Беги от меня

Сонная тишина раннего утра нарушалась лишь лёгким шелестом деревьев на слабом ветерке, да пением птиц. Чуя давно не навещал родителей, но сегодня, проведя бессоную ночь, решил наведаться к ним. Рыжик осторожно приоткрыл калитку низкой оградки и прошёл к опрятной могиле. Присел на корточки и опустил на камень небольшой букет. — Привет, мам, пап — он улыбнулся. С чёрно-белой фотографии на него смотрели молодые и счастливые родители. Снимок был сделан незадолго до автокатастрофы, унесшей их жизни. По счастливому стечению обстоятельств малыш Чуя, которому к тому времени только-только исполнился год, был у тёти. Пусть на чёрно-белой фотке и не было видно, но волосы у Чуи были такими же рыжими, как у матери, а глаза — голубыми, как у отца. Разумеется, мальчик, лишившись родителей в столь юном возрасте, не мог помнить их внешность, но тётя, сестра матери, усыновившая его, рассказывала ему о них и показывала семейный альбом. В нём с каждой фотографии малышу улыбались его счастливые родители. С самого детства Чуя знал, что они погибли. Тётя решила, что рассказать об этом будет правильнее и честнее, чем говорить, что они ушли и вернутся, или заставлять мальчика называть её матерью. Чуя вздохнул, осторожно присел на могилу и прислонился спиной и затылком о прохладный серый камень. Над верхушками высоких старых деревьев поднималось солнце. Рыжик слегка прищурился, а потом и вовсе закрыл глаза. — Я вам рассказать кое-что хотел… … Маленький Чуя испуганно прижимался к ногам высокой и стройной рыжей женщины — тёти. Атмосфера кладбища пугала малыша. Тетя присела перед ним на корточки и, одной рукой ласково приобняв за плечи, второй настойчиво вложила ему в руки небольшой букет. — Подойди к ним, малыш, оставь цветы. Поздоровайся с ними, расскажи, как прошёл твой день. Им будет интересно послушать, и они будут рады, что у тебя все хорошо. Чуя, все еще немного напуганный, неуверенно кивнул, но крепко стиснул букет в маленьких ручках и подошёл к могиле, немного неуклюже плюхнул цветы на камень. Он постоял немного, склонив голову, словно что-то вспоминая, а потом тётя услышала, как он тихонько говорит: — Привет, мамочка и папочка. Надеюсь, у вас там все хорошо. У меня вот все хорошо. У меня есть тётя, старший братик и маленькая сестренка. Я их очень люблю… Женщина решила, что подслушивать нехорошо, и, отойдя немного в сторону, оставила мальчика одного… … Чуя, уже немного старше, бежал по мокрому асфальту, крепко сжимая в руках футляр со скрипкой. Широко распахнул дверь, он влетел в парадную, на бегу поздоровался с консьержкой, и, прыгая через две ступеньки, поднялся в квартиру. Отпирая дверь, он счастливо улыбался. Скинув промокшие ботинки и аккуратно пристроив скрипку в углу прихожей, мальчик вбежал в кухню. Тетя, стоявшая у плиты, обернулась. Мальчик обнял её и уткнулся в живот. Она ласково потрепала Чую по волосам. — Второе место — гордо сообщил мальчик, отпуская тётю. — Умница! Вот придет Поль, расскажешь ему. В комнату ворвался маленький рыжий ураган — младшая сестра, Люси. В отличии от двоюродного брата и мамы, её волосы были не то, что рыжими, а скорее напоминали кроваво-багряные листья клёна по осени. — Мама, у меня пятёрка за экзамен! — малышка училась во втором классе музыкальной школы и как раз сегодня сдавала первый в своей жизни серьезный экзамен. Тётя кинулась радостно обнимать дочь, а Чуя молча ушёл убирать на место скрипку… … — Ма, мы ушли! — светловолосый Поль закинул за спину рюкзак и подхватил