире. — Помни, мы рядом.       Аято лишь молча кивнул, после чего встал, и, поклонившись людям, что стали ему почти семьей, вышел из помещения прямо в главный зал Тенсюкаку.       — Аято Камисато, — громогласный голос Райдэн Эи, казалось, разрезал пространство. — Клянешься ли ты защищать Инадзуму от врагов внешних, и внутренних? — грозный взгляд сегуна Райдэн ни капли не производил впечатления на молодого человека. — Готов ли нести ответственность за все прегрешения своих людей, и людей всей Инадзумы? — остановившись лишь на секунду, Эи продолжила. — Готов ли ты пожертвовать своей жизнью ради нашей страны?       Аято медленно встал с одного колена, распрямляя спину. Его приглаженные отросшие небесно-голубые волосы слегка растрепались от такого резкого движения.       — Клянусь, — прозвучал четкий лаконичный ответ.       — Да будет так, — вторил ему грубый голос Эи. — За сим, я нарекаю тебя главой клана Камисато, а также владельцем одной из главных реликвий Инадзумы — Хараном гэппаку фуцу. — Взяв в свои руки ножны, сегун отточенным движением протянула их Аято, — Служи народу верой, и правдой, — как только Аято обнажил клинок, сегун замолкла.       — Жертвуй всем ради Вечности, — подняв клинок вверх, Аято Камисато кивнул Райдэн, после чего, вернув оружие в ножны, встал на одно колено. — Я готов к службе, мой сегун. ===       — Милорд, вы были великолепны! — стоило Аято лишь покинуть пределы зала, как из-за стены к нему выбежал светловолосый юноша в дорогом красном пиджаке, галантно кланяясь Камисато. — Ваша речь и впрямь была бесподобна.       — Не стоит такой похвалы, Томас, — добродушно улыбаясь, Аято слегка потрепал волосы мальчишки. — Но нам ведь пора возвращаться домой. Верно говорю, Лоэфальтер?       Томас лишь быстро закивал головой.       — Знаешь, я думаю, тебе лучше сократить имя, — приложив руку к подбородку, Аято задумался. — Скажем, как тебе Тома?       Блондин посмотрел в сторону Камисато. В начале на его лице была озадаченность, а после она сменилась радостной улыбкой.       — Конечно, милорд! — под аккомпанемент в виде смеха Аято, двое выдвинулись к поместью. ===       Аято Камисато вынырнул из воспоминаний также резко, как и окунулся в них. Тяжело дыша, мужчина осторожно попытался встать, но был остановлен женской ладонью, что прижалась к его телу.       — Не вставай, Аято, — Яэ обеспокоенно смотрела на него. — Ты потерял много сил из-за обморока.       В ответ на подобное, Аято лишь нахмурился. Встав с кровати под протестующий взгляд женщины, Камисато дрожащими от ярости губами произнес слишком неожиданный для Яэ вопрос:       — Ты ведь знала, что это я убил своего отца, Мико? ===       Она стоит на месте, её руки дрожат, а в голове пустота.       Аято вспомнил смерть своего отца. То, что она лично скрывала под сотнями слоёв мысленного тумана и ненастоящих воспоминаний. Спрятать его воспоминания было не её выбором, но её заданием почти тринадцать лет назад.       — Я… — Мико запинается. Вздыхает. — Да, знала. Не могла не знать.       — Почему? Что я сделал для того, чтобы не помнить это? Почему я помню день, когда умерла мама, но следующие пять лет все воспоминания ложные?       — Потому что после смерти отца ты стал лезть туда, куда не надо. Тайное расследование деятельности Сирои Умэ; попытки заручиться помощью аристократов из Мондштадта, Ли Юэ и Фонтейна; постоянные споры со своими и не только советниками… По крайней мере из того, что сказали мне при выдаче приказа.       — При выдаче приказа? — Аято повторяет её фразу.       — Да, — она стоит и ждёт. Камисато умный человек, сложить два и два способен.       — Ты заменила мне воспоминания, — он констатирует факт, а не делает предположение. — Ты все эти годы знала об этом и лгала мне в лицо, — он ссутуливается, садясь обратно на кровать. — Какие другие твои поступки были обусловлены приказом? Понятное дело, наша совместная работа по отлову магов. А остальное? То, как ты вытащила меня из Инадзумы и увезла в Снежную? Или нападение на тебя в храме, после которого я впал в кому на два года?       — Нападение на… меня? — Мико непонимающе наклоняет голову в сторону. — Не было ни одного нападения на меня, когда ты был достаточно близко, чтобы защитить меня. А в кому ты впал в результате… — она замолкает. Аято не помнит пять лет после смерти матери из-за изменения его памяти методами ёкаев. Но… Сколько ему предвиделось за год до комы? Сколько он помнит? — Примерно за год до комы ты вступил в основной состав Сирои Умэ. Твоим заданием было не отсвечивать перед Райдэн и Трикомиссией до поставленного срока. Из-за депрессии ты начал пить таблетки, постоянно превышая максимальную дозировку, отказываясь идти к врачам за помощью. Однажды вечером Аяка нашла тебя потерявшим сознание, точнее, уже впавшим в кому.       — Я не мог… — он хватает себя за волосы. Отрицание в чистом виде.       Они сидят в тишине.       Наконец Аято распрямляется, вздыхает и спрашивает:       — Ты думала, что я всё чётко помню? — он мнёт угол одеяла.       — Да. Маги редко забывают о чём-то без использования определенных видов магии или видят галлюцинации.       — Но я забыл, сам себе затуманил разум и навоображал многое, — он закрывает глаза. — Ладно, новую информацию я переживу. Но скажи, из Инадзумы ты меня в Снежную вывезла по чьему-то приказу?       — Не совсем. Аяка пыталась уговорить меня много раз, но всё же последней её просьбой был приказ. Как бы я не сопротивлялась, она была непреклонна, — Мико прикусывает костяшку большого пальца. — Единственное… Она дала мне свиток с шкатулкой внутри. Шкатулку я на всякий случай взяла с собой, могу сейчас отдать тебе.       — Почему ты отдаёшь её мне только сейчас, а не парой недель ранее?       — Потому что на ней написано «Моему дорогому брату на его тридцатилетие», — Яэ вздыхает. — Я все равно сейчас принесу её, решать — открывать или не открывать — будешь ты, — она подходит к их не разобранным сумкам с вещами, открывает одну из них и достаёт шкатулку. Затем передает её Аято.       — Пожалуйста, уйди куда-нибудь.       Мико молча уходит из комнаты и закрывает дверь. Пусть Аято побудет в одиночестве, переживет все стадии принятия уже случившегося. ===       Аято сидит на кровати, рассматривая узоры на шкатулке. Подарок от мёртвой сестры оказался слишком неожиданным, но чем-то необходимым его израненной душе.       Он вспоминает — впервые за долгие годы — многие события. Отсутствие смеха у Аяки после смертей родителей, разбитость Томы многие месяцы после прихода в клан, разочарованные лица советников…       И ему страшно открывать эту шкатулку. Вдруг там что-то, что ещё раз перевернёт всю его жизнь с ног на голову? Доказательства невиновности Райдэн или известие о том, что небо над Тейватом лживо? Но насколько бы не был силён страх, шкатулку лучше открыть сейчас.       Дрожащими руками он откидывает крышку. Первое, что Аято видит — простая маска, которую могли купить на любом празднике в Инадзуме, с рисунками цветов горного чая. Под маской лежит простой белый лист бумаги. Он аккуратно достаёт его и переворачивает обратной стороной, догадываясь, что увидит.       «Аято, дорогой старший брат, здравствуй.       Пишу это письмо с надеждой, что попало оно к тебе внутри в шкатулки, а ту лично в руки тебе вложила Яэ Мико. Не знаю, сколько вёсен прожил ты на момент чтения этого письма и сколько испытаний выпало на твою долю, прости.       Сейчас у меня всё хорошо, пусть над нашей страной и нависли тени грозовых туч. Через несколько дней будет первый день истинной весны, зацветет сакура, сменяя сливу. К сожалению, пора цветов малой камелии настанет совсем нескоро, но я рада и летящим лепесткам благородной вишни. Ты пока что не приходишь в себя, твоя кожа с каждым днём всё бледнее и бледнее, но не настолько, как было в тот вечер. Яэ Мико старается приходить как можно чаще, её глаза постоянно полны горечи.       Передаю с письмом свою маску. Позаботся о ней и передай своим детям, пожалуйста.       Прощай, дорогой брат. Надеюсь, в следующей жизни мы встретимся снова.»       