Равнодушие

За окном кружил листопад — желто-красный, депрессивно-парадный. Порывистый ветер ударялся в стены, отскакивал, вгрызался в верхушки деревьев, летел дальше, раскручивал провода. Андрей сидел в кресле неподвижно и смотрел на дверь. Горячая чашка грела руку. Запах кофе и монотонный гул компьютера возвращали иногда к реальности — на время, пока воспоминания вчерашнего вечера не врезались в память снова. Он вчера целовался с Катей. Боже, тут и двадцати кружек кофе не хватит, чтобы прийти в чувства. Он признался ей в любви. Он. Ей. Признался в любви. Ходить по кабинету хаотичными зигзагами, говорят, полезно, говорят, это позитивно сказывается на президентской нервной системе. Андрей Жданов за это утро нарисовал шагами полную схему муравьиного метро в своем кабинете. Он приехал сегодня в «Зималетто» в семь утра — даже раньше, чем обычно приходят уборщицы — в катастрофическом раздрае. Эмоции буквально разрывали его изнутри, самые противоречивые чувства сдавливали грудную клетку. Андрею хотелось кричать, крошить что-нибудь, разбивать, кого-нибудь увольнять, принимать на работу, а потом опять увольнять, но... но больше всего хотелось увидеть, наконец, Катю. Где ее носит? Почему она не приходит на работу раньше, например, на час, а лучше - два? Боже... Он целовался. С Катей Пушкаревой. Где тут ближайшая крыша? Где магазин табуреток и мыла? Он не вынесет больше ни секунды ожидания. Андрей вскочил на ноги, обошел стол, замер. Но она тоже призналась ему в любви. Сама. Почти сама... Черт. Еще этот дурацкий спор. Зачем он спорил? Почему? Дурак. Стоп. Катя, правда, в него влюблена? Стремительный удар под дых согнул пополам, подкосил ноги. Андрей оперся руками о стол, медленно опустился в кресло. Почему вчера все казалось таким простым и понятным? А сегодня... А сегодня буквально выворачивает наизнанку от ужаса, от дикого ужаса только от мысли о том, что с Катей у него, кажется, действительно, все серьезно. Допил холодный кофе. Настолько серьезно, что он трясется сейчас как пятнадцатилетний мальчишка. Дверь распахнулась так неожиданно, что Андрей даже на несколько секунд перестал дышать. - Доброе утро, Андрей Палыч, - сказала Катя, глядя на замершего в обнимку с клавиатурой начальника. - Доброе... Катенька, - кашлянул. - Вы сегодня, - посмотрела на свои часики, - рано. - Вот, - выронил клавиатуру, схватил первый попавшийся документ. - Решил поработать. Катя кивнула, нервно провела пальчиками по шарфу. - У меня тоже, - пожала плечами, смущенно улыбнулась, - дел полно. Поправила съехавший берет. - Пойду, - посмотрела на Андрея долгим взглядом, - поработаю. Ветер за окном взвыл, просвистел вдоль стекла, подхватил налитые серостью тучи, понес их в сторону Кремля. - Пойду, - выдохнула. Зашагала к каморке. - Конечно... Кать, - крикнул, когда она уже взялась за дверную ручку. - Да? - обернулась. - Кать, а... - отъехал от стола, запутался в кресле. - Кать, я... Дверь кабинета с грохотом распахнулась. На пороге стоял взлохмаченный Малиновский. - Андрей, нам нужно срочно поговорить, - закричал он. - Я пойду, Андрей Палыч, - тихо сказала Катя. - Доброе утро, Роман Дмитрич, - вскинула кулачок. - Катенька, доброе утро, - улыбнулся. Всклоченный, дерганный, улыбающийся Малиновский. Катя хмыкнула, и скрылась за дверью. - Что случилось? - повернулся к Роману, посмотрел обманчиво-вежливо. - Катастрофа случилась, Жданов, - покосился на каморку. - Пойдем, там на будет удобнее... обсуждать, - потащил Андрея в конференц-зал. - Малиновский, ты понимаешь, как ты не вовремя пришел? - раздраженно толкнул кресло, быстро в него сел. - Жданов, ты, конечно, можешь убивать меня сколько угодно. Но для начала выслушай. Во-первых, я