red thread on your wrist

Минхо открывает глаза и сразу же об этом жалеет. В ушах звенит, голова раскалывается, а во рту будто что-то сдохло. Отвратительно. Ли трет глаза руками, стараясь не давить слишком сильно, и жмурится от накатившей тошноты. Так дерьмово он себя давно не чувствовал. Если чувствовал когда-то вообще. Клыки неприятно давят на зубы, и Минхо пытается их спрятать, чтобы хоть где-то избежать дискомфорта, но тело не слушается. Лисьего в нем как-то слишком много, нюх непривычно острый, а все-таки приоткрытые глаза подозрительно хорошо различают предметы в темной комнате. Минхо пытается сесть и осмотреться, но руки, на которые он планировал опереться, подгибаются от малейшего напряжения, и Ли обессилено валится на кровать. Ладно, ему правда дурно, но он хотя бы живой. Все-таки живой. Вот так удача. Не зря он так упорно вел здоровый образ жизни – тело наконец-то его отблагодарило хорошо работающим иммунитетом. Правда состояние настолько паршивое, что этот факт радует не так сильно, как должен бы. Минхо делает глубокий вдох, на что легкие отзываются тупой болью, и пытается привести мысли в порядок. Он дома – запахи вокруг родные и привычные. Ему плохо, но вроде бы все не так критично, как могло бы быть. Это комната Сынмина. Минхо не то чтобы тут часто бывал, но вторая кровать намекает. У Сынмина с Чонином единственная комната, изначально задуманная как двуспальная. Да и пропахло тут все младшими. А еще Минхо. И до ужаса Джисоном. Джисон. Минхо садится в кровати явно резче, чем стоило. Его шатает, но Ли успевает подтянуть к груди колени и перенести вес тела на них. Руки не слушаются, а пальцы трясутся. На нем чья-то толстовка с до ужаса узкими манжетами, и Минхо тратит слишком много времени, чтобы выпутать из рукава браслет. Все еще на руке. Минхо закусывает губу почти что до крови, – непривычно с неспрятанными клыками, – и поддевает когтем нитку. Тянет совсем легонько, боясь не почувствовать натяжения. Браслет не поддается. Минхо немного успокаивается и дергает со всей силы. Все равно держится. С Джисоном все в порядке. Спасибо всем богам этого мира. Он устроит себе паломничество по святым местам, как только снова сможет нормально функционировать. Минхо шумно выдыхает и откидывается назад на подушку. У них с Джисоном каким-то чудом снова все получилось, и душевные терзания можно отложить на потом, все-таки уделив внимание физическому состоянию. Так, голова вроде кружится меньше, а пальцы даже начали вспоминать, что такое мелкая моторика. Возможно, у него даже выйдет встать и куда-то дойти, не сломав себе что-то по дороге. Ну или можно кого-то просто позвать и в наглую попользоваться своим статусом больного. Даже и особо притворяться не придется. Можно вообще притащить сюда Джисона и целый день валяться с ним в обнимку. У Сынмина кровать уже, надо будет ложиться плотнее. Звучит заманчиво. Минхо тянется рукой к карману джинс, где по его подсчетам должен быть мобильный, но только цепляется когтем за странную синтетическую ткань. Так, окей, это не его одежда. Точно. Телефон, к счастью, обнаруживается на прикроватной тумбочке. Минхо с трудом приподнимается на локте и поддевает мобильный пальцами. Сел. Ну конечно. У Сынмина другой разъем, – да Минхо и не нашел бы тут ничего, – и перспектива все же проверить ноги на устойчивость уже не кажется настолько далекой. Ну что ж, он может валяться с Джисоном и в их собственной кровати. Ничем не хуже. Минхо делает несколько глубоких вдохов, отчаянно игнорируя жжение в груди, и заставляет себя сесть максимально ровно. Комната на мгновение темнеет, но сероватые очертания мебели быстро возвращают былую четкость. Минхо проводит руками по волосам, задевая какие-то странные корочки, и недовольно морщится. Ощущение противное, слишком контрактует заполнившее все внутри лисье я и прижимающая к земле слабость. Наверное, прошло слишком мало времени. Внутренние часы