The Lord's Punishment

Натаниэль снимает окровавленные перчатки, чтобы узнать время на часах, и понимает, что нехило так задержался, хоть и не думал. Он не ожидал, что так долго будет вытягивать информацию из крота. Обычно парочки взмахов топором хватает, чтобы человек выдал всё-всё-всё, но этот, похоже, плевал на свое благополучие. Натаниэль морщится, думая, как Ичиро воспримет опоздание. Он ведь пообещал ужин. А чего он уж точно не ожидал, так это того, что Господин сам придет, чтоб проверить, как идут делишки. Кажется, он и впрямь все сильнее и сильнее нравится Ичиро, размышляет Натаниэль. Или тот наконец готов кокнуть его. Пушкой. Натаниэль собирает свои прибамбасы, чтобы Лола прибралась, когда слышит шифрованный стук в дверь, и оборачивается — Ичиро, один, невозмутимо наблюдает за ним. Телохранительница наверняка стоит за дверью и качает головой из-за выходок Господина в столь поздний час. Кажется, даже главарям мафии нужен сон. — Примите мои извинения, мой Господин. Он был очень упрям. Я только заканчивал. — Натаниэль облизнул языком сухие губы. В следующий раз лучше прихватить какие-нибудь освежающие напитки. Может, кофеечка. Ичиро щурится, но не говорит ни слова. Натаниэль не знает, хорошо это или плохо, и заставляет себя не вертеться под пристальным взглядом. Хочет спросить, что не так, но улавливает то, как эти темные глаза буравят его окровавленный костюм. О, неужто он об этом переживает? — Не нужно беспокоиться об одежде, мой Господин. Но Ичиро, кажется, считает иначе, судя по тому, как резко раздел его. Все определенно хорошо. * Натаниэль понятия не имеет, каким образом, обнаженный, лежит на брезенте, на котором только-только пытал бедолагу. Ичиро легонечко проводит руками в перчатках по неровному рельефу его груди, и в животе Натаниэля что-то трепещет. С выставленными напоказ шрамами, гладящим каждый участок кожи Ичиро он чувствует себя совсем уязвимым. Так-то он не в том положении, чтобы канючить, отнюдь. Видеть, как Ичиро срывает маску хладнокровия, абсолютно стоит того. Жаль только, он не знает, что именно стало причиной этому. Может, кровь? Натаниэль слегка проводит пальцами по кольцу мышц, в которое Ичиро трахает его. Скольжение члена приятное и натирает стенки, и Натаниэль стонет от этого ощущения. Он задумывается, насколько хорошо его голос звучит в акустике амбара, и задается вопросом, слышит ли их снаружи телохранительница. Очередной толчок возвращает к мысли о насущном. — М-м-м, пытаетесь втрахать в меня наследника, Господин? Натаниэль, чертяга мелкий, снова выкрутасничает ртом. Он знает, что словами может довести Ичиро до пика, а последствия — еще лучше. Не успевает снова заговорить, как Ичиро проводит рукой в перчатке по его шее и чуть сжимает ее в качестве предупреждения; большой палец ощупывает бешено колотящийся пульс. Вес — знакомый и необычно приятный, думает Натаниэль. — О, Господин хочет наказать меня? — Натаниэль лыбится широко-широко. Реально не знает, когда заткнуться. Сейчас-то он уже должен знать правила. Испещренное шрамами тело свидетельствует о каждой совершенной ошибке. Но, похоже, он не против ошибиться, если дело дойдет до Ичиро. И все же Натаниэль понимает, что обожает наказания Господина. Ичиро крепче сжимает шею и резко толкается. — Тихо. Что там Натаниэль ни хотел сказать, а не смог из-за давления на горле. Другой рукой Ичиро обхватывает его член, но не поглаживает, а просто сжимает. Пульс стучит в висках от давления, от ощущения толчков меж бедер, от того, как трудно дышать из-за холодной перчатки, сдавливающей горло. Ичиро запросто мог душить его сколько душе угодно, запросто трахнуть до смерти, но Натаниэль чувствует себя живее живого как никогда прежде. Только когда чувствует, что вот-вот потеряет сознание, судорожно пытается ухватиться руками за что-то, что угодно, чтобы снова дышать. Бедра дергаются, пока Ичиро продолжает душить его. Ичиро понимает намек. Он не намеревался убить его. Какой прок от убийства собственного Мясника? Тогда придется делать всю грязную работу самому, а он терпеть не может марать руки. Для этого есть Лола. Ичиро ослабевает хватку на горле, но все равно еле касается его перчатками. Второй рукой дотягивается до кольца мышц, по которому проводит большим пальцем в перчатке. Натаниэль хрипит от облегчения; бедра по-прежнему дрыгаются, чтобы почувствовать трение. Ичиро толкается — Натаниэль весь дергается и изливается на уже испорченный кровью костюм Ичиро. Сгибается пополам, всё кашляя и пытаясь вздохнуть полной грудью, но Ичиро и не думал замедлять неумолимый темп. Выровняв дыхание, Натаниэль откидывается на спину и стонет, видя, как Ичиро, весь растрепанный, входит в его вялое тело и выходит из него. Перчатка на оголенной шее — единственное, что не дает ему отключиться. Натаниэль обвивает рукой плечи Ичиро, и, придвинувшись, дотягивается рукой до все еще трахающего его члена Ичиро. И чуть сжимает его основание, пока Ичиро снова входит, и кусает мочку его уха. — Кончай в меня, Ичиро, — шепчет Натаниэль. Невыносимо. Скользкие влажные звуки, сжимание кольца мышц вокруг члена, без умолку болтающий Натаниэль. Вид входящего в Натаниэля члена. Лужа растекшейся под ним крови. Ичиро снова сжимает шею Натаниэля; бедра его дрожат. Ичиро невыносимо хочется кончить в него, наполнить семенем Морияма и смотреть, как он стонет от этого ощущения. Хочется видеть, как сперма вытекает из его выебанной дырочки. Господин всегда добивается того, чего хочет. А прямо сейчас он хочет. Еще один толчок, и Ичиро кончает в Натаниэля с низким гортанным стоном, наполняет его до краев. Тот не сдерживает стона, чувствуя разлившееся внутри тепло, которое меняется иным, отличающимся от тепла спермы, когда слышит, как близко к уху стонет Ичиро. Когда Ичиро наконец выходит из Натаниэля, дает себе пару секунд на то, чтобы полюбоваться, как сперма вытекает из его маленькой дырочки и смешивается с кровью на брезенте. Если Натаниэль и замечает очарованность Господина, то ни словечка не говорит. А если он, перед тем как теряет сознание, чувствует мягкую руку в перчатке, поглаживающую слипшиеся волосы, и легонький чмок в лоб? Что ж, никому не нужно знать. * Оказывается, Натаниэль был прав. О его одежде реально не стоило беспокоиться. Да и об одежде Ичиро, кажется, тоже. В конце концов Лола всегда убирается.