Ни о чём не жалею

Не то чтобы откровения Сейран о сестре чрезмерно впечатлили Кайю. По молодости, да ещё и под воздействием алкогольных паров, он и не такое вытворял по клубам Лондона. Вспоминать о своих похождениях ему было не совсем противно, но и гордиться там было явно нечем. Однако, чем больше он думал о поступке Суны, тем больше тот распалял его воображение. Наброситься по пьяни на зятя и поцеловать — что вообще было в голове у этой девушки? Зачем она так поступила? От размышлений его отвлёк суровый взгляд Ферита. Должно быть, в своё время ему очень польстило внимание свояченицы. Он же известный плейбой, светский бабник со страниц жёлтой прессы, который по своему статусу и происхождению обязан купаться в женском внимании, и даже бедная родственница жены попала, хоть и ненадолго, под его чары. — Что ты делаешь? Зачем споил их? — с нехорошим прищуром спросил Ферит. — Я никого не спаивал. Да и сам не употребляю алкоголь. Я пытался их предостеречь, но они меня не послушали. В конце концов, все взрослые люди и сами знают, как им поступать. — Ну конечно, кто в здравом уме прислушается к тебе? — не упустил возможности подколоть Ферит. Картинно оттопырив мизинец, Кайя взял со столика чашечку кофе и отсалютовал ею кузену: — В нужное время и в нужном месте я могу очень даже пригодиться. Наслаждайся, — добавил он по-английски и со звуковым сопровождением отхлебнул кофе. Ферит поморщился. Из уборной вернулись Сейран и Асуман, но нельзя было сказать, что водные процедуры пошли жене Ферита на пользу — она так до конца и не протрезвела, несла какую-то ахинею, хихикала невпопад и всячески храбрилась перед мужем. Кайе оставалось лишь вбросить на вентилятор вопрос о том, где Сейран училась, и случился апокалипсис: младшенькие Корхан стали так грязно ругаться и обвинять друг друга во всех смертных грехах, что окружающие ощутили себя сидящими в кинотеатре на просмотре итальянской семейной драмы. — В чём только ты не упрекнул мою сестру! Ты нас опозорил! Опозорил! — кричала Сейран. — Я, что ли, опозорил? — опешил Ферит. — Ты вообще себя слышишь? Это ты ей наговорила всякого! Всем всё рассказала в деталях, а я всего ли попросил её не пить. — И что? Стыдно стало? Все узнали, какой ты человек! — Да при чём тут я? Это твоя сестра… Ладно, Сейран, пойдём уже, — Ферит протянул к ней руку, но благоверная отшатнулась от него, как от прокажённого. Вовремя подоспевший официант сообщил, что дорогих гостей будут ждать в любое время на ужин, и их столик в ресторане уже готов. — Ужин! Отлично! — оживилась Асуман. — Сейран, дорогая, пойдём переоденемся, заодно и в номер к Суне заглянем. На этот раз поникшая Сейран не сопротивлялась, кажется, хмель уже начал выветриваться из её хорошенькой головки, и до неё, наконец, стало доходить, что же она натворила. После ухода жены Ферит цыкнул в сторону Кайи, кивнул своему верному оруженосцу, и они переместились на шезлонги поближе к воде, откуда стали бросать на Кайю презрительные взгляды и о чём-то яростно шептаться. Наслаждаясь долгожданным одиночеством, Кайя допил свой кофе, откинулся на спинку дивана и, зажмурившись, блаженно потянулся. Но его спокойствие длилось минут десять. — Ферит! Ферит! — голос Сейран звучал пугающе истерично. — Ферит, её нет в номере! Сестры нет! Кайя открыл глаза. — То есть как, нет? — переспросил Ферит. — Ну вот так, нет! Нет! Понимаешь, нет! — Значит, она захотела побыть одной, — пожал плечами Ферит и вопросительно посмотрел на Абидина. — Не могу её за это осуждать. — Она же