сбились подчистую, и Минхо даже не может понять, ночь ли сейчас или всего лишь вечер. Странное ощущение. Мерзкое и слизкое. Встать на ноги задача предсказуемо сложная, Минхо чувствует себя гребаной игрушкой-неваляшкой, которую мотыляет из стороны в сторону от любого неаккуратного движения. Видимо, ему хватило даже той мизерной дозы отравы, чтобы прилично слечь. Плохо. Он, наверное, чертовски напугал Джисона. И вообще в очередной раз младшему наврал, хотя тот, уже столько раз обжегшись, каждый раз наивно верил ему снова. Минхо поджимает губы и тихо надеется, что кредит доверия к нему Джисон еще не исчерпал и снисходительно простит его и в этот раз. Минхо, если честно, уже бы давно сам себя послал куда подальше. Но Джисон слишком хороший для этого мира. И в особенности для Минхо. Ли вдруг понимает, что за все это время перед младшим ни разу даже нормально не извинился. И пусть его действия, неприятные Джисону, и были обоснованными и логичными, это не оправдывало такого пренебрежительного к Хану отношения. Надо определенно найти Джисона и поговорить с ним нормально. Четко сформулированная цель помогает слегка мобилизовать силы, и Минхо удается скоординировать работу рук и ног достаточно, чтобы добраться до двери. Да, пусть почти ползком по стенке, но все же лучше, чем ничего. Осознание собственной беспомощности противно холодит где-то в груди, и Ли искренне надеется, что все это просто временный эффект от еще не полностью вышедшего яда. На часах на столе у Чонина четыре часа ночи, значит, с испытания прошло немногим больше двенадцати часов. Много, конечно, – последней крупной травмой Минхо был открытый перелом еще до стажерства в JYPE, и от него он оправился часа за четыре в достаточной мере, чтобы танцевать, – но с ядами все, видимо, работает слегка иначе. Минхо делает глубокий успокаивающий вдох и мысленно уговаривает себя потерпеть. В любом случае, даже если он будет таким вареным всю оставшуюся жизнь, долго это не продлится. Так что, в принципе, почти плевать. Лишь бы Джисон не сильно расстраивался. И уж тем более не винил себя. В коридоре темно и тихо, и Ли благодарен, что все продолжают вести свою обычную жизнь, а не трясутся над ним. Хоть в чем-то остался элемент нормальности. Их с Джисоном комната в самом конце коридора, и Минхо настолько концентрируется на еле заметной полоске света, виднеющейся из-под двери, что даже не особо путается в ногах. Джисон не спит. Ладно, надо было собраться с мыслями чуть раньше, а не надеяться, что получится просто тихо подлезть Хану под бок, а утром сделать вид, что ничего и не было. Хотя, возможно, так даже лучше – ночью любой бред кажется каким-то особенно впечатляющим. А Минхо на все сто уверен, что извинения у него получатся бредовыми максимально. Хотя, с другой стороны, все закончилось хорошо, и это ли не повод Минхо все-таки великодушно простить? Когти с противным звуком проезжаются по дверной ручке, – какого черта они никак не прячутся? – и Минхо с порога сшибает запахом Джисона. Слишком сильным, слишком кислым и с нотками чего-то противного. В комнате и правда включен свет, но Джисон спит, свернувшись калачиком поперек кровати и прижав к груди подушку. Минхо не может оторвать от него взгляда. Мысли, почему Хан спит с включенным светом, – не выспится же, сам говорил, что ему это мешает, – покидают голову так же быстро, как и появились, и Минхо замирает как вкопанный. Лис у него внутри слишком агрессивный, жадный и жаждущий. Минхо почти теряет контроль, цепляясь рукой за косяк так, будто это последний якорь, связывающий его с разумной частью сознания. Он хочет Джисона немедленно – всего, целиком и полностью. Хочет поцеловать, укусить, оттрахать до потери пульса, съесть, играться с ним как с мышкой, заставить подчиняться и никому другому никогда даже смотреть на него не давать. Минхо хочет удовлетворить с Джисоном все свои низменные животные позывы, от которых