Две недели спустя, Централ
– Спасибо, что согласились дать нам интервью, Рассел! – репортёр, сияя, кивнул на кресло. – Сейчас, во время новогодних праздников, мало кто готов поговорить – а читатели и зрители уже соскучились… – О, это не моя заслуга, – Рассел обворожительно улыбнулся, опускаясь в кресло и вытягивая ноги. – Конечно, дел сейчас едва ли не больше, чем во время сезона, потому что все друзья хотят со мной увидеться, а семью и работу никто не отменял… спасибо нашему менеджеру Альфонсу, бесценный человек, без него я бы просто сошёл с ума в этом хаосе. А так – очень счастлив быть здесь, спасибо, что пригласили! – Ну что вы, чемпион мира – такая честь! – кажется, молодой человек был готов расцеловать Рассела. Но сдерживался, просто ёрзая на своём стуле и активно размахивая руками. – Да, собственно, вот и первый вопрос, который живо всех интересует, – как живётся чемпиону? Изменилась ли ваша жизнь? Что в ней появилось нового, а что исчезло? – Да знаете… – Рассел опустил глаза и взъерошил себе волосы на затылке. – На самом деле особо ничего не поменялось. По-прежнему работа, немного отдыха и снова работа… – он вдруг хмыкнул. – Разве что моя команда стала повеселее да свободного времени у меня ещё меньше. В жизни не давал столько интервью, честное слово! А если бы не мои друзья, которые помогают мне отвечать на сообщения фанатов, я б вообще свихнулся! Я ко многому привык, конечно, но вдруг оказалось, что их какое-то невероятное количество! – А сама ваша команда? – репортёр буквально смотрел в рот старшему Трингаму. – Вы говорите, что все стали веселее – а как насчёт отношения к вам? Рой Мустанг в последних интервью без устали восхищался вами, как и доктор Марко… и даже Эдвард Элрик, которого нам чудом удалось залучить на минутку, горячо вас хвалил. Как насчёт отношения именно к вам? – В самом деле? Спасибо, я не знал, что меня столько хвалят, – Рассел даже немножко покраснел, а мысленно поставил галочку «подколоть Эда». – Но на самом деле, на нашем личном общении это никак не сказывается. Не далее как вчера тот же самый Эдвард Элрик полчаса распинался, какой я идиот, доктор Флетчер Трингам, мой брат, грозился привязать меня к кровати, а наш главный гоночный инженер Винри Рокбелл пообещала лишить меня пары конечностей за жестокое обращение с болидом… – но, заметив озадаченный взгляд, Рассел весело рассмеялся и замахал руками: – Нет-нет, не подумайте, что я в заложниках у террористов, совсем не так! На самом деле ругались за дело – я во время пробы концепта новой машины зазевался, чуть не угробил коробку передач и едва не сломал ногу – так что я ещё мягко отделался! Я вижу по вашим глазам, что вы всё ещё озадачены, – Рассел понимающе наклонил голову. – И я знаю, что вы ожидали услышать, что меня на руках носят. Но… да, здесь я должен объясниться. Сезон окончен, и я могу раскрыть кое-какие карты. На протяжении всего года я говорил, да и мои руководители отмечали, что я словно не чувствую прессинга. Верно? – Верно, господин Трингам, – молодой человек серьезно нахмурился. – И это многим казалось правдой – вы так спокойно реагировали и на победы, и на проигрыши в этом сезоне… – Я знаю, многие говорят, что я стал таким спокойным благодаря моим новым отношениям, – Рассел обезоруживающе улыбнулся – мол, пожалуйста, ничего не скрываю. – Но вынужден немного разочаровать – встречаться с Винри Рокбелл, нашим главным гоночным инженером, я начал только с гонки в Централе – не думаю, что полсезона до этого, когда я краснел как школьник и мычал глупости в её присутствии, я был способен выглядеть так уж спокойно. Репортёр не сдержался и подавился смешком, а Рассел спокойно продолжил: – Другой вариант – что я повзрослел. Отчасти это правда, я, как и всё тот же Эдвард Элрик, пришёл в спорт ребёнком, даже подростком с очень непростым характером, – теперь уже обоюдный смешок. – Нет, я серьёзно. Я сам чувствую, что существенно изменился. То, что было в порядке вещей для 16-летнего меня, неприемлемо сейчас. Я бы ни за что не позволил себе так грубо общаться с прессой сейчас – и не потому, что я теперь чемпион, а потому, что все мы люди. Наверное, это и называется взрослением. Но есть ещё один фактор, самый