ERROR 404

— Мы опять будем играть в эту дурацкую игру? — кривит носом Мика, пока закидывает в рот виноградинку. Юнги заговорщицки дергает бровями, кусая плитку черного шоколада. Он лежал на кровати, оперевшись о локоть, пока Мика сидела в кресле, пальцами перебирая ягоды в миске. Благодаря тому, что D заказал весь ассортимент, который был указан в меню, они смогли попробовать всё, что только можно. Мика даже не хочет знать, сколько все эти ягоды, фрукты, сладости и алкоголь стоят, ведь всё натуральное. На самом деле, даже интересно узнать поставщика. — А тебе не понравилось в прошлый раз? — Юнги делает несколько глотков рома. Каждый раз, когда он выпивает, то блаженно мычит из-за насыщенности вкуса, и Мика тоже бы так делала, если бы не была в одной комнате с D, который уж точно не пропустит мимо ушей нечто настолько уникальное, как стоны. — Даже если она мне понравилась, это не отменяет того, что она дурацкая, — жмет плечами Мика. Юнги фыркает, встает с кровати, чтобы взять с сервировочной тележки бутылку рома. Выбор был чересчур богатым – все виды алкоголя, которые только существуют в мире, но он пил исключительно ром, пока Мика потягивала текилу, смешанную с апельсиновым соком. — Ты всё равно никуда не денешься, — хмурится Юнги, поджимая губы. — Вообще-то, я могу выйти через дверь… — Правда или действие? — резко спрашивает, поворачиваясь к Мике. Он закрывает бутылку и всем своим видом показывает, что он не прочь остановить побег через дверь, использовав ни в чем неповинный ром, который точно приземлиться Мике прямо в лоб. Она закатывает глаза, устало вздыхая. — Правда. — Чем ты занималась после того, как твои родители умерли? — с легкой, удовлетворенной улыбкой спрашивает Юнги, расхаживая по комнате. Мика хмурится, зависая с недожеванной виноградинкой во рту. — Что за вопросы? — Ты сама выбрала правду, — жмет плечами Юнги. Мика кривляется в ответ, делая себе заметку на будущее, что больше она никогда в жизни не будет идти у него на поводу. Печально, что она забудет об этом, а Юнги всё равно найдет способ вынудить. Вообще, довольно странно, что ему так хочется узнать о прошлом Мики. Она не убийца со стажем, она не успешный корпорат или когда-то блудный кочевник. Мика обыкновенный изобретатель. — Меня забрали в приют после того, как моя рана вылечилась. Думаю, не нужно объяснять, о чем я, да? Бригита, подруга моих родителей, позаботилась о том, чтобы мне поменяли имя, документы. Убрала мой след. Видимо, боялась, что вместо тебя придет кто-то другой, чтобы закончить начатое, ну или ты же. — Бригита? — Юнги с любопытством выгибает бровь. — Ага. Я узнала об этом… десять лет назад. Если бы не копала всевозможные доки в поисках тебя, то так бы и осталась лишь в догадках, — Мика отрывает виноградинку, задумчиво рассматривая её в своих пальцах. — Видимо, как и RM, она чувствовала вину перед моими родителями, что не смогла вовремя помочь. — И где она сейчас? Ты её не искала? — Она мертва. Двенадцать лет назад она умерла от киберпсихоза, — Мика натянуто улыбается и наслаждается сладковатым, виноградным соком у себя во рту. — Да уж. Жестко. Так, подожди, ты сказала, что была в приюте? — Мика кивает. — Тебя так и не удочерили? — Не-а. Я окончила школу, получила стандартное образование, но тогда импланты уже стали довольно популярными, и я чаще всего занималась тем, что рылась на мусорках в поисках материала для своих поделок, — ухмыляется Мика, вспоминая тошнотворный запах и противоречивое счастье от находок. — В приюте очень важно иметь определенный… статус. Репутацию. Меня никто не трогал, потому что знали, что я могу сделать много что интересного на заказ. — И чем тебе платили? — ухмыляется Юнги, облокачиваясь спиной об окно. — Конфетами? — Сигаретами. Иногда конфетами. Иногда я просила только материалы, — Мика ставит миску с виноградом на стол, думая, что бы еще попробовать. Выбор падает на клубнику в шоколаде. — Так и что потом? После приюта? Мика тяжело вздыхает, решая не упрекать Юнги в наглости. Он задал слишком много вопросов как для одной “Правды”, но, с другой стороны, всё же Мике хотелось поделиться, и ей был приятен интерес со стороны D. — Мне исполнилось восемнадцать. Я больше не могла находиться в приюте. Из-за того, что многие дети, которые уже выросли и ушли, знали меня, они помогли мне с жильем. Так что… первые пять лет я кочевала от квартиры к квартире, зарабатывая мелкими заказами и изучая районы, — Мика замечает за собой несколько скучающий тон, хотя, возвращаясь в те дни, она бы не сказала, что ныла от