избавился, казалось бы, еще к середине пубертата. Лис внутри довольно урчит и облизывается, опьяненный запахом Джисона, и Минхо приходится собрать все свои силы, чтобы почти вывалиться в коридор и захлопнуть дверь, даже не побеспокоившись, что звук может кого-то разбудить. Запах Хана значительно притупляется, но все равно еще ощущается слишком явно. Минхо прислоняется спиной к стене напротив двери в их комнату, и дергает себя за волосы. Кошмар, нужно срочно взять себя в руки. Минхо огромную часть своей жизни прожил среди людей, чуть меньшую, но все равно значимую, сам человеком притворялся, и никогда его так сильно не накрывало. У него были все уровни доступа, его психологическую устойчивость проверяли бесчисленное количество раз, начиная с выдачи первой визы в Корею и заканчивая ежемесячными проверками в компании. Он всегда был эталоном самоконтроля. Что с ним случилось за гребаные двенадцать с лишним часов, что он только что чуть не набросился на Джисона как взбесившаяся собака. Минхо вдруг начинает казаться, что Джисоном пахнет все и везде. Что его руки пропахли Ханом, что от волос несет привычной кислинкой, что одежда тоже вся Джисона. Хотя, конечно, это не так – Минхо знает весь гардероб Хана, а эти вещи видит впервые. Ему срочно нужно от этого отмыться. Хотя бы попытаться. Ванная на втором этаже почти у самой лестницы, и Минхо чудом не валится вниз по ступенькам, споткнувшись о небольшой порожек. Передвигаться все равно еще не очень комфортно, но по сравнению с беспорядком в голове неслушающиеся ноги уже не так напрягают. Дверь закрывается полностью не сразу, и Минхо несколько раз отчаянно дергает ручку на себя, добиваясь в конце концов успеха. Ему сейчас нужно как можно больше преград, отделяющих его от Джисона. Свет неприятно бьет в слишком чувствительные глаза. Минхо поворачивается к раковине, намереваясь как минимум умыться ледяной водой, а еще лучше в ней целиком искупаться, когда вдруг краем глаза замечает собственное отражение. И замирает. – Какого черта? Ладонь поднимается к волосам и начинает медленно перебирать слипшиеся прядки. Минхо подковыривает одну когтем, отделяет несколько волосков, которые тут же падают на лоб, и подносит палец к глазам. На подушечке что-то красное, засохшее и подозрительно пахнущее Джисоном. Нет, ладно, у него просто едет крыша, и Джисоном пахнет все без разбора. А кровь, – бесспорно кровь, чертов лисий нюх, – должно быть, самого Минхо. Он отключился, упал и ударился головой. Да, так и было. Он четко помнит, как Джисон что-то пытался ему внушить, говорил какие-то глупости, а потом боль и резкая темнота. Вот тогда-то он, наверное, и упал. Да, в принципе, все сходится. Но вид у него определенно не парадный. Минхо включает воду, – теплую, все же это как-то надо отмыть, – и начинает втирать жидкое мыло во все места, куда может дотянуться. У него вроде бы чистое лицо, шея и руки, но стоит дотронуться до какого-то чуть более отдаленного участка головы, и вода окрашивается в красный. Про волосы и говорить нечего, там мылом не обойдешься. Минхо наклоняет голову и пытается отмыть хотя бы часть прядей просто под водой, но вдруг накатывает тошнота, и приходится медленно выровняться и с минуту восстанавливать дыхание. Минхо упирается руками в эмалированную поверхность, смотрит в зеркало и пытается вернуть холоднокровие. Абсолютно точно нужно привести себя в порядок. Его лисьей части нравится любая кровь, это нормально и естественно, значит, от всего этого нужно отмыться как можно быстрее. Но еще раньше нужно оказаться как можно дальше от Джисона. И переждать в каком-то более укромном месте до тех пор, пока мозг снова не начнет работать нормально. Да, звучит, как план. Джисону придется подождать его извинений еще немного. Минхо медленно разгибается, поворачивается к двери и нажимает на ручку. Вокруг все еще тихо и темно, но чутье у Ли сегодня работает на все двести. Он замирает