Джисон плакал, оставляя на домашней футболке Минхо свои слезы, а в душе пожирающую все червоточину сомнений, стоило ли оно того. Одно время Минхо казалось, что определенно стоило. Когда им разрешили жить вместе. Обниматься больше. Касаться друг друга так, как нельзя было до этого. Любоваться открыто, – это Минхо в нарушение всех правил делал уже давно, – и искать компании друг друга не делая вид, что это вроде как случайность. И когда ему впервые разрешили Джисона на камеру поцеловать.

Минхо сделает для Джисона все. Он сгорит для Джисона заживо и замёрзнет насмерть, закроет его собой от всего мира и уйдет, как только Хан попросит. Если Джисон будет тонуть, Минхо не задумываясь бросится его спасать, утонув следом. К счастью, Джисон не сделает того же.

Джисона вообще удача никогда не любила. В мире, полном невероятных способностей, ему досталась абсолютно бесполезная. А соулмейтом оказался человек, к которому и близко приближаться не стоит.

Джисон начинал писать Volcano окрыленный своей самой счастливой любовью. Джисон дописывал Volcano утопая в соплях, потому что эта самая любовь его бросила. Джисон Volcano собирался сохранить только для себя и не для кого более. И уж явно не давал свое согласие на то, чтобы какой-то слишком похожий на его бывшего парня фигурист ставил себе под Volcano программу.

– Нет, это бред какой-то, – он складывает листок обратно и вертит головой в поисках мусорной корзины. – Кто-то, должно быть, партой ошибся. Сидящий рядом Минхо только тихо хмыкает. Самый обычный вторник, стандартно начинающийся нудным английским, в этот раз начался с внезапного признания в любви.