сказала, что пойдёт в номер! — Сейран металась между Асуман и мужем, нервно заламывая руки. — Разве ты не слышал? — Я слышал, Сейран. Я много чего услышал за сегодня. Что ты хочешь от меня? Если так переживаешь за свою сестру, иди и поищи её! — Вот как, Ферит? — Вот так, Сейран! — Ладно! Ладно! — с вызовом выкрикнула Сейран. — Пойду и поищу! Одна поищу, Ферит! — Иди! — Сейран, — Асуман, как истинный голос разума в этой сумасшедшей компании, остановила её за руку. — Пойдём сходим к администратору и спросим, не видели ли они Суну. Пускай по камерам посмотрят. Что скажешь? — Да… — растерянно пробормотала Сейран. — Да, хорошо… Пойдём, Асуман. Так и сделаем. Она демонстративно тряхнула волосами и, отвернувшись от Ферита, гордо удалилась, а тот спустя всего пару секунд понуро поплёлся следом, прихватив с собой и водителя. Кайя вновь закрыл глаза, но прежней расслабленности уже не было. Куда эта сумасшедшая Суна могла запропаститься? А какая ему, собственно, разница? Вот какая? Он окончательно стряхнул с себя сон и сел на диване, сцепив руки перед собой. Что-то подсказывало ему, что Суна опять пойдёт искать утешение в алкоголе, а это может закончиться весьма плачевно: море, скользкие камни, незнакомые люди… Резко поднявшись, Кайя вышел к променаду, растерянно оглядываясь по сторонам. Налево или направо? Налево или направо? Вдоль пляжа к скалам или обратно в отель? Он засунул руки в карманы брюк и вдруг наткнулся пальцами на двухпенсовую монетку, выуженную им когда-то из багажной тележки в аэропорте Хитроу. Что она здесь делает? Монетка сверкнула медным блеском у него на ладони, будто игриво подмигнула. — Ладно, — пробормотал Кайя. — Её Величество — налево, Королевский щит — направо. Давайте посмотрим. После непродолжительного полёта в воздухе, монетка явила обеспокоенному взору Кайи гордый профиль монарха. — Так тому и быть, — кивнул он в ответ и устремился по дорожке, идущей вдоль пляжа, прочь от отеля. На пляже, меж тем, было довольно многолюдно. Нацепив тёмные очки, Кайя до рези в глазах всматривался в фигуры, застывшие у воды, в отдыхающих, сидящих по барам, в просто проходящих мимо людей. Затем дорожка вильнула, пляж расширился, появилась каменистая насыпь, на которой у самого моря стояли деревянные вип-кабинки с шезлонгами, столиками и белыми занавесками, гарантирующими своим посетителям мнимую приватность. Оббежав все кабинки и не найдя там Суну, Кайя с упавшим сердцем подошёл к кромке воды, лениво набегавшей белой пеной на чёрные камни. И тут он увидел её, сидящую за кабинкой на огромном валуне, и хлещущую прямо из бутылки какое-то на вид отвратительное пойло. — Суна! — вырвался у Кайи тревожный возглас. Она вздрогнула и перевела на него изумлённый взгляд. — Да хватит уже! — психанул Кайя, подбегая и пытаясь отобрать у неё из рук бутылку. — Нет! — Суна бросилась защищать добычу, словно своё долгожданное и выстраданное дитя. — Не трогай, это моё! — Отдай! Он рванул бутылку на себя, напиток выплеснулся из горлышка прямо за воротник красивого платья Суны. — Да что ты делаешь?! — она, наконец, выпустила спиртное из рук, и Кайя с облегчением вылил остатки прямо на камни. Растрёпанная, пахнущая водкой и апельсиновым соком, Суна зло смотрела на него так, словно примерялась, как бы поудобнее вцепиться ему в лицо. — Это ты что делаешь? — отдышавшись, спросил Кайя. — Что ты делаешь с собой? — А что я делаю? Что я делаю, а? — она провела рукой по шее, вытирая оранжевые потёки, и он непроизвольно проследил за этим движением взглядом. — Тебе-то