Парень без одеяла

      Блейд стал непривычным для меня. Хотя странно так говорить, ведь мы живем вместе недели 2-3. Он, как и обещал, стал пропадать ночами в поисках того, что искал его брат. Возвращался под утро, оставлял мне еду и валился спать. По утрам, обнаружив его дрыхнущего на крохотной кровати, я приходил и накидывал на него свое одеяло, чтобы он не мерз в кожаной куртке. Отоспавшись, сидя вечером за игрой в нарды, он выглядел то ли растерянно, то ли подавленно. Временами я сводил это к усталости и недосыпу, но временами казалось, что его что-то волнует, гложет. Мы и до этого немного разговаривали, а тут наши разговоры почти полностью прекратились. Может, он все время думал о своем деле? Не думаю, что смог бы ему помочь, поэтому и помощи ему не предлагал. Но если честно, он очень напоминал зверя, волка, взявшего след противника и стремившегося найти его. Желание услужить брату, отблагодарить слишком велико, хотя и непонятно мне.       В комнате над столом, где Блейд приводил в порядок оружие, на карте города каждые несколько дней появлялись флажки или непонятные мне пометки, которые, видимо, должны были помогать Блейду. Я как-то попытался разобраться в этой карте, когда его не было дома. Бары, клубы, какие-то определенные улицы, несколько домов, один даже в знакомом мне районе, откуда я родом. Человек, которого ищет Блейд огромный кутежник.       Временами, забывшись, я начинал думать о работе Блейда. Он все больше походил на какого-нибудь детектива или копа из манхвы. Ну те, которые плюют на правила и поступают так, чтобы вершить правосудие, даже если для этого придется нарушить закон другой. Особенно этим мыслям способствовала одежда Блейда. Выглядел он именно, как крутой коп. Временами даже напоминал Когами из манги «Психопаспорт», которую я прочел лет в 16, если бы у Когами были длинные и красивые волосы.       Раззадорившись от таких мыслей, я начинал представлять, что тот человек, которого ищет Блейд, это мой хозяин. Нет, ну а почему бы и нет. Места, которые исследует мой сосед и спаситель очень подходят личности хозяина, особенно бары и бордели. С злорадной улыбкой я представлял, как Блейд врывается в какой-нибудь бар, где хозяин пьет, расслабленно положив ногу на ногу, какой-нибудь виски в окружении женщин (на которых ему плевать, иначе в нашем публичном доме не были бы все юношами). Он хватает хозяина за седую крашенную башку и со всей силы впечатывает в стол носом. И еще раз. И еще раз! Так, чтобы из носа хлестала кровь, как это было много раз у меня, когда хозяин бил меня! Так, чтобы у него вылетели зубы! Чтобы откусил свой блядский язык, которым мерзко обводил меня везде, где только его длины хватало!       Но это были лишь мечты и фантазии, просыпавшиеся во мне, когда Блейд уходил на работу. Пока его не было я обычно или спал, или смотрел телевизор. Я ко многому уже привык в телевидении, но смотреть на красивые чужие жизни и истории все равно было залипательно. Если не выходило уснуть, то я именно так проводил большую часть ночи или целиком, прерываясь изредка на курение.       Я стал тихонько воровать у Блейда сигареты. В открытую мне было неловко у него просить, стыдно. Все равно, что признаться ему, что я проститут и врал про мать. Он ведь до сих пор считает, что мне лет 16. Поэтому я пользовался усталостью Блейда и тихо крал по пять сигарет из пачки. Маловато, но больше брать уже было нагло.       Только Блейд выходил на улицу, я выжидал минут пять и выходил следом, чтобы задумчиво покурить в том самом переулке, где меня и подобрал Блейд. Там никто не ходил, кроме еще пары жильцов из этого домишки, в котором мы жили. Никто меня не видел, зато я мог жадно наедине с собой вдохнуть свежий воздух вперемешку с табачным дымом и прислушаться к чуть отдаленному шуму машин, проносящихся мимо с невероятной скоростью. Тишина и спокойствие. Я любил это. Я даже не верил, что могу вот так стоять, одетый в классную одежду, курить, прислонившись к грязной стене дома, и смотреть на ночное небо, которое, видимо, тоже было моим. Я мог на него все же смотреть, как смотрит Блейд и другие люди вне публичного дома.       