Домик мисс Нин Гуан

— Достоевский!! — Дотторе кинулся к краю крыши, в пустой надежде успеть схватить его руку. «Черт возьми, нет! Не может он просто взять и спрыгнуть! Не может!» — он даже не задался вопросом, почему вдруг Федор стал для него так важен. Упав на колени у края крыши, Иль смотрел вниз, на пустой двор заброшки. В голове стучало, что этого не может быть. Не было веры, что Достоевский и правда мог умереть так легко. Однако, факты на лицо, при падении с такой высоты выжить не мог никто. — Достоевский... — охрипшим от крика голосом повторил Дотторе. Почему все закончилось вот так? Сзади послышались шаги. Мужчина резко обернулся, лелея надежду увидеть Федора, однако вместо него встретился взглядом с парнем с двухцветными волосами. Сигма — секретарь и приближенное лицо Достоевского — стоял перед ним с пистолетом в поднятой руке. Взгляд серых глаз не оставлял сомнений — он в отчаянии: губы чуть дрожали, глаза покраснели, будто от слез. Дотторе поднялся с колен и вскинул руки, показывая, что не намерен причинять ему вред. — Я...пытался его спасти, — словно извиняясь пробормотал он и сделал шаг от края. Сигма стоял молча, его отрешенный и потерянный взгляд смотрел будто сквозь детектива. Его рука не дрожала, дуло смотрело прямо в бок Доктора. Повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь далёким гулом машин. — Понимаешь, он сам решил спрыгнуть... Мне жаль, — для Иля не были секретом отношения Сигмы и Федора, он понимал, насколько больно сейчас должно быть парню. — Я соболезную. Он был..хорошим человеком. Длинноволосый молчал. Его рот чуть приоткрылся, дыхание стало более прерывистым. Пистолет в руке дрогнул, и Дотторе поспешил отойти от края ещё на шагов пять. Расстояние между ним и Сигмой сократилось до двух шагов, когда рука парня бессильно опустилась. Он так и остался стоять, уронив голову на грудь и опустив руки, когда Доктор осторожно прошел мимо, надеясь поскорее скрыться. Когда руки мужчины уже вцепились в ручку двери, ведущей в дом, Сигма медленно развернулся к нему. Дотторе замер, спиной чувствуя его обречённый, хладнокровный взгляд. — За господина, — произнес он ровным, монотонным голосом, и выстрелил. Дважды. Иль закричал, упал на колени, зажав рукой рану на боку. Кровь сочилась между пальцами, замазав белую одежду детектива. Изо рта потекла тонкая струйка крови, в глазах стало темнеть. Хрипя от боли, Дотторе попытался подняться, но тело онемело, не слушаясь. Мимо процокали каблуки Сигмы, парень остановился у открытой двери, посмотрев на него прощальным взглядом. — Ты хотел спасти его? Спасибо... Достоевский единственный в этом мире, кто правда заслуживал спасения. Его глаза опустились, либо, Дотторе так показалось. Перед ним все расплывалось, концентрировать взгляд становилось все труднее. Боль стала невыносимой, когда Доктор попытался поднять руку или заговорить. В конце концов, сделав попытку проползти вперёд, он рухнул на землю с громким стоном. Рана вибрировала, а разум погружался во тьму. Последнее, что увидел и услышал Иль — хлопок железной двери перед носом и быстрые шаги... ... Слышался противный писк прибора, а все вокруг было странно белым. Будто из-за стены доносились неразборчивые фразы, тихий голос произносил их властно и требовательно. Дотторе сделал глубокий вдох, чувствуя, что его неумолимо клонит в сон. Сопротивляться этому желанию не было силы. Закрыв глаза, мужчина заснул. Писк прибора продолжился. Сначала ему казалось, что это тикает таймер на мине, которую Доктор видел во сне, но после выяснилось, что никакой бомбы нет, это