Парень без одеяла

      Я скинул одеяло и вскочил. С удивлением я понял, что просыпаться в одежде не так холодно, но немного назойливо, непривычно. Мне все еще было неловко из-за вчерашнего немного грубого поступка, но после этого сна оставаться одному было некомфортно, казалось, стоит оказаться в тишине и полном бездействии, и ликорис с тем мужчиной тут же встанут перед глазами.       Я тихонько вышел из комнаты с диваном и прислонился к двери, чтобы не мешать Блейду. Он продолжал разговор по телефону. Я с интересом всматривался в его лицо: досада, как если бы мне сказали, что придется сверхурочно обслужить клиентов других проститутов, и при этом нежность в глазах. Андерстенд так смотрел, когда начинал что-то сбивчиво и взволнованно говорить на своем языке, но его не понимали.       — Да-да, я поищу его. Отправь главное файл с информацией, — он помолчал, слушая собеседника. — У тебя все хорошо? Просто давно не ви…       Блейд удивленно посмотрел на телефон, на котором был оконченный разговор. Его явно расстроило, что его не дослушали.       Я закрыл дверь, чтобы привлечь к себе внимание. Он резко от неожиданности повернулся, сжав кулаки, но расслабился, вспомнив, что я у него гощу.       — Брат звонил, — я не просил с него объяснений, но, видимо, для Блейда было обычным делом вываливать то, что его волнует на человека. — Он иногда дает мне поручения, доверяет, — он улыбнулся. — Только давно мы с ним не виделись. Деньги отправляет, а так чтобы посидеть вместе давно не было. Как-то нехорошо, не по-родственному, — от неловкости он взъерошил свою спутанную копну длинных волос и посмотрел на меня, словно спрашивая, согласен ли я с ним.       Я не знал, как отреагировать. Сиблингов у меня не было. А родителей я не видел уже лет 12. У меня есть какое-то общее представление о «родственном» из разговоров с проститутами, есть кое-какие воспоминания о детстве. Хорошие и теплые воспоминания, поэтому я боюсь их касаться, чтобы не опошлить их своим нынешним взглядом. Можно сказать, что я даже не скучаю по родственникам. Поэтому я не чувствую того же огорчения, что и Блейд. Я знаю, что это «нехорошо» и «не по-родственному», как он говорит, но не разделяю его эмоций.       — А кем ты работаешь? — я решил, что проще для меня будет перевести тему.       — А, брат иногда просит по мелочевке. Поискать что-нибудь или кого-нибудь. Или помочь, — он отвел взгляд и снова взъерошил волосы.       Я не стал спрашивать большего. Я не был честен с ним, почему же он обязан тогда? Может, он секретарь у какого-нибудь важного человека. Секретари же вроде занимаются чем-то таким. Мне как-то Ли одолжил манхву, и секретарь там такой был: искал какую-нибудь редкую книгу для начальника или контакты знаменитости.       Хотя Блейд отличался от секретаря из той манхвы. Тот был аккуратным и педантичным с четкими мыслями. Блейд же походил на большого и доброго медведя с небольшим хаосом в жизни или мыслях.       — Давай съездим в несколько магазинов? — Блейд выдернул меня из моего внутреннего монолога. — Одежды купим, а то ты для моих штанов слишком худой. Ну и еды, скажешь, что ты можешь есть, и купим.       Живот у меня болел и, даже казалось, сжимался от пустоты в нем. Я бы не отказался что-то съесть без последствий. Но страх во мне всполошился от мысли, что надо выйти.       — А в магазины же много людей ходит? — вдруг хозяин тоже ходит в них, а может, кто-нибудь из стаффа.       — Ну да. Боишься, что мать увидишь? Так ведь, может, и хорошо? Она, поди, уже изнервничалась.       — Нет, — я помотал головой и опустил горящее от стыда лицо. — Она это… пьет. Даже не вспомнила, наверное, что прогнала меня.       