в дверях, надеясь, что ощущение чужого присутствия исчезнет. – Хен, – Сынмин говорит почти шепотом, но так недовольно, что его голос больше походит на шипение. – Не хочешь позвать хоть кого-то на вечеринку в честь твоего выздоровления? Минхо дергается и рвано сглатывает. Нельзя, чтобы Сынмин что-то понял. Он будет его уговаривать остаться, как-то вместе все решить, не дай Бог разбудить Джисона. Минхо не доверяет себе настолько, чтобы находиться с Ханом в одном городе, не то чтобы в одном помещении. – У меня все хорошо, спасибо. Ли все же выходит из ванной и старается минимально опираясь на стену вернуться в комнату Сынмина. Она очень кстати в обратном от их с Джисоном комнаты направлении. – Да я и не спрашивал, – взгляд Кима обжигает холодом, руки сложены на груди, а голос полон сарказма. – Конечно, заходи, чувствуй себя как дома. Минхо, уже было дернувший за ручку двери в комнату младшего, замирает и поворачивается к Киму. Смотрит растерянно, втягивает носом воздух и вопросительно мямлит: – М, спасибо? Кровать выглядит очень заманчиво, Минхо хочется просто упасть носом в подушку и проспать ближайшие сутки или двое, – с Джисоном под боком вторит лис внутри, но Минхо только отмахивается, – но если он хоть на мгновение задумается и начнет медлить, Сынмин точно уговорит его на что-то неподобающее. И опасное для Джисона. Например, не уходить. – Я хочу уехать на пару дней, – Минхо старается не смотреть на Сынмина, сосредоточившись на том, чтобы не упасть перед младшим носом в грязь в самом буквальном смысле. – Ты бы мог одолжить мне свою одежду, пожалуйста? Сынмин в ответ смотрит нечитаемо. Оббегает Минхо взглядом с ног до головы, еле заметно морщится и поджимает губы. – Ты уже в моей одежде, но можешь, конечно, поискать в шкафу что-нибудь, что ты еще не успел испоганить, – он выглядит так, будто хочет еще что-то добавить, но сдерживается. Минхо это только на руку, он переспрашивать не собирается. Вместо этого на негнущихся от перенапряжения ногах подходит к шкафу и начинает торопливо перебирать вещи. Какая-то футболка, худи, нижнее белье, спортивные штаны, больше напоминающие домашние. Все до противного пастельное и воняющее явно человеческим кондиционером для белья. Плевать, Минхо не переборчивый. Ли не глядя закидывает вещи в рюкзак Чонина, валяющийся у стола, и надеется, что младший не сильно жадный. – Ты считаешь это нормальным? – Сынмин за все это время, казалось бы, не пошевелил и пальцем. – Вот так просто сбегать ночью. После всего, что тут было. Минхо не знает, что тут было, да и знать, если честно, не хочет. Наклоняется к рюкзаку, пытаясь не потерять равновесие от уже почти привычного головокружения, и упорно не смотрит в зеленые глаза. – Я делаю как лучше для всех. Сынмин только громко фыркает, его верхняя губа дергается, обнажая клыки. – Ты вечно делаешь как лучше. Оглянись, хоть к чему-то хорошему это по итогу привело? Минхо хочет поспорить. Сказать, что если бы не его зачастую неприятные решения, все бы уже давно полетело к чертям окончательно. Что весь этот относительный порядок удается сохранить только благодаря его нечеловеческим усилиям. Что он бы с радостью просто остался здесь нежиться с Джисоном, будь у него такая возможность. Но сил на ругань нет совсем. Поэтому он просто протягивает руку с поднятой вверх раскрытой ладонью Сынмину и чеканит: – Верни ключи от моей машины. Ким смотрит внимательно, слегка щурится и окидывает Минхо с ног до головы оценивающим взглядом. – Только медленно и аккуратно, – Сынмин устало выдыхает и нехотя тянется к выдвижному ящику стола. Брелок Минхо ловит для своего состояния на удивление ловко. Все-таки лисьи рефлексы работают хорошо, – даже лучше, чем обычно, – значит, вероятность сбить кого-то по дороге резко уменьшается. Минхо предпочитает не думать, что вождение в лисьем обличии никогда не было его сильной стороной. – Это не мои, – Ли подносит непривычно