скуки. — Потом, я нашла “Переулок Любви”. На меня посыпалось столько, что в последствии я смогла открыть свою городскую мастерскую, а потом еще и ту, большую, где я тебя пытала… — Я понял, о какой ты. Уточнять не обязательно, — щурится Юнги. — Гараж мне подарил парень из приюта. Он уехал из Найт-Сити, стал кочевником, сформировал Семью… и для них я тоже очень много чего спроектировала. — Кочевник? — D задумчиво стукает пальцем по стакану. — Не тот, кого ты упоминала раньше? Когда мы обсуждали план? — Да, именно. Судя по всему, он у нас следующий, да? — Запасной транспорт нам и правда не помешает… если вдруг всё пойдет по пизде, то у нас должны быть машины на подхвате, на случай побега. Так, нет, стоп! Мы не будем обсуждать сегодня ничего, кроме ахуенного ужина и мягкой кровати, — кривится Юнги, как будто ему физически больно думать о следующих этапах. — Тогда, твоя очередь? Я ответила тебе на несколько ходов вперед, — ухмыляется Мика и допивает свой самодельный коктейль, заедая клубничкой. — Правда или действие? — Правда. — Откуда у тебя этот шрам? — Ах, так это значит месть, да? — хмурится Юнги, скрещивая руки на груди, но Мика даже не реагирует. Впрочем, D не сильно-то и долго думает: отвечать ему или удержаться. — Перед тем, как вступить в ряды Сасаки, нужно пройти так называемую проверку способностей. Тогда, он поставил мне в соперники своего лучшего воина… которого я, конечно же, убил, но который оставил мне этот шрам. Поразительно, с каким спокойствием он рассказывает всё, что касается его жизни. Даже о Холли он говорил немного не так, как говорила бы Мика. Хотя, может, будь на её месте любой другой слушатель, он бы не стал быть столь щедрым на детали? Мика моргает, пытаясь отогнать тепло, что растекается в груди, такое знакомое, и такое раздражающее. — И почему ты не хочешь от него избавиться? — Ну… как бы это не звучало, но он напоминает мне о том дне, — наигранно драматично вещает D, лирично жестикулируя стаканом в воздухе. — Возвращает меня в ту комнату, в тот бой. Тогда, я перестал быть Мин Юнги и стал August’ом D. Элитным наёмным убийцей, — он замолкает, делает трагическую паузу, но затем закатывает глаза и ухмыляется сам себе, пока Мика тихо хихикает под нос. — Да и круто выглядит. Люди знают меня по шраму и красным глазам. Ахуенно же! Отличная визитная карточка, — он делает несколько глотков, отталкивается от окна и вновь подходит к небольшому бару. — Правда или действие? — Правда, — выдыхает Мика, поднимается с кресла и тоже встает возле сервировочной тележки, чтобы обновить порцию. — Какая же ты скучная… — Но ты сам только что выбрал прав… — Как расшифровывается ИНБИ? Мика стоит с открытой бутылкой текилы и смотрит на Юнги так, будто он только что сказал, что беременный. Она дает ему шанс, чтобы он спросил что-либо другое, что-то личное или рисковое, но нет. — Серьезно? Ты хочешь узнать именно это? — Детка, меня это интересует с самой нашей первой встречи, — улыбается D, закрывая ром. Мика решает не приставать и просто наливает себе почти полный стакан текилы. — Искусственная Нейросеть Без Имени. — Умно, — кивает Юнги. — Типа, как ДЖАРВИС или ПЯТНИЦА? — Чего? — Ой, ну да, я забыл, что ты у нас полный чайник в поп-культуре, — он подмигивает, делая несколько глотков. — Такие вещи нужно знать для общего развития. — О, да, знание о Лед Зепеллин мне ну очень облегчили жизнь, — Мика добавляет одну пятую сока и пробует на вкус. — А что? Нет? Мне показалось, что очень даже… — Правда или действие? — Мика поворачивается к Юнги, зная, что лучше продолжать играть вместо любого упоминания того вечера. — Что так резко-то… действие. Только в этот раз не проси меня заткнуть рот. Ты уже поняла, что это невозможно ни при каких обстоятельствах, да? — ухмыляется D и вновь ложится на кровать, не проливая и капли на постель. — Покажи мне фотографию Мин Юнги. Так приятно видеть шок в его глазах. Даже странно, что такого, как D, можно чем-то удивить, особенно запросами. Но Мика лишь прикусывает щеку изнутри, чтобы не злорадствовать. Сначала ей кажется, что он откажет. Юнги ничего не обязывает следовать правилам – это обыкновенная игра для пьяных вечеринок. Но, видимо, он, как и Мика, нашел в ней того самого напарника, кому можно доверить не только себя настоящего, но и себя прошлого. — Только не смейся, — выдыхает Юнги и Мике в сообщениях приходит файл. Мика ничего не обещала. Она так сильно смеется, что сгибается пополам, проливая несколько капель текилы с соком на пол. Пока одна ладонь пытается удержать стакан, вторая прижата к животу. Мика