Алла, довольная собой, стояла около зеркала, переодевая изумрудные серьги, подаренные мамой на выступление. Пожалуй, это был её лучший дуэт за всю карьеру, однако, стоит признать, Клопова далёко не промах. Будь у неё всё то, что имела Алла - эта девушка из маленькой деревеньки могла бы с помощью своего голоса прославиться не только на всю страну, но и Европу в том числе. От собственной мысли Вишнёвская скривилась. Правда лежала на поверхности, но девушка отказывалась принимать её. Да и зачем ей это?
В коридоре послышались шаги артистов, возвращающихся со сцены, и тихие голоса.
— Вы видели Вишнёвскую в дуэте с какой-то девушкой? — Шепотом спросила одна из участниц академического хора, подходя к гримёрке. Алла немедленно примкнула к двери. Она очень любила сплетни, особенно когда они касались её самой, но если они скрывали внутри себя хоть грамм критики, даже обоснованной, девушку пробирала истерика до дрожи в костях. Вишнёвская слишком привыкла к тому, что с самого детства её учили быть идеальной, скрывая все изъяны как могли.
— Выступила она так себе, да и партию у соперника забирать, прямо во время выступления...
— Судьи тоже в шоке. — Голос понизился на пол тона, однако Вишнёвская услышала достаточно. — Говорят, что тут дело взятки.
В ответ послышались лишь удивлённые вздохи.
— Её опять взяли только из-за отца...
— А первая девочка ведь так хорошо спела...
— Вот, вот. Мне Павел Петрович передал, если бы не Вишнёвская, ну очевидно было, что первая ровнее голос держит... Дала бы она ей ещё минуту - кульминацию допеть - сразу понятно бы стало кто по блату, а кто талантом.
— Сама в Москву третий раз проходит значит, по Франциям уже наездилась, а девочка, из провинции, талантливая ведь, и опять в свою деревню. И всё у Вишнёвской только благодаря отцу...
— А он кто?
— Да умер он уже. Много лет назад. Говорят, с криминалистикой был связан, крупный бандит. Ну и всё награбленное куда как не себе, в семью. Теперь они распоряжаются наследством как хотят.
— Кто «они»?
— Она и её мамаша. Ой, с ней, говорят, лучше не связываться...
Дверь в гримёрку резко отворилась.
— Закрыли бы вы пасти. — Надменно произнесла Алла, старательно сдерживая дрожь в голосе. Она нервно кивнула на длинный коридор. — Вон пошли. Обезьяны. — Сразу же закрывая за собой дверь.
Она больно стукнулась спиной о стенку и скатилась на пол. Слёзы не выдерживали больше оставаться на месте и катились по щекам, размазывая тушь по лицу. Алла не понимала ничего, потому что опять словила приступ, одурманивающий её разум, и всё больше повторяла «Папа... Папа...»
Приступ такой истерики у девушки мог доходить даже до потери сознания, именно поэтому она и не заметила как в гримёрке оказалась Клопова и в растерянности смотрела на неё уже минуту.
Алла подняла глаза и увидела лишь немой вопрос, на который не могла ответить даже самой себе.
«Что же такое случилось?»
— Я знаю как умерла твоя мать. — Тихо произнесла она, задыхаясь в собственных всхлипах и ёрзая ладонью по полу.
Аня прищурила влажные глаза. Она знала. Она видела, как её собственную мать отключили от аппарата и она знала кто это был.
Алла задрала голову, шумно вздохнув.
— Прости... — Сухо сказала она, поднося к груди осколок разбившейся вазы, которая была исключительно для декораций. Прикоснувшись к шее, Вишнёвская неживым взглядом осмотрела потолок. — Хочу к папе... — И чиркнула осколком по коже.
Клопова кричала её имя. Громко кричала. Она подходила к Алле, теребила её из стороны в сторону, била по лицу, пачкая себя в чужой крови. Она звала на помощь. Медики, местные журналисты, кто-то из судей, другие артисты, убийца её собственной матери, и... Клопова скрылась. Её белоснежное и единственное платье перепачкано в крови, руки дрожат, волосы намокли, сердце стучит так, словно вырвется наружу, а в голове только «хочу к папе...» и брызги крови. Аня нервно растирала руки друг о друга, терла ими платье, дрожа и не переставая всхлипывать. А может так и должно было быть? — промелькнуло в голове. Девушка остановилась, подняв глаза. А может это и правильно? Жизнь за жизнь? Теперь есть кому страдать. Клопова подняла голову и где-то вдалеке слышала звуки, напоминающие её имя. Они становились чётче и чётче, пока не стали оглушающими.