Аято заканчивает читать и понимает, что по его щекам катятся слёзы. Последняя веточка от сестры приносит грусть. Его руки достают сигарету и щелкают зажигалкой на автомате, пока он смотрит на три оставшихся от Аяки предмета: письмо, маску и шкатулку.       — Будь спокойна, снежинка-звездочка, не волнуйся о мире вокруг, — вспоминает он строку из колыбельной, которую пел он Аяке, а ему пела мама, а той пела её мама и так почти до бесконечности. Воспоминания вызывают грусть и тоску.       По старым преданиям народа Инадзумы души после смерти садятся на серебреную лодку, что плывёт в золотой дворец. Там каждый смывает свои грехи, а затем возвращается в бренный мир чтоб прожить ещё одну жизнь. Его грехи уже столь велики, что смывать их придётся долгие годы. Получится ли его душе снова встретить душу Аяки при таком раскладе? ===       — Нет новостей от вашего самого проблемного пациента? — Фэн Сяо обращается к доктору Апокалипсису, не считая нужным здороваться. За месяцы одного расследования они перешагнули рамки простых знакомых, став странными друзьями.       — Должны были быть, друг мой? — судя по звуку, Отто привычным движением поправляет монокль. Насколько бы сильно в Тейвате не развивалась медицина, исправить зрение она была не в силах.       — Кто знает, кто знает, — детектив усмехается. — Со мной на контакт он уже не идёт, а с вами…       — И меня он видеть не хочет, — Апокалипсис вздыхает. — Выбор только его.       — Кого обсуждаете? — Дотторе подходит к ним, доставая на ходу сигарету.       — Самого проблемного пациента доктора Апокалипсиса, — Фэн Сяо стучит тростью по полу сначала один раз, затем ещё три. Простой шифр, придуманный Касланами годы назад, стал для их небольшой компании прекрасным способом обозначить предмет разговора, не выдавая его существам и технике вокруг.       — У доктора Апокалипсиса есть проблемные пациенты? — Дотторе безуспешно пытается сделать свой голос удивлённым.       — Их нет, — подхватывает почти шутку детектив, — слишком уж быстро такие люди умирают.       — Друзья мои, вы можете перестать шутить всего лишь над одной неудачей? — Отто, наверное, смотрит на них безразличным взглядом.       — Это уже традиция, доктор Апокалипсис, — Зандик, скорее всего, разводит руками в стороны. — И будем честны, ваш талант вам явно даровал какой-то бог. Именно поэтому у вас лишь одна несмешная история, а у меня не одна.       Фэн Сяо слушает этот театр абсурда, улыбаясь. Пересечься с Отто в последнее время было невозможно, он постоянно был чем-то занят. Дотторе же находился в Снежной из-за своей должности предвестника Фатуи. Конечно, при желании детектив мог бы добраться и до первого, и до второго, но мешать им он не захотел.       — Почему эти двое опять упражняются в бессмысленных разговорах? — Меньшов появляется за его плечом, неся за собой запах каких-то сладостей.       — Разве наши разговоры имеют смысл? — Чернышевский медленно приближается. От Габриэля тоже пахнет чем-то сладким. Они опять готовили оладьи для Гето?       — Потому что. Нет, — Фэн Сяо позволяет своим губам растянуться в улыбке. — С Сатору и Гето всё в порядке?       — Могло быть и хуже, — капитан щелкает пальцами механической руки. — Но они явно почти не тренируеются ни с чем, кроме пистолетов.       — Для своего возраста и генетических предрасположностей они неплохи, это у Егора слишком высокие требования, — Чернышевский вздыхает. — Но да, освоить ещё несколько видов оружия им бы не помешало.       — Габриэль, что я говорил об оружии и моих детях? — Дотторе звучит раздражено.       — «Не лезьте к моим детям с предложениями научить работать с оружием, шлаковы любители подраться и понаблюдать за дракой, если вам дорога целостность своего организма» — конец цитаты, — секретарь хихикает. — Но мы и не лезем к ним, мы, как цивилизованные люди, подходим к тебе.       — И мой ответ: нет. Хватит с моих детей и того, что они умеют стрелять из пистолетов и метать ножи.       — Да помню я, бл… То есть блин, — Егор успевает вовремя прикусить кончик своего языка, благоразумно опасаясь кар со стороны старшего Касланы.       — Надеюсь, — Зандик даёт Меньшову щелбан, затем возращается к бессмысленному диалогу с Отто.       Фэн Сяо позволяет разуму расслабиться в окружении этих людей. Ходячий арсенал, ходячий архив и два доктора — странный набор друзей для одиночки-детектива, но для Фэн Сяо они наиболее подходящие существа за десятки лет.       — Хэй, Фэн, ты тут? — Егор щёлкает пальцами у него перед глазами.       — Да нет, наверное, — он убирает руку Меньшова от своего лица.       — Хочешь побыть в одиночестве?       — Нет. Хочу наконец-то начать расследование о серийном убийце, поймать чудака и получить премию, а затем можно и в одиночестве побыть.       — Понятно. О, Тарталья пришёл. Аякс, шуруй сюда, дело есть! — Егор кричит, зовя юношу.       — Что случилось, старик? Добрый вечер, Фэн Сяо.       — Добрый, — он кивает Тарталье. — Я не вижу, но мне кажется или у тебя фингал под глазом?       — Тебе не кажется. Мы с мисс Люмин устроили спарринг. Она победила, — почему-то детектив думает, что в глазах юноши должны сверкать сердечки, но желания снимать повязку с глаз третий раз за год у него возникает.       — Аякс, давай сейчас ты не будешь рассказывать о своей влюбленности, хорошо? У нас есть дело поважнее, — голос Егора звучит так, словно Меньшов задумал какую-то пакость.       — Какое, старик Гоша?       — Нужно показать Долохову, как правильно должен работать капитан полиции. Но показывать это нужно для его трезвой головы, — не обращая внимания на нелюбимое прозвище, Меньшов обрисовывает словами задачу.       — Хочешь стащить у него весь запас алкоголя?       — Нет, не сработает. Но можно стащить его у запаса алкоголя и притащить куда-то, где он не сможет найти ни грамма, — Егор не просто задумал пакость, он начал её воплощать. Детектив вздыхает, представляя, какую головную боль это принесёт лично ему.       — Я могу не узнавать ваши планы на своего коллегу? — спрашивает Фэн Сяо.       — Да, конечно, иди.       — Встретимся позже, — улыбается он. Пора начать расследование, иначе оно грозится растянуться на слишком долгое время. ===       Выронив письмо из рук, Аято автоматически полез в карман за зажигалкой. Пустым взглядом фиалковых глаза Аято оглядел помещение, после чего сделал один щелчок.       Из отверстия заструилось пламя. Поднеся сигарету к пламени, Аято не сразу сжал фильтр между губ. Его руки попросту не поднимались. Это признание, оно… Словно это письмо, которое сестра писала с того света. Как будто бы знала, что умрет.       «Прости меня, Аяка, — сделав первую затяжку, Аято не ощутил успокоения. Дым обжигал легкие, словно нож, которым полоснули по горлу. Эта обычно успокаивающая горечь сейчас давила сильнее, чем что-либо до и после. — Я не сберег нашу семью», — разговаривая с фантомом, Камисато рассмеялся. Но это был не радостный, и даже не фальшивый, а самый что ни на есть искренний, почти безумный смех.       Пепел сигареты упал на дорогой ковер, прожигая в нем дыру, но Камисато было плевать. Он просто молча сидел, уткнувшись глазами в это письмо. В последний предмет, что связывал его сестру с миром живых.       — Почему... — опустив голову, Аято замолк, лишь крепче сжимая в губах фильтр.       Маленькая Аяка радостно прыгает к нему в объятия, задорно смеясь и по-детски наивно улыбаясь.       — Почему..? - вновь послышался тихий голос мужчины. Еще несколько крупиц пепла упало на пол. Из глаз покатилась непрошенная слеза.       Она встречает его, разбитого и сломленного после убийства отца, стоит прямо в дверях особняка. Стоило ему лишь вернуться домой, как Аяка тут же подлетает к нему, бережно обнимая. Аято дрожит, но младшая сестра принимает его таким, какой он есть.       — Почему? — послышался уже более громкий голос. Аято поднял голову, пустым взглядом смотря в окно. Заснеженная метель, что пропадет совсем скоро. Прямо как его сестра.       