Хоть раз в жизни

Лишь одно из множества желаний принцу-заложнику Цзи Фа стоило надёжно спрятать в глубинах своей души… Но, когда он увидел Сяовэй, её изящные бутоны алых губ, маленькие лепестки глаз и свободно вьющиеся темные кудри, ниспадающие до самых бедер, пленили принца. Она заметила его и взглянула своими удивлёнными глазами прежде чем лёгким движением головы покорно поприветствовала, опустив взгляд. Её ресницы дрожали, отбрасывая тени на абсолютно белоснежную кожу щёк. «Сяовэй… совершенно явная, ясная красавица» — подумал принц, тщетно пытаясь сдержать нарастающую болезненную волну ударов в груди. Незнакомое чувство расцвело в сердце Цзи Фа, как сливовое дерево, под которым девушка собирала опавшие лепестки и чьи ветви колыхались на фоне медленно краснеющего неба. Юноша не мог этого знать, но лишь одно только биение его чистого, незапятнанного тьмой сердца с несказанной жестокостью мучило девушку. Пульс принца отдавался в пустой груди Сяовэй напряженно и шумно, да так, что запахи императорского сада поплыли: ароматы фруктовых деревьев насквозь смешались с навсегда сокрытым от смертных, невидимым благоуханием демона-лисы. Демон в облике смертной девушки возжелала юное трепещущее сердце и очень захотела отведать его на вкус, но она так мало знала о том, как быть хищницей. — Когда ты держишь в руках сердце человека, тебя невольно охватывает страх за свою проклятую душу… и желание хоть немного проникнуться смертной жизнью. В нём наша суть могла бы измениться под воздействием единственного шанса на искупление. Но у нас нет никакой надежды. Она заключена в недоступных для демонов красках и звуках жизни… — Сидя на своей постели, Дацзи потягивала вино, наслаждаясь его вкусом. Она сетовала, что Сяовэй была ещё не готова выйти из-под её опеки. Упоминание о людских сердцах снова напомнило Сяовэй о принце Цзи Фа. А где, интересно, его покои? Конечно, где спят другие принцы, по другую сторону от высокой стены закрытого дворца наложниц. Возможно, что это там, где расположен ансамбль самого императорского двора. — Кажется, я догадываюсь, о ком ты думаешь — сказала Дацзи. — Неужели это принц из Чжоу? Сестрица Сяовэй, я тебя нежно люблю и желаю тебе самого лучшего, но если ты хочешь благочестивую плоть, то гораздо проще съесть монаха. — Лиса тяжело вздохнула. — Хотя должна признать, умеренность и скромность не относится к основным достоинствам нашего вида. Сяовэй обычно везде следовала за старшей сестрицей, но в ней наконец проснулось желание съесть самое лучшее из человеческих сердец, которое только можно встретить в долгой жизни лисы-демона. Должно быть, у неё на лице было написано такое нетерпеливое возбуждение, что Дацзи звонко рассмеялась. Она запрокинула голову, демонстрируя длинную гибкую шею. С сестрой Сяовэй роднили такие же длинные и совершенно прямые волосы, изящные губы, соблазнительный взгляд. Но Дацзи была старше на несколько сотен лет и, даже несмотря на своё длительное заточение, глубже понимала природу вещей и сущность форм срединного царства. — Ты становишься такой самостоятельной, сестрица, — старшая лиса подозвала Сяовэй ближе к себе, приласкав девушку на своих коленях и завернув в свою тонкую кисею, обрисовывающую её стройное тело. — Как жалко! — Почему? — прошептала Сяовэй в тёплые белые колени. — Я хочу, чтобы ты всегда была со мной, — ответила Дацзи, но затем скривилась и понизила голос: — И всё же я не думаю, что смогу удержать тебя. Пока я томилась в заточении, ты всё время была рядом. Теперь, когда мы обе можем вкушать все прелести этого мира, будет эгоистично лишать тебя такого удовольствия. Пусть от тебя зависит твоя сила, пусть от тебя зависит наслаждения плоти. — Мне страшно, сестра… Я совсем не умею обращаться с мужчинами, — призналась Сяовэй нерешительно. — Я не знаю, что нужно делать. — Но, моя маленькая сестрица, ты выглядишь совершенной, — Дацзи провела рукой по дрожащим губам сестры. — Я почти жалею твоего принца, потому что, пав жертвой такой красоты, его сердце навечно станет твоим! Сяовэй этого желала, в то же время чувствовала себя совершенно не готовой к завоеванию Цзи Фа. Хотя принц и сам был неопытен в вопросах сердца. Он был осторожен и учтив, всегда находил правдоподобный предлог, чтобы не остаться надолго с девушкой наедине. Конечно, Сяовэй каждое утро пыталась пройти мимо него, ускользая от бдительного взора стражи гарема. Тогда лисичка и пришла к выводу, что полюбила эти встречи, их краткое время уединения, перед тем как принц вновь терялся в стенах дворца. Её проклятую душу наполняло сладостное предчувствие, вызывающее улыбку при виде возлюбленного. Только солнце клонилось к западу, как Сяовэй проскальзывала в покои принцев-изгнанников в краснеющих лучах заходящего солнца. Она понимала, что не сможет легко соблазнить Цзи Фа только подарками, улыбками и взглядами. Пришло время немного лисьих уловок, других граней натуры — искушенной соблазнительницы, образа, к которому лисы-демоны прибегали, чтобы проложить себе путь к сердцу и разуму смертных мужчин. Как зимний ветер Сяовэй танцует в покои принца. Как призрак она ложиться в его объятья. Цзи Фа настолько неподвижен во сне, что лисичка может сосчитать каждую волосинку на его совершенном теле, которая задевает её голые руки и ноги. Под холодной человеческой кожей Сяовэй так тихо и мертво, что стремление к чужому теплу — ничто по сравнению с мучительным голодом, поселившимся в её животе. Никакое количество мужских сердец не сможет заглушить эту боль. Только одно — его доброе, невинное и влюблённое сердце. Сердце Цзи Фа такое громкое, даже когда оно бьётся во сне. Сяовэй прижимает ухо к его обнаженной груди и прислушивается к стуку под грудной клеткой. Не знание того, что скрыто у него под кожей, тянет лисичку, как мотылька к огню. Она хочет вскрыть её, чтобы проникнуть внутрь и сжать бьющийся орган в своих руках. Сяовэй — бессмертный демон, а принц всего лишь простой смертный, который со временем завянет, как сливы в императорском саду; все люди обречены смертью быть забытыми в долгой истории человечества. И всё же… лисичка тянулась к нему всем своим существом. Она наблюдает, как Цзи Фа шевелится во сне, как в грёзах своих обращается к вещам, которые она никогда не могла понять, и запоминает каждое тревожное дрожание его ресниц. «Кажется, что ему снится плохой сон — говорит лисичка себе тихим голосом. — Сон, полный плохих воспоминаний», — в глазах лисички светится краткое узнавание, блеск, который никто никогда не увидит — это было всего на мгновение и исчезло, когда её губы коснулись холодного лба принца. Сяовэй забирает плохие воспоминания Цзи Фа, пока он не почувствует себя лучше. Мрачные сны становятся тусклыми и тени мертвецов, тревожащих покой принца, исчезают с первым умиротворённым стоном. Отражение прекрасного лица лисички медленно проявилось на ряби его грёз, где она намерена навсегда сохранить свой след. Утром она ещё будет здесь, рядом с принцем ей тепло и уютно лежать, вслушиваясь в биение его сердца снова и снова, снова и снова…