подозреваю, что турки подмешали нам вчера что-то в вино. Ты ничего странного за собой не заметил? Андрей пожал плечами. Он заметил, даже очень заметил. Но что? Как ЭТО обозвать словами? - Может быть, - пробормотал неопределенно. - Со мной вчера творилось что-то странное. Чертовщина какая-то. Палыч, я растрепал все наши секреты. - Какие секреты? - нехорошее предчувствие закралось в сердце. - Я рассказал ТАКОЕ, - схватился за голову. - Ты... когда ты побежал за своей Пушкаревой, мне позвонила Кира, - нервно усмехнулся. - Жданов, она теперь знает про наш спор и, кажется, подозревает про тебя с Пушкаревой. - А... А зачем ты ей это рассказал? - Я не знаю. Палыч, я просто не мог не сказать. Говорю же: чертовщина какая-то. Меня будто заколдовали на правду. Но Кира — это еще так... цветочки, - выдохнул свистяще. - После Киры мне позвонила Маргарита Рудольфовна. Андрей поднялся с кресла, и обратно в него сел. - Что ты сказал маме? - ужас в глазах. - Всё, - отошел подальше, на безопасное расстояние, заговорил быстро, нервно. - Я рассказал ей всё: и про турков, и про спор, и про ваш поцелуй, и про тоскующую Воропаеву, и про неудачный подбор моделей, и про депрессию Милко, и про свое нежелание жениться, и про надоевшего соседа, паркующегося на моем месте, и про странные прыщи на спине - всё. Маргарита Рудольфовна слушала с большим интересом, ни разу меня не перебила... Палыч, - поправил ворот рубашки, - она уже вылетела в Москву. - А про «Зималетто»... - сглотнул. - Нет, - замахал руками, - про ЭТО ничего не сказал. Просто... разговор как-то не зашел, - виновато улыбнулся. - Знаешь... - обошел большой круглый стол, встал напротив Малиновского. - Я бы, наверное, убил тебя прямо сейчас, - положил ему руку на плечо, просверлил убийственным взглядом. - Если бы и сам вчера не почувствовал чего-то похожего... - Вот видишь, - пропищал Роман. - Чертовщина, - прокашлялся, покосился на руку Жданова, сжавшую его плечо, потом на лицо Андрея, на котором помимо гнева, едва контролируемой ярости, проскальзывал явный страх. - Палыч, - поежился. - А ты... Ты тоже говорил правду? Андрей отпустил его плечо, отвел взгляд. - И с Пушкаревой... Когда догнал ее... А ты ведь догнал? - Догнал, - голос глухой, непроницаемый. - Тоже правду ей говорил? - Кажется... да, - присел на краешек стола, скрестил руки на груди. - У-у-у... Представляю. Бедная Пушкарева, - протянул задумчиво. - Теперь понятно, почему ее так колбасит с самого утра. - Колбасит? - Катенька снесла сегодня вертушку, сбила Потапкина с ног, и проскочила в лифт мимо меня, даже не заметив. - Катя? - Ага. Катюшенька. Палыч, - выдохнул, - ладно Кира, ладно Катя... Что с Маргаритой будем делать? Я всю ночь не спал. Я этих турков своими руками готов... - свернул шею воздуху. - Роман Дмитрич, - сказал загадочно. - Не мы, а ты. Ты разболтал, тебе и исправлять. - Э, нет... - отшатнулся. - Жданов, ты не знаешь, о чем говоришь. Она меня уничтожит. Она и тебя уничтожит. Я боюсь твою маму. Очень. - Тогда у нас не остается выбора, кроме как... - перевалился с пятки на носок, - принять бой. - Жданов, ты понимаешь, что на каждую правду нам нужно придумать максимально убедительную ложь... Правду? Он, действительно, вчера говорил правду? Роман еще что-то говорил, но Андрей его уже почти не слушал. Его уши, глаза — все шесть органов чувств - пребывали сейчас за стенкой, ловили сигналы из каморки, транслировали их в сердце. Кардиограмма сбоила. Мысли вибрировали от ужас-ужас до ужас-ужас, но уже с оттенком восторга. Внутри росла уверенность. - …ты просто напился, и случайно поцеловал Катю, а потом мы все вместе посмеялись, и тут же забыли, - донесся издалека голос