Саван пепельных снов

      Игла скользит сквозь блеклое полотно, тянет за собой нить, стягивает прореху за прорехой. Ткань совсем некрасивая – выцветшая и вылинявшая. Грязно-синяя. Словно покрытая пеплом, въевшимся в плетение нитей. Неряшливая бахрома вышивки, пошедшая пятнами сырости, закручивается местными высоченными грибами и образами, отдаленно напоминающими гуаров. По ней можно предположить, что отрез стоил немалых денег.       Когда-то давно.       Очень и очень давно.       До того, как обветшал, пролежав не один год в самом дальнем углу портновской мастерской. Повезло, что плесенью не покрылся.       Грибы да гуары – кому такое в голову пришло?       Искусная работа.       Тонкая.       И в то же время – неизящная совершенно. Не вписывающаяся ни во что.       Данмеры побогаче любят символику своих Домов, своих семей, своих святых и героев, свои девизы и строки из священных книг, абстрактные формы и цветы, зверей благородных, а не вьючных животных.       Данмеры победнее любят практичность. Они не прочь украшать себя изображениями того, что их окружает, за разумную плату – на хрупкую вышивку не раскошелятся никогда. О том их извечная присказка: синие тарелки красивые, но коричневые прослужат дольше.       Грибы да гуары – неудачный эксперимент, не иначе. Невыгодное вложение.       Ныне – мусор.       Тряпье для мытья полов, не стоящее ни времени, ни внимания, ни, тем более, денег. Напоминание о жадности, не позволившей снизить цену, пока отрез не потерял товарный вид. Такое сокровище выкинуть не грех, что, скорее всего, и собирались проделать, когда награда неожиданно нашла своего героя.       Что ж, дурака обмануть тоже не грех, особенно, если дурак останется доволен.       Навязанная Клинку данмерка безмятежно мычит себе под нос прилипчивую песенку про отважного моряка и с самым умиротворенным видом латает бесконечные дыры. Кай мог бы признать – мычит мелодично, да какой в том прок?       На языке одно слово – «безнадежна».       Нет, девчонка старается, конечно. Определенно старается под страхом возвращения в казематы Имперского города, и у неё неплохо выходит исполнять обязанности разведчика: какую-никакую, а репутацию себе создала, ещё не померла и не взболтнула никому ничего лишнего. Даже сведения собирать умудряется исправно.       Только вот до настоящего Клинка всё равно не дотягивает.       Кай и раньше подозревал всякое, да гнал дурные мысли. Сначала ведь данмерка эта ему казалась и хитрой, и своенравной, несмотря внешнюю покорность, и лицемерной отчасти, этакой начинающей интриганкой. Он пытался изо всех сил углядеть в ней то, что могло привести в тюрьму и сойти за вменяемую причину. Не за банальную глупость. То, с чем можно работать, что можно развить и обратить на благо Империи. И, да, временами ему и впрямь виделось нечто перспективное, скрываемое разумно за огромными и очень честными глазами, однако это дырявое полотно перечеркнуло всё, убедило окончательно, что верно только одно – наивная она до невозможности.       Не хитрая.       Не двулично-коварная.       Наивная.       Такую вокруг пальца обвести – раз плюнуть. Можно лишь гадать, что именно Нерайе наплели мастера из Вивека, что она с радостью приняла в качестве компенсации дня скитаний среди сточных вод и нечистот не деньги, а этот хлам. Да ещё и не постеснялась рассказать о «выгодной» сделке.       Дурочка.       Не дура, но дурочка. Куда такую – в Клинки?       Кай качает головой, тянется было к скуме, но одергивает себя: ещё не вечер. Ещё нужен ясный разум, даже если предчувствие обручем стальным сдавливает виски, нашептывает, что его подопечная, не ровен час, закончит жизнь в придорожной канаве. Более того – сама спрыгнет в неё без тени сомнений, коль подберутся правильные слова.       – Как ты вообще здесь очутилась? – непойми зачем спрашивает Кай, хотя прекрасно знает ответ.       