Дворы, пропитанные пеплом

Электричка уже приближалась к Казани. Аня стояла в узком, тёмном проёме между вагонами, и курила, смотря на бешено пробегающие мимо деревья, в грязное маленькое окошко. По правде говоря, она считала зависимость от сигарет одной из главных проблем своей жизни. Она курила только в трёх случаях: когда разочаровывалась в людях, когда разочаровывалась в себе, и когда скучала по кому-то. Сейчас третий случай. Она слишком скучала по отцу и Тёме, которые остались в родной деревне. Какой подарок увидеть их хотя бы раз за три месяца! Но брат уедет через два дня в Уфу, в свое суворовское училище, и тогда отец останется один. Он и так недалёкий человек, а после смерти матери, четыре года назад, стал ещё более подозрительным, и настолько, что уже соседи ходят и с оглядкой посматривают на него. Хотя, и его тоже можно понять. Всю жизнь прослужил в армии, в пятнадцать лет впервые увидел маму. Вместе выросли, вместе учились, потом поженились, родили двоих детей, двадцать семь лет душа в душу. И тут, как на ровном месте, инфаркт, и жизнь под откос. Мать была умной женщиной. Очень умной. Отцу было тяжко с ней, но он любил ее. До слез любил. Несмотря на это, жили не богато, поэтому все, что она смогла оставить после себя - это небольшую, аккуратно обернутую в блестящую обложку Библию. Она была религиозной женщиной, всегда ходила в платке и носила крестик, который сейчас висит у Ани на шее. Платок же, у Тёмки. Он никогда не стирал его. Каждый раз когда думает о матери, прикоснется к нему и вдыхает ее запах. Ни Аня, ни отец, не чувствовали ничего, когда нюхали платок, но Тёмка говорил, что от него до сих пор пахнет матерью, её умными фразами из книг, её пирогами с творогом, и Библией, той самой, которую она читала каждый вечер перед сном. Мать была, помимо всего, и очень проницательна. Она видела людей насквозь и могла распознать ложь сразу же. Ещё разбиралась в людях, и осторожно выбирала нужных ей людей. Всегда жила только по принципу «как скажет Бог, так и будет». Но и, чего скрывать, любила иногда нарушить правила. Не Божьи, Бога она слишком любила. Общественные правила и стереотипы. Все это передалось и Ане. И любовь к книгам, и к музыке, и к Богу. Но она не считала себя похожей на мать. Она была как бы по-иному такой же. Она читает Библию, разбирается в людях, любит разрушать стереотипы, но она не такая как мать... Мать никогда не поддавалась вредным привычкам, и не сбивалась с пути. Она всегда была доброй и улыбчивый, но Аня... Она другая. Мать бы никогда не поступила бы также, как она. Никогда. Электричка остановилась. Девушка и не заметила, как уже оказалась на нужной станции. Проскочив через толпу к своему месту, Аня взяла маленький чемоданчик и направилась к выходу. Она снова в Казани. Достав ещё одну сигарету, она снова закурила, ища короткую дорогу к консерватории. Она не любила преступную Казань, однако, только это место было для нее единственным выходом и способом обучения на оперную исполнительницу, как и мечтала ее мать когда-то. Аня была успешна в музыке и вокале, и даже выступала на большой сцене в Москве в прошлом году, и если бы она была такой же, как и мать, продолжала бы развивать свой талант и дальше. Но она - Аня, и у нее все сложилось совсем по-другому. Таким образом, что она теперь курящая, пьющая оперная вокалистка, знающая наперед весь скудный сюжет своей жизни, живущая в нелюбимом месте, достаточно далеко от своих самых родных людей. Бывало, что в ее голове промелькивала мысль о том, что эта жизнь не настолько мрачная и бесполезная, и ее может радовать ещё что-то кроме воспоминаний о матери, но она не находила доказательств этому в действительности, и все повторялось каждый день, как и было задумано вчера. Почувствовав крепкий, пробирающий мороз, девушка собрала короткие волосы и уложила их под шапку. Невнимательный человек смог бы спутать ее с мальчишкой в таком виде, однако несмотря на это, она была красива. У нее не было необычной внешности, особых черт лица, она была просто красива, как-то по-простому привлекательна. Пройдя несколько небольших кварталов, Аня остановилась, засунув руку в карман отцовской дублёнки. Девушка хотела было достать ещё одну сигарету, как обнаружила, что ничего нет. — Что-то обронил? — Послышалось сзади противным тоном. — Может помочь найти? — Обернувшись, девушка увидела, что на нее пялились два гопника, размахивающие ее сигаретами. Вот главная и единственная причина, по которой она не любила этот город. — Сигареты отдайте. — Спокойно сказала Аня, поставив чемоданчик на снег. — С какой такой радости? — Хмыкнул один из них. Он был намного уродлевее другого, лысее и, как показалось, тупее. Один передний зуб у него был выбит, под глазом красовался синяк. Другой же был немного аккуратнее, с перебинтованной рукой и свежей зелёнкой на шраме около брови. — Нас двое, ты один.