закрывает глаза и теперь откидывается назад, прекрасно зная, с каким осуждением на неё смотрит Юнги. — Боже, это что… у тебя были зеленые волосы?! Серьезно?! — Вообще-то – это мята, — обиженно отвернувшись, поправил Юнги. — Ты еще и такой пухленький… так невинно улыбаешься… ну просто чудо, — Мика вытирает пальцами слезы, тяжело вздыхая. — О, Боже… я давно так не смеялась. Ты тут такой… такой… — Пиздюк? — Да! Это точно ты? Это не твой добрый брат-близнец? — Я просил не смеяться. — И когда же ты решил стать устрашающим брюнетом? — ухмыляется Мика, закрывая сообщения. — Примерно в то же время, как получил этот шрам. Всё, заткнись. Сколько можно ржать? — он недовольно хмурится, делает несколько глотков рома и раздраженно цыкает, пока Мика хихикает себе в ладошку. — Правда или… — Подожди, я не отошла от мятного Мин Юнги. — Правда или действие? — с нажимом спрашивает D, и что-то Мике подсказывает, что возмездие с его стороны будет страшнее. — Правда. Всегда правда, — она пытается восстановить дыхание, делает несколько больших глотков текилы, но когда не слышит вопроса, то удивленно косится на Юнги, который почему-то хитро ухмыляется. — Всегда правда… Он встает с кровати, но не подходит, и что-то в его садисткой усмешке подсказывает, что не стоило терять голову и так громко смеяться. Веселый и беззаботный настрой с треском сменился на более напряженный и тяжелый. Почему-то именно сейчас Мика вспоминает, что она, вообще-то, в одной комнате с самым опасным и разыскиваемым убийцей Найт-Сити, пьет и шутит, осознанно ослабляя собственную защиту, когда, вообще-то, ей нужно было бы покинуть клуб. Вроде бы, нет ничего страшного, ведь их связывает крошечный код Мики, который сидит в теле Юнги, но… это же August D, дерзкий и наглый D, который нападает без предупреждения. — Что за вопрос, Юнги? — Ты и так знаешь, что за вопрос, Мэй. Блять. — Я не знаю, — хмуро отвечает, уверенно врет. — О, детка, по твоим глазам я вижу, что ты знаешь, — Юнги делает всего лишь шаг в её сторону, вальяжно попивая ром. — Мне нужен ответ. — Я больше не играю, — хватает сигареты со столика и решительно направляется в сторону балкона. — Я курить. Юнги не останавливает, и это радует. Мика выходит на улицу, вдыхая воздух. Через несколько часов уже будет рассвет, а она всё еще торчит в номере с D, загадочным и напористым D, чьи мотивы она никак не может понять. Разве его не беспокоят внутренние переживания? Зачем ему это? Зачем ей это? Почему она так сильно волнуется, что даже не может, блять, зажечь сигарету? — Ты всегда идешь курить, когда нервничаешь? — с ухмылкой, спрашивает Юнги и подносит огонь со своей зажигалки. Мика прячет свою, делает затяжку и не смотрит на D, который на пару закуривает. — Кто тебе сказал, что я нервничаю? — Брось, детка, хоть мы с тобой не так уж и долго знакомы, но я уже научился считывать твоё настроение. — Какой ты, блять, проницательный, — с сигаретой в зубах, шипит Мика. — Вот. Первый признак. Материшься много и резко отвечаешь. — Ты, что, психолог? — кривится Мика, но всё еще не смотрит на Юнги. — М-м… вроде бы, нет. Скорее, наблюдатель. — Засунь свою наблюдательность себе в задницу. — Я уже говорил тебе, что ты пиздец какая горячая, когда злишься? От возмущения, она втягивает в себя воздух, хватается рукой за перила и жалеет, что у неё недостаточно мощные протезы, чтобы оторвать железную трубу и бахнуть ею Юнги по голове. Но когда она злобно смотрит на коварно ухмыляющегося D, то с горечью понимает, что он говорит правду. Какого вообще черта? — Тебе нравится выводить меня из себя, не так ли? — Я обожаю выводить тебя из себя, — он дергает бровями, поворачивается к Мике, облокотившись локтем о перила. — Ты так и не ответила на вопрос, уже в третий раз. Судя по тому, что ты избегаешь его, то уже давно знаешь ответ, просто стесняешься мне признаться… или признаться самой себе, я так и не решил. Учитывая, что ты ну очень любишь всё анализировать и обдумывать, то я бы… — Да. Юнги замирает, смотря исключительно в глаза Мики, которая, кажется, задержала дыхание. Может быть, она об этом пожалеет… нет, она точно об этом пожалеет, но бегать вокруг да около она просто устала. Хочется послать всё к черту, хочется не думать о том, что будет завтра, не хочется копаться в последствиях и причинах. Возможно, Юнги очень плохо на неё влияет. — Ты же не говоришь “да” только для того, чтобы заткнуть меня? Мика разочаровано закатывает глаза. Она уж понадеялась, что он всё поймет. — Ты – идиот, если считаешь, чт…! Мика роняет сигарету и врезается