большой брелок к глазам и рассматривает так внимательно, будто разница с его аккуратными ключами не очевидна. Сынмин смотрит как-то даже слегка насмешливо. – Ты на своей ехать не захочешь. Минхо отрывает взгляд от ключей и резко переключает внимание на младшего. – Что ты сделал с моей машиной? Когда ты вообще, черт подери, успел что-то сделать с моей машиной? – Минхо почти шипит и даже слегка скалится, сам того не замечая. Сынмин кривовато ухмыляется. Наклоняет голову и щурит глаза. – О, я-то с ней вообще ничего не делал, – в зеленых глазах какая-то неприятная искорка, которую Минхо расшифровать не может. Но он этим сейчас заниматься и не намерен. Минхо вообще начинает казаться, что Ким просто заговаривает ему зубы. Причем довольно успешно. – Тогда дай мои ключи и отстань уже от меня, – получается скорее устало, чем требовательно. Сынмин на мгновение замирает, слегка хмурится и будто что-то обдумывает. Потом громко, почти показательно, хмыкает и достает из ящика вторую пару ключей. – Лови, – брелок приземляется в ладонь как примагниченный и ощущается куда правильнее, чем предыдущий. – Только потом не говори, что я не предупреждал. И вторые ключи себе все же оставь, я серьезно. Минхо на мгновение теряется, не зная, как вести себя дальше. Уходить хочется все меньше, да и как-то это все слишком грубо с его стороны, но рациональная часть сознания твердит, что он и так торчит тут слишком долго. И что они в любой момент могут разбудить Джисона. Потому Минхо, наплевав на все правила приличия, забрасывает на плечо рюкзак, сует ключи в карман, – вторую пару тоже, почему-то совет Сынмина не кажется полностью бесполезным, – и неловко выходит из комнаты. Самоощущение уже гораздо лучше, тело вроде слушается, но Минхо все равно как-то ведет. Будто он напился. Очень давно забытое чувство. У Джисона все еще горит свет, и Минхо невольно засматривается в сторону их комнаты, заметно замедляясь. – Может, хотя бы поговоришь с ним? – Сынмин зачем-то продолжает ходить за ним по пятам, и Ли недовольно кривится. – Привет там, Джисон, я не умер, ну это так, для справки. А теперь пока, у меня очередные мега важные выдуманные дела. Всяко лучше, чем ничего. Минхо хочет послушать Сынмина как никогда раньше, хочет остаться, зарыться носом Джисону в волосы и пролежать так до самого утра, дождаться, пока младший сам проснется, – не будить же, Хан и так весь замученный, – и сказать все то, что не мог раньше. И показать тоже. Но это все успеется. И подождет того момента, когда Минхо не будет казаться, что одно неверное движение, и он лишится рассудка. Потому что, видит Бог, ему сегодня на мгновение показалось, что он хочет Джисона съесть. В самом буквальном смысле. Поэтому Минхо берет себя в руки, запихивает все свои хотелки куда подальше и только огрызается в ответ: – Ты так и будешь ходить за мной повсюду? Сынмин смотрит тяжело и как-то даже разочарованно. – Я наивно надеюсь, что у тебя все-таки проснется совесть, – голос у Кима ровный и почти безэмоциональный. – Но это явно обречено на провал. – С моей совестью все в порядке, – Минхо наконец отрывает взгляд от двери в конце коридора и неторопливо спускается по ступенькам вниз. – Ты не все знаешь и не можешь судить. Сынмин вдруг замирает посреди лестницы, сжимает перила как-то слишком сильно и глухо спрашивает: – А ты все знаешь, Минхо? Ли от его тона почему-то не по себе, непрошеные мысли о том, что во всем этом как-то слишком много несостыковок и пробелов, активизируются в мозгу, а по спине пробегает неприятный холодок. Минхо рвано выдыхает и заставляет замершую в воздухе ногу спуститься все-таки на ступеньку ниже. Сомневаться нельзя – это дорога в никуда. И вообще Сынмин просто пытается развести его на эмоции. Он знает свою ситуацию лучше кого-либо, и это так же очевидно, как и то, что сейчас лучше от Джисона держаться подальше. Минхо мало чего хорошего может сделать для Хана сейчас, и