Навеки

      На празднике жизни в Намимори Кико чувствует себя лишней. Подумать только, усмехается она, глядя на скачущую вокруг Тсуны маму, я чувствую себя лишней в собственной же семье. Она не могла не сказать, что родители её не любили; нет, любили, но более тёплые чувства (по крайней мере, у отца) вызывала Тсуна. Оно и понятно — девочка родилась с Пламенем. Станет будущим боссом Вонголы, а она… Она просто Кико Савада, старшая непутёвая сестра.       Девушка поднимается из-за стола и уходит в свою комнату. Никто следом за ней не бросается и не уговаривает остаться — Кико привыкла, что иногда она становится невидимкой для своей семьи. Она думает о Хибари: начальник тоже отправился проводить новогодние праздники в окружении семьи в Токио. Это, конечно, смахивает на добровольное растерзание, но Кёя, как она поняла за время работы с ним, относился к боли иначе, чем окружающие.       Кико, набирая номер Занзаса, особо не надеется, что он ответит — боссу Варии явно есть, чем заняться. Но к её удивлению, трубку снимают и даже не посылают.       — Я думал, ты празднуешь с любимыми родителями и не менее любимой сестрой, — с нескрываемым сарказмом говорит он.       — Тсуну я действительно люблю, — Кико хмыкает, Занзас в который раз пытается провернуть с ней эту дешевую манипуляцию и услышать, что к сестре она относится так же, как и к отцу. — Ты сам что не с варийцами за столом?       — Да нахер надо, — отзывается он. — Им хорошо и без меня.       — Откуда ты знаешь?       — Знаю и всё.       Кико сомневается. Она вообще думает, что в этот момент в резиденции Варии намного лучше, чем у неё дома. Наверное, даже тепла больше. Савада представляет, как Луссурия превзошёл самого себя и наготовил множество блюд; как Леви бегает за Занзасом и пытается урвать для босса самые лучшие куски; как Фран и Бел тихо переговариваются о чём-то своём, и разговор сопровождается смешками принца; как Скуало единственный, кто пришёл и сел, настроенный наесться до отвала и выслушать о том, как Луссурия целый день провёл на кухне.       — Я бы хотела сейчас быть в Италии, — неожиданно признаётся Кико, крепче сжимая телефон. — Со всеми вами.       — Я же предлагал тебе остаться, а не тащиться к родне. Но ты выбрала празднование с Савадой.       — Я тоже Савада, — напоминает Кико с улыбкой.       — Ты — другая Савада.       — Приятно слышать. А дон Тимотео не составляет вам компанию?       — Очень смешно.       — Тебя хотя бы отец рад видеть, — говорит она. — Ты не вызываешь у него раздражения. Я же, мне кажется, своего вывожу из себя одним лишь фактом своего существования.       — Да, но при этом он заковал меня в лёд.       — Вроде ты хотел переворот устроить? Или я ошибаюсь?       Кико знает, что шагает по опасной линии, балансируя. Но колкости срывались с языка раньше, чем она успевала подумать; Кико старалась следить за собой и избавляться от пагубной привычки, но не всегда получалось. Занзас отличался от парней, с которыми она встречалась, и был, думала она, всё же не парнем, а мужчиной. Довольно оригинальным и самобытным.       — Я был глуп, — глухо произносит он. — Власть, оказывается, можно менять иначе.       — Мы отклонились от темы нашей беседы, — решает сменить предмет разговора Кико. — Следующий праздник я намерена встречать с вами.       — Договорились. Ты сбежишь через пять минут после начала вечера, — ухмыляется Занзас.       — Занзас, цирк у меня не меньший, думаю, с твоим я справлюсь.       Он смеётся, и по телу Кико разливается тепло.