важный и самый существенный, – Рассел теперь говорил максимально серьёзно, и журналист благоговейно вытянулся по струнке, ловя каждое слово. – Дело в том, что… не стоит смеяться банальностям – я был окружён людьми, которые в меня верили и делали всё для моей победы. Я не мог их подвести. Я говорил, что не чувствую прессинга, – я врал, – голос старшего Трингама зазвенел. Он знал, что это интервью услышит его команда – и хотел, чтобы его услышали. Репортёр вытаращил глаза, и Рассел снова едва заметно улыбнулся. – Дело в том, что я подвергся, наверное, самому жёсткому прессингу, даже хуже чем прессингу – дело в том, что… в меня верили. Нет, я неправильно выразился – в меня не то что верили: команда на полном серьёзе считала меня лучшим гонщиком мира. Я думал, это просто, ну… ну, как обычно говорят, – Рассел повёл рукой. – Но недавно я говорил с механиками, благодарил их и поздравлял с отличной работой. И в шутку спросил, каково им было работать со мной. А один из ребят, Каин Фьюри, пожал плечами и совершенно серьёзно ответил: «Мы всегда знали, что работаем с лучшим. Мы же не могли тебя подвести. И так раз запороли тебе пит-стоп – так расстроились… ужасно!» А когда я его поблагодарил, он сказал: «Нет, ты не понял. Это не комплимент. Это факт. Мы знали и знаем, что ты лучший гонщик всех времён – у тебя просто не было нужного болида. И поэтому мы сделали всё, что могли». Или что-то в этом духе, я не помню дословно. Но растрогало меня это до слёз. Понимаете, о чём я? Репортёр молча кивнул, и старший Трингам продолжил негромко, опустив глаза: – И тогда я понял, почему я всегда так выкладывался в каждой гонке. Речь не только об умственном напряжении и быстроте реакции – я и физически выкладывался. Летом мне даже пришлось пройти курс массажа, чтобы адекватно сидеть за рулём – особенно после Акрои. А в Абу-Даби на последнем круге у меня свело судорогой правую ногу – это было очень больно. Так вот я к чему – к тому, что я не мог, не имел морального права подвести тех, кто… не побоюсь этого слова – меня так любит. Если так считали механики, представьте, что было с руководителями. Меня не носили на руках – только пару дней после финала. Но каждую мою победу воспринимали как торжество мировой справедливости, а каждый проигрыш – как личное оскорбление и совокупность неприятных обстоятельств. Я не мог действовать иначе. Мой младший брат, с которым мы выросли бок о бок, поддерживал меня ещё с малолетства – когда сам ещё ничего не понимал – и потом, когда страшно переживал за моё здоровье. Он и сейчас переживает, но понимает, что я без гонок не могу жить, – поэтому он всегда рядом. Я ему бесконечно благодарен, – губы Рассела тронула ласковая задумчивая улыбка. – Эдвард Элрик – о, это просто нечто… но это долгая история… – Расскажите! – выпалил вдруг интервьюер, сам удивившись своей наглости. Старший Трингам удивлённо приподнял брови: – Хотите услышать? Терять было нечего. – Ну конечно! – Ну… – Рассел задумчиво почесал в затылке.***
2014 год, Централ, штаб РедБулла
– А, Эдвард! Заходи, – Марко приветливо махнул техническому директору рукой – и тут же нахмурился. – Что это с тобой? Мустанг, который за секунду до этого обсуждал с доком планы на будущее, озадаченно обернулся – и схватился за сердце. А уж на что смешливый и язвительный человек. – Стальной, ты что?!.. Эдвард, ссутулившись и сунув руки в карманы, в молчании хмуро прошествовал к столу начальства, помялся немного и поднял глаза. Правая щека у него здорово опухла, через весь нос тянулась длинная ссадина. – Упал, – коротко отрезал он на шокированные взгляды. – Но я здесь не за этим. – А… что же ты хотел сказать? – Марко, всё ещё пребывая в прострации, качнул головой. Эд помолчал ещё секунду и вдруг, сверкнув глазами, выпалил: – Берите Трингама в основной состав. Это будущий чемпион мира. Причём многократный. Круче Феттеля. Пока доктор моргал, Мустанг, первым придя в себя, ошалело переспросил: – Трингама? Ну да, мы и хотели… в Формулу 2… – Нет, вы не поняли, – Эд помотал головой. – Я про Формулу 1. – … Эдвард, ты уверен?.. это не шутки – такой скачок и всего в 17 лет... – Я отвечаю за свои слова, – Эдвард с достоинством вскинул голову. – Не верите – приходите и посмотрите завтра гонку. Я не понимаю, зачем ему терять год. Упустите – пеняйте на себя. Я всё сказал. На следующий день через полчаса после гонки с ошарашенным Расселом был подписан контракт на его переход в ТороРоссо (будущую АльфаТаури). А буквально через три гонки после начала сезона по горячему настоянию всё того же Эдварда Элрика – долгосрочный контракт с самим РедБуллом.***