уйти – лучшее из возможного. – Ты Джисона не заслуживаешь, – голос Сынмина холодный, а колкий взгляд приносит почти физический дискомфорт. Это первая за сегодня фраза младшего, с которой Минхо согласен целиком и полностью. Он в жизнь Джисона привносит одни неприятности. – Выключи ему свет, пожалуйста, он не выспится так, – Минхо не поворачивается и говорит тише обычного, искренне надеясь, что Сынмин не только услышит, но и прислушается. Своих кроссовок Минхо на привычном месте не находит и машинально тянется к ботинкам Джисона. Хан никогда не был против одолжить что-то из своего гардероба, да и времени искать альтернативу нет. – Если бы ты остановился и поговорил со мной, со всеми нами, как нормальный человек, тебе бы стало гораздо легче, я уверен, – Сынмин слегка щурится, наблюдая, как Минхо пытается перевязать ботинки под себя. – Все не так критично, как тебе кажется. Но ты слушать все равно не будешь, а мне за тобой бегать надоело. Пусть этим Джисон занимается, если его ангельское терпение еще не иссякло. Минхо решает, что молчаливый игнор лучший ответ в данной ситуации. Рано или поздно Киму надоест разговаривать с самим собой и кидаться в пустоту витиеватыми фразами. Но Сынмин не сдается. – Куда ты вообще в таком виде пойдешь? – он окидывает Минхо беглым взглядом, чуть задерживаясь на волосах, и морщится в преувеличенном отвращении. – Ты похож на маньяка. Минхо всю плачевность своего внешнего вида осознает, но решает, что эту проблему можно оставить на потом. Все вроде бы не так критично. Но все же поднимает валяющуюся на полу кепку Хенджина и старательно прячет под ней волосы. – Чувствую себя скорее как его жертва, если честно. Минхо пытается криво улыбнуться, но вздернутые брови Сынмина сводят и так жалкую попытку разрядить ситуацию на нет. – Да мы уже шутки шутим, – сарказмом в голосе младшего можно отравиться похуже яда с испытания, и Минхо с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза. – Рад, что ты снова бодр и весел и даже передумал подыхать. Глаза все же закатываются. – Я и не планировал, – получается почти уныло. – Ну да, так это и выглядело. На самом деле Минхо не понимает, почему младший к нему так пристал. Он и правда не планировал стопроцентно умирать. Да, такая вероятность, конечно, была, – и немаленькая, – но про себя Ли почему-то сразу решил, что раз он молодой, здоровый и весьма чистокровный лис, то все как-то обойдется. Ну и обошлось же. Четкий расчет, все по плану без сучка и задоринки. Да они его должны восхвалять, а не на мозги капать. – Не драматизируй, – Минхо искренне не понимает, почему Сынмин меняется в лице настолько сильно от простого подкола. – И проследи, чтобы Джисон хорошо поел утром, я ему напишу завтра. Ким шипит в спину что-то недовольное, но Минхо уже не интересно. Он выходит за дверь, на ходу натягивая кожаный бомбер. На улице слякоть, морось и противная предрассветная мгла. Минхо сильнее кутается в куртку и радуется, что не нашел свои кроссовки. Ботинки Джисона подходят для такой погоды куда лучше. На улице становится полегче, легкие очищаются от микса привычных, но сегодня слишком будоражащих тело запахов, а мысли уже не так пугают своими животными наклонностями. Ладно, возможно, у него просто какой-то странный приступ на фоне физического и морального истощения, и ему хватит всего дня вдали от Джисона. Нужно просто дать своей лисьей части понять, что все в порядке и не надо так звереть на пустом месте. Минхо подходит к своей машине и уже хочет нажать на кнопку разблокировки замка, когда все же решает повернуться. Окно их с Джисоном спальни выходит как раз на подъездную дорожку, и Ли может отчетливо видеть темное стекло. Сынмин все-таки выключил свет. Надо бы потом его поблагодарить, Ким хороший парень, хоть и надоедливый до ужаса. Минхо нажимает на брелок, и машина издает тихий приветливый звук. Ладно, вроде Сынмин и правда ничего критично важного