Он вваливается в кабинет сестры, весь уставший и раздавленный. На его руках и одежде кровь, руки испещрены шрамами. Но Аяка лишь молча встает, подходит к нему ближе, садится рядом и обнимает его. Аято протягивает к ней дрожащую руку, переплетая пальцы.       — Почему! — сорвавшись на крик, Аято подрывается с места. Пепел с сигареты ниспадает уже на стол, оставляя прожоги в дорогом дереве.       Она приходит в его кабинет поздно ночью, когда он просто пялится в стенку. На столе стоят банки из-под таблеток, под глазами синяки, а само тело худое, кожа бледная. Сестра протягивает ему ладонь, но он не воспринимает ничего. Тогда она молча берет его ладонь в свою, стаскивает с плеч тяжелый пиджак, легко толкает на кровать, поддерживая, а после целует прямо в лоб, уходя к себе.       — Почему она умерла! — что есть силы с размаха ударив кулаком о стену, Аято исказился лицом, полным гнева.       Он словно видел сейчас ту самую серебряную лодку. Видел сестру в белоснежных одеждах. Такую невинную и чистую, молодую. Она погружается на судно, отплывая от берега. А он стоит на берегу, но не может пошевелиться. Он видит отдаляющуюся лодку, рвется, но не может преодолеть барьер.       Мужчина падает на колени, роняя сигарету изо рта. Тлеющий окурок летит на пол. Слезы окропили дорогой паркет водным блеском. Волосы превратились черт знает во что, но ему все равно. Все его тело дрожит, а глаза плотно закрыты.       — Почему... — звучит тихий, словно у мертвеца, голос. — Почему я не был с ней, когда это случилось?       Аято встает, на ватных ногах доходит до дивана, после чего без сил падает на мягкую обивку. Его всего корежит, но он должен быть сильнее.       — Прости меня, Аяка, — зажигая последнюю сигарету из пачки, Аято делает затяжку. Вновь дым обжигает легкие.       Он медленно ведет руку к письму и маске, что были в правой руке. После чего уверенно разжимает пальцы. Зажженная сигарета падает прямо на дорогую бумагу, являя собой языки пламени.       — Прости... — Аято медленно смотрит за тлеющим костерком в своей ладони, в котором догорает то немногое, что осталось от его сестры. — Прощай, Аяка. Надеюсь, в следующей жизни мы встретимся снова.       Ослабевший мужчина укладывает голову на подушку, не находя в себе сил более держаться в сознании. Глаза его предательски закрываются, правая рука свисает с края кровати, а тело проваливается в сон.       «Надеюсь, я еще увижу тебя, Аяка», — проваливаясь в сон, мужчина вымученно улыбается. ===       Мико кружит в небольшом зале в импровизированом танце, обдумывая как можно связать древнесумерские глифы с писменостью Цуруми для получения шокирующего талисмана.       «Может добавить немного ремурийских знаков? — думает она, взмахивая резко рукой, чертя в воздухе линию из энергии электро. — Если получится совместить выделение электричества и воды, то кратковременное воздействие на нервные клетки будет более сильным. Главное не переборщить с показателем заряда, — ещё одна линия появляется в воздухе, затем несколько коротких черт. — Используя для стабилизации систему Пушпаватики можно будет невилировать долговременый ущерб», — знаки «дерево», «вода» и «жизнь» присоединяются к остальным линиям в воздухе. Грубый, нерабочий без правильных расчётов и начиртания набросок. Конечно, едва ли он сможет понадобиться в современном Тейвате, ведь есть более удобный электрошокер, но навыки пора восстанавливать. Ма… Сайгу бы точно пожалела бы, если бы годы учёбы военной каллиграфии для Мико пройшли зря.       Она стирает схему взмахом руки, продолжая кружится. Её мозг работает с огромной скоростью, стараясь вспомнить как можно больше информации связанной с каллиграфией. Шаг, взмах, поворот — движение следует за движением, формируя импровизиорованый танец.       «Двадцать три, пять и двадцать два нужно будет убрать. А вот про двенадцать, девятнадцать и пятнадцать лучше не забыть, — делает она себе зарубку в памяти. В зале появляется странный запах, но она не обращает внимание. — Глиф «вода» сам по себе обеспечивает некоторое количество жидкости из воздуха после активации, но слишком мало. Лучше дополнить ремурийскими знаками с аналогичным или близких значением, — Мико опять взмахивает руками. — И надо исключить излишний нагрев...» — она резко вздыхает воздух и чувствует свой личный кошмар — запах гари.       