сумку, в которой сестра носила краски и кисти в художку. — Пока, мамочка! — застегивая куртку, крикнула Люси. — До вечера, тётя! — Чуя помахал рукой в проём кухонной двери, поправляя рюкзак. Сегодня суббота, а значит, тётя Коë осталась дома, а дети пошли в школу. Вернее, не пошли, а поехали. На автобусе. Чуя очень любил ранним утром стоять на остановке, а потом греться в теплом салоне. Зима только-только начала отпускать землю, уступая место весне, поэтому на улице было ещё довольно прохладно. Но небо было уже по-весеннему светлым, а из-под стаявшего снега кое-где проглядывала сочная и яркая молодая трава. Во дворе школы к тому времени, как ребята приехали, уже было многолюдно и шумно. Звуки шагов, смех и разговоры, отражаясь от стен внутреннего двора, звучали громче. Лишь зайдя на территорию, Люси тут же откололась от братьев и убежала вперёд, заметив компанию подруг. Вскоре и Поль распрощался с Чуей, выцепив из толпы ожидавших его у дверей школы приятелей. Самого рыжика никто не ждал, и он в одиночестве прошёл прямо в широкие двустворчатые двери, мимо компаний школьников, коротавших время до уроков на свежем воздухе… … — Чууя! — в приоткрытую дверь класса просуналсь огненно-красная макушка — иди сюда! — Эй, Рыжий — одноклассники использовали это качество как кличку — к тебе мелкая! — А? — Чуя только сейчас заметил, что к нему обращаются. Парень стянул с головы наушники и взглянул на дверь. Заметив улыбающиеся личико сестры, он поднялся, потянулся и вышел к ней в коридор — Ты чего? Люси сжала руки в замок, и умоляюще посмотрела на брата. — Чууечка, пожалуйста, сыграй со мной на квартирнике! — Каком квартирнике? — Чуя, зевая, удивленно взглянул на сестру. — Ну концерт будет зимой, ты что, не слышал ничего? Вечно ты в наушниках, так все новости можно пропустить! — Люси нетерпеливо прыгала вокруг Чуи — Я буду петь. Твою любимую, между прочим, «Куклу»! — она хитро взглянула на брата. — И вовсе она не любимая — фыркнул Чуя. — Ага, и поэтому ты её подобрал и играешь, когда нечем заняться. А если я спрошу, какая у тебя сейчас в наушниках, ты что ответишь? — Люси легонько ткнула Чую кулачком в бок. — Я отвечу: «Sweater weather» — рыжик поежился и поправил рукава красного свитера. — Ой, скукотища. Короче, я тебя уже записала, так что смысла отказываться нет! — воскликнула Люси, уже срываясь с места. — А нафига спрашивать тогда? — крикнул ей в догонку Чуя, улыбаясь. — Чтоб знал! — донеслось из-за угла… … — Чуя, а как у тебя дела? — Кое обратилась к парню, сонно мешающему ложкой суп — Хорошо все. Репетиция была сегодня… — но договорить он не успел. — Я вот абсолютно уверена, что эти курицы… — вмешалась Люси, гневно размахивая ложкой. — Люси, выбирай выражения! — строго посмотрела на неё мать. — Извини. Короче, эти глупые девицы… Хорошо, мам, просто они абсолютно точно споют настолько плохо, что даже Чуя со скрипкой их не спасет! Кто вообще поет эти песни хором, да еще женским?! — возмущалась девушка — Там нужен мужской вокал, максимум два человека, как и в оригинале… Она все продолжала кипятиться, когда Чуя, тихо съевший суп, тихо встал, поблагодарил тётю, и ушёл в комнату, провожаемый сердитым жужжанием возмущенной Люси, на все лады поносившей сборный женский ансамбль… … Небольшой актовый зал школы гудел. Формат мероприятия был новым, да еще и проходил квартирник под конец четверти, перед самым Новым годом, поэтому вызвал немалый интерес. На сцене уже стояла барабанная установка, длинные провода растянулись