Рожденная в неизвестный день от неизвестных родителей. Данмерка, к тому же.       Что, впрочем, не редкость.       Никакая не избранность.       Он уверен: если взяться за ум и поискать хорошенько в клоаках и злачных местах одного Имперского города, можно найти подобных десятка два или три – безвестных, рожденных непонятно когда и непонятно кем. Данмеров в том числе. Причем на любой вкус от откровенных бандитов до личностей вполне приличных хотя бы на первый взгляд.       Нерайя отличается от прочих лишь тем, что искать её не пришлось: она сама угодила страже в руки.       На свою беду.       – Меня забрали из столичной тюрьмы, – отзывается девчонка, не отрываясь от полотна. – Сначала везли в карете, потом – в лодке, на восток, в Морровинд, – особо крупная прореха стягивается тонкой линией, ломающей узор вышивки, и на Кая устремляется простой до безобразия взгляд огромных красных глаз. – Как-то так.       И хлоп-хлоп глазищами.       Хлоп-хлоп.       Во имя Девяти…       Хотя Кай признает: странный вопрос заслуживает не менее странный ответ, а умение говорить с кем угодно и о чем угодно полезно в определенных ситуациях. Особенно с таким невозмутимым видом. Возможно, именно благодаря ему Нерайя до сих пор здравствует относительно безбедно.       Ладно.       Ладно-ладно.       Возможно, не так уж и безнадежна.       Хотя всё равно – какой из неё Нереварин?       – А в тюрьме столичной ты как оказалась? – Кай ухмыляется привычно-простодушно.       Они редко говорят о прошлом.       Даже не так: они едва ли говорят о прошлом. Исключительно по касательной и случайно почти всегда.       Девчонке знать о Кае больше, чем уже известно, не положено. Каю её прошлое за пределами того, что было указано в бумагах, не то, чтобы действительно важно, ведь протекция Императора затирает и самые неприглядные прегрешения. Сейчас свою роль играет простой интерес.       Не может же все быть настолько просто.       Не может же она и впрямь оказаться всего лишь наивной дурочкой.       Разумеется, Кай знает в общих чертах, что предшествовало столичной тюрьме. Знает и саму причину заключения. Сухо разве что излишне.       Подробности нередко скрывают суть.       – А я думала, вы знаете… – Нерайя откладывает шитье, смотрит удивленно, хлопает опять своими огромными глазищами. – За пересечение границы.       Однако.       – Неужели? – Кай щурится недоверчиво.       – По факту – да, – данмерка пожимает плечами, и взгляд такой честный-честный. До неприличия. – Я шла в Скайрим с каджитским караваном – одной не безопасно даже на главном тракте, а на первом перевале в горах Джеролл стража поставила заставу и досматривала всех подряд. В наших повозках нашли партию скумы. Разбираться, чья она конкретно, никто не стал, мне не поверили, что я здесь ни при чем, хотя я действительно не подозревала, что за груз вез Ра’скар.       Ну, да.       Конечно же.       Разумеется.       Не подозревала она. Кай с трудом удерживается от того, чтобы хмыкнуть: будь Нерайя хоть тридцать раз наивной дурочкой, такое и для полной дуры – чересчур. А она далеко не полная дура. Да и не дура в принципе, что дурочка – то немного о другом. К тому же, каждиты редко берут в сопровождение чужаков.       Занятно.       Возможно, и впрямь не безнадежна.       – Потом была тюрьма Брумы – премерзкое местечко, – девчонка кривится потешно настолько, что пробивает на вполне искренний смешок. – Холодно, грязно и какой-то редгард постоянно кричал, что его удерживают незаконно. Пришлось провести там с неделю, а после прибыли люди из Имперского города и забрали с собой несколько человек, меня и аргонианина. Не знаю, зачем – они не сказали. Они вообще редко говорили, даже между собой, разве что ругались всю ночь, когда один из двух нордов умудрился сбежать.       