Staring Into Open Flame

Следует отметить, что Ичиро был терпеливым человеком. Он ждал, пока его отец не окажет всем услугу и не умрет, и только тогда он занял трон Империи Морияма. Он подождал, пока Тецудзи и Рико наполовину уничтожили себя в своих попытках доминировать в мире Экси, и только тогда Ичиро уничтожил их. Он преследовал Эндрю и Натаниэля медленно и осторожно, зная, что для того, чтобы завоевать их расположение, потребуется нечто большее, чем изгнание их демонов, и ждал годы, пока ему это удалось. Но это? Это была абсолютная пытка. И он кое-что знал о пытках. Ичиро сидел в кресле в своей спальне, дыхание было слишком учащенным, а ногти впились в подлокотники. Он наблюдал, как Эндрю очень медленно и осторожно разбирал Натаниэля на части руками и ртом. Они встали на колени на краю его кровати лицом к нему, Дрю позади Младшего. Все, что Ичиро мог видеть в Миньярде, это темно-карие глаза, которые наблюдали за ним, следя, чтобы он придерживался инструкциям, и покрытые шрамами руки, которые бродили по телу Натаниэля, держа, тянув, прижимая Веснински к Эндрю и вызывая у него едва сдерживаемые стоны. – Сиди. Не трогай, — приказал Эндрю. И поэтому Ичиро сел, положил руки по обе стороны от себя и держался. Он держался, наблюдая, как тот прижимает Натаниэля к двери, целует его, задыхаясь, и раздевает, как будто он был драгоценным подарком, с которым нужно обращаться осторожно. Наблюдал, как Эндрю попросил Ниэля встать на колени на кровати, пока он обвязывал и завязывал красную шелковую веревку вокруг туловища Натаниэля, ног, целовал каждый шрам, каждый ожог и татуировку, каждый дюйм поврежденной кожи и шептал, как хорошо он выглядит. Ичиро был терпеливым человеком, но чертов Эндрю Миньярд точно знал, что делал, когда спросил его: «Не хочешь попробовать?» Во рту у него было сухо и хотелось пить, он нуждался в том, что могло бы утолить его мучительную потребность. Ичиро пришлось собраться с силами, прежде чем ответить, — Хочу. Но ты сказал мне не трогать. И Эндрю ничего не ответил, но легкая улыбка, которую он пытался скрыть за плечом Натаниэля, говорила за него. Молодец. При виде этого Ичиро почувствовал, как что-то шевельнулось в его груди. Натаниэль не был спокоен, даже не пытался быть таким, потерянным под опекой Эндрю. Он беззастенчиво застонал, когда тот очень медленно сжал его ладонями, крепко, но неторопливо. Хриплые вздохи Веснински пронзили жаром позвоночник Ичиро, когда он закусил губу и закрыл глаза, чувствуя на себе руки Эндрю, ощущение тугой веревки, которая удерживала его руки скрещенными на спине. Морияма мог представить, как пальцы Натаниэля все равно тянутся к Миньярду, прижимаясь к его широкой груди. Ниэлю нравилось прикасаться, а Эндрю еще больше нравилось отказывать ему. Он отказывал ему в течение последнего часа, и Ичиро подумал, что он может спонтанно взорваться, наблюдая, как блондин удерживает Натаниэля в куче, пока тот медленно разваливается перед ним. Вратарь подтащил Веснински прямо к краю и держал его там, балансируя на краю пропасти, пока его тело не задрожало, а из глаз не потекли непрошенные слезы. Он не мог отрицать, что, хотя он никогда не чувствовал желания погрузиться в тело другого человека, чтобы к нему прикоснулись, как Дрю прикасался к Натаниэлю, прямо сейчас, в этот момент, Ичиро задавался вопросом, на что это будет похоже. Он задавался вопросом, отреагировал ли он бы так же. Что если, как и в любой другой раз, когда он пытался, он быстро потеряет интерес. Однако у него было скрытое подозрение, что потерять интерес к людям перед ним было невозможно. Натаниэль и Эндрю были теперь такой же частью его, как и он сам. Их жизни настолько тесно переплелись, что Морияма не был уверен, что они когда-нибудь распутаются. Возможно, почувствовав, что мысли Ичиро слегка отвлеклись от своего фокуса, Эндрю запустил пальцы в волосы Натаниэля и резко оттянулся назад, его мягкие губы впились в шею рыжего и мягко укусили. Он застонал, глубоко и хрипло, и… Ичиро сглотнул. Глаза Эндрю уловили это движение, заметили, как он извивался на своем сиденье. Его глаза танцевали от веселья. — Пусть он тебя услышит, — сказал он в кожу Натаниэля. Безжалостно, Эндрю пристально посмотрел на Ичиро и начал поглаживать Младшего, целенаправленно поворачивая его запястье. Он ничего не мог сделать, кроме как высоко подняться в воздух и выгнуть спину, пытаясь сильнее толкнуть руку Эндрю. Но тот держал его неподвижно, другой рукой обхватив горло Ниэля, не настолько сильно, чтобы появилась отметина, но достаточно, чтобы удержать его на месте. Дыхание Натаниэля становилось короче и поверхностней, и все, что мог делать Ичиро, это наблюдать, как мышцы его худощавого тела сгибаются и напрягаются под хваткой Эндрю, под веревкой, к которой тот однажды имел неосторожность проявить интерес. Он должен был знать, что однажды Эндрю воспользуется этим против него. И поскольку Миньярд действительно был придурком-садистом, он сказал Натаниэлю: —Посмотри, как сильно он хочет тебя, как он уже готов кончить, а мы еще даже не прикоснулись