▪️▪️▪️
Инквизиция. Полдень. Перерыв. Кабинет Гюлера. Лавовая лампа. Стол. Приглушенный свет. Пачка листов. Документы. Рука с дорогими часами лежит на поверхности, доверительно развернута в сторону собеседника внутренней стороной ладони. Пальцы. Взгляд. Голографический компьютер. Смех. Смех двоих. Двух мужчин. Коллег. Ганс забавно отреагировал на реплику Нарсиса. — Ну, вы же чистый, — точь-в-точь скопировал капеллановские интонации, разрезая прожаренное мясо на тарелке, к слову сказать, сидел за низким столиком на мягком диванчике. — Это что-то меняет? Нарсис мгновенно вскинулся. — Полноте вам, капеллан, полноте, — мягко осадил его Ганс, скользнув взглядом, но продолжая резать, отделять, пробовать и млеть, не стесняясь, — не хотите попробовать? Ягнёнок изумительный...не верите, что чистым не бывает грустно и плохо? Молчание. Цокание. — Считаете: слишком правильные? — в глазах, вопреки веселости, затаилась хрупкость и тьма, — слишком...сов... Кашель. — Извините, — Нарсис поднялся, пожевал губами, — знаете, месье совершенство, не ведомо как у вас, сказать...боюсь ляпнуть, — осёкся, — не то, не по статусу, рангу, совершенная натура обидится... Ганс больше не ел. Смотрел пронзительно-безнадёжно. Витало враньё. Откровенное. Махровое. Ложное (умора, представляете, враньё ложное, как минимум странно). Часы отложены и зачем нужны в век...расстёгнут верх туники (Нарсис на автомате повторил жест, раскрывая форму магистрата; чертыхнулся, ойкнул, матюкнулся). Лавовая лампа дарила новые отблески. — Не обижусь, Нарсис, — Гюлер позволил улыбочку кривоватую, с лёгким прищуром; не ту, что обычно сопровождает его, другую, вновь изобретённую; добытую из сундуков сознания. — Просто так, можете? От «ты» до «вы» кидало нещадно. — Не переживайте, отчёт посмотрю... Нарсис расслабился, сел рядом, аккуратно набрал блюдо, взял приборы, посмотрел с улыбкой дольше обычного, фыркнул. — Разделите со мной, — Ганс стрельнул глазами, хмыкнул,— этот... — Скромный ужин? Гомерическим хохотом можно порезаться и замёрзнуть рядом, много скрываемого и томящегося. Часы слезли, обнажая примятую кожу. Форма магистрата на крючке. — А мне нравится, Ганс...так что по делу? Тот вытирал испачкавшиеся и блестящие от жира губы. Формальный тон, факты, улики. Смотрел на время слегка настороженно (по-вражески) с нотками елейной грусти. Лавовая лампа особенно громко булькнула. — Спасибо, — голос Нарсиса мягкий, пропускающий некоторые звуки; охарактеризовать его прозрачным, призрачным и местами колючим, да таким колючим: ключ ручья, способный напоить, — хочу извиниться... Ганс поднялся, резковато взмахивая руками, замялся. Усмехнулся. Нечто злое мелькнуло секундной слабостью, но быстро подавлено. —...если обидел, то не стоит сдерживаться и...мой геном... Оба неловко усмехались, кивали, соглашаясь сами с собой, ещё неизвестно кем (чем, вечностью, неизведанным). Благодарили друг друга. Переходили на формальный тон-обратно-снова...пожимали руки... — Не обижусь... — Ганс, — Нарсис моргнул, смахивая бриллианты света с ресниц, — вы ж не думаете! Что...из-за... На реплику лишь открытая улыбка в ответ, спрятавшая в кривляниях тонкости и акценты. Кивнули. Просто кивнули.▪️▪️▪️
Другой день. Середина. Тот же кабинет. Двое на диване. В одних рубашках. — Спасибо за отчёт, — Гюлер пытается быть серьёзным, не отрываясь от распития чего-то насыщенно-коричневого, полукрасного, местами прозрачного. Нарсис усмехнулся, прикрывая веки, беря свой стакан (да, пили из какой-то доштормовой посуды, выглядящей дёшево, но удобно). Пальцы весело обнимали грани. — Где их взяли? — Старки. Гюлер подавился, но справился, отвёл стакан, кашлянул. Сегодня отсветы другие, татуировка пси, отражаемая и искажаемая. Нога на ноге. Узкие джинсы... —...без формы, посмотрю, — голову подпирает рука, — мне нельзя, так бы надел... Лампа вновь сменила узор: кроваво-красная ламинария (так назывались тонкие нити кибернеовоска), виднелись в ней слёзы перенапряжения. — Как же клятва? Горький хмык и сглатывание. — Мухина. Ганс не понял, молча переспрашивая и не вынимая рук из-под головы. — Стаканы. Жидкость едва не пролилась: кисть дёрнулась. Икота. Звонок. Ответ. По полу поползли пятна голограмм, отошедшие на задний план реплики. — Пойду? — Вернётесь...с отчётами?▪️▪️▪️