поясницей о холодную сталь; она рвано вздыхает, слыша в ушах, как сбоит нервная система; сердце выскакивает из груди, пока внутри всё переворачивается, но всё… всё, о чем она может думать – Юнги. Юнги, который затыкает грубым поцелуем. Юнги, который нежно обхватывает её лицо холодными ладонями. Юнги, который тихо мычит и, не стесняясь, проникает в чужой рот горячим языком. Мика чувствует привкус рома, смешанного с черным шоколадом. Запах одеколона и сигарет щекочет нос. Ладонями ощущает сердцебиение Юнги, такое же нестабильное и скачущее. Он ведь может управлять каждым органом, может настроить любой имплант так, как ему нужно, но всё реагирует, как у настоящего человека: нервно, громко, горячо. Юнги мажет поцелуями по щеке, опускается к шее, пока руками обхватывает девичью талию. Мика пальцами путается в длинных волосах D, прижимая ближе. Слабо шипит, чувствуя покалывающую боль у основания челюсти – зачем только она решила покрыть синтетической кожей? Она ведь не знала, не думала, хотела просто для образа, для задания, но теперь… теперь там большой засос, и почему-то она уверена, что не собирается его маскировать. Голова кружится, когда Юнги заново целует. Мика пытается расстегнуть его жилет, чувствуя ухмылку сквозь поцелуй. Он ничего не говорит и позволяет раздевать себя, пока не понимает, что у Мики слабо получается что-либо сделать. Руки так дрожат, но ведь она должна себя контролировать. Должна, но не может. Юнги помогает снять с себя жилет, он даже справляется с пуговицами на рубашке и галстуком, пока нежно целует губы Мики. Она крепко сжимает его воротник, будто пытается вырвать, но, на самом деле, она просто надеется, что сможет взять себя в руки и… и… Кого она вообще обманывает? Он вновь обхватывает талию и тянет на себя, не отрываясь от губ. Юнги так жадно целует, как будто жить без этого не может, как будто всё разрушится, если он хотя бы на секунду остановится, и Мика совсем его не понимает. Они вслепую заходят обратно в номер. Юнги натыкается на кресло. Он не может дотерпеть до кровати – падает в него и заставляет Мику сесть на свои бедра. Как только она опускается, то сразу же чувствует, как сильно они оба возбуждены. Что происходит? Что вообще, черт возьми, происходит? Мика не может соображать, когда D так сладко её целует, когда он так нежно касается её тела, когда он так нетерпеливо стягивает весь верх, включая бюстгальтер. Он позволяет ей расслабится, он делает всё, чтобы Мике было хорошо: мягкие поцелуи на животе и ребрах, теплое дыхание на груди, горячий язык на сосках и лишь краткая ухмылка, когда они сталкиваются взглядами. Всё… не так. Не правильно. Всё должно быть по-другому. Он – August D. Он тот, кто берет всё себе и ничего не дает взамен, так почему… почему он так внимателен, так нежен? Почему Мика так выгибается под его ладонями? Почему ей нравится ощущать на себе столь голодный взгляд? Почему он не торопит её, хотя видно, что ему очень не терпится? Мика сглатывает и заглушает мысли очередным поцелуем. Она дергает тазом, трется, и Юнги хрипло стонет ей в рот. Он грубо сжимает её бедра и заставляет потереться еще раз, и еще раз, смешивая их тяжелое дыхание. Мика упирается ладонями о грудь Юнги, опускается еще ниже, чтобы разорвать поцелуй и воздушно коснуться губами его шеи. Он откидывает голову, шумно выдыхая ртом, позволяя кусать себя, позволяя пройтись языком от основания к челюсти, позволяя делать всё, что Мике придет в голову. Мика на секунду останавливается, нависая над удивленным Юнги. Она… она может сделать всё, что она хочет с самым кровожадным, опасным и жестоким убийцей прямо здесь и сейчас. Это… пиздец как заводит. Юнги щурится, тяжело дышит и замечает, как Мику дергает; видит, как в её глазах проскакивает что-то, что заставляет его широко ухмыльнуться, прикусив нижнюю губу. — Что такое, детка? — спрашивает охрипшим голос, обхватывая подбородок Мики большим и указательным пальцами. — Ты еще никогда не смотрела на меня так грязно… Она хватает его за запястье, прижимая к спинке кресла. Он не сопротивляется, ни капли. — Не слишком ли ты мне доверяешь? — щурясь, шепчет Мика, наклоняясь к приоткрытым губам. — Может, я зарежу тебя, когда ты меньше всего ожидаешь? Юнги почти беззвучно смеется. — А ты? — свободной рукой, он ползет от живота к шее, и мягко сжимает, заставляя Мику сглотнуть. — Может, я просто хочу трахнуть тебя? Может, я просто использую тебя? Мика глубоко вздыхает, раздраженно рыча. — Я так жалею, что не прихватила с собой электрический ошейник…, — она крепче сжимает его запястье, прекрасно