Всего мгновение Яэ паникует, замерев на месте, но затем разум берёт власть над страхом. Ей нужно найти источник возгорания и попытаться потушить огонь, затем действовать по обстоятельствам.       Она бежит по коридорам, уже понимая в какой комнате окажется. Её сердце сжимается, когда она видит закрытую дверь.       — Яэ? — голос Фэн Сяо прерывает хаотичный поток её мыслей. — Почему в этой комнате что-то горит?       — Аято, — бросает она, ища ключ в карманах одежды.       — Извиняюсь… — детектив хватает её за руку, перемещая их внутрь комнаты в вспышке бирюзовых светлячков, — …нет времени на вопросы, — его голова поворачивается ровно в сторону Аято, лежащего на кровати. Ковёр горит, огонь быстро приблежается к мебели вокруг. — Вынеси Аято из комнаты, пожалуйста. Я постараюсь остановить огонь.       Мико молча окружает себя слабым щитом из энергии электро и идёт вперёд. Как только она оказывается напротив дивана, то быстро откидывает взглядом Аято. Он бледен, кожа на правой руке покрылась ожогами, на губах измученая улыбка. Яэ рисует над ними древнесумерский знак «вода», туша огонь вокруг. Затем закидывает руки Аято себе на плечи, придерживает руками его под бёдрами и возвращается к двери. Поворачивает ключ в замке и выходит в коридор, делая прерывестый вздох.       — Яэ, Аято, что происходит? — Дотторе бежит к ним.       — Пожар, — Мико стирает пот со лба левой рукой, правой нащупывая пульс у Аято. — Фэн Сяо пытается что-то сделать, но ты сможешь больше.       Зандик, шипя грубые, но всё ещё литературные слова в адрес Камисато, перемещает с помощью своего глаза бога воды из коридорных ваз в комнату. Яэ не видит, насколько это помогает, обеспокоенная ожогами Аято.       Через несколько минут напротив неё садится Дотторе, опуская свои ладони на грудь её мужа.       — Вот почему с появлением Аято в моей жизни в неё пришли постоянные неприятности? — Каслана переходит к обоженой руке, использует целительную энергию гидро на коже. — То одно, то другое, то третье. А это ведь лишь только третья неделя нашего знакомства пошла. Я уже боюсь представить, что будет через пару месяцев.       Мико не перебивает Дотторе, беспокойно рассматривая Аято. Рядом с Дотторе среди бирюзовых светлячков появляется Фэн Сяо с аптечкой в руках. Зандик кивает и, не прекращая тираду, залезает в контейнер и достает антисептик, какую-то мазь и бинты.       — Отойдите, нужно место, — он выливает прозрачную жидкость на ожоги, затем убирает силами глаза бога лишнее. — Фэн Сяо, сгони свежий воздух сюда, приведи Отто и Гето. Мико, предупреди остальных, чтобы не лезли в эти коридоры.       Яэ переглядывается с детективом, они молча кивают другу и другу и идут исполнять поручения Касланы. Это будет ещё одна долгая и бессонная ночь. ===       На улице темно, луна всё ещё тусклая. Он идёт по крышам, насвистывая прилипчивую мелодию. Сейчас не время убивать очередного глупого человека или пугать полицейских, нет. Надо дать весточку старым знакомым.       — Извините, вы не подскажете, как пройти к театру? — какой-то натланец кричит ему с земли. «Сумасшедший», — думает Радио-демон, перепрыгивая с одного дома на другой, не желая тратить время на какого-то человека.       Наверняка один из его родственников уже устал ловить его, можно и дать какой-нибудь знак. Или пойти и разыграть другого?       «Решено», — кивает он себе, поворачивая налево. Интересно, насколько неожиданной будет их встреча?       Он идёт и прокручивает варианты того, как можно подать весточку так, чтобы его не поймали другие. Написать послание кровью на стене явно не вариант, но простое письмо слишком скучное. Личная встреча? Главное не попасться новому маршалу. Или попасться специально?       «Ах, эта встреча будет чудесной», — думает он, смотря на дом с надписью «театр».