Улицы

Снег серебрился от мороза, искрился в лучах утреннего зимнего солнца. Корка покрыла снежное одеяло полей. С неба лениво падали снежинки разных форм и размеров, оседали на одежде и даже не думали таять. Я наблюдал за медленным танцем снежинок, уже не чувствуя колючий мороз раскрасневшейся кожей щёк и скул. Я думал и в полной мере осознавал, что успело произойти с моей жизнью. Мне столько всего хотелось рассказать, и в то же время я не видел в этом никакого смысла. Я прекрасно понимал, как Марату сейчас тяжело. Он корил себя за то, что был бесполезен. Его брат сейчас невесть где. Может, его сцапали менты, а, может - убили враги. Может быть и всё хорошо, но мы пока не могли знать наверняка. К тому же мы застряли здесь, предоставленные сами себе. Подростки без единой знакомой души в деревенской глуши незнакомых лиц. Я сказал, что мы справимся, но сам не верил в это. До меня докатывались последствия моих действий и оглушали, как выстрел петарды. Я убил человека. Своими собственными руками убил. Я смотрел на онемевшие пальцы и не мог поверить, что это произошло взаправду. Да, я хотел отомстить за смерть Ералаша, но такой ли ценой? Мне претила мысль, что человек, убивший моего ровесника, разгуливает по миру как ни в чём небывало. Но убить? Я чудом избежал тюрьмы, но чудо ли это в самом деле? Какой будет моя жизнь дальше? Докатиться ли наказание до меня в будущем? Кем я буду теперь, с этим клеймом убийцы? И самое тяжелое – эти вопросы некому было задать. Мне никто не ответить. Но я знал ответы других. Знал, чтобы сказала Ирина Сергеевна, или дядя Ильдар. Даже знал, что мог бы сказать мне Марат. Не знал я лишь своего собственного ответа. Поступил ли я правильно? Сейчас не имело смысла искать ответы. Сейчас стоило разбираться уже с тем, что мы имели. Я выдохнул облако тепла своего тела в мороз. Оно устремилось с ветром вдаль, рассыпаясь, пока не исчезло совсем. А потом ноги понесли меня по тропинке вглубь деревни. Скрип снега под ногами вторил моим шагам и был единственным спутником в тиши. Замороженные окна были темны и глухи. Деревня казалась призрачным местом из-за отсутствия электричества, хотя я и знал, что здесь жили люди. Из некоторых труб клубился дым, прибиваемый холодом к крышам, говоря о жизни внутри. Люди в потёмках готовили, суетились, освещая свой путь небольшими свечами. Днём берегли свечи и лучины, чтобы спасаться от кромешной темноты ночью. Я дошёл до заветного магазинчика и открыл дверь. Мужчина поднял косматые брови, а увидев меня, вернул свой взгляд на газету. Я уже несколько раз приходил к нему и работал за щедрое вознаграждение. Благодаря это щедрости не было необходимости работать каждый день. Я молча мыл полы, унитазы, разгребал залежи и выносил мусор, а он молча протягивал мне мешок с продуктами. Мы даже приветствиями не обменивались, словно боялись выпустить тепло тел и впустить стужу лишними словами. Но тут он вдруг заговорил, когда я усердно оттирал пятно на окне. - У тебя ведь нет матери? - Она скоро должна приехать, - спокойно ответил я, даже не оборачиваясь. - Недоверие к чужакам это хорошо, - хмыкнул он, зашуршав газетой. - Я сирота. Сам сбегал из приютов. Я знаю, как там тяжело бывает. Я ничего ему не ответил, продолжая свою уборку. Но в тишине провёл только пару минут. - Знаешь, в деревню вроде этой, просто так от хорошей жизни не приезжают. Здесь мало коренных жителей. Пара дедов и бабулек. Остальные бежали от суеты города, бандитских разборок или закона. В большинстве своём - от закона, - продолжал говорить бородач, отложив газету в сторону. - Я понимаю твоё нежелание говорить правду. Я и не прошу быть честным со мной. Однако, здесь тебя могут понять лучше, чем где бы то ни было. - А Вы от чего бежали? – тихо спросил я, отложив тряпку, наконец поворачиваясь к мужчине лицом. Он мягко улыбнулся, и сеть морщин украсила уголки его глаз. Он подозвал меня жестом руки, а когда я подошёл ближе, придвинул ко мне стул. - Думаю, будет честно, если ты начнёшь первым, - предложил