зная, что, если она постарается, то сломает его. — Я всегда знал, что ты – садистка, — с кошачьей улыбкой, мурчит Юнги. — Не хуже тебя. — Меня не возбуждает боль. — Тогда, что тебя возбуждает? Он тянет Мику за шею, заставляя наклониться, так, чтобы их губы практически соприкасались. Вместо жажды крови и безжалостного убийства, красные глаза пропитались густой страстью и грязной похотью. — Всё, что ты со мной делаешь, — шепчет в ответ, и Мика неосознанно вздрагивает. — Как смотришь, что говоришь… злишься. — Ты – отвратителен. — Хм? Но ведь тебе так нравилось быть прижатой к стенке… когда ты выводила меня из себя, — Юнги проводит большим пальцем по нижней губе Мики, не ожидая, что она прикусит. — Это так горячо, когда сам August D бессилен передо мной, — честно признается, чувствуя, как на губах растягивается такая нехарактерная для Мики пошлая ухмылка, от чего Юнги меняется в лице. — Когда он может оторвать мне голову, но вынужден сдерживаться… — Ты и вправду садистка, — возбужденно выдыхает и горячо целует. Мика победно мычит в ответ и даже не вскрикивает, когда Юнги с легкостью поднимает их двоих. Он разрывает поцелуй только для того, чтобы кинуть Мику на кровать. Юнги опускается следом, хищно ухмыляясь, и ложится рядом, ладонью поглаживая открытый живот и сжимая упругую грудь. Он целует шею, оставляет еще один засос, пока рука опускается ниже и ниже. Мика сгибает ноги в коленях, но затем раздвигает, когда чувствует его пальцы. Конечно же, Юнги нужно остановиться, чтобы прокомментировать: — Тебя ведь не нужно растягивать, так зачем ты оставила себе возможность выделять смазку? — Тебя забыла спросить… — Не пойми меня неправильно – я в ебанном восторге, что ты так намокаешь из-за меня… мне просто интересно, как…, — Юнги прерывается и, закрыв на секунду глаза, шумно выдыхает, когда Мика сжимает ладонью его выступающий сквозь брюки член. — Ох, детка, перестань. — Хм? — она дергает бровями, чувствуя мокрое пятно сквозь одежду. — Зачем ты оставил себе возможность выделять смазку? Юнги хрипло смеется и шепчет в губы: — Люблю телесные жидкости. — Мерзость. D хочет что-то еще съязвить, но Мика пальцами расстегивает его брюки и лезет под нижнее белье, ощущая синтетическую кожу и горячую плоть. Она знает, что это – имплант, очень твердый имплант, но это не меняет того, что она бы с удовольствием уселась на него. Юнги сглатывает, рычит и в отместку проникает пальцами внутрь Мики, вырывая слабый стон с её губ. Она выгибается, свободной ладонью хватаясь за его кисть с целью остановить, но Мика применяет слишком мало силы. Они дразнят друг друга, как будто пытаются узнать, кто же первый сдастся. Юнги неотрывно смотрит в яростные глаза Мики, их дыхание дополняют еле слабые стоны и шуршание одежды. Ни он, ни она не идут дальше, играются, правда, Мика, всё же, чуть сильнее сжимает сочащуюся смазкой головку, и Юнги рвано выдыхает. — Можно нежнее, м? — С тобой – никогда. — Так ты… хочешь грубо? — Юнги не может скрыть восхищения, широко ухмыляясь и проникая двумя пальцами чуть глубже. Мика шипит и закатывает глаза. Он не дает ответить – Юнги делает так хорошо, что всё тело дрожит, а слова в голове путаются. Мика вообще не помнит, когда в последний раз чувствовала столько удовольствия от обыкновенной мастурбации. Казалось, что Юнги хотел показать всё, на что он способен, включая дрочку пальцами. Злая и недовольная тем, что проигрывает D, она отпускает его запястье и тянет ближе за воротник, чтобы с вызовом прошептать: — Хочу так, чтобы мы сломали кровать… сможешь? Юнги закатывает глаза и толкается в руку Мики, что возбуждает, что очень сильно возбуждает. Мика хочет еще, чтобы он еще раз использовал её ладонь, чтобы она еще раз увидела то, каким слабым и податливым он может быть. — Я почему-то думал, что ты у нас правильная девочка… воспитанная, скромная… Мика грубо сжимает его щеки пальцами, и Юнги зависает. — Хочу… хочу сесть тебе на лицо. Кажется, по его телу пробежали мурашки. — Слушаю и повинуюсь, детка. Он откидывается на спину, пока Мика стягивает юбку. Не может не заметить, как Юнги проходится ладонью по своему члену от нетерпения. Он взгляда оторвать не может от Мики, которая впервые в жизни обнажилась перед ним. Странно, что он смотрит с такой жадностью и желанием – перед ним оголялось куда больше девушек, и в Мике нет ничего особенного. Протезы, импланты, синтетическая кожа, искусственные волосы и даже смазка… Но Юнги с блаженством рычит и стонет, когда она садится на его лицо; он ненасытно проводит языком вдоль, проникая