пищит аппарат, считывающий его сердцебиение. С трудом заставив разум просветлеть, Дотторе увидел над собой знакомый потолок с трещиной возле лампы. Рядом послышался кашель, Иль чуть повернул голову и слабо улыбнулся. — Опять спас мне жизнь, Бай Чжу? Зеленоволосый добродушно посмеялся, поднявшись со стола рядом с койкой пациента. — На сей раз дважды. Тебе повезло, что Мардо подоспел раньше, чем стало слишком поздно, — милая улыбка появилась на лице Аптекаря, он положил на столик рядом две окровавленные пули. — Я достал их из твоего бока. Ты просто счастливчик, что никакие важные органы не были задеты. Дотторе болезненно рассмеялся. — Да уж, вот удача — быть спасенным тем, кого я ненавижу. Оставь их себе, Бай Чжу. Можешь считать, что это сувенир. — Благодарю, — Аптекарь усмехнулся и забрал пули, спрятав в карман. Только сейчас Иль заметил, что на столике рядом с его койкой лежит пышный букет белых роз. — Синьора не дождалась, пока ты очнешься. Это ее извинение и поздравление, — видя его удивленный взгляд, объяснил Бай Чжу. — Она до последнего оттягивала отъезд, желая поговорить с тобой, но ты всё никак не приходил в себя после операции. Дотторе тяжело вздохнул. Сейчас поговорить с Синьорой хотелось больше всего на свете. А теперь он вообще может увидеть ее через год, если не больше. Глаза внимательно изучали нежные контуры белых цветов, пока вдруг не зацепились за небольшой букет фиалок. — А это? — детектив поднял взгляд на Бай Чжу, но тот промолчал, сделав вид, что не слышал вопроса. Вздохнув, Дотторе чуть потянулся за букетом, застонав от боли. Нежные листья маленьких цветов приятно щекотали пальцы и кожу ладоней, пока мужчина любовался их приятным фиолетово-аметистовым цветом. Такие хрупкие, фиалки, казалось, вот-вот рассыпятся в его руках. Но рассыпались не фиалки. Из букета вдруг выпал маленький, аккуратно сложенный кусок бумаги. Дотторе поднял его, развернул. Сердце забилось быстрее, когда он увидел выведенные на белом острые буквы: «Любовь — единственное, что я не могу понять. Она и делает тебя интересным для меня, мой милый Иль Дотторе». Фиалки выпали из рук мужчины, когда смысл написанного дошел до него. Было ощущение, что в этой палате вдруг появилось незримое присутствие Достоевского, его бледные руки легли на плечи голубоволосого. Иль прижал бумажку к груди и поднял глаза на Бай Чжу. Тот сидел рядом, потупившись и с поддельным интересом изучая свою обувь. — Ты знал, что это от него, да? — тихо спросил Дотторе, чувствуя, что от движений рана на боку раскрылась и кровь замазала бинты. Зеленоволосый кивнул, повернулся к нему. Рот был чуть приоткрыт, будто Бай Чжу собирался с мыслями, чтобы что-то сказать. — Дотторе.. Ты слышал про Змееносца? Удивленный таким вопросом, Иль кивнул. Он лично закрыл дело этого таинственного члена "Крыс Мертвого дома". — Да. К чему ты спрашиваешь? Он мертв уже несколько лет, — уверенно сказал голубоволосый, чуть прищурившись то ли от боли, то ли от заинтересованности. — Змееносец жив, — отрицательно покачал головой Аптекарь. Дотторе вздрогнул. — Я видел его смерть. Змееносец сгорел на моих глазах. Бай Чжу вздохнул, опустил взгляд жёлтых глаз. — Это был обман. Я уверен, что он жив, — упрямо повторил он. Детектив закатил глаза. — И к чему же такая уверенность? — Потому что Змееносец — это я, — зеленоволосый снимает с плеч докторский халат и закатывает рукав, демонстрируя Дотторе неопровержимое доказательство — татуировку в виде змеи, закрученной в кольцо вокруг крысы. Теперь Иль смотрел на милого и доброго Бай Чжу совсем другими