– А ведь это я ему тогда по щеке врезал да по носу, – Рассел нервно хмыкнул, хрустя пальцами. – Казалось, мы с первого взгляда друг друга невзлюбили – потому что оказались очень схожи характерами. Я, правда, понял это спустя года три – что, знаете, в других нас раздражают больше всего те самые черты, которые не нравятся нам в нас самих… поэтому я никак не ожидал, что именно Эд настоял на моём приходе в Формулу 1 сразу после трёшки. Я вообще об этом узнал только после церемонии награждения в этом году – когда Рой Мустанг обмолвился, что это всё благодаря Эдварду!***
21 декабря 2021, церемония награждения ФИА, Париж
– Рой, блядь! – Эд вспыхнул как маков цвет – даже синеватая полутьма этого не скрыла. Рассел медленно повернулся к лучшему другу и вытаращился на него во все глаза. – Ты-ы-ы??? Я думал, именно ты был против… ты ведь меня был готов убить… – То, что ты вёл себя как свинья, не значит, что я не увидел в тебе гениального гонщика! – возмутился Эд, вцепившись зачем-то в локоть своего посмеивающегося младшего брата. – Я ж не дебил и не слепой!.. Все пятеро – оба Элрика, оба Трингама и Мустанг – были одеты в парадно-выходные официальные чёрные костюмы и галстуки-бабочки. Что усиливало абсурдность ситуации. – Ага, Рассел, – Ал подмигнул потерянному старшему Трингаму, по инерции выводящему пальцем узоры на своём чемпионском кубке. – Он ещё потом всю ночь ворочался, вздыхал... «Что, братец, больно?.. – Подумаешь, боль! Ты вообще видел, как он едет?! Да это же просто муа – пэрсик!!! Я бы его даже расцеловал, если бы он не был такой противный!» – АЛЬФОНС!!! А Рассел сидел с максимально идиотской улыбкой на лице и не замечал, что его уже с минуту дёргает за рукав хихикающий Флетчер – за чемпионом охотились фотографы. – Знаешь, Эд… иди сюда, я тебя сам расцелую, хоть ты и придурок несусветный! – Почему несусветный? Я очень сусветный! – Эд всё-таки фыркнул, оглядываясь в поисках умотавшего куда подальше Ала, который до полусмерти боялся Эдовой щекотки. – Я несу людям столько света, что… эй, ты что?.. прекрати сентиментальничать! – Спасибо, балбес, – Рассел, перегнувшись через стол, крепко обнимал враз притихшего Эда за плечи. – Сам такой, – так же тихо ответил ему Эдвард, обнимая друга в ответ.***
– Понимаете, я и предположить не мог, что это он! – Рассел развёл руками. – Мы же в первый день знакомства едва не убили друг друга! Ладно я ему по лицу врезал – так ведь он в долгу не остался, зарядил мне своим автопротезом под рёбра, неделю болели… я тогда невероятно зол был, просто убивать готов. Брат даже всерьёз не хотел меня на трассу выпускать, в таком я был неадеквате… но я, как всегда, за рулём тут же успокаиваюсь – действенный способ выкинуть лишний адреналин. И всё-таки я думал, что после того, как я покалечил тогда ещё главного механика РедБулл… я думал, что путь для меня в эту команду закрыт. А на следующий день после гонки ко мне подходит Альфонс, поздравляет меня и приглашает заглянуть к Рою Мустангу. А по пути невинно так интересуется, хотел бы я выступать в Формуле 1 за их команды. Да, говорю, конечно, был бы ужасно рад, но, думаю, кое-кто будет категорически против, а конфликтов в команде я не хочу, к тому же сложно далеко загадывать. Да и осторожничаю – я и так весь мокрый после гонки, а ещё глаза на лоб лезут – мне Мерседес предложили перейти к ним через Формулу 2. А Ал эдак хитро ухмыляется и отвечает, мол, за конфликты не беспокойся, да и зачем же далеко – знай, дескать, близка судьба твоя… в тот день они мне сделали такое предложение, от которого я не сумел отказаться. Спасибо им огромное за доверие малолетке с непростым характером. Собственно, весь следующий день… месяц, год – только моя бесконечная благодарность и мешала нам с Эдвардом поубивать друг друга. А когда меня перевели из ТороРоссо в