он, усаживаясь напротив меня. На горелке рядом вскипал небольшой чайничек, и он разлил в чашки пресного чая, чтобы хоть немного прогреть слипшиеся внутренности. Я принял свою порцию, но долго смотрел на болотную поверхность, пахнущую травой, прежде чем заговорить. Я не хотел говорить всю правду. Не знал, может он захочет сдать меня властям за какое-нибудь вознаграждение. Но он мне действительно помогал, может и заслужил самую малость доверия. - Меня отшили из моей группировки. И я успел перейти дорогу другой. Дома было опасно оставаться. Я не сирота, но… мама в больнице, так что мог попасть в приют. И не знал, что будет, если это случиться. - Группировщик, - понимающе покивал мужчина. - Понимаю. Моя очередь, значит. Я тоже, своего рода, группировщик. Был в банде и мы занимались… нелегальными делами. Но на наш хвост села милиция. Так что банде нужно было найти козла отпущения, чтобы повесить на него все свои грешки. И им стал я. Я был не таким плохим человеком, чтобы сидеть за решёткой пожизненно, а потому сбежал. С тех пор, я живу здесь. Закон редко суется в такую глушь. Так что, тут действительно безопасно для тех, кто хочет начать жизнь с чистого листа. Я смотрел на него внимательно и искал подвоха в его словах. Взрослым верить опасно, но не было похоже, чтобы он лгал. Сейчас я стал замечать тусклые татуировки, едва выглядывающие из-под одежды на руках, и из-за бороды на шее. Стало быть, действительно он имел отношение к криминалу. Но вместе с тем, его лицо не выглядело угрожающе, а взгляд был спокойным и усталым. Не звериным. - Меня… - неуверенно заговорил я: - Тоже хотели посадить. Я не хотел, чтобы до этого дошло… так получилось. - Значит, бежишь от закона больше, чем от бандитских разборок? – вопрос был риторическим, но я всё равно кивнул. - Всё хорошо. Здесь ты можешь забыть про старые грехи. Все люди оступаются. На то нам и жизни, чтобы совершать ошибки, а на них учиться. Как я и говорил, тут тебя не осудят. - Здесь и правда… много таких? – поинтересовался я, заглядывая в серость его глаз. - А ты думаешь кому захочется морозить зад в такой глуши? – он снова мягко улыбнулся и чуть дрогнул от усмешки. - Здесь много оступившихся. Нам нет дороги в красивые города со слащавыми лозунгами и лживыми законами. Мы выживаем как умеем. Всё лучше, чем обезьяной в клетке, а? Я неуверенно кивнул, отпивая уже остывши чай. Разговор с мужчиной немного сгладил нервы, но мне всё равно дышалось очень тяжело. На груди застыла тяжесть, которая мешала расправиться лёгким в полную их ширь. Деревня оступившихся. Видно, Вова про это знал и потому привёз нас сюда. Куда милиция не сует свой нос. Где много таких же, бегущих от тюрьмы и мнимого правосудия. Но, получается, до конца своих дней я обречён быть здесь? Либо так, либо за решёткой и с клеймом преступника. Было горько. От моего будущего светлого человека не осталось ни крупицы. Я пришёл обратно в едва прогретый дом, где Марат у печи стругал какую-то деревяшку. - Что ты делаешь? – лениво поинтересовался я, выкладывая свою награду, разбирая что в подпол, а из чего нужно будет готовить. - Пытаюсь со скуки не сдохнуть, - выдохнул он, забрасывая кривое нечто в жерло печи. - Мне осточертело сидеть в четырёх стенах. - Пока ничего не поделаешь. Твой брат сказал не привлекать к себе лишнего внимания, - я пожал плечами, но прекрасно понимал его. Я хотя бы выходил поработать, а он вообще сидел здесь взаперти. - Давай завтра по окрестностям погуляем? Посмотрим, что тут вообще есть? Он кивнул, и я даже заметил слегка различимую улыбку. Приходилось развлекать себя чем придётся. Холода, казалось, только набирали мощи. Но скука толкала нас вперёд, несмотря на тряску тела. Марат решил побегать, чтобы разогнать жар по мышцам. Когда мы забрались глубже в чащу, он даже стал сгребать снежки, запуская в меня. Всё глубже уходили мы, попеременно пуляясь снежками просто так. Он бросался в перерывах матом и шуточными угрозами, а иногда даже смеялся. Рядом с деревней был небольшой