что с того, ты мне это скажи? — Твоя сестра с ног сбилась, разыскивая тебя, — мгновенно перевёл стрелки Кайя, тыча пальцем в ту сторону, откуда пришёл. — Носится по всему отелю с криками «Суна пропала, Суна пропала», а тебе хоть бы что! — Да. Мне хоть бы что. Сюда её крики не долетали. — Пожалуйста, давай вернёмся, — кротко проговорил Кайя и изобразил на своём лице самое жалостливое выражение из имеющегося арсенала. — Нас ждут на ужин. — Пусть пропадёт этот ужин! И ты пропади! Зачем пришёл? — За тобой, — отчеканил Кайя непререкаемым тоном, чтобы она не питала никаких иллюзий и сразу поняла, что без неё он отсюда никуда не уйдёт. — Я пришёл за тобой. — Не собираюсь я ни на какой ужин, слышишь? И никуда не пойду. Что сделаешь теперь? Силой заберёшь? — Нет, — он покачал головой. — Силой не буду. Но я никуда не денусь. Останусь тут. Знай это. — Уходи, говорю! — крикнула Суна, но Кайя в ответ лишь продолжал молча качать головой. — Уходи! Камень, настоящий камень! Какое же правильное имя тебе дали… Отчаявшись спровадить его, она вновь села на облюбованный валун и громко шмыгнула носом. — Зачем ты так делаешь, Суна? — приблизившись на один шаг, осторожно поинтересовался Кайя. — Почему сидишь тут, на камнях? Зачем топишь обиду в этой дряни? Зашла бы в кабинку, заказала бы себе нормальной выпивки, раз уж хотела продолжения… — Да оставь ты меня в покое! Оставь в покое, Кайя! Разве ты не слышал мою сестру? Разве до сих пор не понял, что я за человек? Разве ты считаешь, что я заслуживаю всего этого: вип-кабинок, дорогого алкоголя… Я даже такого, как ты, заботы не заслуживаю! Ему почему-то стало больно. «Такого, как ты» неприятно резануло по гордости. Кайя непроизвольно поморщился, но Суна, упиваясь погружением в самоуничижение, вряд ли была способна замечать что-либо вокруг себя. Резкими движениями она то поправляла взъерошенные волосы, то одёргивала платье, то вновь тёрла шею. Кайя медленно опустился на мелкую галечную насыпь у кабинки, поджал ноги по-турецки и устремил взгляд к горизонту, туда, где лилово-голубое море встречалось с такого же цвета небом. Суна шмыгала носом и шмыгала, вздыхала и шмыгала, и вновь вздыхала, пока, наконец, не решилась произнести: — П-прости, я, кажется, наговорила лишнего. Он небрежно мотнул головой, мол, ничего страшного, бывает, ему-то что? Ему такие колючие, резкие слова, как слону дробина. Не зацепило. Не зацепило ведь? — Почему ты молчишь? — не унималась она. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — скосив глаза на Суну, поинтересовался Кайя. — Не знаю. Не знаю! Скажи, что не осуждаешь меня. Скажи, что я не жалкая. Скажи что-нибудь! — Пойдём в отель, пожалуйста. Он заметил разочарование в её взгляде. Почему ей столь важно мнение о себе «такого, как он»? Суна упрямо сжала губы: — Никуда я не пойду. Она вдруг встала и направилась в кабинку, на ходу махая руками и выкрикивая: — Официант! Можно вас? Официант! Этого ещё не хватало, закатил глаза Кайя. — Суна! — бросился он вдогонку. — Суна, что ты делаешь? — Сам же сказал, почему не зашла сюда, почему не заказала… Официант уже торопился к ним со всех ног по деревянному настилу. Суна резко затормозила у самого выхода из кабинки, и Кайя налетел на неё со всего размаху. — Нам две «пина колада», пожалуйста! — игриво выкрикнула Суна. — Нет, ничего не надо, — перебил её Кайя. — Принесите коктейль! — настаивала Суна. — Отмените заказ, — приказал Кайя. Официант ненадолго застыл в смущении, изучая глазами то одну, то вторую сторону, затем, оценив