Парень без одеяла

      Мой первый за многие годы Новый Год вне публичного дома. Мне казалось, что я вновь стал нетерпеливым ребенком. Мне хотелось как можно скорее украсить дом к празднику, нарядить елку, начать закупаться вкусной едой. Но Блейд, казалось, специально оттягивает все это, закупается в последний момент. Так елка у нас появилась за два дня до праздника вместе с украшениями.       Он пришел поздно вечером, держа в руке, как маленькую пальму, елку высотой ему по пояс. Маленькая, но пушистая и аккуратная. Другой рукой он прижимал к себе пакет с кучей блестящих украшений. Он встал передо мной с таким серьезным и торжественным выражением лица, что я не сдержался и начал смеяться. Он напоминал солдата в клоунском парике. Блейд немного оскорбился, поэтому, разувшись, легонько шлепнул меня еловой веткой по голове. Меня обдало морозцем, свежестью и смолой, запах опал на меня с ветви.       Весь вечер Блейд, то и дело матерясь и проклиная все хвойные деревья, пытался установить дерево в ведро так, чтобы оно не заваливалось. К процессу он подходил основательно и старательно, даже бегал за советом к кому-то из соседей. В один момент мы уже было решили, что все удалось — елка стоит. Но спустя десять минут, когда Блейд присоединился ко мне в украшении дома, мы услышали грохот и шелест. Конструкция потерпела крах. Блейд выругался, хлопнул себя по лбу и пошел вновь устраивать символ праздника. Я рассмеялся в кулак, чтобы не расстраивать его.       В итоге, потеряв одну пушистую лапу, ель все же согласилась на компромиссы и встала, как того хотел Блейд. Я к тому моменту уже закончил с украшением остального дома. Я уже давно этим не занимался, наверное, поэтому то, что, как говорил когда-то отец, ему уже поднадоело, вызывало у меня искренний интерес и веселье. Я вылавливал из пакета новую вещь и с восторгом пытался понять, для чего она и как устроена.       Особенно старался я в комнате Блейда. Мне хотелось, чтобы ему понравилось, чтобы он заметил, сколько я приложил усилий. Все самые красивые по моему мнению игрушки я пристроил у него. Большая часть гирлянд тоже обрела дом там. Я действительно гордился итогом работы. С волнением я ждал реакции мужчины на свои труды. И получил. Слова, как всегда, были скромны и лаконичны, но для меня они многое значили.       За четырнадцать часов до Нового Года мы заказали еду в ресторане. Было бы лучше сделать это попозже, чтобы она была свежей и горячей, но Блейд сказал, что потом заказать будет сложнее. Мы упрятали еду в холодильник и сели на полу перед телевизором. До праздника было еще долго, а делать было нечего.       Но нам было хорошо. Шторы были задернуты, чтобы огни гирлянд уже сейчас волшебно мигали на стенах и елке. Я привалился к его плечу, потому что опираться на стену было холодно. Мы ели мандарины и апельсины. Блейд купил их столько, что можно было, наверное, месяц их уплетать. Но мы лениво и сыто поглощали их один за другим и к вечеру наверное осилили половину. Когда Блейд наелся ими, то стал страдать фигней. Он очищал мандарин, а потом убирал каждое волокно в его поверхности, затем снимал пленку и только потом ел. Извращенец.       Где-то вечером я, пригревшийся под боком Блейда и расслабленный однотипными сериалами, задремал. Так хорошо.       Проснулся через какое-то время из-за того, что Блейд пытался вместо себя подсунуть мне под бок скрученное одеяло. Пф-ф-ф, да, не заметить подмену было бы сложно.       Оказалось, что он собирался начинать разогревать праздничный ужин, но будить меня ему было жалко. Ну раз уж я встал, то решил помочь ему. Хотя особо делать ничего не надо было: просто аккуратно переложить еду из тары, в которой нам ее доставили, и засунуть в микроволновку. Я больше под ногами крутился и тихонько таскал куски с тарелок, чем помогал Блейду. Один раз я даже умудрился рассердить своего «медведя-соседа», из-за чего в меня полетела тряпка, оказавшаяся у него под рукой. А я всего-то съел украшение с одного из блюд. Сам он, видите ли, хотел его съесть, жадина!       Но через десять минут я вновь путался у него под ногами.       