Малиновского. Сегодня утром Андрей думал, что умрет от разрыва сердца сразу же, как только увидит Катю. Сразу же возьмет, и умрет. И вот он ее увидел... И умирает от желания увидеть еще раз, и еще раз. А лучше смотреть, не отрываясь. Боже... Колдовство какое-то. Может, его приворожили? - …она обязательно поверит, поменьше смотри в сторону Пушкаревой, думай о новой коллекции, подсчитывай в уме квадратные корни, умножай их на Киру, - продолжал фонтанировать идеями Роман. Тогда и Катю тоже... того... приворожили. Иначе зачем ей, умной, честной, порядочной влюбляться в него — лжеца, неудачника, гнилую личность? Зачем ей Андрей Жданов? Может, Катя вчера просто пожалела его? - ...и тогда Кира поймет, что мы спорили не на Катю, а на то, сможем ли мы заключить с турками выгодную сделку... Какой же он идиот! Как он сразу об этом не подумал? Катя могла из жалости ему подыграть... Чтобы не расстраивать. Катенька очень нежная, добрая девушка... Она... А он! Черт! Он полез к ней с поцелуями. Идиот! Придурок. Конечно, она испугалась. Разумеется, она шарахнулась от него. Все логично. И поцелуй... Стоп. Катя ответила на поцелуй. Из жалости? Э... Нет... Даже у матери Терезы столько бы жалости не нашлось, с какой Катенька вчера... - Жданов, ты куда? - закричал Роман. Андрей очнулся от мыслей, непонимающе посмотрел по сторонам. Он стоял уже у двери, уже держался за ручку. - Я... у меня дел полно, - пробормотал неопределенно. - Жданов, а как же Милко? - А что с ним? - Ты одобряешь мою идею с конкурсами? - Да-да, - отмахнулся. - Потом... Потом поговорим, обсудим, - толкнул дверь, сделал несколько шагов, остановился. Нужно было как-то успокоить дыхание. Постояв немного, понял, что разволновался еще больше, и, не откладывая больше ни секунды, ворвался в каморку. Катя сидела перед компьютером и бойко барабанила пальчиками по клавиатуре. Свет от лампы высвечивал ее профиль. Точеные черты лица, нежный изгиб шеи. - Катенька. Она вздрогнула, резко обернулась. - Кать... А чего тянуть? - Кать, то, что было вчера... - Я все понимаю, Андрей Палыч, - сказала она вдруг. - Ч-что... вы понимаете? - Вы выпили немного лишнего. И я вам наговорила... всякой ерунды. Не переживайте, Андрей Палыч. - Ерунды! - взревел. - Катя! Она вздрогнула снова. - Вы же не серьезно всё это вчера... - А вы как думаете? - подошел вплотную, взялся за ручки ее кресла, блокируя выход. - Я думаю, что вы перепутали, Андрей Палыч, - вжалась в спинку кресла. - Перепутал? - присел на корточки, придвинул кресло с Катей к себе еще ближе. - С кем, Катюш? - Я не могу... - сглотнула. - Вам... нравиться, - отвела взгляд. - Вот уже несколько недель я только и делаю, что думаю о вас. - Я... Это стресс, Андрей Палыч. Он пройдет, - заговорила уверенно, убеждая его, успокаивая. - Вот выпустим коллекцию, проведем в феврале еще один Совет директоров, с абсолютно чистым отчетом. И вам станет легче. Сразу же. - А что мне делать с этим?.. - посмотрел на ее губы. - С чем? - Вот с этим, - сократил оставшуюся дистанцию до минимума, и поцеловал Катю. Она ответила на поцелуй сразу, не стала уворачиваться, делать вид, что ей все равно. Честная, нежная Катя Пушкарева. Его жена. - Андрей Палыч, - отвернула голову, провела щекой по его щеке. - Вы вчера обещали... Вы обещали, что исполните любое мое желание. - Да, - улыбнулся. - Любое желание. Чего ты хочешь, Кать? - Я хочу, чтобы мы остались в прежних отношениях: вы - мой начальник, я — ваша помощница. Улыбка слетела с его губ мгновенно. - Кать, вы... вы смерти моей хотите? - Вы обещали, Андрей Палыч, - отодвинулась назад, отъехала на кресле от него, поправила юбку. Андрей молча поднялся на ноги, вышел из каморки. И даже не хлопнул дверью.