РедБулл, стало ещё хуже. Уж на что наши младшие братья Флетчер и Альфонс спокойные и вежливые, а и они просто ругались трёхэтажным матом. Да и было с чего – мы вели себя совершенно по-дурацки, как подростки, которым снесло крышу. Драки были нормой – такой нормой, что меня, гонщика, и его, уже техдиректора, расставляли по разным углам боксов и запрещали разговаривать друг с другом! Постепенно это как-то сходило на нет… ну как – мы продолжали ругаться, но, кажется, страшно зауважали друг друга, в том числе за это. А через год в команде, во время отпуска, я вдруг с удивлением обнаружил, что мне… не хватает Элрика. Скучно. Когда я объявил это брату, он долго с подозрением на меня косился, оглядывал, даже температуру проверил, но в итоге согласился купить тортик и пойти к Эдварду и Альфонсу. Мы ведь в одном городе жили. А когда мы зашли в пекарню, то нос к носу с ними и столкнулись!***
Пять лет назад, пекарня Централа
Эд с перепугу шарахнулся за спину Ала, Рассел в панике отскочил за спину Флетчера. Младшие, подавившись одинаковыми смешками, протянули друг другу руки, а после секундного сомнения – крепко обнялись. – Флетчер, как я рад тебя видеть! – И я тебя, Ал, я очень уже соскучился! – Да разве с твоим братом можно соскучиться? – Это ведь другое – как и с твоим, очевидно! – Ладно-ладно, квиты, а что вы тут делаете? – А, да мы вот… Рассел сказал, что... м-ф, бватец, пуфти! – Ни слова, Флетчер! – прошипел старший ему на ухо, зажав рот младшего ладонью. Тот сердито фыркнул, резко высвободился и во весь голос объявил: – Рассел сказал, что ему скучно без Эда, поэтому надо купить тортик и проведать вас! – и уже спокойнее, с любопытством: – А вы тут чего забыли? Рассел, багровый как свёкла, немного присел, чтобы спрятаться за Флетчером и принялся бормотать что-то не слишком разборчивое о предательствах со стороны кровных родственников. Эд между тем, видимо, так удивился этому заявлению Флетчера, что привстал на носочки и выглянул из-за плеча Ала, потеряв бдительность. А Альфонс вдруг запрокинул голову, коротко хохотнул и, снова взглянув на Трингамов (в глазах плясали огоньки веселья), весело сообщил: – Не поверишь, но Эд сказал, что ему скучно без Рассела, и поэтому с тортиком мы пойдём к вам! – Ал! – Эд вспыхнул до корней волос и от безысходности уткнулся носом в спину своего младшего брата. Флетчер и Альфонс мгновение гипнотизировали друг друга, а потом зашлись таким искренним, громким и заразительным смехом, что их двоих в какой-то момент выставили на улицу. А Эд и Рассел совершенно не поняли, как и почему в какой-то момент оказались лицом к лицу друг с другом. – Я, эм… ну… – Эд, глядя в пол, нервно принялся теребить свою косу. – Угу… просто… – Рассел заложил руки за спину и с подчёркнутым интересом разглядывал пирожные на прилавке. В какой-то момент они всё же взглянули друг другу в глаза – и, неожиданно для самих себя, тепло улыбнулись. – Ладно, признаю, – я правда соскучился по твоим идиотским шуточкам, – Эд, всё ещё выглядя немного смущённым, смело протянул руку. – Тогда и я скажу – мне тоже не хватает твоих дебильных подколов, – Рассел почти застенчиво наклонил голову и крепко стиснул протянутую ему ладонь. В феврале компания возвращалась на базу уже вчетвером – и Марко с Мустангом круглыми глазами таращились на смеющихся, шагающих бок о бок друг с другом Эда и Рассела, которые совсем не пытались и не собирались теперь друг друга убивать.***
– Вот так я и понял, что у меня появился лучший друг, – заключил Рассел, с улыбкой разводя руками. – Мы просто вдруг поняли с Эдом, что мы не то что не заклятые враги – мы закадычные друзья. Вот так тоже бывает. Про остальных я тогда не буду так подробно рассказывать – понятное дело, что Альфонс мне стал как будто еще один младший брат, Рой – вместо отца… – он вдруг смутился, покраснел и, отведя глаза, подытожил: – Короче, как бы я банально ни звучал, в лице команды я нашёл настоящую семью. Репортёр улыбался. Дело было не только в том, что он брал сейчас интервью, которое принесёт ему премиальные размером в полугодовой оклад. А просто… он ведь тоже человек. И больше того – фанат Рассела Трингама. И тот ему рассказывает такие интимные и страшно интересные