Второй шанс

— Не торопись. они сказали… что Эвтида… шезму. Доказать они не могут, но сказали, что встретили ее у реки, где утонул ее брат. Говорят, что она пыталась уничтожить накидку и маску. — И?! Если Эва шезму, то они должны были привести ее ко мне и уже по моему приказу допрашивать, а не насиловать ее в нашем доме допросов! — Амен, я вижу, что ты что-то чувствуешь к ней. — Сейчас я чувствую только презрение и желание вспороть им брюхо. Где они?!

*тем временем в хижине лекаря*

— Ливий, Лив. — Да, милая госпожа. Как же ты нас напугала. Тише. тебе не нужно сейчас говорить. тебе нужен отдых. Пожалуйста, спокойно, выпей сонного отвара, тебе нужно поспать, чтобы ты начала восстанавливаться. — Нет, — прохрипела изнеможённая девушка, — Ливий, я должна рассказать тебе. Скорее всего, Эпистат захочет меня убить. Мне нужно срочно уехать, помоги встать, — девушка пыталась подняться, но сил не было даже пошевелиться. — Эва, у тебя, похоже, сотрясение и шок, от этого путаются мысли. Амен не станет и пальцем тебя трогать. Это он тебя принес, он помогал тебе оказывать помощь и, — Ливий запнулся, не хотелось говорить Эвтиде, что его прямой соперник проявляет к ней явно не дружеский интерес, — и он очень беспокоится о твоём состоянии. — Охотники, это были его охотники… они застали меня на берегу, когда я уничтожала маску и накидку. Я все выкинула, но он им поверит, а не нам. И завтра же казнит меня… помоги мне убе… — силы снова покинули ее… снова бессознательное тело. Ливий аккуратно вытирал слезы с ее щек, когда разъяренный Амен открыл дверь. По взгляду лекарь понял, вероятно, что Эпистату уже все доложили. И принял, как ему казалось, единственно верное решение. Поцеловав девушку в лоб, он встал перед кроватью, загораживая ее своим телом. — Ты каждый раз, стоит мне отвернуться, будешь пытаться поцеловать ее?! — Нет, отчего же, могу сделать это при тебе, Амен. — Не нарывайся, — охотник заглянул за спину лекаря и, глянув на лицо Эвы, продолжил. — У нее блестят щеки, она приходила в себя? Плакала? Мне нужно с ней поговорить. Это срочно. — Боюсь, это будет невозможно, — сказал, как отрезал. — Под действием сонного отвара, она проспит, как минимум, до завтрашнего обеда. А сейчас попрошу выйти, мне нужно обработать ее раны и ещё кое-что проверить. Брови блондина поползли вверх: — Я буду обрабатывать раны вместе с тобой, я уже сказал, что не оставлю ее наедине с сомнительным лекарем. И что ты собираешься ещё проверять? — сверлил его глазами, что Ливий понял, без ответа он не отстанет. — Я должен проверить, насколько далеко зашли эти нелюди. — Ты собираешься осматривать ее там?! — Конечно. Если эти твари навредили ей, то нужно будет также помочь. Поэтому тебе нужно будет выйти. Не думаю, что ей будет приятно узнать, что ее осматривали половина поселения. — Я не половина. И не лучше ли оставить ее в покое до завтра? Она придет в себя и сама расскажет, как далеко и кто зашел? — Конечно, давайте ждать, если там будет внутреннее кровотечение, ничего, пусть подождет до завтра! — Понял. Но, в любом случае, я не выйду. Я не доверяю тебе. Осматривай при мне, отойду в сторону. Вздохнув, Ливий приступил. Он аккуратно согнул ноги девушки и расставил их в стороны. Сначала хмурил брови, видя синюшные следы от пальцев рядом, после начал смотреть. Эпистат внимательно следил за лицом лекаря. Увидел в нем некое изумление удивление, а после облегчение. — Что там? — Я не буду обсуждать это с тобой! ты ей не родственник, не муж, НИКТО. Даже другом не назовешь. Это ее личная жизнь и ее тело. Хватит того, что ты и так видишь ее обнаженной, пока помогаешь обрабатывать раны. — Их поймали. Это были два охотника из нашего отряда. Подумал, тебе будет интересно узнать. Теперь их ждет наказание. Оно должно быть соизмеримо нанесенному вреду и увечьям… Поднявшись, Ливий посмотрел на него и увидел очень широкий спектр эмоций. На каменном, обычно строгом лице, это было весьма непривычно. — И какие варианты ты предполагаешь? — осторожно спросил Ливий. — Сначала я должен поговорить с Эвтидой. Я хочу их казнить. Но прежде мне нужен разговор. Как только придет в себя… — Разве может поменяться что-то от ее слов? Разве эти подонки не заслуживают смертной казни прямо сейчас? — Заслуживают. И они ее получат. но… — Чтобы не случилось, ни одна девушка не заслуживает этого, — Ливий показал на нее рукой. — Что бы она не сделала, кем бы ни была. Последняя фраза окончательно сложила для эпистата все пазлы в единую картину. — Давно ты знал, что она шезму? — Она не черномаг. — Не держи меня за дурака. Эти, — кивнул куда-то в сторону, — уже во всем сознались. Так давно? — Нет, в день, когда вы забрали на казнь Дию. Но Эва этим не занимается, она учится у меня на лекаря. И там, на берегу