от розеток до комбиков. Парень, ответственный за звук, уже сидел наготове за пультом. Яркие разноцветные лучи прожекторов делализал похожим на место проведения детского утренника. Зрители в нетерпении оглядывали сцену и занавес, шумно переговариваясь. Чуя стоял за кулисами, сжимая в слегка дрожащих и ставших вдруг холодными пальцах тонкую шейку скрипки. Чёрная кожаная куртка без воротника поскрипывала при движениях. Тяжёлые ботинки, одолженные Люси для Чуи у Поля, были украшены цепями так, что звенели от каждого шага. Вчера Люси целый вечер колдовала над волосами брата, заплетая их в десятки тонких и плотных косичек, а сегодня, перед самым концертом расплела их и расчесала, так что на голове рыжика сейчас полыхал настоящий пушистый пожар. На этом Люси не остановилась: она нарисовала брату стрелки, сделала макияж и накрасила аккуратные короткие ногти чёрным лаком. Но весь этот шикарный образ не помогал Чуе успокоится. Он участвовал в самом первом номере, открывающем концерт. — Привет, дорогие зрители! Я знаю, вы уже заждались! — донесся со сцены голос ударника, по совместительству, ведущего — Поэтому… ВСТРЕЧАЙТЕ! Чуя сжал зубы, медленно вдохнул, резко выдохнул, тряхнул головой, приводя и так растрепанную прическу в полнейший беспорядок и уверенно шагнул на сцену. Подняв голову, он увидел разноцветное море зрителей. В актовом зале на скорую руку организовали небольшой танцпол, а позади — ряды стульев для тех, кто устал. Сейчас все, кто пришёл на квартирник, разумеется, толпились у самой сцены, разглядывая музыкантов. Чуя окинул толпу взглядом, выцепил рыжую копну волос Люси, а неподалеку и светлую макушку Поля. К этому времени гитаристы подстроили аппаратуру, и встали на свои места. Ударник, уже усевшийся за установку, выжидающе поглядел на Чую, получил лёгкий утвердительный кивок и крутанул в руках палочки. Чуя поднял скрипку, устойчиво пристроил мост на затянутом кожей гладком плече и прижался подбородком к приятному и теплому дереву. В ушах прозвучали сухие удары барабанных палочек, задающие ритм… Смычок вспорхнул в руках и опустился на струны. Первые несколько тактов скрипка звучала одна, привлекая внимание зрителей. Затем, на повторе основного мотива вступили звонкие удары барабана. Одна гитара начала вторить скрипке, добавился бас. Наконец, скрипка отошла на задний план, уступая голосу. В этой песне решили все-таки отказаться от женского вокала и оставили мужской, как и в оригинале. — Тёмный, мрачный коридор Я на цыпочках, как вор, Пробираюсь, чуть дыша, чтобы не вспугнуть Тех, кто спит уже давно, Тех, кому не все равно, В чью я комнату тайком желаю заглянуть, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ… Снова скрипка зазвучала ярче, с надрывом, добавляя мрачности тёмной готической сказке — Как бессонница в час ночной Меняет, нелюдимая, образ твой. Чьих невольница ты идей, Зачем тебе охотится на людей?! Чуя не чувствовал правую руку, держащую смычок, но песня влекла его за собой, тянула, пугала, но завораживала. Весь зал подпевал, увлечённый её тёмной прелестью. — И ты попала… К НАСТОЯЩЕМУ КОЛДУНУ, ОН ЗАГУБИЛ ТАКИХ, КАК ТЫ НЕ ОДНУ. СЛОВНО КУКЛОЙ В ЧАС НОЧНОЙ ТЕПЕРЬ ОН МОЖЕТ УПРАВЛЯТЬ ТОБОЙ! — Все происходит будто в страшном сне! — вкрадчиво спел, нет, произнес певец, обращаясь к залу и даже слегка придвинувшись к сцене, под аккомпанемент скрипки, тоже как будто поющей или плачущей о страшной доле — И находится здесь опасно мне… — последние аккорды сорвались в зал, как крик о помощи. Зар