холм. Отсюда можно было различить домишки и длинные поля, которые летом наверняка порастают пшеницей. Сейчас же деревню окружала пустыня с одной стороны, а с другой непроглядный хмурый лес, совсем как в детских страшилках. Здесь могли обитать дикие звери, кабаны, волки или даже медведи. Я никогда не видел их вживую, но сейчас и не хотелось. В передачах и книгах писали, что такие звери хорошо чуют людей и просто так они из чащи не выходят. Если и приходит к жилищу людей, то разве что тогда, когда им совсем нечего есть. А это опасно. Марат смотрел вдаль сначала с улыбкой, но всё больше хмурнел его взгляд. Наверное, думал о Вове. Я осторожно взял его за руку в попытке хоть как-то поддержать. Он перевёл свой взгляд сначала на наши руки, потом на меня. Я думал, он может отстраниться, убрать свою руку или спросил зачем, но он лишь молча смотрел. А потом вернул свой взгляд в горизонт, где солнце быстро уплывало, возвращая долгую холодную ночь. Назад мы шли неохотно, с трудом перебираясь через высокие сугробы. Дорога к холму показалась нам простой, мы так легко летели по снегу, точно его и не было. А теперь снега будто прибавилось раза в три. Зато, это помогало нам не замёрзнуть. Вернулись мы запыхавшись, с удовольствием устраиваясь у печи. - Как думаешь, Вова в порядке? – тихо спросил Марат. - Должен. Он ведь из Афгана выбрался. Значит, ему всё подвластно, - поддержал его я. - Точно, - парень улыбнулся и прикрыл глаза. Мы сидели на пыльном ковре, прижавшись плечом к плечу. Скоро подоспел и чай, но мы не пили его, а держали в руках, согревая замёрзшие ладони. В воздухе витало что-то напряжённое и тяжёлое. Я чувствовал желание высказаться от нас обоих, но никто не решался проронить ни слова. - Спасибо, - от внезапного шёпота я даже вздрогнул и с удивлением посмотрел на Марата. - Пожалуйста, - как-то рефлекторно ответил я. - А за что? - Раньше только Вова помогал мне. Я бы хотел, чтоб он был сейчас рядом. Потому что с ним всё так просто кажется. Он всегда знает, как решить проблему. И всегда всё решал. А я… по правде, действительно боюсь. Я всегда делал, что Вова скажет. Потому так и ждал его. Потому что верил, что с ним всё будет в порядке. Всё должно было быть как прежде, а в итоге… - Он ведь хотел как лучше. - Да, но… вообще, не в этом уже дело, - Марат отмахнулся и снова взглянул на пляшущие языки огня в печи. - Ты так много уже помог мне. Хотя и не обязан был. - Я тебя в глушь затащил, - усмехнулся я. - А смысл мне было оставаться там? Ты был прав. Меня бы там убили за то, что я сделал, - Марат чуть дёрнул плечом. - Всё развалилось. К чертям переломалось. Из-за какого-то магнитофона? Блять… наша жизнь скатилась к хуям из-за какого-то там… - Нет, - я возразил, чуть нахмурившись. - Всё началось с Ералаша, ты разве забыл? Да и вообще, ты ведь сам знаешь как на улицах всё нестабильно. Да и вся наша жизнь – просто хаос. По большому счёту, от нас мало что зависело. Мы делали, что считали правильным. Если бы Вова не приехал или не отшил Кащея, тот мог втянуть нас в другие бандитские разборки. Или нас бы убили как Ералаша просто ни за что, а потом забыли. Мы боролись и поступали по чести. Думаю, это самое правильное. Марат с удивлением смотрел на меня, потом улыбнулся и нервно посмеялся, пихнув плечо кулаком. - Идеалист. - Я ведь этому у тебя учился, - пожал я плечами. - Разве? – он дёрнул бровью, а я кивнул. - Ты всегда делал так, как считал правильным. Брал что хотел, бил если бесили. И я восхищался тобой. А потом решил жить так же. Я… может, немного и жалею, что так сильно бил в палате. Я не думал убивать, но… разве это так уж неправильно? - Этот мудак должен был сдохнуть, - Марат кивнул, смотря мне прямо в глаза. - Ты не сделал ничего неправильного. - Вот и я о том же. Вообще, трудно судить о таких вещах. Всё зависит от смотрящего. Ты можешь быть для одних совершенно правильным, а для других абсолютно плохим человеком. Он понимающе покивал, а потом я почувствовал, как его пальцы сплелись с моими. Он уже не смотрел