Маришка

      Настолько быстро я ещё никогда не бегала. Сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым, в лёгких уже не хватало воздуха. Перепрыгивая ступеньки через одну, словно зайчик, я думала лишь о том, чтобы как можно быстрее подняться на третий этаж старенькой хрущёвки.       Добравшись до места назначения, я вдруг застыла, увидев у самой двери молодого мужчину, лицо которого разглядеть никак не могла, потому что тот смотрел в пол. Выглядел он достаточно солидно — явно не бомж или алкаш, перепутавший номер квартиры. Нет, незнакомец пришёл сюда намеренно, и это пугало ещё больше. Я горько усмехнулась про себя, отмечая, что сегодня выдался крайне «удачный» день: то шапку, которую с трудом выпросила у матери, чтобы поносить, украли; то мужик к горлу нож приставил, то с бандой связалась средь бела дня, а теперь вот — у порога ещё один товарищ стоит. Слишком много мужчин меня окружило, причём даже не подумав спросить разрешения.       — Вы что-то хотели? — набравшись смелости, наконец спросила я. В конце концов, не всех мужчин нужно бояться — вдруг помощь какая нужна?       Услышав мой голос, молодой человек тут же выпрямился и взглянул на меня, заставив вскрикнуть и закрыть рот ладонью, чтобы не перепугать соседей. Я с удивлением уставилась в родное до боли лицо. Вглядываясь в темноту карих глаз, блестевших в лучах солнца, в губы, изогнувшиеся в нежной улыбке, я не верила тому, что вижу перед собой. Происходящее казалось сном, игрой воображения, разыгравшейся фантазии — да чем угодно, только не правдой. Но он был здесь, стоял напротив меня, улыбаясь так, будто ничего странного не произошло.       Не произнося ни слова и не теряя больше времени, я подбежала к мужчине, мигом утонув в тёплых объятьях, по которым соскучилась до невозможности. Уткнулась раскрасневшимся носом в широкую грудь, с силой сжимая ткань куртки. Его ладонь нежно прошлась по растрепавшимся волосам, успокаивая.       — Я думала… что не увижу тебя больше… — прошептала я настолько тихо, что не была уверена в том, что он меня услышал. — Пять лет, Назар, пять!       Вспоминать это время было тяжко. Сердце обливалось кровью каждый раз, когда перед глазами вставала мать, что на коленях вопрошала бога, за какие грехи им послана такая кара, и рыдала навзрыд — и отец, что стал менее разговорчивым и злился каждый раз, когда упоминалось имя сына, очернившего честь семьи. А я… А что я? Тоже плакала, только ночью, в подушку, ставшую для меня чем-то большим. Это странно, но я с ней разговаривала, представляя вместо неё человека, который был мне дорог.       О том, что брата арестовали и посадили на семь лет, мы узнали совершенно случайно — от тёти, что жила в Целинограде. Она-то и поведала нам, что её муж в своей привычной манере читал газету — Рита апа всегда ругала его за это, но пятнадцатого августа эта, казалось бы, дурная привычка принесла пользу: его глаз зацепился за статью с кричащим заголовком:       «Преступники везде! В городе Целиноград произошло хищение имущества в особо крупных размерах. На скамье подсудимых оказались: Николай Голубкин, Айман Байсаков, Владислав Черных и Назар Габдуллин. Всем, кто участвовал в краже, Народный суд вынес приговор — семь лет лишения свободы».       Родственница сказала, что сначала они не поверили и предположили, что это совсем другой человек, но фотографии доказывали обратное. До сих пор помню, как мама, услышав новость, упала на колени прямо в прихожей, кричала и умоляла бога ответить, за что он послал подобную кару. Отец же стал угрюмым и вовсе запретил упоминать сына, опорочившего семью.       — Будет прощение у Всевышнего просить. Пусть несёт заслуженное наказание, — твердил он.       По правде, ни я, ни мама не верили в то, что Назар мог совершить подобное. Он ведь только выпустился из аграрного и решил уехать в Целину для поиска достойной работы. Хотя в Казахстан его тянуло не только из-за этого — было ещё что-то, а точнее сказать, кто-то. Брат продолжительное время переписывался и созванивался с одной молодой девушкой — Надеждой Галкиной, одногруппницей, которой пришлось уехать из-за отца. Кто же знал, что, следуя за мечтой, он попадёт не туда, куда хотел.       