взорвался аплодисментами и криками. Чуя медленно опустил скрипку. Руки заметно дрожали от выброса адреналина. Правая рука намного ныла и он понимал, что завтра, скорее всего, будет жалеть, что так сильно зажимал её. Но сейчас это не имело значения… … — Боже, дети, что за бумажный потоп? — воскликнула тётя, заглядывая в комнату. — Мамочка, мы ноты разбираем, не переживай, все уберем! — Люси вскочила. — Ладно, ладно, ухожу… — улыбнулась Коë. Чуя сидел по-турецки среди стопок нот и аккуратно подписывал фамилии композиторов на папках, в которые эти ноты и надо было распределить. Люси попыталась его разговорить, но он лишь отстраненно ей улыбался и опять с головой погружался в бумаги. Позавчера прошёл последний вступительный экзамен, сольфеджио, за которое Чуя набрал 6 баллов из возможных 10. И, хотя специальность он сдал на десятку, все равно в его голове сейчас болталась грустная мысль, которую было не заглушить ни музыкой в наушниках, ни даже работой: «Провалился. Ничтожество. Не поступил. Потратил столько времени впустую. Куда теперь идти, ты же больше ничего не умеешь… «. И снова, и снова, по кругу. Видя подавленное состояние брата, Люси пыталась увлечь его чем-нибудь, отвлечь, и их руки наконец дошли до внушительной нотной библиотеки, которую давно надо было привести в порядок. Чуя согласился на удивление легко и вот, ушел в работу с головой. — Чуя! — донесся с кухни голос тёти, но парень услышал не сразу. — Эй, ты что, уснул, не слышишь?! — Люси взволнованно потрясла брата за плечи — приказ вышел. — Что? Черт, телефон! — при упоминании приказа Чуя очнулся. Руки его мелко тряслись, пока он листал длинный список поступивших. " — Так, К, Л, М… Н… Накахара! " — Люси, следящая за ним, вырвала телефон из дрожащей руки и, увидев фамилию в списке, радостно улыбнулась и порывисто обняла Чую. В следующее мгновение крик её долетел до матери на кухне. — ПОСТУПИЛ! … … Некрупная черная машина продиралась по вечерним пробкам. Чуя любил вечерний город, особенно летом, когда белые ночи изгоняли тьму и и освещали прекрасную архитектуру. Но сейчас машина ехала не в центр, а, скорее, к окраине. Сегодня вечером, вернувшись с работы, Коë подозвала Чую и предупредила, что им надо кое-куда съездить. — Чуя… — вздохнув, начала разговор тётя — Я, наверное, редко тебе это говорю… Но я горжусь тобой — улыбнулась она, искоса взглянув на племянника, так сильно напоминавшего ей покойную младшую сестру — И очень рада, что у тебя все получилось. И в честь того, что ты уже такой взрослый, без пяти минут студент, я хочу тебе кое о чем рассказать. Твои родители оставили тебе наследство. И, мне кажется, сейчас самое время наконец-то тебе его показать. Чёрное авто остановилось у красно-бежевой многоэтажки. — Это квартира, в которой ты жил с родителями. Я все это время приходила сюда, убиралась и все такое… — Кое грустно вздохнула, но тут же собралась и улыбнулась — в комнатах практически ничего не изменилось, только твои детские вещи я переместила на балкон, чтобы не мешали. Сейчас посмотрим, если чего-то не хватит, поедем выбирать. Тётя и племянник вышли из машины и направились к парадной. Улыбчивая консьержка приветливо кивнула им. Лифт быстро донёс обоих до нужного одиннадцатого этажа. На лифтовой площадке, перед запертой дверью на этаж, Кое протянула Чуе кольцо с ключами. — Смотри, вот от лифтовой двери, вот от квартиры. Этот от входной внизу, маленький от почтового ящика, а этот от чёрного хода. Теперь они твои — тётя улыбнулась, погладив