вещи! – Скажите, господин Трингам, а где вам больше всего нравится проводить время с вашей командой? – Время? – Рассел задумался. Журналист ожидал услышать что угодно – от «в боксах» до «на морском побережье в отпуске». Но ответ оказался совершенно непредсказуемым. – На кухне в доме Мустангов накануне праздников, – признался старший Трингам со смущённой улыбкой. – Да-да, я серьёзно – сейчас самое замечательное время. Я ведь говорил, что нашёл семью. Я не преувеличил. Знаете, как смешно сидеть за одним столом с личным доктором, тим-менеджером, техдиректором и руководителем команды и лепить кривые пельмени под надзором главного гоночного инженера?***
Накануне вечером, на кухне дома Мустангов
– Эд, ты дурак! – Винри закатила глаза. – А я ему это уже лет пять твержу, – хмыкнул Рассел. – А ты, балбес, ничуть не лучше! – фыркнула Рокбелл, тыкая пальцем в своего парня. – Вот что ты за гомункулов лепишь, а? – А-ал, что не так с гомункулами? – разом обиженно засопел Раск, вертящийся тут же рядом. – Винри, как не стыдно! – Альфонс погрозил девушке кулаком. – Ладно Энви, но смотри какой у нас Раск симпатичный! Раск, сын учителя Элриков и Трингамов Идзуми Кёртис, как и Энви, принадлежал к древней нации гомункулов – во всяком случае, когда-то их так называли. Хотя всячески с этого бесился (конечно, тринадцатилетний брыкливый пацан считал своими старшими братьями Эда, Ала, Рассела и Флетчера, а их врага Энви всеми фибрами души ненавидел). Вся компания прыснула со смеху. – Извини, Раск, я не подумала, – Винри ласково потрепала темноволосого мальчишку по макушке. – Это просто так говорится, я не про тебя! Эд, Рассел, ну что вы выделываетесь друг перед другом, почему нельзя как Флетчер и Ал! К ровной и аккуратной половине младших добавлялись всё более и более причудливые изобретения фантазии старших, больше напоминающие вопящие души грешников в аду. – Им скучно так, – хихикнул Флетчер, откладывая к армии ещё один идеальный пельмешек. Светлые брови у него были полностью припорошены мукой, что придавало ему вид удивлённый и просветлённый разом. – Да, ты же их знаешь, – совершенно серьёзно выдал Ал, загибая очередные «уши». – Не удивлюсь, если они в конце концов слепят по годзилле и начнут ими драться... – Или по болиду, и начнут ими гоняться... – Болид-пельмень? Ты гений, Флетчер! Рассел, поедешь на таком в следующем сезоне? – Это типа и погоняться, и поесть в одном? Я за! – А как же скорость? Соперников ты как обгонять будешь? – Соперники помрут, Ал, либо от зависти, либо со смеху! – Да уж, тут главное, чтоб удержаться и до конца гонки всё не съесть... а то неловко будет!***
Репортёр, как и сам Рассел, давился смехом. Продолжать было сложно, а надо было ещё расспросить о планах на будущий год, на будущие пять лет, на жизнь… В конце концов, надо было тактично спросить о платиновом кольце, которое недавно появилось на безымянном пальце левой руки чемпиона мира… Всё было хорошо. Тяжёлый год подходил к концу. Ал в компании Флетчера и Винри упаковывал подарки на Новый год для всей семьи. Раск и Рози – маленькая дочь Мустангов – носились вокруг «братьев» и «сестрички» и помогали им (то есть мешали), чем могли. Мустанг в большой гостиной собирал ёлку под руководством доктора Марко. Господин Зиг – муж Идзуми – вместе с Алексом Армстронгом и остальными механиками чистили засыпанную снегом дорогу к просторному дому. На кухне Риза и Идзуми готовили праздничный обед – хотя это им обоим, красивым, но до жути пугающим женщинам, было не совсем свойственно. Джо и Дэн хором уговаривали Мэтта позвонить в новогоднюю ночь Расселу и помириться с ребятами. Тот пока что дулся и отнекивался, угрюмо уставившись на обмотанную гирляндой ёлку в гостиной коттеджа, но уже почти был готов сдаться. Тем более... искренне Расселом был восхищён – после Абу-Даби. А кому помешает дружба с действующим чемпионом мира?.. И только Энви в этот момент с тяжёлым сердцем бесконечно пересматривал двухминутную вырезку из трансляции последней гонки. Хоть вся команда его успокаивала, он так и не смог смириться с поражением. И для него конец 2021 года означал конец эпохи. Впрочем, как и для остальных. Было это плохо или хорошо – должно было показать время.