— Он чиркнул спичкой и достал сигарету. Оглядываясь, выдохнул дым. — Послушайте, я тороплюсь... — Да мы всё понимаем, — приблизился второй. — тоже люди деловые, так что не задерживаем. Но Аня не сдвинулась с места. Она ждала пока он подойдёт к ней вплотную и скажет, чего хочет. — Деньги гони, — деловито произнес парень, не вытаскивая рук из кармана, а под конец, для большей ощутимости добавил. — чушпан. Девушка примерно понимала, что сейчас будет если она скажет, что у нее ничего нет, да и могла дать четыре-пять рублей этим ушлепкам и просто уйти, но увы, ей слишком сильно хотелось курить. Она замахнулась и ударила парня в лицо, прямо по шраму на брови. Не смотря на то, что он был выше, парень все же пошатнулся и почти упал. Отец часто учил дочь разным тактикам битвы. Он был одним из восьми-десяти человек во всей его дивизии, которые знали подобные техники рукопашного боя, и очень сильно гордился этим. Поэтому он частенько учил Аню таким техникам и приемам, особенно когда узнал, что она собирается уехать в Казань. Тёме же, будущему военному, он посчитал несправедливым раскрывать такие секреты, только если он не узнает их сам. Ошарашенный таким поворотом, парень ничего и сообразить не успел, как его уродливый дружок уже пытался ударить девушку, но не тут то было. Аня блокировала его удар, прокрутила, свернув плечо, и пнула в спину. Так продолжалось ещё около минуты, когда девушка уже слабела, пытаясь отбить резкие удары двух здоровых парней и, конечно же, пропустила один из них, разбивший ей нижную губу. Как бы сильно она не пыталась, она всё-таки девушка, да ещё и эти сигареты... В последний момент, когда она была уже без сил и видела как ей сейчас разобьют все лицо, появились ещё два парня, но они, кажется, были гораздо крупнее. Первый из них оттащил уродливого и вдарил ему с таким размахом, что у того, кажись, все оставшиеся зубы вылетели. — Зима, это хадишивские. — Сказал он, бросив противника на снег. Зима сориентировался быстро и бросил второго рядом с его дружком. — Суету, значит, наводим опять, да? — Картаво проговорил парень, почесав подбородок и опустив руки в карманы. — Надо нам чё-то с этим делать. Аня стояла полностью ошарашенная и не понимала, что делать ей. Она наблюдала недалеко от себя разборки двух враждующих группировок, но что самое стремное это то, что она не понимала в каком дворе она сейчас находится, тобишь «на чьей территории». Решив, что дальше стоять будет только хуже, Аня подняла недалеко лежавшую пачку сигарет, и бросилась бежать как можно тише и как можно быстрее. Свернув за первый же угол, она выдохнула. Как можно было её, солистку, оперную вокалистку, перепутать с каким-то чушпаном? В ее деревне ей многие говорили, что она похожа на мальчика, но не на столько же! Как ей все это не нра... Чемодан! Она забыла свой чемодан! Прямо на снегу! Девушка громко выдохнула и хотела вернуться назад, как подойдя к углу, вздрогнула от неожиданности и крикнула. — Да не ори ты сильно. — Бросил один из её недавних «спасителей». Только сейчас она смогла их рассмотреть лучше. Один был достаточно симпатичным для гопника, с ярко-серыми глазами, и кудрявой шевелюрой. Он смотрел пронзительно, и будто с жалостью, так, что девушка ощущала себя под таким взглядом просто тенью. Второй, называемый «Зима» был, как будто проще. Шапка скрывала сбритые виски, поэтому несложно было понять, что парень был лысым. Он смотрел будто на нее, а будто в пустоту, не придавая настоящему никакого смысла. Тот, что с шевелюрой подал чемодан, но отпускать не собирался. — С какого района? — Спросил он, ни на секунду не спуская с девушки взгляд. — Ни с какого. — Аня взаимно впилась в него своими голубыми глазами, мысленно отмечая, что ему идут шрамы. — Ты ч... — Погоди, Зима. — Парень придержал его рукой. — Ещё раз спрашиваю, с какого района? Аня громко выдохнула. Ну не надо ей сейчас ещё проблем. Девушка сняла шапку, выпустив кудрявые волосы, еле-еле касающиеся плеч, и встряхнула макушкой. Она подняла голову и увидела уже две пары шокированных глаз напротив. — Довольны? — Девушка почти что вырвала из рук парня свой чемодан, и, отвернувшись, направилась, наконец в консерваторию, куда явно уже не успевает, да ещё вся потрёпанная и с разбитой губой. Она вынула пачку сигарет и ещё раз закурила. — Турбо, это чё, баба была? Одна двух хадишевских почти переломала? — Послышалось сзади кортавым голосом. — Походу. — Турбо продолжал смотреть ей вслед, опять же, не отрывая глаз. Его не покидало странное ощущение - ну не мог он перепутать бабу с пацаном. Тем не менее факт есть факт. — Вот это женщина. — Протянул Зима, достав сигарету и хмыкнул, ударив Турбо в плечо. — Засмотрелся что-ль? — Да пошел ты.