Прости меня, мама. Прости, что прикрываюсь тобой, чтобы скрыться от хозяина, от которого спонтанно решил бежать. Прости, что заслоняюсь ложью о тебе, чтобы остаться с этим мужчиной, а не пошел к тебе. Но мне слишком стыдно, слишком страшно пойти к тебе спустя столько лет. Я уже явно не такой, каким был в 12 лет. Если мне было стыдно идти по улице, полных чистых и нетронутых, почти святых, людей, то ей будет в сто раз позорнее, ужаснее знать, что ее сына трахало неизвестно сколько мужчин, что он курит, ходит всегда без одежды, знает, как соблазнить почти всякого мужчину-гея, что достоинства в нем меньше, чем в рисовом зерне. Боже, да я все оцениваю сексом, я оскорблю свою мать и даже не пойму этого, как сделал это в случае с Блейдом. Нет, лучше я запятнаю мать перед своим спасителем, чем вернусь к ней.       — Кепку тебе дам, она тебе по нос как раз будет. Никто не узнает, — Блейд легко подтолкнул меня к ванной.       Точно, я же еще не умывался. Душ я решил не принимать, вчера хватило. А вот зубы хотелось бы почистить, но нечем. Но Блейд меня и тут удивил. Еще вчера в стаканчике на раковине стояла одинокая измученная зубная щетка, но сейчас рядом с ней красовалась совершенно новая, хотя и такая же, как щетка Блейда. Неужели он для меня ее выделил. Я не понимал этого человека. На оплату телом оскорбился. Кормит, одевает, создает все удобства — и это все за просто так?! Или тут есть какой-то подвох, или люди по ту сторону публичного дома могут быть такими, как он?       Я умылся и почистил зубы. На холодильнике лежала стопка одежды. Блейд, затягивающий расчесанные волосы в хвост, кивнул на нее, потому что в зубах у него была резинка для волос. Я взял одежду и тут же перед ним стал переодеваться. Блейд посмотрел на меня, легко приподняв брови. Я замер. Я что-то делаю не так?       Схватив все в охапку, я почти ввалился в комнату с диваном. Лицо опять горело. Как тяжело. Как понять, что из мира публичного дома нормально для всех людей, а что нет? Быстро, дрожащими от стыда руками я оделся. Одежда вновь велика. Блейд, как и обещал, и кепкой меня снабдил.       Оказалось, что у этого добряка и машина есть. Я ничего не знал о транспорте, мог лишь сказать по внешнему виду, что жизнь ее потрепала: она вся была в сколах, царапинах, а местами на ней были глубокие вмятины, словно что-то очень мелкое, но быстрое влетело.       Мы ехали по городу, и я не мог оторваться от окна. То крохотное, что оставалось в моей памяти 12-летнего ребенка, не сопоставлялось с тем, что я видел сейчас. Все такое новое, иное, без лишних деталей и с малым количеством разнообразия цветов. Это выглядело одновременно и красиво и пусто. Так много людей было на улицах и одежда на них была иной, более смелой, пожалуй. Наверное, я смотрел более чем с любопытством, потому что Блейд вдруг со смешком заметил:       — Ты как будто лет 20 в заточении был и впервые все это видишь. Как ребенок вздыхаешь и что-то бормочешь.       Я с испугом отпрянул от стекла. Он попал в точку. Но при свете дня все было еще интереснее. И теперь рядом с Блейдом, в одежде мне было не так стыдно и страшно, как вчера вечером.       — На машине впервые еду, — с легкой злостью сказал я. Я не знаю, почему я стал огрызаться. Пожалуй, от испуга, ведь он так точно приметил мое любопытство.       Мы завернули к магазину одежды. Закупились быстро, но так, словно я у Блейда полгода планировал жить. Теперь я сидел в комфортной, по размеру одежде и все время ощупывал и рассматривал ее.       Моя, красивая, теплая. Как сказал Блейд: «Стильная, самое то для подростка». Мне даже самому хочется ходить в ней, хотя ощущается она немного назойливо с непривычки. Особенно мне нравилась кожаная куртка. Она была такая же, как у Блейда. В ней у меня потребности не было, но Блейд выглядел в ней очень классно, поэтому и мне тоже хотелось такую же. Ни у одного из гостей я не видел такую: лоснящуюся с потертостями, с потемневшей молнией и несколькими блестящими заклепками на плечах. Блейд выглядел в ней, как крутой детектив из одной манхвы Ли.       