— Аня! Аня! — Маринка теребила подругу за локоть, смотря то на профессора, то на уснувшую подругу.
Клопова, щуря от света глаза, подняла голову и увидела Павла Петровича, и, собственно, весь свой курс, смотревший на неё, сидя на передних рядах.
— Анна, скажите, с вами все хорошо? — Поинтересовался мужчина. — Боюсь, спать на лекциях по музыкальной литературе это не норма для будущего музыканта, особенно вокалиста, не считаете?
— Да! Говори да! — Шепотом «подсказала» Маринка.
— Я... Да. Я считаю. — Сонно ответила Аня.
— Тогда будьте так добры, в следующий раз оставьте задние места. Смотрю, они вас сильно усыпляют. — Мужчина, поправив пиджак, вновь обернулся к доске и продолжил лекцию.
— Ну ты чего? — Шепнула Маринка, ударив соседку в бок. — Вот нагулялась со своим гопником, теперь спит на уроках. Я вообще-то всё видела вчера, в окно, как он тебя провожал. Уже спать собиралась вообще-то! А тут вы! И только не говори мне, что он из тех, которых мы видели в больнице, потому что что-то мне подсказывает...
— Судя по такому количеству вопросов за ночь и утро, я уже догадалась, что ты видела. — Хриплым сонным голосом произнесла Аня.
— Ну так расскажи! Мне же интересно!
Аня томно вздохнула.
— Расскажу, но попозже. После лекции.
— А почему ты не уехала? Тоже расскажешь? — Она резко выпучила глаза. — А! А вдруг это ты из-за него осталась?
Аня стукнула себя по лбу.
— Клопова и Чайкина! — Обернулся профессор. — Ещё одно замечание - не допущу к экзаменам, вы меня услышали? — Не дождавшись ответа, он снова вернулся к лекции.
— Расскажешь ведь? — Понизив тон, спросила Маринка.
— Да расскажу, расскажу. — Отмахнулась Аня, поднимая руку. — Только не сейчас.
— Таким образом, в произведении Биззе мы можем наблюдать... — Мужчина заметил поднятую руку уже выделевшейся ученицы. — Клопова. Что вам?
— Я могу выйти?
— Конечно, за дверью спать лучше, там никто не мешает. — Он устало вздохнул. — Идите.
— Спасибо.
Аня неоднозначно посмотрела на злобный Маринкин взгляд и поднялась с места. Выйдя в коридор, она направилась в профессорскую, в попытке найти Светлану Анатольевну, пока не столкнулась с ней же в большом коридоре.
— Клопова, ну ты бы смотрела куда идёшь. — Сказала женщина, поправляя очки. Аня бросила взгляд на два маленьких чемоданчика в её руках.
— Вас увольняют? — Она тревожно посмотрела на преподавательницу.
— Рано радуешься. Пока что у меня отпуск. — Она тыкнула пальцем в девушку. — А ещё мне зарплату подрезали из-за кое кого.
Аня бросилась в объятия к женщине. Она так боялась, что её уволят из-за её же проступка. Преподаватель мог причинить физический вред по типу подзатыльника, но только в аудитории и на уроке, но когда профессор дала ученице пощечину ещё в общей профессорской комнате и при других преподавателях, за неё и правда стоило переживать.
— Ты чё это? Клопова?
— Простите меня. — Аня шмыгнула носом, не выпуская маленькую ростом преподавательницу из объятий. — Я не должна была так говорить, это же всё ложь. Мне снится один и тот же сон почти каждый день и я не могу убедить себя в том, что он полностью ложный, я же не...
— Я знаю, девочка. — Светлана Анатольевна поставила чемоданы на пол, обнимая девушку в ответ. — Я знаю. Тебе нужен хороший психотерапевт.
— Нет, я не могу. Она наверняка приедет сюда, со своей матерью, и я, в таком состоянии, я же просто не смогу...