Я его ждала, верила, что мой брат вернётся, что мы сможем увидеться вновь и поиграть, как раньше. Как оказалось, не зря. Отстранившись от него, я вытерла слёзы в уголках глаз, растянув губы в тёплой улыбке.       — А ты чего не предупредил, что приедешь так скоро?       Назар пожал плечами.       — Хотел сюрприз сделать, обломался. Ну, хоть ты пришла. Ключи с собой имеются?       Я активно закивала, роясь в карманах чёрной шубы, которая тоже досталась от мамы. Многие из маминых вещей, которые были ей малы, я выпрашивала себе, потому что денег немного, да и вещи красивые — не пропадать же добру. Мои руки дрожали от волнения так, что далеко не с первого раза получилось попасть металлическим ключом в скважину замка. И только тогда, когда Назар закрыл за собой дверь, я успокоилась, вдохнув полной грудью, а после — снова обняла его со всей силой, которая у меня была. Одного раза мне не хватило, нужно было убедиться, что он действительно здесь, со мной.       — Тут всё по-старому, — заметил брат, оглянувшись по сторонам. — Только одно изменение вижу, — он направил взор на меня, целуя в макушку. — А я-то думал, что тебе до сих пор двенадцать, вот удивился, когда такую красавицу перед собой увидел. Алтыным минем.       «Алтыным» — давно забытое ласковое обращение согрело душу, заставляя сердце вновь затрепетать. Назар был старше меня на целых десять лет, и я буквально росла на его глазах, играла с ним и слёзно уговаривала покатать меня на спине, называя его «колын», не то насмешливо, не то из желания дать ответное ласковое прозвище. Правда в первое время он обижался на это, говоря, что его сравнивают со скотом, но потом привык, и ему оно стало даже нравиться.       Когда он уехал, дома стало пусто, а на душе тоскливо. Было ощущение, будто из груди выдернули кусочек сердца, оставив посередине зияющую дыру, которую не могли заполнить ни хорошие оценки, ни призовые места, ни родители. И вот, наконец, моё сердце вновь стало целым, я будто наконец-то вернулась домой.       — Ты разувайся пока, я чай заварю. Надеюсь, ты не забыл, где ванная комната находится?       Брат помотал головой, заявив гордо:       — Квартиру эту знаю, как свои пять пальцев, можно сказать, сам строил.       Я тихо захихикала. Впрочем, доля правды в его словах была: Назар действительно помогал отцу с ремонтом квартирки, сделав её более уютной. И вправду знал каждый уголок нашей жилплощади, если не всего дома или даже двора. Я же хоть и знала названия улиц и банд, очень завидовала Назаровой памяти, потому что всё это зубрила по нужде, тогда как брат, бывший с раннего детства тем ещё непоседой с шилом в одном месте, схватывал всё на лету. Ему правда было интересно исследовать Казань, ошиваясь на улице большую часть времени. Можно сказать, что его тоже воспитала улица — тем удивительнее для остальных, и, к счастью для нас, что за двадцать семь лет он не состоял ни в одной группировке. Да, получал много, тоже побитым приходил, но никогда не бил в ответ, не выбивал деньги у ребят помладше и более того ничегошеньки не крал.       Пожалуй, так получилось из-за того, что родители не спускали с него глаз, постоянно звонили учителям, чтобы проверить, посещал ли их сын уроки. Да и как казалось, Назар и сам понимал неправильность всего того, что происходило на казанских улицах, отзываясь об этом не самым лучшим образом. Назар был для меня одним из светлейших людей, примером для подражания. Я даже однажды сказала ему, что хочу, чтобы мой будущий муж был таким же, как он — добрым, честным и до ужаса милым, чтобы тоже на спине катал, когда мои ноги уставали. На мои детские мечты брат отвечал просто — проси у бога, тогда всё и будет.       «Всё будет» — излюбленная фраза Назара на все случаи жизни. Когда я в гололёд зимой сломала ногу и попала в больницу, он сказал: «Всё будет хорошо, алтыным, потерпи немного», когда спросила, когда же нам будет денег хватать, говорил: «Всё будет, алтыным. Вот закончу школу, буду зарабатывать сам честным путём, куплю тебе красивых вещичек», когда посылала телеграмму прямо в Целину, отвечал: «Всё будет, алтыным. Я верю, что справедливость восторжествует, и ты верь. Скажи маме, чтобы много не плакала, пусть здоровье бережёт».       