На грани

Время - самая странная штука на свете. И Джошуа не может не согласиться с этим. Жизнь Верховного Гуа, как оказалось, расписана по секундам. Буквально. И он не знает, как относиться к этому - приветствовать данный факт или люто ненавидеть. С одной стороны, так проще. Есть план - ему следуешь. С другой, Джошуа приходится неустанно следить за стрелкой часов, становясь ее рабом, и расписанием, которое ему любезно составили помощники. И если он теряется во времени - они тут как тут, чтобы подсказать, направить, посоветовать. Любезно. Учтиво. Уважительно. От этих слов у него сводит зубы также, как и от того, что Феликс всегда вежлива и обходительна, а Маркус спокоен и деловит. Джошуа уверен, голову дает на отсечение, что это притворство. Они ненавидят его также сильно, как и людей. Потому что их мнение неизменно - он предал их и выжил, а это непростительно; он стал Верховным Гуа, а это вообще за гранью понимания. И они выжидают удобный момент для удара, внимательно наблюдают. Он устал ожидать нападения и гадать, кто будет первым. Ближний круг или кто-то извне. Возможно, за его спиной даже делают ставки, кто предпримет попытку его свергнуть и когда. И пришелец подозревает, что их усилие вполне может увенчаться успехом. Он плохо спит, почти не ест и начал носить с собой оружие, не смотря на телохранителей. Им он особенно не доверяет. Он ощущает, что находится на грани, сил не хватает даже на элементарные вещи, но ему приходится держать лицо. Постоянное напряжение сделало из него параноика хлеще Безумного Эдди и он опасается, что сорвется. Сломается. Не выдержит. У Гуа могут быть нервные срывы? Джошуа не слышал о подобном. Если могут, то он будет первым на очереди. Ему понадобилось семь часов и тридцать восемь минут, чтобы дойти до той двери. Возникали срочные дела и Верховный Гуа был только рад отсрочить момент, с особой внимательностью и чрезмерной тщательностью выполняя их. Чтобы собраться с духом и войти в ту дверь, Джошуа требуется еще пять минут и тридцать шесть секунд, которые он проводит, стоя перед дверью и переминаясь с ноги на ногу. Чтобы взять себя в руки, мысленно дав себе пинка под задницу, ещё семь секунд. Но он не замечает этого. Ему кажется, что время не течет. Летит. И он не поспевает за ним, вечно опаздывая. Он вообще будто выпал из этой реальности и живет в страшном сне, никак не очнется. Он словно в бреду, все кажется нереальным и эфемерным. Он ощущает себя щепкой в открытом море, которая качается на волнах; движение плавное, пока не подует ветер - и его несет, и он не может ни за что зацепиться. Это неконтролируемо, страшно, зыбко, одиноко. Поэтому ему нужен какой-то ориентир. Маяк. Якорь. Чтобы пришвартоваться, вновь почувствовать себя хозяином жизни и иметь рядом того, кто прикроет спину. Ему элементарно требуется хотя бы поддержка, несколько теплых слов. Но не льстивых и приторных, которые он слышит от прихлебателей. Ему нужно что-то типа "это война, любой может сдаться" и доверчивый взгляд голубых глаз. Подойдёт даже теплое "Джошуа", сказанное с улыбкой. А если его ещё и обнимут в качестве приветствия, то он сможет и горы свернуть. С тяжёлым вздохом и писком ключ-карты его смелые ожидания - мечты рассыпаются на мелкие осколки, как кружка, которая метит ему прямо в череп и врезается в дверь в нескольких сантиметрах от его головы. Кейд промахнулся, и от этого один с облегчением выдыхает, а другой негодует. -И тебе "привет". - спокойно произносит Джошуа, перешагивая острую фарфоровую россыпь на полу и отмечает про себя, что, прилети она в цель, максимум он получил бы синяк, но не дыру в голове. Глазами он находит не прикрученные к полу стул, стол и успевает удивиться, почему Фостер предпочел метнуть в него столь малых размеров предмет, когда в его распоряжении были более смертоносные объекты. Пришелец утешает себя, что человек напротив, возможно, все еще считает его другом. Остается лишь вновь расположить его к себе, объясниться. Кейд не отвечает, только прожигает глазами. Негласное послание легко понять - "убирайся в ад, пришелец". И тому есть, что ответить взглядом: "Я уже в аду". Обмен любезностями проходит легче, чем ожидалось и Джошуа не знает, с какой стороны подступиться к человеку, что сказать или сделать. Фостер первым делает шаг. -Ты променял НАС на должность. - цедит Кейд, глядя исподлобья. Этот его взгляд легко узнать. Когда Фостер смотрел именно так, вода покрывалась льдом. -Это неправда. - коротко отвечает Гуа, надеясь, что его слова звучат твердо и уверенно. - Я сделал так, как лучше для Гуа. -Ты мог бы поговорить с нами! -Я знал ответ. Вы бы не отдали молот. И попытались бы помешать мне. -И ты решил схватить нас и запереть, украв молот. Как подло, Джошуа. Может, ты всегда был