сломать не успел. Минхо открывает заднюю дверь, намереваясь бросить рюкзак на сиденье так, чтобы не мозолил глаза при вождении, но замирает раньше, чем успевает снять лямку с плеча. Его машина выглядит так, будто он и вправду серийный маньяк-убийца. С корректировкой на то, что перепачкавшая буквально весь салон кровь, судя по запаху, принадлежит исключительно ему самому. Легкий запах Джисона Минхо игнорирует – он ему сегодня мерещится уже просто везде и всюду. К горлу подступает тошнота, и Ли захлопывает дверцу до того, как становится еще хуже. Так, ладно, если вся эта кровь действительно его, то он себя чувствует как для двенадцати с хвостиком часов восстановления просто всем на зависть. С такой регенерацией нужно было не в айдолы идти, а в бои без правил, определенно. Только вот раньше такого Минхо за своим телом не замечал. Не то чтобы у него был богатый опыт, но все же Ли всегда казалось, что хотя бы свои физические возможности он в состоянии оценить здраво. Черт, он вообще не уверен, что в его организме есть столько крови. Ну или, как минимум, что возможно нормально функционировать на том, что после такой кровопотери в теле останется. Возможно, Сынмин драматизировал не так сильно. Но план ведь все равно сработал, так что нет смысла сильно об этом задумываться. Разве что Джисон, наверное, переволновался сильнее, чем Ли мог предполагать. Минхо обязательно напишет ему завтра что-нибудь приободряющее. А лучше позвонит. Возможно, даже с видео. Вторые ключи на самом деле приходятся очень кстати, – Ли становится дурно от одной мысли о нахождении в салоне собственной машины, – и слова Сынмина который раз за сегодняшний вечер обретают смысл. Минхо цепляется за руль обеими руками, мысленно благодаря того, кто придумал коробку автомат, и медленно выезжает на дорогу. Вести неудобно, голова все еще будто набита ватой, а лисьи глаза реагируют резкой болью на фары проезжающих мимо машин. Минхо ненавидит водить не в полностью человеческом виде, но понимает, почему организм никак не хочет переключаться с лисьего режима, и не пересиливает себя. Его телу определенно нужно еще время, чтобы восстановиться. Минхо считал, что его последний перелом был жутким, но вчера ему было явно раз в десять хуже. И тем удивительнее, что ему относительно хорошо сейчас. Минхо едет слишком медленно, раздражая большую часть нормальных водителей, но руки и так потряхивает. Куда уж тут лихачить. Благо, до отеля, в котором он уже как-то останавливался, не так уж и далеко. Нужно отмыться, поесть и отдохнуть. Максимально просто и понятно. Обо всем остальном он подумает завтра. Минхо заезжает на территорию отеля, паркуется так криво, что почти занимает три места, и, наконец выключив двигатель, обессиленно падает лбом на руль. Доехал. И даже никого не убил. Чудно, первый успех за сегодня. Во внутреннем кармане куртки кошелька нет, и Минхо с запозданием вспоминает, что переложил его в ветровку, которую надевал в компанию пару дней назад. Ладно, не страшно, он очень предусмотрительный и возит в бардачке запасную кредитку. Только вот в бардачке своей машины. Ли страдальчески стонет сквозь зубы. Просматривает всю машину на предмет чего-то, чем можно расплатиться, – находит только цветастые флаеры, зазывающие на стажировку в JYPE, – и скрепя сердце лазит по рюкзаку Чонина, хоть и знает, что младший наличными не пользуется, а карту всегда носит при себе. Супер, у него нет денег. Возможно, если бы он поехал в агентство, там бы помогли, но в таком виде он на работе появляться точно не собирается. Взгляд цепляется за мобильный, валяющийся в куче другого вытрушенного из рюкзака барахла. Если попросить зарядку, он сможет заплатить телефоном. Да, там подвязана какая-то корейская карта, и комиссия будет явно двухзначной и начинающейся как минимум с тройки, но все же это лучше, чем ничего. Минхо скидывает одежду обратно в рюкзак, сжимает в руке телефон и