Я молчала, веря в каждое его слово, надеясь на создателя, молилась каждый день, но вопрос «Когда это всё закончится?» отпечатался на подкорке сознания, застревая комом в горле, и проливался вместе со слезами в ночи. Теперь мне стало гораздо спокойней, потому что я снова была под защитой брата, который отдаст всего себя за тех, кто ему дорог.       Крышка чайника приподнялась, оповещая о том, что он вскипел. Назар уже давно уселся за стол и улыбнулся, когда я подала ему чай без молока, и самое главное — без мёда.       — Не волнуйся, весь мёд в доме спрятала, не положу ни в одну кружку.       — Неужели до сих пор помнишь?       — Да, красных пятен по всему телу и температуры было достаточно, чтобы понять, почему ты так его не любишь.       Тот день стал для меня не просто уроком, но и ярким примером того, почему стоило прислушиваться к родителям. Тогда брат болел, и моя восьмилетняя дурная голова решила помочь ему выздороветь, положив ему в чай одну столовую ложку мёда, мол, слышала от тёток, что мёд помогал при насморке. В итоге — температура, которая и без того была высокой, поднялась до сорока, а бледная кожа стала настолько красной от маленьких пятен, что страшно было даже смотреть. Тогда, растерявшись, я начала истерично плакать прямо у кровати, пока Назар жадно хватал воздух ртом, указывая мне, что нужно делать. Благо, вскоре с работы пришла мама, которая сразу же вызвала скорую и брата удалось спасти.       — Я тебя чуть не убила.       — Брось, Марьям, ты была ребёнком.       Назар всегда такой — понимающий и принимающий. Чувство вины всё ещё обитало во мне, несмотря на то, что это было давно и я действительно была маленькой. Наверное, именно после этого случая я захотела стать врачом — когда увидела на какие чудеса способны загадочные люди в белых халатах, целью которых было сохранить дарованную свыше жизнь. Благородная миссия на бренной земле, клятва, что гласила: никогда не навреди пациенту, ибо человеческая жизнь превыше всего.       — Зато рано с профессией определилась, — Назар снова искал плюсы среди сплошных минусов. — Заявила, что будешь как Якупова и Паташева или даже чуть больше, — и подмигнул.       От услышанного я густо покраснела и закрыла лицо руками. В детстве я настолько горела этой мечтой, что заставляла Назара притворяться больным, чтобы я могла его вылечить. Сейчас же я смеялась, поражаясь его ко мне доверию после того случая, но вместе с тем понимала, что он даже не сердился, более того — сказал «спасибо» за то, что помогла выявить аллергию. Помощь, конечно, сомнительная, но если брат считал иначе, то так тому и быть.       — До сих пор мечтаешь? — вопрос, заставший меня врасплох, прозвучал словно гром среди ясного неба. Назар будто надеялся на то, что перед ним всё ещё сидела его сестрёнка, которую он знал даже лучше родителей, будто всей душой хотел верить в то, что связь между нами была так же крепка, как прежде. Я не могла осуждать его за это, потому что понимала: пять лет — далеко не маленький срок. Такому человеку бывает сложно вернуться к прежнему образу жизни, которым тот жил раньше и, одновременно, привыкнуть к изменениям, произошедшим за время его отсутствия.       — Да, — растянув губы в тёплой улыбке, я накрыла ладонь брата своей, согревая её. Я понимала, что ему не хватало тепла там, в сырой камере, на чужой земле, с незнакомыми ему людьми, к которым его приписали как подельника. Мы могли бы просидеть так целую вечность, в полном безмолвии, общаясь лишь глазами, если бы не услышали стук в дверь.       Это меня насторожило, потому что до прихода матери было ещё как минимум три часа. Я вытянулась, как струна, и хотела было встать с места, но старший брат опередил меня, бросив простое «сиди». Стало не по себе, я вжалась в стул, предчувствуя беду. Внутренний голос кричал мне, что нужно бежать в свою комнату, запереться и не выходить оттуда как можно дольше. Но я сидела, затаив дыхание, улавливая каждый звук.       Скрип двери, после — радостный возглас брата, а потом я услышала до боли знакомый голос. Его голос. Назар, улыбаясь, уселся обратно напротив, однако, завидев моё побледневшее лицо, озадаченно спросил:       — Марьям, что с тобой? Ты побледнела.       