на меня, его взгляд, ставший снова задумчивым и печальным, был направлен сквозь печь и стены. - А насколько правильно то… что между нами происходит? Кто-то может считать это хорошим? - Кто-то может, - тихо ответил я. - Я, например. - Я иногда думаю, что бы сделал Вова, если бы узнал… - Он… после войны пришёл. Наверное, не стоит рисковать. По крайней мере, не сейчас. - Да, я тоже так думаю, - Марат горько усмехнулся, выпустил мою руку, а потом поднялся с места. -Можно я сразу с тобой лягу? Там очень холодно. Я бы никогда ему не сказал «нет», но он всё равно спрашивал каждый раз. Я ложился лицом к стене, чтобы не смущать его, но в этот раз ощутил прикосновение ладони к спине. А когда развернулся, Марат придвинулся вплотную и притянул к себе. Мягкий, но требовательный поцелуй заставил меня застыть, даже забыть как дышать. Под пуховым одеялом он сжал мой бок. Было немного щекотно от этой хватки пальцев, но поцелуй вышибал все мысли из головы. А потом я ощутил то, что совсем сбило с толку. Он первым потянулся ниже, к самому чувствительному месту. Я не успел зажаться, чтобы сдержать сдавленный стон, вырвавшийся прямо в поцелуй. Я упёрся в плечи Марата, отстраняя его от себя. Тяжёлое дыхание срывалось с губ, когда он всё больше обхватывал моё достоинство. - Что ты… - Потрогай меня, - он не дал даже вопроса задать, свободной рукой сжав мою кисть, опуская её к себе. В ладонь упёрлось явственное горячее возбуждение, а вместе с тем все трезвые мысли вышибали ласки по собственной плоти. Всего секунду назад я был спокоен, но хватило поцелуя и касаний, чтобы вся кровь устремилась вниз. Это сводило меня с ума. Я подрагивающими пальцами подцепил резинку штанов, спуская их вместе с бельём, по пальцам скользнула влажная головка, и я ощущал липкие паутинки смазки, капнувшей на них. Я не различал в темноте ни лица, ни очертаний Марата, но прекрасно ощущал, где он находится. Я услышал его дыхание, стоило мне точно так же обнять его достоинство. Он так усердно пытался бежать от своих чувств, что били неукротимым потоком, стоило нам только немного сблизиться. - Тебе… понравилось… целоваться с Айгуль, - вдруг спросил я из эгоистичного желания знать, лучше ли я. Он усмехнулся, придвинувшись так близко, что каждое его слово обжигало мне щёку. - Действительно хочешь знать? - Да. Говорить было тяжело. Похоже, нам обоим. Наши руки двигались под одеялом и я слышал хлюпанье, которое доносилось от меня и него. Стало чертовски влажно. И тела нагревались ещё лучше, чем от нагретой печи. - С ней было приятно,- наконец ответил он. - Но у неё не было таких пухлых губ. Я принял это как комплимент и признание, так что улыбнулся. Благо, сейчас Марат не мог видеть меня, так же, как и я его. Ночи такие тёмные, что луна не в состоянии добраться даже до окон домов, а потому здесь стоял непронизываемый мрак. - А ты… делал с ней что-то… ещё? - А сам как думаешь? - Нет? - Ты забавно ревнуешь. Марат усмехнулся, а потом коснулся пальцами чувствительной головки, из-за чего перед глазами заплясали разноцветные пятна. Я не сдержал очередного стона, после которого закусил губу, чтобы не быть слишком уж громким. - Она, увы, не была такой извращенкой, как некоторые. - Увы, - хмыкнул я не своим голосом из-за пляшущих в теле ощущений. - Сам… то… Я повторил его пытку. Всё же, пускай мы и по разному реагировали на одни и те же вещи, тело у нас было похожим. Он содрогнулся, стоило только приласкать бархатистую головку. А потом сквозь сжатые губы застонал. Из какой-то странной мести мы дразнили друг друга, в итоге весьма быстро доведя до финальной точки. Было липко, но вставать за тряпками в морозность помещения совсем не хотелось. Да и мозг опустил, а тело перестало слушаться. Я слышал тяжелое сбитое дыхание Марата. Моё собственное так же вздымало мою грудь. - Мне с тобой хорошо,- тихо произнёс я. Марат ничего не ответил, но я знал, что он слышал, пускай и притворялся уже спящим. Настаивать на ответе я не стал, да и сон быстро сгрёб меня в свои объятья.