В один момент, когда Блейд ушел покурить, я внезапно, оказавшись в одиночестве, с грустью и легкой виной подумал, что проституты в публичном доме такого стола никогда не увидят. Блейд устроил настоящий пир для нас двоих, а мои друзья и собратья по несчастью получат какую-нибудь малость. У них из радостей-то будет лишь возможность посмотреть из окон на далекий салют, вспыхивающий над городом. Я помню, что каждый год бегал в комнату Ли, потому что его окна выходили на нужную сторону, и смотрел на эти далекие и крошечные всполохи. Дома, над которыми вспыхивали краткие разноцветные вспышки и с треском осыпались к земле, напоминали мне свечи. Единственные свечи, которые при везении мы могли получить на новый год и день рождения, если кто-то еще вспоминал о них. Я вот не помнил, в какой точно день у меня день рождения. Знаю лишь, что он в середине апреля. Со временем про праздник стараешься забыть, чтобы не было горько понимать, что тебя никто с ним не поздравил.       За час до праздника мы сели с Блейдом за стол и начали потихоньку есть и праздновать. Блейд налил мне алкоголь, но я, если честно стеснялся смело его пить. Мне было неловко выдать факт, что у меня высокая толерантность к алкоголю, которая выработалась из-за постоянного спаивания, поощряемого клиентами. Я не был алкоголиком, мне не нравились последствия от большого количества выпитого, но кто спросит шлюху, хочет ли она пить. Просто зальют и посмеются.       Блейд тоже не напивался. Было видно, что у него в целях встретить праздник чуть веселым.       В полночь он внезапно выключил телевизор. Я с удивлением посмотрел на него. Зачем?       — У меня есть небольшой подарок для тебя, — он полез в карман черной рубашки, которую надел в честь Нового Года. — Пустяк, но надеюсь ты меня не осудишь, и он тебе понравится.       У меня к щекам прилипла краска. Я ведь даже не думал о подарке. Мне нечем ему ответить. Блейд протянул мне в руки лист бумаги. Нет, это не просто лист. Уже на ощупь я понял, что это бумага для фотографий.       Я всмотрелся и забыл, как дышать. Это была фотография моей семьи. Я даже, кажется, помню, когда она была сделана. Мы ездили тогда загород. Мне было вроде 10 лет. Я маленький с простыми, невинными глазами сижу на шее у живого отца, который склонил голову к матери, которая, стояла рядом с нами и держала мой рюкзачок в руках. А позади нас огромный обрыв, на дне которого вроде течет ручей.       Какая молодая и счастливая мама. Даже не верится, что та уставшая женщина, которую я видел несколько недель назад, та же женщина, что и на фото в моих руках.       Я забыл о Блейде. Просто растерянно, погрузившись в свои мысли, смотрел на фото. Я был также по-детски рад, как и тогда в 10 лет, просто от одного взгляда на это фото. Это было похоже на встречу со старыми, но горячо любимыми знакомыми. Не было даже горько от того, что со всеми ими жизнь обошлась слишком жестоко.       — Я выкрал его из альбома в квартире твоей матери, надеюсь, тебя это не разозлит, — я вспомнил о Блейде.       — Нет, — я помотал головой. — Спасибо тебе. Они стали исчезать в моей памяти, но теперь я могу носить их в кармане.       Блейд довольно хмыкнул и спрятал улыбку в чаше с алкоголем.       — Но Блейд, я не приготовил подарка, может, я мог бы что-нибудь сделать для тебя? — я со смущением посмотрел на него. Мне правда было неловко из-за того, что я не придумал ему подарка.       — Правда сделаешь то, что я попрошу? — он отставил чашу и с хитрецой посмотрел на меня. Я с волнением кивнул. — Тогда останься со мной. Живи рядом со мной, как жили все это время.       Я рассмеялся. Когда это иждивенство стало подарком для человека, который содержит? Но я был рад это услышать. Просто жить, не переходя черт, не испытывая обязательств, зная, что твоим телом не воспользуются, даже не озвучивая и без того понятных чувств между нами, наслаждаться общими делами — это больше для меня подарок.       — А вы оказывается собственник, — я подложил руку под голову и с улыбкой посмотрел на него.       — А вы планировали, что я буду вас с кем-то делить? Ну уж нет, в этой квартире даже собаки не будет, третьего лишнего я не потерплю, — он смотрел на меня искрящимися от смеха глазами.       Фейерверк, который был за окном я даже не замечал, хотя мог бы наслаждаться им впервые вблизи. Его глаза, в которых плясали, отражались огни, были теплее и важнее для меня.