Тлеющая Эра

      Руккхадевата спит.       Обычно в своих снах-не снах она поёт или танцует или играет на музыкальных инструментах. Но не в эту ночь. Только не в это ночь. Она несётся ото сна ко сну, бесцеремоно залезая в головы разумных существ. У неё одна цель, одна надежда, одно желание.       Видение падающей и сгорающей Эгерии, опутаной лианами, покрытой химическими ожогами стоит перед её глазами.       Это иллюзия-неправда-ложь и не более. Руккхадевата не может потерять ещё одного родственника сейчас, нет-нет-нет. На её руках умерла Пушпаватика и джинны, десятки жрецов из храмов, названные дети... Фенекс слишком рано переходить эту грань.       — Руккх, Руккх, Руккх!.. — звенит голос Барбатоса в её голове. — Скорее сюда! Мы не...       Она бежит по невидимой дороге между снов, реальностью и выдумкой. По её ногам расползаются давно зашившие раны, кровь течёт каплями по коже, волосы и глаза светятся ослепительным светом. Сердце — её собственное и божественное — бьётся в груди слишком быстро.       Когда она выскальзывает изо сна в реальность, то видит картину почти того видения, но сильно хуже.       Эгерия лежит на земле, её кожа покрыта ожогами, сквозь обрывки мышц видны кости. На лице боль, агония. Люди с такими травмами не живут. Боги тоже.       — Руккх! — Арес кричит, хватая её за руку, дёргая к телу. — Надо спасти мозг и душу, тогда...       Руккхадевата знает, что они все тут знают, что Фенекс уже не спасти. Но она кладёт ладони на глаза Эгерии, заставляя элементальную энергию течь по все ещё живому телу, выигрывая время. Остальные делают тоже самое... Но не Моракс. Он стоит над телом Эгерии и лишь наблюдает. Как всегда лишь наблюдает. .       — Это бессмысленно, — говорит Чжун Ли тем тоном самого правого существа в этом мире. — Она уже мертва.       Руккхадевата смотрит в его пустые глаза и понимает: всё. Не осталось её доброты-чистоты-мудрости, что так любят хвалить её братья и сестры. Не осталось сил сочувствовать, шептать «Мы справимся, мы сильные, надо идти дальше», любить давно ушедшие образы.       — Ты глупец, — она бросает хлёсткое слово Мораксу в лицо. — Фенекс могла выжить, если бы не твоя... — Руккхадевата вздыхает, давя желание окропить чужой кровью паркет и стены в комнате. — Её смерть — это твоя вина, — она уходит, хлопая дверью.       Её тело и разум покрыты шрамами далеко не одного кровавого века. В её памяти всё ещё есть образы лесов там, где была пустыня; первых джиннов и истинный цвет падисар; холода небес. Она помнит смерть названной матери, её запачканые кровью волосы и потухшие глаза, гарь в воздухе, ощущение смерти и скорбь отца. На её руках умерло слишком много людей, джиннов, богов.       — Тётя Рук! — в неё врезается невысокое тело. — Мама... Она... — маленький Кэй дрожит и плачет.       Она обнимает сына Эгерии и старается сдержать свои слёзы. Вся их семья сейчас сломлена смертью Фенекс, включая самых юных среди них. Руккхадевата не знает, как успокоить своего племянника. Что она может сказать ему? «Извини, но твой старший дядя был настолько слеп, что допустил смерть твоей мамы, а остальные члены семьи не решились идти против него»? Или: «Твой папа вырастил косвенно виноватых в смерти твоей матери людей и не смог защитить её»? Может быть: «Я пыталась, но была слишком глупой, не хотела видеть дальше своего носа и не заметила момента, когда было слишком поздно»? Едва ли хоть одна из этих фраз сможет помочь Кэйе, поэтому Руккхадевата молчит. .       — Я так не могу, — Альберих сидит на полу и пьёт горькое вино. — Эгерия всегда боялась смерти — своей или чужой, не важно, а сейчас её тело лежит в склепе.       — Анфортас, не надо себя винить. Твоей вины в этой истории не больше, чем песка в водяных часах, — Руккхадевата сжимает свою чарку до побелевших костяшек пальцев.       — Как мне себя не винить? Я заботился о Дайне и Люмин, считая их частью семьи, поддерживал их с Эйвилем начинания, ни сказал ни слова против когда Эгерия ушла с трона, передав власть в руки людей, в руки Кристиана и его приблежённых, — он всхлипывает. — А в итоге потомки тех самых людей убили мою любовь, пусть и чужими руками...       Руккхадевата смотрит на его измученое лицо, посеребреные жизнью и недавними событиями волосы, бледную кожу и всё ещё не знает, что говорить другим. Её извинения или заверения ничем не помогут. Никакие слова не способны вернуть чужую жизнь.       — Как с этим жить? Знать, что близкие мне люди поспособствовали её смерти, пусть никогда и не желая этого? Смотреть в глаза Кэйи, произнося ложь каждый раз.       Руккхадевата вспоминает плач сына Фенекс и Анфортаса, его дрожащее тело в её объятьях, ощущения ужаса и страха. Она не знает, что ей делать в этой ситуации. Никогда не знала, никогда не могла знать.       — Мы справимся, мы сильные. Её смерть не исчезнет из нашей памяти, но боль со временем уменьшится, — она пытается произносить фразы, что обычно помогали им всем. Но в этот раз ничего не получается, слова звучат слишком фальшиво, слишком искусственно. .       — Мы не можем оставить этот... инцидент... без внимания, — заявляет Мурата через три дня после похорон Эгерии. — Виновные должны быть наказаны, исполнители казнены, — её голос твёрд, но под глазами тени.       — Нет, — Моракс почти рычит, — мы не будем этого делать.       Архонты, все, кроме Чжун Ли, застывают. «Мы не будем этого делать?» — думает она, медленно поворачиваясь к Мораксу.       — Почему? — восклицает Арес, выражая их общее удивление.       — Мы не будем этого делать, — Чжун Ли отворачивается от них в прямом и переносном смысле. — Это окончательное решение, — он уходит.       Руккхадевата молчит, не участвуя в споре своей семьи. Ей хочется плакать от несправедливости этого мира. Моракс — самый надёжный среди них, ставший главой их семьи после смерти отца — опять ушёл, отказываясь признавать, что игнорированием проблемы не решить.       — Тётя Рук? — Кэйа подходит к ней, беря за руку.       — Да, Кэйа? — она садиться на корточки, смотря в глаза племянику.       — Почему дядя Ли предлагает моему папе отослать меня?       Руккхадевата давится воздухом, осмысливая фразу. «Моракс предложил Анфортасу убрать ребёнка подальше, — стучит у неё в голове. — Как он посмел?» — её сердце охватывает ярость.       — Я не знаю. Пока что не знаю, — она склоняет голову вниз. — Давай пойдём вместе и спросим его?       — Угу, — мальчик кивает. .       — Моракс, что всё это значит? — она входит в его комнату, сразу же находя его взглядом. Кэйа всё ещё держит её за руку, но стоит позади, неосознанно пытаясь спрятаться за позади неё.       — О чём ты, Руккх? — Чжун Ли смотрит на них почти недоумевающим взглядом. Как будто бы он не знает, почему она пришла к нему так рано.       — Как ты посмел предлагать Анфортасу бросить Кэйу? Оставить нашего племянника фактически без отца после смерти матери? — она сдерживает более острые слова на кончике своего языка.       — Я не предлагал этого, — он поднимает ладони вверх.       — Дядя Ли, ты сказал это, — Кэйа выглядывает из-за её спины.       — Я не... — он спотыкается на следующем слове.       — Не ври, — Анфортас становится рядом с Руккхадеватой и своим сыном. — Чжун Ли на самом деле предлагает мне на время отдать Кэйу моему близкому другу — Крепусу Рагнивиндру.       — Папа? — её племянник удивленно смотрит на отца расширившимися от шока глазами.       — Кэйа, тебе там будет безопаснее. У Крепуса есть сын чуть младше тебя, в Монде прекрасные условия для жизни. Я не хочу бросить тебя, лишь обезопасить, дать компанию сверстников, продлить твоё детство.       — Но ты же обещал, что мы всегда будем вместе!       — Да. Это временное решение, ты просто поживёшь в семье Рагнивиндров месяц или два, не больше. Я обещаю.       Руккхадевата понимает, что ничего уже не изменить. Кэйа уедет в Мондштадт, пара месяцев растянутся на года, члены их семьи ещё больше отдалятся друг от друга. .       «Привет, Эгерия.       Я знаю, что ты уже никогда не получишь это письмо, но...       С того дня всё так сильно поменялось. Кажется, что прошло всего лишь несколько дней, но на самом деле не один год. Я не знаю, зачем пишу это письмо, если все равно не смогу рассказать тебе ничего плохого, а хорошего слишком мало.       Извини, я оказалась слишком слабой, слишком глупой и невнимательной, не способной спасти тебя. У меня не получается найти слова утешения для других. Все фразы звучат слишком фальшиво, искусственно, как будто бы я перестала быть собой. После твоей смерти всё изменилось в худшую сторону.       Пожалуйста прости мою бесполезность.       До нашей следующей встречи на той стороне, Эгерия...»       Откинув перо в сторону, Руккхадевата замирает. Она ощущает холод беспощадный и давящий.       — Значит, так вы стали решать проблемы, дети мои? — она слышит трескучий, но знакомый голос за спиной. Обернувшись, она обомлевает, её глаза широко раскрываются от шока. — Неужели мои дети превратились в кучку зазнавшихся ублюдков, не стоящих и капли тех сил, что я вложил? — окровавленный рот Дешрета искажается в чудовищной гримасе. Разрубленное пополам тело, держащееся лишь на божественной воле, с каждым шагом приближается всё ближе к оцепеневшему Архонту.       — Я потратила большую часть своей жизни на вас? — Руккхадевата слышит звенящий звук цепей. — Ради таких, как вы, я умерла после множества пыток? — повреждённые руки с свисающими остатками мышц, перерезаное горло, ожоги и следы пыток опоясывают тело Пушпаватики. — Ну же, скажи, что это не ваша вина, — изуродованное лицо искажается в чудовищной гримасе, рвущей губы на части. — Скажи, что это не ваша вина! — звенящий звук цепей вмиг отсекает порубленные пальцы первой из джинов.       Руккхадевата паникует, пытается убежать из комнаты, но не может. Она словно прикована цепями, без возможности сбежать.       — Неужели вы не можете решить проблемы? — из тьмы доносится еще один, такой знакомый и родной голос. — Даже после моей смерти, вы не смогли наладить отношения между собой! — все тело Макото пронизывают шипы магии Бездны. Вместо головы лишь обугленный череп с рядами острых зубов и всё ещё человеческие, но почерневшие глаза, смотрящие прямо в на Руккхадевату. — Даже после моей гибели, вы лишь продолжили междоусобные споры, — волосы из пепла вздымаются вверх, тут же рассыпаясь прахом.       Руккхадевате хочется плакать, сбежать отсюда, и никогда не возвращаться. Забыть обо всем. Но она не может.       —Даже из моей смерти вы смогли создать очередную сорру! — Руккхадевата вздрагивает, стоит лишь этому шелесту голоса достичь ее ушей. — Ты позволила Мораксу взять вас в капкан! — лицо Эгерии мало похоже на человеческое: химические ожоги практически сожгли кожу, сквозь лоскуты мышц отчётливо видно кости черепа. — Вы уперлись в пустоту, но не хотите этого признавать! — отрубленная рука Гидро Архонта левитирует рядом с владелицей, что уже ничем не напоминала человека. — У вас нет выбора, кроме как встать и сражаться!       