таким? И тогда, и сейчас ты прикрываешься благом своего народа. Ты просто ханжа. И предатель. То, как Кейд произносит его имя, режет слух и Гуа морщится. Сколько бы он ни откладывал их разговор, как бы он ни готовился к нему, всё равно все заготовленные заранее фразы вылетают из головы. Он теряется, но ненадолго. Точку в его терпении ставит последнее слово. И голова наполняется совсем не тем, чем необходимо для разговора. Чувство вины, сожаление, боль вихрем закручиваются и слепят, оглушают. С Джошуа происходит то, чего он так опасался - пришелец теряет над собой контроль. Он будто срывается с цепи, на которую он сам себя приковал желанием защитить Кейда. Он быстро оказывается рядом с Фостером, - тот лишь успевает слегка отклониться, - хватает его за горло и опрокидывает спиной на стол. Удар о поверхность получается сильным и резким. Он прекрасно знает, что сделал больно. Будто в подтверждение его мыслей Кейд на секунду захлебывается дыханием и ртом ловит воздух. Джошуа никогда не мог спокойно наблюдать за страданиями людей. Но Фостера он не жалеет. Как раньше его не жалел Кейд, когда Джошуа приходилось убивать своих. Фостер почти никогда не жертвовал людьми, отнимал жизни только у Гуа, и подталкивал Джошуа к уничтожению своей расы. Пришелец ощущает целый океан накопившейся боли, норовящей утопить его в водовороте прошлых неверных решений. И когда начинает захлебываться, он причиняет боль Кейду. Делит свою боль на двоих. Теперь они в равных условиях, им одинаково плохо. Гуа замирает, ощущая частый пульс человека под пальцами. Он слышит собственное сердце, бьющееся набатом в ушах. Кейд не двигается, прикрывает глаза, пытаясь прийти в себя. Джошуа тоже старается собраться и осознать, что он только что натворил и почему. Он приходит к неутешительным выводам. Кейд не виноват ни в чем, а пришелец просто сорвался на том, кто не имел возможности ответить ударом на удар. Момент длится, кажется, бесконечно долго, никто из них не предпринимает попыток двинуться, и Джошуа ощущает каждую ползущую секунду. Время, как назло, замедляет свой ход, заставляя вдоволь насладиться ситуацией. Кошмаром, который устроил Джошуа. Гуа почти слышит мысли Кейда, его сожаление по поводу того, что бросил не стул, а кружку вместо приветствия. И пришелец беззвучно соглашается с ними. Но это кажется уже неважным. Упущенного не вернуть, не заставить время идти вспять, не исправить содеянного. Есть только движение вперед. А впереди пришельца ждет лишь мрак, ведь он только что разрушил то единственное, что могло помочь ему. Джошуа краем сознания понимает, что необходимо ослабить захват, пальцы впились в кожу человека, причиняя дополнительную боль. Но он также дает себе отчет в том, что как только перестанет удерживать Кейда - они сцепятся, и в Гуа с большой долей вероятности полетит уже стул. Но пальцы не слушаются доводов рассудка и щадяще ослабляются, давая Кейду пространство для маневра. Гуа готов к рывку, к внезапному удару коленом или блоку руками, - к любому повороту событий. Он готов заплатить за свой проступок и позволит Фостеру навредить себе. Он сражался всю свою жизнь и одерживал победу над представителями разных рас. Будучи убийцей, сильным и непобедимым, он не привык, не умеет проигрывать. Но вот поддаться, чтобы сравнять счет - совершенно другое дело. Когда человек рвано вскидывает руку, реакция Джошуа незначительна. Он чуть отклоняется, но позволяет Кейду вершить месть. Когда рука человека достигает цели, а потом к ней присоединяется и вторая, Джошуа ощущает, что стало горячо не только глазам. Обожгло сердце. И опалило щеки в том месте, где мягко опустились ладони человека. Джошуа не может прийти в себя, не может осознать происходящего. Кейд вместо удара взял его лицо в свои руки. Вот так просто, будто и не было кражи молота, пленения его друзей и причинения ему боли минуту назад. И его глаза наполняются слезами, так как перед ним друг, который понимает и, кажется, прощает. Не смотря ни на что. Гуа не может сказать с уверенностью, кто кого удерживает в данный момент, у кого находится преимущество. Но ему не нравится, что время снова ускоряется и Кейд вот-вот уберет руки. Джошуа желает навсегда остаться стоять вот так, ощущая тепло рук человека, и наслаждается каждой секундой близости, каждым взмахом ресниц Кейда. Пришельцы привыкли побеждать. Такова их история, их прошлое. В крупных сражениях и незначительных схватках итог всегда и везде был одинаков. Джошуа, глядя в голубые глаза Фостера и ощущая дрожь в лежащей на чужом горле руке, с удивлением замечает, что, даже держа в руках чью-то жизнь, даже победив по всем законам боя, можно проиграть противнику, который даже не применил силу. И впервые он испытывает от этого истинное удовольствие.