к нему. Электрические голубые глаза Натаниэля встретились с глазами Ичиро, как будто в него ударила молния. Образ, который они создали вместе на его кровати: Эндрю, почти полностью одетый в черное, позади Ниэля, в котором нет ничего, кроме шрамов и красной шелковой веревки, стоит на коленях, широко расставив ноги и обнажая все свое великолепное тело без единого материала, за которым можно было бы спрятаться. Хорошая осведомленность и полное доверие в том, как он прижался своим телом к Эндрю, как он смотрел на Ичиро, заставляя его подойти ближе. Маска монстра упала с его лица, оставив после себя только чистую правду, только чистое удовольствие. Натаниэль Веснински таким, каким его когда-либо видели только он и Эндрю. Ледяные глаза Ниэля, смотрящие прямо на него, пока он стонал, пока Миньярд разрывал его на части, делали Ичиро тесные, сшитые на заказ штанами, еще более неудобными. Ему было знакомо это чувство, но его сила, боль и потребность в нем были все еще новыми и опьяняющими. Он был иссохшим, голодным и не хотел ничего, кроме как пожирать, поглощать целиком людей перед ним. Его терпение было на исходе. Ичиро был Лордом среди людей и никогда в жизни ни о чем не просил. Но ему пришла в голову мысль, что, может, просто может быть, он будет умолять об этом. — Эндрю. Вспышка золотых глаз метнулась к нему, прежде чем внимание Миньярда снова переключилось на Натаниэля. Это простое отстранение, внимание, которое тут же снова исчезло, раздражало Ичиро. Тыльная сторона его рук сжалась от желания вернуть к себе внимание Эндрю. Никогда еще в жизни его не игнорировали. Он не смотрел на него, а глаза Натаниэля были закрыты, пусть и от удовольствия. Ичиро не мог этого вынести. — Эндрю. — Будь терпелив, — отругал тот, резко дергая Натаниэля за кудри. Ичиро наблюдал, пристально глядя, как Дрю снова полностью отпустил Веснински и вместо этого начал медленно скользить губами по плечам Натаниэля в целомудренных, успокаивающих поцелуях. Отчаяние Мориямы отразилось в гортанных стонах отчаяния, вырвавшихся у Ниэля. — Вы оба такие нетерпеливые, — Эндрю теперь их дразнил, Ичиро был абсолютно уверен. — Т-ты не думаешь, что Лорд заслуживает того же? — Голос Натаниэля был хриплым, задыхающимся и разбитым от стонов, которые Миньярду удалось вырвать у него, — Он ждал долго, достаточно долго. — Ты говоришь это потому, что так думаешь, или потому, что хочешь отделаться? Пораженный смех Натаниэля был ярким и слегка истеричным. Что за зрелище он представлял: голова запрокинута назад, тело выгнуто, кожа натянута на мускулы, и он смеялся так свободно, как когда-либо осмеливался. Ичиро хотелось утонуть в этом звуке. На губах Эндрю тоже скользнула легкая улыбка, и вид ее, их вместе, улыбающихся вместе на его кровати, наполнил черные вены Ичиро светом. — Я действительно настолько... настолько предсказуем? — Я знаю тебя, идиот. Ответная улыбка Натаниэля заставила существо в мертвой груди Ичиро расцвести. Затем Эндрю решил подкрепить свои слова укусом Ниэля за плечо, проведя ногтем от члена до шеи, оставляя за собой следы покрасневшей кожи. Натаниэль издал такой греховный стон, что Ичиро вздрогнул от него. Веснински был не единственным, кого держали над пропастью. Эндрю снова начал медленный процесс подведения невозможного человека, которого он держал в своих объятиях, все ближе к краю, руки очень нежно скользили кончиками пальцев по его рукам, талии, бедрам. — Эн-Эндрю… — Используй свои слова, — ответил он, особенно злобно впившись пальцами в мягкую задницу. За дрожью Натаниэля последовали стоны в перемешку с рыданиями. — Поцелуй меня, — Ниэль сморгнул слезы, — Поцелуй меня. Эндрю даже не поднял глаз, прикасаясь языком к месту, которое он укусил, — Мой Лорд, если вы будете так любезны, я немного озабочен. Ичиро не мог достаточно быстро встать со стула, — Могу я? — спросил он лежавшего перед ним рыжего. Он не обращал внимания на шрамы от ножей, пулевые ранения, слова Веснински-младшего, вытатуированные и вырезанные на его коже, — все имена, которые Натаниэль когда-либо имел во время своего короткого побега с матерью. Ичиро сосредоточился на его широких голубых глазах, румянце засосов и коже до самой груди, а также на красной нижней губе, которую он кусал. Морияма нежно взял лицо Ниэля рукой в перчатке и спросил, — Могу ли я тебя поцеловать? Тело Натаниэля было напряжено, он трясся от волнения, голова была запрокинута назад. Он кивнул в ответ, но Ичиро ждал. Он знал правила. Он не прикоснулся бы к Младшему, если бы ему не дали на это явного разрешения. Терпение Ичиро было вознаграждено всхлипывающим «да» , и только тогда он наклонился и запустил руку в перчатке в рыжие кудри. Только тогда он прижал их губы вместе. — Мои руки, да или нет? — пробормотал Эндрю, губы были в опасной близости от того места, прямо под ухом Натаниэля, где его пульс под кожей бился слишком быстро. Он был достаточно близко, чтобы Ичиро мог чувствовать тепло его дыхания на своей коже. Натаниэль задрожал, склонил голову, дыхание стало прерывистым и прерывистым, — Боже, да...