внутрь; он сжимает ладонями бедра Мики с такой силой, что она шипит ни то от удовольствия, ни то от боли. То, как он отлизывал, как смотрел и, блять, ухмылялся, заставляло Мику скрывать ладонью вылетающие со рта стоны. Она ведь может просто отвести взгляд, но не в силах заставить себя. Почему-то хочется смотреть, с каким удовольствием он вылизывает её, как глотает смешанную с его слюнями смазку, как в его глазах расцветает губящий разврат. Мика задыхается, шипит и комкает его волосы, прижимаясь ближе, а затем ощутимо вздрагивает, когда Юнги вставляет средний с указательным, не прекращая дразнить языком. Мика закидывает голову назад, вытягиваясь струной, и протяжно стонет. Бедра сами двигаются навстречу пальцам и рту D, и… лучше бы она не опускала взгляд. — Ю-Юнги, я… Он ухмыляется, не останавливается и наглядно теребит кончиком языка один из самых чувствительных имплантов, которые стояли в её теле. Он прижимал ладонь так плотно и двигал пальцами так грубо, что по телу бегала дрожь, а легкие не успевали качать воздух. Мика не понимала, как такое возможно, но она обильно кончает, чувствуя судороги в ногах. Как… блять, как? Это же D, а не кукла из “Переулка Любви”. Почему обычным куни он довел Мику до небес? Юнги до ужаса довольный, когда Мика с трудом слазит с него и наклоняется, чтобы поцеловать. Он тихо хихикает, гладит по плечам и спине. На его губах никакого привкуса нет – смазка нейтральная, и Мике даже жалко, что она не потрудилась добавить хотя бы что-то ягодное или фруктовое. Юнги не останавливает, когда Мика целует его шею, спускается к груди, животу, периодически кусая. Ни одного шрама, никаких ранений, но она знает, что его тело пережило многое. Хотелось попробовать каждый сантиметр, и Юнги был совершенно не против. Он мягко гладил Мику по волосам и привстал на локти лишь тогда, когда она дошла до кожаного пояса. В голове сплошной хаос, и Мика понимает, что она скатывается по спирали, не в силах притормозить. То, что она самовольно делает с D и позволяет делать с собой – немыслимо, неправильно и ужасно, но ей впервые в жизни насрать, и она обожает это чувство. Юнги тяжело дышит, хмурится, наблюдая, как Мика поудобнее ложится у него в ногах; как она стягивает брюки вместе с нижним бельем; как она сжимает ладонью его член и несколько раз проводит вверх-вниз. Мика проходится языком от основы до головки и останавливается, слыша, как Юнги кратко смеется. — Малина? Серьезно? — Что, не нравится? — D дергает бровью, закусывая нижнюю губу, пытаясь сдержать дерзкую ухмылку. — Зачем? — Всё для тебя, — он подмигивает, но тут же жалеет о сказанном, когда Мика полностью обхватывает ртом член Юнги, ладонью сжимая у основы. — Зачем же так агрессивно? Блять, Мэй…, — он откидывает голову назад, обрывисто выдыхая. Мика отключила рвотные рефлексы, и безумно радовалась, что вообще оставила себе контроль над функцией. Она могла брать глубоко, могла заглатывать во всю длину, но при всем при этом количество слюней не убавилось, и когда она отрывалась, чтобы чисто символично сделать несколько глубоких вдохов, то с удовольствием замечала легкое удивление в глазах Юнги. Мика не позволяла ему что-либо говорить. Также, она не позволяла себе думать. Мика наслаждалась процессом, наслаждалась тихими, мужественными стонами, которые Юнги безрезультатно пытался удержать в себе, а также этим дурацким вкусом малины. Мика мягко стонала, когда брала полностью в рот, чтобы D мог ощутить щекочущую вибрацию, и когда чувствовала одобрительное поглаживание по голове, то испытывала смешанные чувства гордости и возбуждения. Кто бы, блять, мог подумать, что August D откроет в ней новые кинки… Член во рту слишком реалистично пульсировал и дергался. Покрасневшая головка сочилась вязкой смазкой, которую Мика слизывала. Круговыми движениями, она ласкала языком кончик, с ужасом понимая, что хочет потрогать себя. Но вдруг Юнги дергает за волосы, требуя остановиться. Как же жалко он выглядит… но это так заводит. Расфокусированный взгляд из-под опущенных ресниц, приоткрытый рот, сдвинутые к переносице брови. Волосы давно потеряли укладку, помятая рубашка и вид, словно он вот-вот готов был умереть от удовольствия. Но, Юнги не был бы Юнги, если бы даже в таком состоянии не умудрился бы съязвить. — Я всегда знал, что ты отлично сосешь. — Так почему же остановил? — хрипит Мика и воздушно целует напряженный член. — Ты настроил себе блядский вкус малины, но не можешь кончить больше одного раза? Юнги рвано выдыхает и сдержанно сглатывает. — О? Так ты хочешь, чтобы я залил тебе