глазами. Мысль о том, что перед ним сидит мертвый уже два года безжалостный отравитель "Крыс Мертвого дома", никак не желала укладываться в голове. — Но ведь... — Дотторе запнулся, почувствовав, что его охватывает неловкость. — Неужели это был просто трюк? — Да. Придуманный Достоевским, чтобы подарить мне новую жизнь и убрать Змееносца, оставив только Бай Чжу, — Аптекарь попытался выдавить из себя нежную улыбку, но получалось у него не очень. Он явно был смущён тем, что рассказал свою главную тайну детективу, преследовавшему его. Дотторе опустил голову, не зная, что сказать. Почему-то в голову закралась мысль, что и смерть Достоевского была всего лишь красочным представлением. И почему-то хотелось верить в это. — Расскажи мне о Федоре. Я хочу знать о нем больше ни как о преступнике и главе мафии, а как о человеке, — взмолился детектив, устало откинувшись на подушку. Записку он по-прежнему сжимал в руке. — Хорошо, — Бай Чжу даже не пытался отпираться. Сев поудобнее, он сложил руки на коленях и закрыл глаза. — Итак... Достоевский, он.. Не такой, как его все представляют. Это не безжалостный убийца с синдромом Бога, он не мнит себя карателем. Это ранимый человек, прячущий свои чувства за маской холодной безразличности. И поверь, в его сердце есть много места для любви. Бай Чжу замолчал на секунду, закашлялся. — Извини. Федор спас мою жизнь, когда мне было шестнадцать. А после забрал бездомного сироту к себе, поддерживая мое стремление изучать травы и их воздействия на организм человека. Федор растил меня как своего младшего брата, пока это чувство взаимной симпатии не переросло во что-то куда более сильное. То же самое испытывал ко мне и его секретарь Сигма, и так уже бывший его самым близким человеком. Мы были счастливы, пока судьбы убийцы не стала меня напрягать. Достоевский видел это и сделал все возможное, чтобы я смог забыть о Змееносце и жить нормальной жизнью, — Бай Чжу замолчал. А Дотторе цеплялся за любую деталь: за голос Аптекаря, за то, что он говорил о Достоевском, как о живом человеке. Надежда росла, по мере того, как зеленоволосый говорил. — Как ты считаешь, Достоевский жив? — Иль снова чуть наклонился вперёд к нему. Бай Чжу усмехнулся. — Есть ещё кое-что, что мне нужно сказать тебе, Дотторе. Как ты знаешь, я давно отошёл от дел "Крыс Мертвого дома", однако совсем недавно Федор попросил меня об одном отдолжении, — Аптекарь-Змееносец положил руку на плечо мужчины. — Достоевский просил, чтобы я передал тебе: Падение — лишь начало пути. Иль замер на месте, не моргая и, казалось, почти не дыша. Федор как обычно оставлял для него загадку, потом давал ключ к ее решению. А сейчас здраво осмыслить его слова не было возможности, разум мужчины заполнила новая волна надежды. — Бай Чжу..ты веришь в то, что он жив? — голос детектива чуть дрогнул. Зеленоволосый же неоднозначно усмехнулся и отвёл взгляд. — Тебе противопоказано перегружаться после операции, так что не смею больше задерживать. Отдыхай, — прежде чем Дотторе успел возразить, Аптекарь вышел из палаты, закрыв за собой дверь. Мужчина же откинулся на подушку, закусив губу от боли в боку. Рана зудела, прекрасно чувствовались швы. Но мысли о Достоевском, его таинственном спектакле и не менее таинственной игре были сильнее, Иль утопал в них, забыв про все на свете. Пролежал он так часа два, пока за дверью не послышались быстрые шаги и громкий, недовольный голос. — Погоди, он наверняка ещё спит!... — без особого успеха сопротивлялся кому-то Бай Чжу. — Спит? Пф, ты слишком плохо знаешь Дотторе! — от звука этого голоса