Я не успела ответить ничего толкового, ведь в дверях кухни стоял мужчина, которого мне никогда бы не хотелось встретить снова…       На губах его заиграла кривая, в каком-то смысле даже дьявольская улыбка. Он смотрел на меня так же, как при первой, не очень приятной встрече, или даже хуже. Сердце моё заколотилось настолько быстро, что почти готово было выскочить из груди.       «Бежать! Бежать! Бежать!» — единственная мысль, крутившаяся в голове, которую, к большому сожалению, я не могла воплотить в жизнь. На меня смотрел Назар, на меня смотрел он, и, клянусь Аллахом, этот человек меня не отпустит. Я в ловушке, в которую попала не по своей воле.       Пока я тонула в своих мыслях, нежеланный гость уже сделал несколько шагов к столу, останавливаясь поодаль. Я чувствовала его взгляд, слышала хриплое дыхание, которое казалось мне рычанием дикого зверя. Такой рык обычно издавали хищники, унюхавшие запах крови желанной добычи. Уличный шакал сел рядом со мной, резко переключив внимание на Назара, но от этого легче не стало.       — Спасибо за приглашение, брат, — хрипотца в голосе заставила меня нервно сглотнуть и сжать челюсть до скрежета зубов.       «Брат? Приглашение? Да вы шутите!»       Всё происходящее походило на сон — нет, на кошмар. Самый худший, который я только могла видеть, сон, от которого просыпаешься с громким криком в холодном поту. Только вот проблема в том, что это был совсем не сон, а явь, которую даже представить было сложно, не то что поверить, что это сейчас действительно происходит.       — Говорил же, приглашу, когда выйду. А обещания всегда должны выполняться, — весело ответил Назар, не подозревая, что мне пришлось пережить до его возвращения. Не замечал он также того, что меня бросило в дрожь, да такую сильную, что приходилось прятать руки под стол, как можно сильнее сжимая края фартука.       Взгляд мужчины снова обратился в мою сторону, и на сей раз мне пришлось взглянуть на него в ответ. Лицо ещё молодое, но уже внушающее неподдельный ужас тому, кто посмеет посмотреть на него. Глаза тёмные и холодные, как самая морозная, свирепая зимняя ночь. Именно в такие ночи на лунный свет вылезали подобные ему бездушные существа, твари, лишённые человечности. Словно самый настоящий ибилис он высасывал из людей энергию, наслаждаясь их мучениями. Я держалась сколько могла, но он будто подчинял волю, гипнотизировал. Слышала его зловещий шёпот в голове, твердивший мне:       «Смотри. Смотри, девочка, чувствуй мою власть, бойся больше. Мне это безумно нравится…»       И я боялась. Рисовала на кудрявой голове рога, хвост с пушком на конце, в общем, всё самое страшное, что приходило мне в голову. Старалась спрятать волнение под вежливой улыбкой — не получилось. Бандит явно учуял, прознал всё, что я про него успела подумать, это стало понятно после того, как он подмигнул мне. По вспотевшей спине пробежали неприятные мурашки.       — Это твоя сестра, о которой ты постоянно базарил на нарах? — он задал вопрос, не отрываясь от моего лица, а после задал новый, добивший меня окончательно. — Познакомишь? А то как-то не по этикету. Она же меня совсем не знает.       — Марьям, Константин — мой друг, — брат указал на мужчину. — Костя — Марьям, моя младшая сестра, — затем на меня.       «Константин» — имя ощущалось, как несозревшие кислые ранетки, которые хотелось поскорее выплюнуть изо рта, но даже тогда они оставляли мерзкое послевкусие. Именно таковым был этот Костя, выпроводить бы его из квартиры, а после вымыть её, желательно спиртом, в надежде, что так получится избавиться от всего плохого, что он принёс с собой со своей улицы. Но вместо скандала я устроила целое чаепитие для светских бесед. Гость расправил плечи, а после протянул руку для рукопожатия.       — Приятно познакомиться, Марьям.       Меня буквально передёрнуло от услышанного. Сразу же вспомнился его угрожающе-требовательный тон и прищуренные лисьи глаза. Бандит как будто готовился к этой встрече, причём не с Назаром, а именно со мной, потому что, как оказалось, запомнил моё возмущение по поводу пресловутого коверканья имени до «Маришки», превратив это в насмешку. От осознания происходящего кровь вскипела в жилах, но я держалась, чтобы не подавать виду, хотя бы из уважения к брату.       — Взаимно, Константин, — и я приняла его руку, заключив тем самым сделку с самым настоящим дьяволом.