Ни слова о молочных бёдрах / No Talk of Milky Thighs

Сычжуй повсюду следует за ним хвостиком. Сначала Вэй Усянь думает, что тот просто ходит за своим отцом. Но нет, после сюрприза во время бракосочетания Цзян Чэна, — сюрприза, в котором ещё предстоит разобраться, — Вэй Усянь использует пятнадцатиминутный перерыв, чтобы улизнуть в уборную. Ему просто необходима передышка. Необходимо хоть немного побыть подальше от этого окутанного ароматом сандала небожителя, облачённого в достойные королевской особы красные одежды, с которым ему, бедняге Вэй Усяню, предстоит сочетаться узами брака. И вообще, какого хуя? Насколько ему известно, Лани не восходили на императорский престол. Так какого же хуя его жених так вырядился? Теперь Вэй Усянь даже рад, что выбрал наряд попроще. Единственный способ бороться с чужими понтами — не пытаться их переплюнуть. Легко и просто. Но всё равно. Вэй Усяня немного подташнивает. Надо было всё-таки взять с собой Чэньцин. Да, конечно, этот инструмент позволял контролировать нечисть, но для Вэй Усяня он прежде всего являлся орудием эмоциональной поддержки: с Чэньцинем он чувствовал себя гораздо увереннее и спокойнее. И просто не сможет пройти испытание церемонией бракосочетания без своего Чэньциня. Судя по ощущениям, его желудок вот-вот разразится приступом язвы. А Вэй Усянь сейчас совершенно не способен исцелить себя. И его личный врач тоже не сможет помочь, так как только что скоропостижно выскочила замуж. А значит, придётся самому как-то справиться со всем этим дерьмом. Когда Вэй Усянь добирается до уборной и, опершись руками о мраморную столешницу, пустым взглядом смотрит в зеркало над раковиной, дверь открывается и следом за ним входит Сычжуй. — Вот ты где, шифу, — говорит он с неуверенной улыбкой. — А что? — Вэй Усянь подмигивает ему. — Ты думал, я сбежал? Сычжуй качает головой. Но, подумав немного, вдруг добавляет: — Я установил барьер. На всякий случай. Вэй Усянь поворачивается и уже более внимательно смотрит на мальчика. — Какой барьер? Сычжуй не отвечает. — Какой барьер, Сычжуй? — Вокруг зд…н… — еле слышно мямлит тот. Вэй Усянь хмурится, пытаясь разобрать, что именно мальчишка говорит, и тут до него доходит: — Вокруг здания? Ты поставил барьер вокруг всего… всего здания? — в самом конце голос его предательски даёт петуха. Щеки Сычжуя окрашиваются в тёмно-розовый цвет, и он виновато опускает взгляд. Семейство Ланей славится умениями создавать барьеры, используя духовные силы. Довольно эффективно действующие барьеры, нужно признать. Даже самая дорогая система безопасности и близко не стоит с подобным барьером по качеству. — Сычжуй, а от кого должен защищать этот барьер? — осторожно спрашивает Вэй Усянь. — Ни от кого, — отвечает Сычжуй, поднимая виноватый взгляд. — Тогда зачем ты его установил? — Он просто переживает, что ты можешь сбежать, — слышит Вэй Усянь голос Цзинъи, и, повернув голову, видит, как тот выходит из дальней кабинки, направляясь к раковине. — Сбежать? Старейшина Илина решит сбежать? — фыркает Вэй Усянь, прислоняясь бедром к мраморной столешнице. Нет, сегодня он точно заработает язву. Вздохнув, Вэй Усянь снова переводит взгляд на Сычжуя и прищуривается. — Такой барьер защищает от того, что приходит извне, детка. Он не удерживает то, что находится внутри него. Подумать только, пацан решил взять в заложники целую толпу гостей, только чтобы не дать ему сбежать. И так спокойно об этом говорит. Чему Лань Ванцзи вообще учит своего сына? — Знаю, — вздыхает Сычжуй, и в голосе его звучат нотки отчаяния. — Но… это единственное заклинание, которое я знаю. И я просто понадеялся, что… ну, если оно работает, не пропуская никого извне, тогда, возможно, сможет удержать внутри… Сычжуй ещё ниже опускает голову. Видимо, Вэй Усянь до этого был слишком поглощён переживаниями о своей пока ещё несуществующей язве, и поэтому до него только сейчас доходит: у Сычжуя вряд ли хватит силёнок, чтобы создать барьер по всему периметру здания. Только если... Едва он выпрямляется, чтобы подойти к Сычжую, у того начинает идти носом кровь. Вэй Усянь в мгновение ока оказывается возле него, падает на колени и кладёт обе ладони на грудь мальчика. Внутренности сразу же болезненно скручивает от страха, но это страх совсем другой природы. — Я не оставлю тебя, даже если ты станешь меня выгонять, слышишь? — горячо шепчет он, направляя всю свою энергию к ладоням. Вэй Усянь видит, как Сычжуй улыбается и кивает, хотя глаза его при этом начинают закатываться. В голове самого Вэй Усяня нарастает шум, сквозь который откуда-то сбоку доносится возглас Цзинъи: — Нет, нет, нет! — Иди... позови Вэнь Нина, — велит Вэй Усянь, с трудом поворачивая к нему голову и стараясь из последних сил придать голосу необходимую твёрдость. Блять. Не стоило всё-таки оставлять свой Чэньцин. Цзинъи, похоже, бросается выполнять его приказ: словно сквозь слой ваты Вэй Усянь слышит, как открывается и закрывается дверь. Только теперь он обессиленно закрывает глаза и сосредоточенно старается собрать, наскрести крупицы энергии, оставшиеся в его теле: в конечностях, сухожилиях, внутренностях, любых закоулках. Он же Старейшина Илина! В его теле, пусть даже полумёртвом, всё равно найдётся достаточно энергии, чтобы исцелить своего ребёнка. Внезапно он совершенно чётко слышит явно окрепший голос Сычжуя: — Шифу! Накатывающее облегчение настолько велико, что Вэй Усянь даже находит в себе силы крепко обнять мальчика. И чувствует, как Сычжуй не менее крепко обнимает его в ответ. И это здорово, эти объятия сейчас крайне необходимы, потому что Вэй Усянь чувствует, как у него начинают неметь конечности. Блять, какой же он всё-таки слабый. Это последнее, о чём успевает подумать Вэй Усянь, после чего теряет сознание, уронив голову на плечо Сычжуя.