Нила, она лишь решилась окончательно и бесповоротно попрощаться с прошлым. Эва уничтожила маску и накидку, чтобы больше никогда не было соблазна воспользоваться этим. — Значит, не соврали, паршивцы! — И что, это значит. Что они избегут наказания?! — Нет. Но доказательств у них нет. И важно, чтобы их не было ни у кого. — Ты? Я не ослышался? Даёшь ей второй шанс? — Она сама себе его дала, когда решила заниматься лечением. Но если вернётся к черномагии, я не смогу ей помочь. С этими словами Эпистат вышел из комнаты и, взяв факел, направился к берегу Нила, к месту, где нашли Исмана. Амен пришел туда и начал осматривать все вокруг: нашел ее сумку и рядом мелкие осколки от пластины, которую, как он знал используют для масок шезму. Он собрал все, что смог найти и выкинул их в реку, чтобы течение могло унести как можно дальше. Сумку эпистат не стал заносить сразу к лекарю, решил зайти к себе и посмотреть, что же там будет внутри. С удивлением обнаружил свёрнутые и исписанные папирусы. По почерку было сразу понятно, что писала Эва. Он опешил, когда понял, что в руки попал пергамент, на котором его неферут решила записать все свои мысли и переживания. Любопытство одолевало, но мужчина решил пока что отложить их в сторону, найти Тизиана, а потом пойти снова к Ливию. — Тиз, я думаю, ты понимаешь, что мы не можем верить им? Они пытаются найти сейчас любое оправдание своим паскудным действиям. — Амен, я понимаю… Но я им верю. Какой смысл врать? Они же знают, кем бы ни была девушка, наказания не избежать, лишь… — Лишь хотят ее жизнь забрать с собой, чтобы не обидно было! — Но мы же с тобой вместе обсуждали подозрения относительно ее и всей ее шайки. И тебе не кажется странным, что сейчас они совершенно не общаются друг с другом? Ровно, как казнили ее соседку. Это все слишком подозрительно. — Друг, — Амен приобнял Тизиана, положив руку на плечи, — она учится на лекаря. Ничего более. И я думаю, узнав, кто шайка ее дружков, Эва сразу же отстранилась от них, чтобы не подвергать свою жизнь опасности. Думаю, тут все логично? Тизиан вздохнул, но решил оставить тяжелый разговор на следующий день и пошел отдыхать к себе, предварительно позаботившись, чтобы последняя просьба никого не впускать к заключенным, была выполнена. Он понимал, что Эпистат никогда бы не поступился своей верностью Фараону, своим званием и не поставил бы мимолетные чувства важнее. Но маленькое зерно сомнений все равно зародилось где-то внутри… а вдруг он дал слабину? по пути в свой дом, он свернул к берегу Нила и решил все проверить, чтобы утром уже сложился обоснованный разговор с Верховным. — Не приходила в себя? Ливий лишь помотал головой и сказал: — Нам с тобой тоже нужен отдых, у меня достаточно места и коек. Можешь лечь вот тут. Для тебя, конечно, маловата, но все лучше, чем кресло. — Амен кивнул и лег, слегка подгибая ноги. Мысли снова заполнялись ей… и Ливием. Как так вышло, что он знает ее секрет, почему девушка вообще доверилась ему? Амен всё прокручивал у себя в голове все события прошедших двух недель. Как он отстранился от девушки, как выбежал из хижины, как сначала всеми силами избегал. А когда начал искать ее взгляд, та будто специально игнорировала его. После, наблюдал их постоянно с лекарем вместе, узнал, что она сменила наставника и решила быть лекарем. Ее звонкий смех нельзя было спутать ни с чем. Да, он ревновал, но не мог позволить себе в этом признаться. Поэтому решил действовать от противного. с глаз долой. И только сейчас, когда она на грани жизни и смерти, понял, что потерял такое драгоценное время, такой невероятно ничтожный шанс быть счастливым рядом с ней. Ведь когда она целовала его, понимала, что он опасен, но тянулась… что же было в ее мыслях? Просто хотела поиграть? Затуманить разум, отвлечь от подозрений? Или это действительно какие-то чувства? В голове не унимались и по кругу звучали слова Ливия: Она считала, что ты станешь близок ей… Она доверила себя тебе. Но ты упустил свой шанс…В её жизни есть Я… Не выдержав снова нахлынувшего потока мыслей, Амен встал, подошёл к кровати, провел рукой по милому сердцу лицу и вышел из хижины. Он понимал, что это неправильно, понимал, что узнай она о его плане, не простит никогда. Но не мог поступить иначе. Если играла с ним, то прощение и не нужно будет. А если любит, то не сможет не простить. И вот он уже сидит при свете свечи за своим столом и читает слегка смятые свитки их истории уже ее глазами и чувствами. Как бы это ни было подло, как бы потом ни было противно, он ДОЛЖЕН ЗНАТЬ. Иначе сойдет с ума… И только сейчас пришло осознание, что также, вероятно, сходила с ума Эва, не зная, отчего он так поступил. Все пергаменты были перепутаны между собой, но отдельные фразы просто не могли не врезаться в глаза…