племянника по спине. Руки Чуи слегка дрожали, когда он отпирал двери. Он хотел пропустить тётю вперёд, но она лишь улыбнулась, покачав головой… …Небольшой концертный зал музыкального училища наполняло мягкое звучание виолончели. Редкие зрители уже казались слегка уставшими, а кто-то, не сумевший побороть сон, дремал, склонив голову к груди. Но был в зале один человек, просидевший все полтора часа не отрывая взгляда от исполнителя на сцене. Чуя не знал, как именно оказался здесь, ведь планов провести пятничный вечер в училище у него точно не было. Но тихий голос, робко приглашающий однокурсников на сольник, почему-то привлек его внимание, и заставил пообещать прийти. А теперь, сидя в зале и слушая ласковый и тёплый звук виолончели, не мог оторвать взгляда от тонких длинных пальцев, скользящий по грифу, склоненной над струнами головы, от челки, разделённой пробором на два цвета, сиреневый и белый, за время выступления выбившейся из строгой концертной прически. И он вовсе не жалел о том, что вернется домой уже затемно, благо, что жил он теперь один, и никому не помешает. Произведение окончено, зрители, уставшие сидеть в душном зале, потянулись к выходу. Чуя, внезапно решившись, подошел ближе к сцене и протянул руку, чтобы помочь спуститься. После нескольких неловких мгновений, за время которых рыжик успел сотню раз передумать и назвать себя глупым раз пятьсот, он внезапно почувствовал слегка дрожащие пальцы в своей руке, подняв голову, увидел смущенную улыбку на уставшем лице и услышал тихое «Спасибо»… … Чую разбудила тишина. Он не услышал лёгкого дыхания рядом, к которому так привык за долгое счастливое время. Он резко вскочил с кровати и чертыхнулся, когда закружилась голова и потемнело в глазах. Вчера он вернулся поздно и не трезвым. Чуя оглядел комнату, и она показалась ему незнакомой. Он попытался понять, что случилось, и догадка пронзила его с головы до ног. Чужие вещи, поселившиеся в его квартире уже давно, вместе с их хозяином, и ставшие родными, куда-то исчезли. Не желая признавать страшную правду, рыжик выбежал в коридор, распахнул дверь соседней комнаты, заглянул во все углы, на кухню, в прихожую… И везде лишь пыль, тишина и сумрак по углам. Метаясь по квартире, он громко звал, но в ответ не слышал ничего. Ураган мыслей, метавшийся в голове, мешал осознать картину до конца. Спустя час бесполезных поисков он опустился на диван. Взгляд зацепил на столе одинокую бумажку. Мысли в голове улеглись и осталась лишь одна, пугающая своей правдивостью. — Нигде нет… — голубые глаза напронились слезами, но рука потянулась к листку. Он смотрел на аккуратные мелкие строчки, но не видел ни слова. Вместо этого перед глазами мелькали образы счастья, ласковый тихий голос, желающий ему доброго утра, длинные волосы, тонкие прохладные пальцы, которые он так любил греть в своих руках… Чуя резко открыл глаза, резко встряхнув головой, чтобы прогнать тяжёлые воспоминания и улыбнулся. Вспомнив причину, по которой он пришёл сюда, тихо произнёс, положив руку на все еще прохладный камень: — Меня в группу пригласили! … — Ты хочешь вступить к нам в группу? — Чуя удивленно взглянул в карие глаза напротив и вдруг почувствовал, что летит в глубокую-глубокую нору, словно бы последовав за белым кроликом. Кто знает, что ждет его там?.. — И я согласился — Чуя тихо счастливо засмеялся, вспомнив удивленное выражение Дазая, словно тот, высказав предложение, не верил в положительный ответ — конечно, согласился. Это же моя мечта!