сердце детектива затрепетало. — И вообще, Бай Чжу, отдохни немного от общества этого полудурка, таким же станешь. Дверь громко захлопнулась перед носом Аптекаря, оставив его в коридоре. Дотторе открыл глаза и слабо улыбнулся. На фоне белой больничной стены Бэй Доу выделялась ярко-алым пятном в своей кофте с открытыми плечами и обтягивающих черных брюках. — Опять не помер? Как так-то, Дотторе? — она спрятала руки в карманы и подошла ближе, давая ему возможность лучше себя разглядеть. — Я надеялась, Достоевский добил тебя. Эх... Женщина присела на край кровати и оперлась о бортик рукой. Иль тихо хмыкнул. — Ты как обычно рада меня видеть, я погляжу? Шатенка зарычала сквозь сжатые зубы. — Дотторе, ты придурок!! Ты хоть представляешь, как я волновалась?! Хайтам был готов закопать меня где-нибудь, чтобы я перестала доставать его расспросами о твоем самочувствии! Только рана остановила ее от того, чтобы схватить Иля за плечи и потрясти. Бэй Доу наклонилась к нему, ее глаз смотрел со злостью и обидой. — Ты даже, блин, не сказал мне, что уезжаешь!! — Прости-прости.. — с улыбкой на губах шептал Дотторе, чуть зажмурившись. — Ну не успел я, бывает... С губ Бэй Доу сорвался приглушенный стон, она закатила глаза. — Иди ты к черту, — женщина села ровно, отвернувшись от него и смотря в окно. Дотторе тоже приподнялся на локтях. С ней было спокойно, не смотря на вспыльчивый характер агента. — Спасибо. Как раз только от него, — пришлось цокнуть языком, присаживаясь поудобнее, чтобы хоть немного выместить боль. — Да уж, по тебе видно. В следующий раз, встретившись с Достоевским, передай ему, что он мазила, — шатенка чуть подвернула голову, чтобы посмотреть на него краем глаза. А Дотторе опустил голову. Сильно кольнуло в сердце и чувство надежды погасло, оставив ощущение пустоты внутри. — Следующего раза не будет. Достоевский... — слово никак не хотело произноситься, застряв комом в горле. — ...мертв. И вся комната потускнела, даже взгляд Бэй Доу перестал быть такии ярким. Если раньше тут было ощущение его присутствия, сейчас Иль чувствовал — это был лишь обман. — О.. Вот значит как? Что ж, поздравляю тебя. — Да, спасибо... — Дотторе не ощутил того сладостного чувства победы, которое так долго ждал, берясь за дело "Крыс Мертвого дома". Достоевский въелся в его сердце за столько времени, заставляя скучать по нему. А Бэй Доу вскочила на ноги. — Ой, я забыла, что должна срочно бежать к Нин Гуан! Прости, что так мало побыла с тобой! А дальше произошло неожиданное, навсегда отпечатавшееся в голове Дотторе. Шатенка наклонилась к нему и быстро, нежно чмокнула в щеку. Такого Бэй Доу не делала уже несколько лет с того момента, как сбежала с Кэйей в день их свадьбы, и щеки Иля вспыхнули. А женщина, помахав ему рукой, уже выбежала в коридор. Мужчина потянулся, опираясь о подоконник, и увидел, как она быстрым шагом вышла из госпиталя и села на байк, молнией пронесясь перед его окнами. А ей на встречу по тротуару в сторону входа в больницу шел высокий, синеволосый парень. Проследив за Бэй Доу, он остановился и поднял голову, смотря в верх на окна здания, будто выискивая там кого-то. Увидев Дотторе Мардо поднял руку и помахал ему. Голубоволосый скрипнул зубами и поспешил задернуть штору. Однако спасло его это не сильно. Уже через несколько минут Мардо зашёл в палату и по-хозяйски осмотрел ее. — Приветик. Как поживаешь? — он казался даже не таким уж и раздражающим, когда не лез обниматься без спроса. — Глаза разуй и увидишь, — буркнул Доктор, прикрываясь одеялом. Бай Чжу настрого запретил ему одевать больничную