Корпус Содействия. В кабинете стоит Рид. Разговаривает со Стоуном. — Доброе утро, месье... — Доброе, — Гюлер садится в кресло, опуская руки на подлокотники, уголок рта Нарсиса лишь дёргается. Напарники останавливаются. Здороваются, хотя Рид кажется лопнет от злости, Ганс вздохнул, почему-то не желая смотреть ей в глаза, сухо-отстранённо кивнул. Скомкано. — Как «Ягнёнок»? Заинтересованные лица, но игра принята. — Нормально, вот, захотелось лично, — скользящие змеиные звуки на слове, — проконтролировать это...мало чего эти допустят! Лишь рука Кея удержала Лу от ярости. Лишь рука Кея. — Спасибо, месье Гюлер, всенепременно проверю и доложу. Дознаватель откланялся, холод и злоба затопили пространство. — Рид, — Нарсис едва не рычит, — понятны... — Да! — парирует, косясь на бывшего начальника с презрением. — Вы же этот...тоже, — соскочила на резкий тон, рука Кея больше не помощник. Нажимная часть кулера щёлкнула. — Будете? Отрицание. — Будете. Кей взял два стакана, рассматривая необычные грани, принюхался и едва заметно улыбнулся, удивился, стрельнул глазами... Нарсис с досады облил себя, потом, дав короткие указания, выгнал обоих. Восвояси. — Что с ним? Эмпатик явно витал в облаках, сжимая винтажную тару. — Такое бывает... Из ещё не закрывшегося кабинета донеслось. — Стаканы верните... Напарники рассмеялись.▪️▪️▪️
Заброшенное помещение Инквизиции. Импровизированный стол: какие-то тумбы, пыль, паутина, но в центре улажено и ухоженно. — Неужели за определённую плату, эти усатые без лица с унылыми... Гюлер отрицательно покивал, топчась и как бы не решаясь, и решаясь. — Я...и сам умею. Нарсис вызвался помочь, спрашивая почему здесь? — Свободное просто, — осёкся, — я не это хотел... — Ганс, — добрая, мягкая и песочная усмешка; с таким же тембром, — Ганс-Ганс-Ганс, какая мне разница в конце концов? Пыль и не думала отступать. Летучие мыши. — Нет разницы, что есть и с кем? И... — Вы интересны...й собеседник, — Нарсис обхватил ладони Ганса своими, впервые в такой обстановке, — расскажете? Только про Рембрандта не надо, слышал, про Айвазовского давайте... Тихий смех, кто как не вся Инквизиция знала о любви Гюлера к искусству: гением не был, но хорошее кино, музыку и театр почитал. Нарсис заложил руки под голову, взбираясь на пыльную тумбу и готовясь внимать, закрывал глаза; проигнорировал приготовленное место, позволяя своей фигуре сиять побегами белил да тьмы в полумраке: отдельные золотистые искры придавали красного, подобно спичке или же в зажигалке (так работает огниво).▪️▪️▪️
Совещание у Приора. Ганс и Нарсис сидят рядом, невольно перекидываются репликами: как работающие по делу. Постепенно закруглялось. Люди расходились. Указания даны. Темы обсуждены. — Месье Уэйн, — позвал Приор, — подойдите и заберите документы... Ганс остался ждать недалеко от выхода. Нервничал, мялся, не замечал никого. — Марк, прости...добрый день! Жонсьер лишь махнул рукой, усмехаясь. Удалился. На Ганса косились, шептались, хихикали. — Нарсис... Тот занят. Прошёл мимо, разговаривая по телефону. Тон весел. Улыбка на пол-лица. Размахивал письменными принадлежностями. Шагал гулко да упруго. — Милая моя, девочка, конечно, заеду...целую, пока... — обернулся. — Привет, Марк, Ганса не видел? Нарсис поддерживал приятельские связи со многими. Карьере помогает. Жонсьер лишь пожал плечами, разводя руками, мол только что был. — Крэп! — проходящая мимо Лу едва не подавилась энергетиком. — И вам здравствуйте, Рид, — на что она лишь негромко клацнула и тихо прорычала.▪️▪️▪️
Дверь в кабинет тихонько отворилась. Всхлипы. Завывания. — Единый! Что с вами? Ганс вздрогнул не отстраняясь, накрыл пальцы на плече своими, подался назад, откинул голову. — Почему плачете? Ничего в ответ. Нарсис продолжил. — Сестра звонила, — руки плавно съезжали, — на рыбалку зовёт... Лавовая лампа весело булькнула, сменив уныло-грязно-тёмно-серый на безудержный фейерверк. Пространство ожило, очнулось, сонно моргая на солнце или фонари. — Сестра... — повторил Гюлер, вздрагивая. — Сестра...сестра? А? А! Ой, простите... Урчащим смехом Нарсиса и согреться, и уколоться, и умереть-сдохнуть: воскреснуть да вдохнуть. — Полноте вам, Ганс, полноте... — вернул он фразу. Стало ярко и тепло. —...тотсамыйцвет, — Гюлер отвечал нервно, — обыденный, базовый...каждодневный. —...жно изменить? Смех двоих. Двух мужчин. Коллег.▪️▪️▪️
Каждодневный цвет мерцал, упорно не желая сдавать позиции, но светлел и ярчал. Ярчал, отображаясь тонкими крыльями пятен на раскованных позах. —...пальцы, музыкант? Нарсис не смутился, наоборот продемонстрировал кисти со всех сторон. Гибкие. — Гитара. — Шести... — Двенадцати! — Нарсис изобразил аккорды и риффы. — Электрогитара...редко бас... Ганс, прижимаясь губами к одной из граней, тонко улыбался, сжимая и разжимая руки, трогая столовые приборы. — Хорошо? Пульс зашкаливает...ого! Давно так?! — Очень давно...очень давно, Нарсис.▪️▪️▪️
Весёлое утро. Приёмная Приора. Напарники готовятся к выходу. — Забавная фраза, — произнесла Лу, — программа зафиксировала: «А мне нравится Ганс...», ошибка? Красиво выведено. — Нет, — Даниэль появилась из ниоткуда, — интонации пишет верно. — Получается: «А мне нравится Ганс», Нарсис Уэйн?▪️▪️▪️