В тот день я точно также отмерил пять минут и вышмыгнул на улицу. Прикрывая пламя зажигалки ладонью, я стал раскуривать сигарету. Боковым взглядом я выцепил две фигуры, шатающиеся по переулку, как матросы по палубе: их относило то к одной стене, то к другой. Явно пьяные. Черт их знает, как их занесло в этот переулок. Может, искали, где отлить.       Приблизившись ко мне, один из них что-то радостно воскликнул и пошатнулся в моем направлении. Я насторожился, но продолжил стоять.       — Сигареткой поделись, красотка, — он привалился к стене и ухмыльнулся, радуясь своему остроумному подкату.       — У меня последняя, сорян, — мне было жалко сигарет, и так мало.       — Опа, — второй привалился рядом. — Так ты парень или девка все же?       — Да девка, ты чего слепой! Посмотри, какие губы, явно ведь накрашены, — первый даже ухватил меня за челюсть, чтобы приподнять мне голову.       Я мотнул головой так, что пьяница чуть не потерял равновесие. Они начали раздражать меня. И не только тем, что не давали подумать. Из-за этих губ и очень маленького разреза глаз на меня не раз наседали клиенты, которые старательно отрицали свою гейскую натуру.       — Охо-хо, с характером! — второй с хрюканьем стал смеяться.       Я хотел уйти. Интуиция подсказывала мне, что если первый сейчас озлится, то у меня будут явно неприятности. Но мое предсказание сбылось еще до того, как я успел слинять. Первый схватил меня за руку и дернул назад. Я тут же вырвал руку, но пьяница схватил снова.       — Да я сейчас действом докажу, что он девка!       Я с раздражением подумал, что придется бежать. Просто сделать круг и снова вернуться к дому, чтобы отстали. Даже если бы потасовка началась, то такие пьяные рыльца я бы смог и в одиночку одолеть, они еле на ногах держатся. Но прежде чем я успел снова выдернуть руку и помчать, как за моей спиной раздался звонкий звук удара.       Я с удивлением обернулся и увидел, что пьяница, секунду назад державший мою руку, медленно сползает по стеночке, пуская слюни. За ним, потирая кулак, стоял Блейд и удивленный товарищ пьяницы.       Без каких-либо слов Блейд схватил меня за руку и, как ребенка потащил к дому. Я не сопротивлялся, но видел, что он прямо кипит от гнева. Перешагнув через порог, Блейд тут же отвесил мне подзатыльник, и скрестил руки на груди. На правом кулаке я увидел, что костяшки у него ободраны, словно он не только по голове въехал пьянчуге, но и стену цепанул.       — Какого хуя ты вышел на улицу ночью, когда меня не было?       Я почувствовал себя школьником, хотя давно уже не сидел за партой. Мне то ли 23, то ли 24 года, а меня отчитывают. И самое поразительное, что мне реально стыдно и боязно ему отвечать.       — Подышать захотел, — пробубнил я.       — А на балконе нам насрано! — Блейд грубо пихнул меня вглубь квартиры.       — Да что ты завелся! Они на ногах еле не держались, я бы справился! Да убежал бы в крайнем случае! — я все же вскипел, но больше из-за грубых движений Блейда, чем от его слов. Я прекрасно понимал, что он переживал. Но грубость движений меня бесила, словно я животное для него.       — Видишь вот это?! — Блейд схватил меня за плечо, потянув к себе, и ткнул пальцем в шрам у рта на своем лице. — Мой отец тоже, пьянь, еле на ногах держался, как я думал. А потом ему какая-то пьяная хуйня в голову ударила! Просто повалил и рот мне распорол кухонным ножом! Может, и совсем бы прибил, если бы я не вырвался! Пьянь блять!       Я замер. Мне стало жутко и от раскрасневшегося злого лица Блейда, и от сцены, где маленькому Блейду отец разрезает углы рта, вставшей легко перед глазами.       Блейд, тяжело дыша от гнева, оттолкнул меня и повернулся к тумбочке, где лежала всякая мелочь вроде ключей.       — Я зажигалку забыл, вот и вернулся.       Он хотел уйти на улицу, но я, прежде чем подумав, шагнул вперед и прижался к его спине, обхватив его руками. Мне вновь было стыдно. Не знаю, что со мной делал этот человек, почему я, живший кучу лет в бесстыдстве, рядом с ним то и дело чувствую себя или неловко, или виновато. Но сейчас мне было стыдно и жалко его. Он вновь заботился обо мне, переживал, спас, а я еще и огрызаться посмел.       — Все, забыли, иди спать. И больше без меня не выходи. Я под утро вернусь. Если силы будут, то схожу с тобой куда-нибудь.       Я помотал головой: никуда мне не надо, пусть спит, отдыхает и не волнуется. Отпустив его, я послушно закрыл дверь. Курить я ходил теперь только на балкон.