Кай вновь качает головой.       Он готов поставить сотню золотых септимов, именуемых в этих пепельных землях дрейками, на то, что все, кого тогда забрали из Брумы, могли потенциально претендовать на роль подставного Нереварина. Он почти уверен: в Имперский город на «смотрины» свезли кандидатов со всего Сиродила. Однако каждому чего-то не хватило.       Того, что, тем не менее, нашлось у этой совсем ещё молодой по меркам эльфов девчонки.       Того, что Кай, к своему стыду, так и не сумел разглядеть.       Впрочем, последнее – едва ли вероятно. Скорее, причина в ином, как бы печально то ни было: Нерайя оказалась не самым лучшим, но самым «безопасным» вариантом из всех в том числе и внешне, учитывая, как на Вварденфелле относятся к чужакам. Не безнадежная, да, не бесполезная, вполне умелая, хоть и наивная, что с определенной точки зрения тоже плюс. В конце концов, такой легко управлять.       Даже слишком.       – Зачем тебе это? – Кай указывает на дырявое полотно. – Услуги Гильдий нынче настолько упали в цене, что на лучшее рассчитывать не приходится?       На этот раз Нерайя прячет глаза.       Смущается, похоже.       – Это для представления, – она вновь возвращается к шитью, но от старого Клинка не укрывается ни легкое волнение в тоне, ни то, как пальцы едва не выпускают иглу. – Там нужно будет такое… Не новое. В Округе Святого Делина есть уличный театр, я познакомилась с его постановщиком, когда искала Хулейю в «Черном Шалке». Потом мы случайно встретились снова, разговорились, и он пригласил меня попробовать себя на сцене в их следующем спектакле – буду играть призрак невинно убиенной жены погонщика гуаров. Это ведь неплохо дополнит публичный образ?       По интонации Кай понимает, что о дополнении образа девчонка думала в последнюю очередь, если думала вообще. Да ещё смущается так. Не иначе заветную мечту исполнить собралась.       Ему бы, конечно, поворчать.       Вправить ей мозги.       Какой театр, в конце концов? К тому же, уличный из бедняцкого района. Никакого толка – время зря потратит, и всё. Лучше бы обратила внимание на Имперский культ, коль душа жаждет высокого.       Хотя молитвой лицедейство не подменить.       А лицедейство само по себе не так уж и бесполезно. Хорошая практика пригодится всякому, не только разведчику и Клинку.       Кай хмурится едва уловимо.       У него самого с лицедейством особые, без малого нездоровые отношения. Слишком долго он просидел на одном месте. Слишком вжился в свою легенду – так и нюх потерять немудрено.       Погорячился он.       Поспешил.       Нарушил первое правило: додумал. Не предположил, а именно додумал, ведь, по сути, стоило только спросить, как стало ясно, что девчонку совсем уж дурочкой не назовешь. Не глупость всему виной, а порывы да мечты, что по молодости простительны, если не мешают заниматься делами, важными по-настоящему. И масштабы наивности вовсе не катастрофичны.       Нормальный из неё Клинок. Средненький, старательный, не никудышный.       Пусть по-прежнему и никакой не Нереварин.       – Неплохо, – вздыхает Кай и все же тянется за скумой. – Очень неплохо, если не останешься посреди спектакля в одном исподнем или без него.       Порой полезно быть добрым и понимающим.       Пусть развлечется, а там, глядишь, разыграется со временем, сумеет убедительно примерить на себя роль героя данмерских легенд. Если сможет, добрый и понимающий Кай будет рядом, чтобы направлять и согласовывать все действия «Нереварина» с интересами Империи.       А, если не сможет…       Кай заваливается на кровать и прикрывает глаза, перекатывая в пальцах бутылек дурманящего зелья. Если не сможет – терять агентов ему не впервой, а в клоаках и злачных местах одного лишь Имперского города ждут своего часа десятки потенциальных Нереваринов – безвестных, рожденных непонятно когда и непонятно кем.