выходит из машины. В фойе отеля слишком светло, и перед глазами противно рябит. Минхо уговаривает свое тело потерпеть еще немного и, стиснув зубы, подходит к стойке регистрации, стараясь двигаться максимально естественно. Молодая девушка с зелеными глазами окидывает его таким взглядом, что Ли вспоминаются слова Сынмина про маньяка. – Мне нужен одноместный номер на две ночи, – Минхо улыбается самой обворожительной улыбкой, на которую способны его мимические мышцы. – И зарядка для телефона, мне нужно подключиться к сети, чтобы оплатить бесконтактно. Девушка молчит, натренированная приветливая улыбка плавно сползает с ее лица. Кошмар, его даже обслуживающий персонал шугается. – Я не знаю, – девушка смотрит на Минхо со смесью подозрения и брезгливости. – Подождите, пожалуйста, я позову старшего менеджера. Минхо не остается ничего другого, кроме как тяжело вздохнуть и покорно ждать. Старшему менеджеру, лису с голубыми глазами лет сорока, он тоже не нравится. Минхо отчетливо видит, как к их небольшому столпотворению ненавязчиво подтягивается охрана. Лучше бы он сразу поехал в агентство. Там есть диванчик в зале для практик и несколько душевых. И там бы его точно никто не искал, потому что ни один идиот не поедет на работу весь в крови. Но в JYPE появляться совсем не хочется, – да и далеко это очень, он и сюда-то еле доехал, – и выбора у Минхо особо нет. Как бы не было противно. – Я Ли Минхо с Ритуала, – он оттягивает рукав толстовки и оголяет красную нить на запястье. – И мне очень надо переночевать. Думаю, это и в ваших интересах тоже. Менеджер смотрит на него с подозрением, а девушка-рецепционист что-то быстро печатает в телефоне. Минхо пустым взглядом наблюдает за тем, как она пихает начальника в бок и что-то показывает на экране. Они оба медленно и до забавного синхронно переводят взгляд с Минхо на телефон и обратно. И растягиваются в довольной улыбке. Минхо приносят три зарядки на выбор, предлагают кофе, пока он ждет регистрации, и селят в самый лучший из доступных сейчас номер за цену одноместного эконома. Плата за это – кусачая комиссия с корейской карточки, несколько автографов на самых разных поверхностях и уязвленная гордость. Он тут для всех цирковая собачка, не иначе. Но обстоятельства такие, что приходится терпеть. Минхо заходит в номер и сразу широко открывает окно. Лучше он померзнет, чем опять слетит с катушек. Потому что Джисоном все равно пахнет везде, куда бы Минхо ни шел, и это начинает бесить. Ли даже на мгновение кажется, что запах Джисона просто перемешался с его собственным и исходит от его тела в равной мере с привычным озоном. Ужасно хочется есть. Тело требует чего-то из лисьего рациона, – мяса с кровью или хотя бы свежей рыбы, – но Минхо уже так давно не ел ничего полусырого, что слишком брезгует. Заказывает через рецепцию какой-то огромный сет жареной курочки из единственного работающего ночью ресторана с человеческой едой. Хочется спать, но поесть важно, и, чтобы ненароком не отрубиться, Минхо занимает время ожидания заказа тем, что приводит себя в порядок. Принимает горячий душ, моет голову столько раз, что почти снимает с себя скальп, и бросает провонявшую кровью и потом одежду в дальний угол ванной, делая себе мысленную пометку не забыть потом забрать. Чистая одежда пахнет Сынмином, волосы пахнут еле различимой отдушкой для лис с запахом персика, в кой-то веки почищенные зубы пахнут мятой. И только тело Минхо продолжает пахнуть Джисоном. Какой-то кошмар наяву, ни больше ни меньше. Еду привозят как-то слишком быстро, – та самая девушка с рецепции виноватым тоном уверяла, что ждать часа три, не меньше, – и Минхо идет к двери, продолжая промакивать полотенцем влажные волосы. Открывает даже не глядя, бросает короткое спасибо, протягивает руку, чтобы забрать заказ, и замирает. Никакой жареной курочки даже и близко не видно. Вместо этого на пороге стоит мокрый с ног до головы Джисон.