Кепка

От прошлой жизни только кепка яркая осталась, в самом дальнем ящике их дома лежит, ещё дальше ящиков уж точно нет.  И суть в том, что Марат сам не понимает, зачем до сих пор хранит её. Ворованная, старая вещь с американской символикой, вещь, которая связывает его со всем этим беззаконием, но потерять её кажется чем-то ужасным.  Айгуль ругалась, говорила выкинуть, но спрятать почему-то казалось правильней. Может Марат и поменялся, но упёртость характера с ним осталась.  Он полностью счастлив. И когда стоит с ней под алтарём, давая клятву перед богом. Когда проходит по новым, незнакомым закоулкам Петербурга и встречает местных хулиганов, рисующих безобразные граффити на кирпичной стене. Странное чувство такое.  Он знает, что походит на маньяка, наблюдая за мальчишками из дальнего угла, но прекратить не может.  И когда из соседнего подъезда выбегает мальчуган в пальто к этим хулиганам, пожимая их руки, взгляд невольно на блондинистую шевелюру под шапкой паренька натыкается.  Флешбеки о юношеском возрасте со временем перестали казаться болезненными, хоть и отпечаток свой огромный в душе всё-таки оставили.  Ну а как без этого? Такое просто так не забывается. Да и клятвы, брошенные далеко не на ветер, тоже забыть сложно.  — Марат… А давай поклянёмся? — Андрей затягивается и передает сигарету Марату.  — Чё?  — Ну дружить до конца жизни. Что не предадим типо.  — Да фу, как чушпан базаришь, ей богу! — морщится тот, отбрасывая бычок и втаптывая его в землю.  — Не возникай. Ну так чё? Мне вот не сложно. Слово пацана дать могу.  Только спустя долгое время Марат может осознать всю смелость парня, которого так долго кликал «чушпаном». Сила духа в нём явно была. И была ещё до того, как Марат для него преступный мир открыл.  В общем-то, Марат о нём редко вспоминает…  Ну бывает иногда… Когда американцев по телеку показывают, или про пионеров диалоги заходят. Или когда катки на детских площадках видит, или…  Пытается сам себя заставить верить, что не вспоминает о нём каждый грёбанный день. Точно не вспоминает.  И совершенно точно не вспоминает, когда приняв звонок с незнакомого номера, отвечает отдалённо знакомый голос.  — Алло? — спрашивают через помехи на другом конце провода, и Марат хмурится.  — Кто это? — Марат, ты? Это Кирилл! Наконец-то нашёл твой номер!  — Чего… Какой Кирилл? Вы точно не ошиблись? — Друг Ералаша. Не помнишь? И тут сердце пробивает удар.  Крик бабушки у морга, выгон, плевки в спину Кирилла, пизделовка с Тахат Башем… Такое не забывается. Ни при какой амнезии не забудешь.  — Алло, Марат? — Чего тебе? — злостно выплёвывает Марат и слышит дыхание на том конце трубки.  Молчит, падла.  А в душе узел тугой затягивается, предвещающий дерьмо какое-то. Давно он такого не испытывал. Терпение уже на исходе, вот-вот оно лопнет и Марат от злости просто взорвётся… — Андрей повесился в тюрьме. — И злость отступает. Злость, недоумение, настороженность… Всё.  — Я ж в Казани остался, так тут слух быстро разлетелся… Не слух, оказалось.  Счастье было так близко, почему он так упорно не хотел его замечать, всё путаясь в этой подростковой грязи и преступности? Не видел перед собой человека, ради которого ещё раньше должен был всё бросить, оберегать, ценить, любить, в конце-то концов.  Зато сейчас любит. Нет сомнений.  Через приблизительно час, вернутся Айгуль с Машей, встретят Марата. Айгуль, вероятно, с порога в щёку пойдёт целовать… Покушать ему приготовит из того, что они домой с магазина принесли.  Они вернутся к любящему мужу и хорошему отцу.  Подвоха никто не заметит, только вот Марат будет знать, что как раньше уже ничего не будет.  Они вернутся к любящему мужу и хорошему отцу, но встретит их уже кто-то другой.  Кепка, достанная из дальнего ящика, покрылась огромным слоем пыли. Кепка Андрея. Единственное, что осталось у Марата от прошлой «грешной» жизни. Но почему тогда с ней так не хочется прощаться?