Светлана Анатольевна обняла Клопову крепче, немногословно ответив:
— Сможешь.
Аня тихо всхлипнула.
— Ну всё, хватит нюни пускать, а то ещё увидит кто-нибудь, не дай Бог. — Женщина подняла чемоданы. — Кстати, в следующий раз займи своих «учеников», прости Господи, чем-нибудь получше.
— А вы откуда знаете?...
— Как будто я не видела, тем более, Ирина Сергеевна мне уже всё рассказала.
Аня выпучила глаза.
— Ирина Сергеевна?
— Ну да. Она мне первым делом позвонила и сказала, что ты собираешься отчислиться. Вот чё придумала то, а? Короче, в следующий раз придумайте что-то получше. Играть в карты под роялем вам всем троим надоест, поверь.
— Да мы не играем в карты... Занимаемся.
— Знаю я чем с такими заниматься можно. Поди бандиты малолетние какие-нибудь, да? Из мелочи у них там, или как их там называют, уж не знаю... — Женщина вздохнула. — Ладно. Занимайся лучше с ними, чем не занимайся вообще. Но, Анька, игры в карты под роялем, слишком скоро наскучат. — Профессор слабо улыбнулась, стукнув девушку по плечу. — Если надо будет что-то - знаешь как позвонить.
Клопова посмотрела вслед преподавателю. Как же она ей благодарна...
***
— Чё, прям так и сказал? — Улыбнулась Маринка.
— Даже на то, что я остаюсь, ты реагировала с меньшим количеством эмоций, чем на это. — Упрекнула Клопова, смотря на улыбающихся подруг. — Айгуль, ты знаешь про него что-то? Может быть, Марат рассказывал?
— Да, Айгуль. — Маринка, прыгнув на кровати, развернулась к подруге. — Ты наверняка должна что-то знать.
— В целом, думаю, он хороший парень. С ним можно идти. Главное, чтобы не рассчитывал ни на что, и вёл себя прилично. Но они Универсамовские, у них только так.
— И это всё? — Маринка вскинула брови. — Да если бы я гуляла с такими, в первый же день всё обо всех узнала!
— Никто и не сомневается. — Хмыкнула Аня.
— А про лысого того, знаешь?
Айгуль задумалась.
— Зима?
— Вот! Точно, он!
— Ну, он...
— Что?
— Он... Нравится тебе? Приглянулся?
— Бред. — Бросила Маринка. — С чего вы взяли это вообще?
Девушки улыбнулись.
— Айгуль, тебе просто надо было видеть как они собирали апельсины. Если она встретит его снова...
— Да я под землю лучше провалюсь!
Комната разразилась девичьим смехом.
Через какое-то время, Клопова, задумавшись, заявила, что ей «нечего надеть».
— Боже мой, ты идёшь на свиданку с гопником. Он сам-то в спортивках будет, дай Бог ещё если в глаженых. — Произнесла Айгуль, допивая, наверное, уже десятую чашку чая за сегодня. — Марат всегда так ходит.
— Это Марат. — Отмахнулась Маринка. — А тут-то старший. Так, и сколько у нас есть времени?
— Где-то около часа... — Растерянно протянула Аня.
— Ну ты, мать, даёшь. На свиданки надо за два дня собираться! — Возмутилась Маринка.
— Она идет с гопником. — Напомнила Айгуль. — Возможно даже и не пойдет больше.
— Это почему это? — Чайкина нахмурила брови. — Мы её сейчас так преукрасим, что он и в следующий раз будет ждать как пёс.
— Уже. — Сухо ответила Айгуль, опираясь на подоконник.
— Как уже? — Воскликнула Аня, подходя к окну и увидев там своего старого знакомого. — Я же сказала, что свободна только после двух. Нет, ну что за манера!
— Не кипишуй главное. — Вмешалась Маринка. — Сейчас всё будет нормально. У нас есть ровно час, а место? Куда пойдете?
— Он не сказал. Спросил только, когда я свободна.
— У меня тоже самое было! — Бросила Айгуль.
— И куда же вы пошли?
— А как вы думаете, что самое банальное?
— Кино? — В один голос спросили девушки, развернувшись.