Я был так счастлив, что даже забыл о страхе встретиться с хозяином в магазине. С новым любопытством сновал между рядами и рассматривал самую разную еду. Блейд неспешно шел следом, кидая в тележку время от времени то, что ему требовалось. Многие вещи мне были новы в магазине, поэтому я даже не задерживал на них внимание. Я искал что-то, что походило бы на еду из публичного дома. И нашел!       Я подошел к Блейду с коробкой завариваемой каши, апельсином (их мы ели перед новым годом и во время сеансов с клиентами апельсинов никогда не было), завариваемым супом и лапшой.       Блейд со скептицизмом взвесил взглядом продукты в моих руках и резко спросил:       — И ты это жрать собрался?       — Ну да… — если бы мне такой вопрос задал стафф, то я бы уверенно огрызнулся, но сейчас я растерялся и даже смутился.       Нас всегда так кормили. Было сытно и даже вкусно. Я считал, что эта еда нормальная. Это же суп, каша и лапша, что в них плохого? Тем более в апельсине. Если бы у Блейда была плита, то я, может, еще и что-нибудь из мяса принес. Мясо было всегда по воскресениям, маленькая радость в длинной неделе.       — Кашу и апельсин оставляй, остальное нахуй с моих глаз, — Блейд по-хозяйски сунул мой апельсин и еще несколько в пакет. — Пойдем, сейчас найдем тебе нормальный суп, если уж тебе хочется.       Я с легким испугом поплелся за ним, размышляя, что же не так в лапше и супе и чем они отличаются от «нормальных» Блейда. Еще издали до меня донесся запах чего-то теплого и пряного. Живот у меня сжался, а рот наполнился слюной. Наверное, я еще никогда не был так голоден. Я даже приподнял кепку, чтобы увидеть, что так вкусно пахнет.       Это было что-то вроде ресторана быстрого питания. Блейд ткнул мне на множество каш с мясом и супов, спрашивая взглядом, что из этого я могу съесть и не обблеваться. А я растерялся. Столько всего. Ничего из этого не вызывало внешне отторжения, но я не знал, что из этого может мне понравиться. Больше наугад, чтобы не заставлять ждать Блейда и кассира, я ткнул в одну из каш, суп и какое-то оранжевое блюдо то ли из овощей, то ли из мяса. Пока кассир упаковывала все это, Блейд вопросительно тыкнул в прилавок с мороженым, но я тут же отвернулся. Мне кажется, я никогда не смогу есть никакие сладости. Слишком много ассоциаций.       С огромными пакетами мы вернулись домой. Блейд поставил передо мной еду, которую я выбрал, а сам стал разносить остальные покупки по дому. Я с легкой растерянностью и страхом открыл пластиковую чашку с супом. От него все еще шел легкий пар, от запаха я жадно сглотнул.       Глубоко вдохнув для уверенности, я опустил глубокую ложку и зачерпнул жидкость. На вкус это было одновременно и пряно, и солено, и с легкой жирностью, от которой осталось чуть сладкое послевкусие. Это не было похоже ни на что из того, что я пробовал. Уже смелее я зачерпнул больше, потом снова и снова. Блейд вернулся, когда я дошел до середины чашки и отставил ее, потому что меня бы стошнило, если бы я съел слишком много.       — Настолько остро что ли? — я с удивлением посмотрел на Блейда. — Ну ты плачешь, остро что ли?       Я с испугом коснулся щеки. Мокро… Увлекся и наслаждался настолько, что даже не заметил, что плачу. И от чего? Настолько вкусно? Или я настолько счастлив?       — Спасибо, — я вытер локтем лицо. — Да, островато с непривычки. Но очень вкусно.       — Я ж говорил, — Блейд с довольным оскалом стал чистить апельсин. — А ты эту заварную дрянь хотел купить. Нет уж, мне брат сразу сказал: если хочешь быть сильным, надо и есть нормально.