воришка

конечно, у него снова проблемы – но он о них пока не знает. эрмина закладывает лошадей, чтобы сорваться в париж из пригорода, пока не стало слишком поздно. чеки и выписки с кредитов она комкает в кулаке, но всё же кидает их в ридикюль, чтобы доказательства оставались при ней. когда она прибывает, бенедетто ещё спит. старая привычка – жить как маргинал, но она обеспечила его всем, чтобы завязать, раз и навсегда положить конец. новое имя, новый дом. он рос как мог, заброшенный, забытый – она не может его винить. но и себя она винить не может. – если продолжаешь жить обманщиком и вором, хотя бы не указывай адрес своего дома! в аскетичной комнате из мебели только кровать, и первое, что видит эрмина – чьё-то лицо, прячущееся от неё в белых подушках. лицо – не бенедетто. как можно скорее, проснувшийся накрывает себя одеялом и кого-то – бенедетто – под ним пихает так, что тот едва не падает, ладонями тормозя о пол. у бенедетто голая спина и самые взъерошенные волосы. самые недовольные глаза. – сколько времени вообще, зачем ты вламываешься! – голос не слушается со сна, он сипит, откашливаясь. эрмина, решив, что стесняться уже нет смысла, следует к окну, чтобы захлопнуть распахнутую настежь форточку. в середине октября под лёгким одеялом – простынет, заболеет. потом будет скрывать. – десять утра, – отвечает она, в отражении наблюдая, как бенедетто натягивает рубашку. – почему ты спишь с открытым окном, объясни мне? он в ответ только фыркает. проводит ладонями по лицу, волосы прилаживает назад. на кровати садится так, чтобы скрыть любовницу, но эрмина, увы, уже заметила. – мам, выйди, – просит он глухо. – я её видела, – бросает эрмина, разворачиваясь, – отпусти её скорее, я к тебе серьёзно. – нет, выйди. она не выйдет – слишком много дерзости, слишком много беготни за утро. скрещивает руки на груди, высказывая своё недовольство, и бенедетто его считывает – ещё недолго давит взглядом, а потом опускается к подушкам, что-то шепча человеку. лучше бы она вышла. виконта де морсера сложно не узнать – у него кожа чуть бронзовая после италии и пряди волос выгорели на солнце. бенедетто косится на неё обиженно, а после губами прижимается к чужому виску, носом ведёт по волосам. альбер сжимает его предплечье – явно больше в нём христианского стыда. свалились на её, эрмины, голову. – познакомься, мама, альбер де морсер, виконт, – паясничает бенедетто, скатывая одеяло с обнажённых плечей. альбер ещё пытается его удержать, но скоро накрывает лицо подушкой, чтобы ни с кем не встречаться взглядом, и эрмине его становится жалко. – не смущай гостя, бенедетто, – отвечает она, и звук её голоса инстинктивно заставляет его прекратить свои издевательства. мерзкий мальчишка. – бенедетто. они находят компромисс, выйдя в коридор: он – в одной рубашке, она – в дорожном костюме. тихо переговариваются, и эрмина снова берёт с него обещание не играть на деньги, не показываться в сомнительных местах, и он ей – сегодня – его даёт. прежде чем уйти, она поднимает его подбородок, чтобы заглянуть в глаза. одобряюще улыбается, целует в щеку. и говорит смягчившимся голосом: – никто тебя не тронет, пока я здесь. и, переходя на шёпот: – передавай виконту привет. и смеётся, когда он заливается краской.