Руккхадевата отхаркивает кровь: удар копья Дешрета пронзает сердце. Дендро Архонт падает на колени, из её рта текут реки багровой жидкости. Горло сильно сдавливает, она хрипит.       — Это будет тебе уроком, Руккхадевата, — клинок Пушпаватики с поразительной легкостью отсекает женщине голову, которая падает на пол и катится точно к открытой двери. ===       — Нет..!— Руккхадевата подрывается с кровати, в панической состоянии осматривая комнату, после касается пальцами своей шеи и груди. Салатовые глаза в панике мечутся от одного предмета к другому, из горла вырывается сдавленный хрип.       — Что случилось? — дверь в комнату отпирается, являя за собой трёх людей. — Мама, что с тобой? — к ней подбегает Сайно, мужчина в пиджаке белого цвета. Его янтарные глаза смотрят на мать с беспокойством. — Хайтам, посмотри, что с мамой, ты знаешь больше меня в этой сфере, —мужчина отступает в сторону, давая проход аль-Хайтаму.       К Руккхадевате подходит младший сын, прикладывая пальцы к её запястью.       — Панический шок после кошмара, — смотря на женщину с не меньшим беспокойством, он поворачивается в сторону третьего человека. — Кавех, позови Нахиду, пожалуйста, — мужчина сбавляется свой тон, беспокойно смотря в сторону матери. — Не беспокойся, мама, все будет хорошо, — успокаивает ее аль-Хайтам. И это работает. Уже через несколько секунд панический страх исчезает, а зрения фокусируется на детях. — Мамочка, что с тобой? — к ней подбегает невысокая беловласая девчушка, своими большими лаймовыми глазами осматривая женщину. — Тебя кто-то обидел? — Дендро Архонт готова поклясться, что видит в глазах девочки сильную грусть из-за себя. — Кто-то сделал маме плохо, — девочка почти плачет.       — Не переживай, Хида, — худая рука аль-Хайтама опускается девочке на голову, а после он улыбается. — Маме просто приснился плохой сон, только и всего, — притянув девочку к себе, мужчина обнял Нахиду. — С мамой все будет хорошо, я обещаю.       Словно в подтверждение этих слов, в комнату входит все тот же беловласый мужчина.       — Злоумышленник был в доме, — подходя к Руккхадевате ближе, он садится на колени, всматриваясь в лицо матери. — Кто-то хотел убить тебя во сне, мама, — Сайно смотрит на нее с беспокойством. — Но я убил исполнителя, — без какого либо сожаления добавляет он, словно констатируя факт.       Женщина, понимает его. Попытавшись встать, Руккхадевата хрипит, падая обратно на кровать.       — Держись, мама, — ее подхватывает Кавех, на лбу которого сияют солнцезащитные очки с фиолетовыми линзами. — Мы поддержим тебя, не переживай.       Руккхадевата лишь кивает, а её настигает осознание.       — Аль-Хайтам, Кавех, Сайно, — резко садясь на кровати, она хватает старшего и младшего сына за руки. — Это был лишь кошмар? — обнимая троих сыновей, женщина после перевела свой взгляд на плачущую дочь. — Иди сюда, Нахида, — теплый женский голос действует на девочку успокаивающе, отчего слёзы перестают течь, когда она тоже обнимает маму.       — Мы рады, что ты пришла в себя, мама, — Сайно тепло улыбается, а после треплет по волосам братьев и сестру. — Вот увидишь, я найду тех, кто заказал это покушение, — в янтарных глазах блестит решимость.       Руккхадевата верит ему, а потому лишь крепче обнимает свою семью. Пусть в это непростое время, когда все ее братья и сестры разобщены, у нее всё ещё есть самое дорогое ей в этом мире: её дети. Даже если уже взрослые мужчины и не были ей родными сыновьями, это ничего не значило для Дендро Архонта.       Она любила их также сильно, как и они любили ее.       Ощущая это чувство еще сильнее, женщина улыбается тепло и искренне вместе со своими детьми.       Пока ее дети рядом, она будет счастлива. Не это ли причина, чтобы жить дальше?