обстановку и расстановку сил, сделал правильные выводы и с поклоном удалился. — Ты пришёл всё портить, что ли? — она вдруг резко обернулась, едва не расквасив Кайе переносицу своей головой. Злая, захмелевшая от обиды и несбывшихся ожиданий, Суна была даже не в миллиметрах от него, она буквально приросла к нему, вжалась в его грудь своей грудью, и Кайя не понимал, как они за секунду смогли оказаться настолько близко друг к другу. В нос ему ударил слабый запах алкоголя и какого-то сладкого цветочного парфюма. — Или же ты пришёл проверить слова Сейран? — прошептала она, не отводя глаз. Кайя потерялся в этих глазах. Он и раньше ловил себя на том, что не может сопротивляться магнетизму её взгляда, а сейчас, когда она заполнила собой всё пространство вокруг, готов был утонуть в этом карем омуте. — Какой Сейран? Какие слова? — Кайя правда ничего не понимал из того, что она ему говорила. — Хочешь удостовериться, что свояченица Корханов, напившись, набрасывается на первого встречного? — Суна вдруг привстала на цыпочки и потянулась к его губам. — Хочешь узнать, как именно я тогда поцеловала Ферита? Она определённо играла с огнём. Кайя осознал, что ещё какие-то доли секунды, и их губы действительно встретятся. Он столкнулся с мучительным выбором: принять этот пьяный акт страсти и в будущем потерять всякую возможность вернуться в период «до» либо… Либо оттолкнуть Суну сейчас, но потом, через боль, преодоление обиды и принятие, получить нечто большее, чем просто холодные взгляды и поджатые губы. — Суна. — Он остановил её движение, обхватил руками лицо, сжал пальцами скулы. Её полузакрытые глаза удивлённо распахнулись. — Не надо. — Почему? — Потому что нет ни единого шанса, что ты не пожалеешь об этом впоследствии, — Кайя постарался быть с ней максимально честным. — А я не хочу, чтобы ты жалела о чём-то, что касается нас. Он до одури хотел провести пальцами по этим губам, ощутить подушечками их мягкость, хотел подхватить Суну под ягодицы и посадить на столик, сжать бёдра, вылизать её липкую шею и углубиться даже ниже, туда, где смыкался воротник её летнего платья. Он хотел, чтобы она откинула голову и прошептала его имя с закрытыми глазами. Но также он знал, что не может получить всё это прямо сейчас. — Почему ты этого не хочешь? — теперь она выглядела растерянной, беспомощной. Её лицо тонуло в его ладонях. Кайе казалось, что он мог поглотить её всю своими руками. — Послушай меня, — проигнорировав вопрос, он продолжал касаться её кожи, теперь не в состоянии бороться с искушением, которое дарило ему это прикосновение. — Мы забудем о том, что сейчас произошло или могло произойти. Ты будешь просто Суной, а я — просто Кайей. Мы вернёмся к нашим в отель и будем вести себя как ни в чём не бывало. Ты объяснишь своё отсутствие желанием побыть одной, я скажу, что случайно столкнулся с тобой на пляже… Его палец вдруг дёрнулся вниз, но Кайя сдержал себя. — Потом ты переоденешься к ужину и спустишься в ресторан, где будешь улыбаться и веселиться, словно ничего не произошло между тобой и сестрой несколькими часами ранее. Я, может быть, сделаю комплимент твоему наряду, а ты, может быть, вежливо кивнёшь и чуть смущённо улыбнёшься в ответ. Но послушай меня… Суна смотрела в его глаза, её чёрные зрачки почти сливались с радужкой, и Кайя отчётливо видел в этом взгляде, во что могла вылиться та секундная близость между ними. — Послушай… Когда в следующий раз ты предложишь мне поцеловать тебя, я, боюсь, не смогу найти в себе силы отказаться. Помни об этом.