рубашку, а сидеть перед Мардо наполовину голым не хотелось вообще. А парень, вопреки ожиданиям, не отпустил никакой колкости по этому поводу. Он подошёл и присел возле Дотторе, неловко постукивая пальцами по колену. Щеки Мардо смущённо покраснели, и детектив почувствовал, что был не прав сейчас. — Извини за грубость, — Иль отвёл взгляд, чтобы не смущать его ещё больше и не смущаться самому. — И спасибо, что спас меня. Я перед тобой в долгу. — Пустяки, — Мардо как-то выжидающе, неловко хмыкнул. — В общем... Я тут немного упражняюсь в графическом рисовании, может глянешь? Рука синеволосого поползла в карман, откуда он выудил аккуратно сложенные листы немного пожелтевшей и потрёпанной бумаги. Дотторе с некоторым удивлением взял бумагу, уверенный в том, что это очередной глупый розыгрыш от Мардо. Но как бы не так, в его руках лежали и правда рисунки парня. На всех трёх листах был изображен сам Иль: где-то по плечи, где-то по пояс.. На последнем листе воображение Мардо разыгралось, Дотторе он изобразил полностью голым, любовно прорисовав карандашом каждый изгиб его тела. — Даже боюсь спросить, откуда такие подробности, — немного покраснев, Доктор вернул художнику его творения. — Синьора посодействовала, — усмехнулся Мардо, пряча листы обратно в карман. — Кому-кому, а ей уж точно все известно. Дотторе откашлялся, прерывая его. Парень кивнул, замолчал. — Понял, прости. — Кхм, ничего. Красиво. Только в следующий раз, прикрой меня хоть чем-нибудь, хорошо? Красные глаза Мардо вспыхнули от счастья. — Мм, ну если ты так просишь, ладно. Но имей в виду, что так мне больше по душе, — игриво ответил он, наклоняя голову на бок. Дотторе усмехнулся. — Хорошо-хорошо. Ну давай, рассказывай, что у вас тут было. *** В маленькой кафешке на краю Лондона почти не было посетителей. Только двое сидели за столиком в дальнем углу и шептались о чем-то. Один из них был в белом худи и джинсах, другой в черном пальто, не смотря на то, что день был на удивление теплый. Воротник плаща был поднят, закрывая нижнюю половину его лица, но над правым глазом отчётливо было видно начало рваного шрама. Темные волосы почти закрывали лицо мужчины, пока яркие глаза не отрывались от длинноволосого парня рядом с ним. Сигма крепко сжал руку Достоевского и улыбнулся. — Не пугай меня так больше, договорились? — сказал он тихо, помешивая кофе печеньем. — Мы больше не расстанемся, свет моих очей, поверь. Это был последний раз, — заверил его Федор. Их разговор прервало появление в кафе ещё одного посетителя. Бай Чжу быстрым шагом подошёл к столику и сел рядом с ними. Аметистовые глаза Достоевского мигом метнулись к нему, задавая немой вопрос. Сигма чуть повернулся к Аптекарю. — Здравствуй, Бай Чжу. — Привет. Зеленоволосый молчал. Было ощущение, что ему тяжело встретится с ними и посмотреть в глаза своему прошлому. — Извините, что заставил себя ждать. Я сделал всё, как ты хотел, Достоевский, — Аптекарь со стуком положил на стол маленький прибор. — Но вшивать маячок в Дотторе ниже всякого достоинства. Федор рассмеялся, расслаблено закрыв глаза. — Я знал, что так ты и поступишь, Бай Чжу. Кажется, у нас была сделка, да? Можешь задавать свой вопрос. Глаза Сигмы бегали между ними двумя, мягкая улыбка не сходила с лица парня. — Этот вопрос касается не только тебя, Достоевский. Я хочу, чтобы и Сигма на него ответил, — неуверенно произнес свое условие Бай Чжу, на что Федор лишь кивнул. Аптекарь набрал больше воздуха в лёгкие и закусил губу. Его глаза избегали взгляда двух преступников перед ним. — Ты..вы оба все ещё любите меня?