— Конечно. Так что одевайтесь как в кино.
— Значит так... — Протянула Маринка. Это могло означать одно - работа началась. Теперь самое главное, чтобы Аня после этого всего сама себя в зеркале узнала. И, действительно, узнала! Через пол часа она была уже готова. — Какая красота... — Протянула Маринка, осматривая подругу с разных ракурсов. — Клопова, была бы я пацаном...
— Так, давай только без твоих разносторонних фантазий. — Аня повернулась к зеркалу.
У Маринки и правда талант. В зеркало на Аню смотрела очень ухоженная особа. Волосы, еле касаясь плеч, были подкреплены толстым ободком. На ресницах немного туши, на губах бледно-розовая помада. Шею украшал мамин крестик на короткой цепочке, а одета девушка была в бледно-голубое платье с аккуратно вышитым кружевным воротником.
— Потрясающе! — Воскликнула Айгуль.
— Одну секундочку! — Бросила Маринка, словно что-то вспомнив, и открыла шкаф. — Вот. — Девушка протянула подруге колготки. — Не переживай, я их стирала вчера.
Клопова подняла брови.
— Марин... Это же такая вещь...
— Да ладно тебе. — Чайкина махнула рукой. — Я же тебе их не навсегда отдаю. Поносишь один раз и вернёшь. Тем более, такой случай. Там только стрелочка маленькая, но ничего, под платьем видно не будет.
— Марин... — Аня с благодарностью посмотрела на подругу. — Я же могу без них.
— Нет, не можешь. — Марина силой всунула колготки девушке в руку. — На улице мороз. С голыми ногами пойдешь? Или с подштанниками, и в кино скажешь своему «погоди, мне гамаши снять надо»?
Аня в голос засмеялась, посмотрев на такую же, смеющуюся, Айгуль.
— Вы у меня самые лучшие. — Произнесла Клопова, обнимая Маринку и Айгуль. — Если бы я уехала, не смогла бы без вас ни дня.
— Конечно, додумалась она, с голыми ногами в минусовую температуру идти. — Возмутилась Чайкина, из-за чего комната вновь наполнилась лёгким, беззаботным девичьим смехом. — Сейчас ещё шубку мою наденешь, вообще принцесса будешь. — Не вылезая из объятий продолжила девушка. — Это же ведь первая твоя свиданка.
— Откуда ты всё знаешь... — Протянула Клопова, а Маринка только подмигнула Айгуль.
— Ладно, давайте собираться, а то сейчас опоздает наша принцесса, а у принца семечки закончатся. — Чайкина вылезла из объятий подруг и подошла к шкафу. — Нечем будет человеку заняться пока ждёт её.
***
Аня в последний раз посмотрела в зеркало около вахты. Белоснежная дорогая шуба, кожаные перчатки, колготки, и сапожки на небольшом каблуке — и всё это Маринкино. Как же ей всё-таки повезло с подругами! Даже если сейчас ничего не удастся, это однозначно будет хороший день, благодаря одним только девчонкам.
Клопова вышла из здания, сразу же обнаружив на себе заинтересованный взгляд. Она спустилась.
— Я же говорила, что свободна только после двух. — Девушка заглянула в изучающие её серые глаза. — Почему ты пришёл раньше?
— Разве? — Парень заглянул прямо в голубые глаза так резко, что сердце девушки пропустило пару ударов. — Я подошёл только что. — Сейчас он выглядел не так как в последний раз. Та же тёртая куртка, однозначно, и, конечно, в расстёгнутом виде, но под ней глаженая водолазка и штаны, может, даже брюки.
— И куда же мы пойдём?
— Куда хочешь. Но у меня есть лишние билеты в кино.
Девушка по-доброму улыбнулась.
— Ну, пошли в кино. — Они направились в сторону калитки, окружающей территорию консерватории, сопровождаемые напряжёнными взглядами Маринки и Айгуль, выглядывающими в окно третьего этажа.
— Ты какие песни любишь? — Начал Турбо. — Только классику?
— С чего ты взял?
— Ты же говорила, что оперная вокалистка.
Аня улыбнулась.
— Разве я не могу любить другую музыку? — Она посмотрела на парня, на что тот лишь дёрнул плечами. — Ласковый май.