рот своей спермой? — Тоже малина? — Попробуешь – узнаешь. — Ублюдок. — Милашка. Юнги толкает Мику ногой в плечо, заставляя слезть на пол. Он встает на ноги, пока она садится на колени. Судя по всему, он в восторге от идеи, и, не спрашивая, толкается в рот Мики, мягко выдыхая, когда проникает по самую глотку. Приходится ухватится за его ноги, чтобы не упасть. Когда Юнги лежал, то Мика всё контролировала и делала так, как комфортно ей, но сейчас он толкался ей в рот, он настраивал темп и он делал так, как нравится ему. Ни о какой нежности и речи быть не может. D трахал рот Мики, пошло ухмыляясь и жадно наблюдая. Он сжимал пальцами её волосы, головкой мазал по приоткрытым губам и надавливал на высунутый язык. Вкус малины заставлял выделять еще больше слюней, и Мика периодически не успевала глотать, из-за чего всё стекало вниз. Юнги тяжело дышал, глухо стонал и закатывал глаза каждый раз, когда проникал членом в узкую глотку. Мика с извращенным удовольствием наблюдала за ним, ни на секунду не задумываясь о том, что вообще, блять, происходит. Рот Мики неожиданно наполняется густой спермой с ярким вкусом малины, пока Юнги дрожит от оргазма. Он хватает рот воздухом, явно не веря в то обилие эйфории, что испытывает, и так внимательно смотрит на то, как Мика глотает, словно хочет запомнить всё до последней детали. D шумно выдыхает, кратко смеется, сглатывает и придерживает Мику за талию, когда она встает на ноги и средним пальцем стирает капли с нижней губы. — И это… это я отвратительный? — с ухмылкой спрашивает, всё еще не в силах прийти в себя. — Да, — Мика толкает Юнги на кровать, и тот послушно садится. — Очень. Сколько уже раз за сегодняшний вечер она соврала? D притягивает ближе, чтобы поцеловать открытый живот. Он нежно гладит бедра и ноги Мики, но затем резко закидывает на кровать и нависает сверху, игриво улыбаясь. — Всё еще хочешь, чтобы мы сломали кровать? — шепчет и наклоняется, чтобы осыпать шею поцелуями. — Хочу сломать тебя. — Ты уже меня сломала, детка…, — кается Юнги и поудобнее устраивается между ног Мики. — Я ненавижу тебя, я просто тебя, блять, ненавижу, — рычит, смотря в красные глаза, но в ответ получает одну из самых нежных улыбок, которые когда-либо видела на лице у D. — Обожаю тебя, просто обожаю тебя, Мэй. Он резко толкается, и Мика выгибается в немом крике. Руками хватается за простынь над головой, сжимая до побелевших костяшек, и не успевает даже свыкнуться с тем, что Юнги вошел в неё, как он переходит на жесткий и яростный темп, выбивая из тела Мики остатки самообладания. Он не шутил… он не шутил совершенно. Мика не думала, что он может трахать её с такой силой, что кровать королевского размера будет стукать ножками о пол и биться спинкой о стенку. Она не могла даже себе представить, что секс может быть таким, как с Юнги: животным, грязным, диким. Он ни черта не жалел Мику. Он бился о неё, придерживая руками за талию, чтобы было удобнее. Юнги с зверским наслаждением ухмылялся каждый раз, когда Мика жалко хныкала и задыхалась. Он тихо рычал от удовольствия, ловил кайф от узости и постепенно начал терять контроль над ситуацией. D наклоняется вперед, упираясь руками о кровать. Мика тут же обхватывает его талию ногами, притягивая ближе. Он целует её, глотает стоны и рычит, когда чужие ноготки царапают его спину под рубашкой. Мика чувствует на его коже мурашки, чувствует его напряженные мышцы. Не сдерживается – мажет губами по его шее и кусает, в ответ слыша тихий смешок. Юнги уничтожал её так, как умел – беспощадно. Он не оставлял в ней ничего живого. Кровать опасно скрипела, но мокрые шлепки, смешанные с протяжными стонами и тихим рыком, мешали словить тот самый момент, когда пружины сломались. — Достаточно грубо? — хрипит Юнги, ничуть не задыхаясь из-за темпа, но у Мики хватает сил на краткий кивок. — Прости, я не понял. Что ты там говоришь? — Убл-… ублюдок. D отвечает ухмылкой и успевает схватить Мику в тот момент, как кровать под ними ломается. Он поднимает её на руки, пока она обнимает его за шею и бедра. Мика целует первая, чувствуя странное возбуждение от того факта, что они, черт возьми, только что сломали мебель в одном из самых дорогих клубов Най-Сити. Она сама прижимается к Юнги ближе, чувствуя своей грудью его, и в какой-то момент ей кажется, что у них одинаковое сердцебиение. D прижимает к стенке с такой силой, что по ней идут трещины. Мика ощущает лишь слабые отголоски боли – всё тело поглощено безудержной страстью и пылким желанием. Она нетерпеливо ёрзает, пытаясь самой насаживаться, от чего Юнги шипит и гортанно смеется. Он наугад хватает бутылку с сервировочной тележки, зубами вырывает пробку вместе с частью горлышка и заливает себе в рот крепкий виски. Мика жадно облизывается, вдруг ощущая похожую жажду, и она с благодарностью пьет прямо со рта Юнги, проглатывая жгучий алкоголь. Голова кружится еще больше. Внутри всё горит. Мозги уже давно отключились, но с каждым глотком казалось, что всё становится только хуже. Юнги улыбается и заливает в себе в рот еще, чтобы выпить самому, а затем направляет горлышко так, чтобы залить немного Мике. Им осталось допить всего лишь чуть-чуть, но тяга к поцелуям сильнее – D роняет бутылку и прижимается к губам Мики, развязно целуя. Никто не обращает внимание на звук разбитого стекла и растекшиеся по полу остатки люксового виски. Юнги толкается практически с той же жестокостью, что и на кровати. Он глотает стоны Мики, вздрагивает под её объятиями. Она хнычет сквозь поцелуй, что-то необдуманно бормоча. Мика просит, она просит, чтобы Юнги не останавливался, и он с удовольствием лишь ускоряет темп. Он слабо рычит от царапин на спине, от яростной хватки на своих волосах и укуса в шею. Мика слизывает пролитые мимо капли виски и резко втягивает в себя воздух, когда внизу живота сладко стягивает. Всё тело покрывается судорогами, а сердце вот-вот выскочит из груди. Мика то ли стонет, то ли кричит, жмурясь и пряча лицо в шее Юнги, который благородно не останавливался, тем самым уничтожая еще больше. Ощущения накрывают с головой, в легких не хватает воздуха, и нервная система готова взорваться цветастым фейерверком по всему телу. Мика откидывается назад, выгибаясь и пропуская через себя всю прелесть оргазма. Перед глазами всё плывет. Юнги целует в шею, замедляясь, и точно также слизывает несколько капель виски с ключицы, блаженно выдыхая. Всё еще удерживая Мику на руках, он идет назад и, не оглядываясь, аккуратно садится в кресло. Сначала показалось, что он дает время на передышку, но его наглые шлепки по заднице говорят совершенно об обратном. Мика хоть и ослабла, но пьяное желание ощутить нечто столь прекрасное еще раз заставило двигаться с тем же энтузиазмом, с каким Юнги трахал её рот. К тому же, ей было очень интересно заново увидеть безмерное наслаждение на лице у August’а D, и запечатлеть в памяти до самой смерти. К сожалению, она не могла отплатить тем же сумасшедшим темпом, чтобы сломать кресло, но Юнги всё равно был доволен. Он с восхищением созерцал Мику, гладил её ноги, бедра, талию; трепетно сжимал грудь и закатывал глаза каждый раз, когда она опускалась слишком быстро, слишком хорошо. Красный переливался от страстного бордового к жгуче-алому, завораживая Мику. D сжимает шею, притягивает к себе, что поцеловать и надломленно прошептать: — Детка, я… — Юнги… — Мэй… Их настоящие имена, произнесенные столь мягко и нежно, пробуждают жалкие остатки душ, заставляя дрожать от волн всепоглощающей эйфории. D с Микой теряются друг в друге и, несмотря на то, что оба практически полностью сделаны из искусственных имплантов и протезов, чувства, что они испытывают – настоящие и реальные, из-за которых они оба задыхаются и стонут сквозь поцелуи. Юнги заливает Мику до предела. Всё липкое. Кожа пропахла виски. Они пытаются отдышаться, прийти в себя. Мика встает первой, ощущая еле заметную дрожь в ногах, и не вздрагивает, когда Юнги поднимается следом и приобнимает за талию. Они молча идут в душ, D раздевается до гола, и когда они заходят в широкую кабинку, то облокачиваются о противоположные стенки, испепеляюще смотря друг на друга. Странно, как с них еще не повалили искры, учитывая, что они натворили. Мика слабо соображала, тело окутывало приятное послевкусие, а Юнги явно наслаждался не только собой, но и удивительным удовольствием, которое он, судя по всему, уже давно не испытывал. — На будущее, — хрипит Мика. — Я предпочитаю вишню, вместо малины. Юнги фыркает, лениво подставляясь под душ. — Любишь с кислинкой? — Да. — А я люблю мандарины. Мика кривится, но не отвечает. Она подходит ближе, подбородком касается плеча D и выдыхает, чувствуя объятия. Они оба моются, помогая друг другу и изредка подшучивая. Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой, и то, что Мика позволила себе отдаться столь райским ощущениям должно напрягать, должно отрезвить, но… Нет. Не сегодня. Сегодня ей на всё насрать. Мика впервые в жизни так нескончаемо благодарна Юнги, что они ничего не обсуждают всю оставшуюся ночь и утро, и она очень очень сильно надеется, что они никогда не вернутся к сегодняшнему дню.