***
Решение познать азиатскую культуру вдохнуло в Лочу новую жизнь. То как в здешнем искусстве соединялось прекрасное и жестокое, мораль и бесчестность, возвышенное и греховное — нет ничего противоречивей человеческой природы. Палитра улиц удивляла смелыми решениями, а порой окутывала своей серостью. Лоча всё ещё терялся с непривычки, поэтому частенько проводил досуг на улице, наслаждаясь лучами мягкого весеннего солнца. Он художник. Его язык — краски, поэтому мужчина воспринимал окружающий мир как связку тех или иных цветов. Вот официантка с красивыми каштановыми волосами вместе с одеждой представляла из себя палитру приближенных друг к другу цветов — кора молодого дерева, цветы персика, безлюдные марши, большие кувшинки на воде. Если Лоча улыбался собеседнику — не значит, что он думал о нем или вообще хотел бы это делать. Публичная жизнь вынуждала терпеть всякое. Он учтив, вежлив, терпелив, но крайне прагматичен. Только не в искусстве. В работе своего сердца он пылал. Модели, что работали с ним, клеймованы молчанием по контаркту о деталях их взаимодействий, но они мечтали о сотрудничестве вновь. Однако Лоча не позволял себе брать в модели одного и того же человека два раза. Тема его картин — люди, их душа, сущность, личность. Узнав в человеке необходимую идею, он считал халтурой натягивать на него другой образ. Так что ведомый интригующим поиском нового вдохновения, художник часто прогуливался, наслаждаясь видами высокоразвитой страны — Китая. Мятный чай пахнет изумительно, Лоча любил его скорее за благоухание, чем за вкус. Мимо сновали толпы людей, создавая целую рулетку окрасов: Лазурный, медовый, шафроновый пурпурный, гелиотроповый, кобальтовый, лавандовый, розово-лиловый, стальной... Стоп, что? Стальной? Лоча отвлёкся от потока красок и уставился в спину фигуре, которая принесла с собой оттенок холодной безысходности. Голос в голове безошибочно воскликнул: «— Это то что ты ищешь!» Останавливают творческий порыв лишь глупцы. Небрежно положив на стол деньги, художник накинул лёгкий белый плащ на плечи и опрометью кинулся в толпу. Он испугался, что потерял человека, но тот очень выделялся в куртке и кепке. Из-за шиворота выглядывали угольные волосы, словно сожженная зола, оставшаяся после прекрасного огня. — Сэр, имею наглость просить вашего внимания, — художник подошёл достаточно близко, со стороны пытаясь привлечь внимание. Реакции не последовало. Мужчина широким шагом продолжал держать путь в никуда. — Сэр? Неужели мой китайский так плох? Не может быть. Игнорируете? Такое привычно в его практике. Он выбирал моделей не с обложек журналов, а прохожие не всегда отзывчивы, кто-то, отводя взгляд, спешил скрыться от горящего идеей творца, а кто-то грубо одергивал. Приходилось порой отступать. Но Лоча решил попробовать снова. Взяв легонько за локоть, он остановил незнакомца: — Извините, сэр! — на него тут же резко оглянулись, будто только заметив. Солнечные очки закрыли глаза, но Лоче совершенно всё равно на внешность, он видел в людях нечто более глубинное. И найти ходячую Бездну посчастливится не каждому — удача на его стороне. Жаль только хмурый мужчина не осознал торжества момента. — У меня к вам есть деловое предложение. Выслушаете? — решив сделать всё возможное, чтобы заинтересовать, Лоча постарался убрать сладость в голосе. Искусство лицемерия не терпит, а творить он начал прямо сейчас.***
Лоча прекрасно вёл переговоры. Он видел, что необходимо другой стороне и умело подгонял условия договора под нужды. — Я просто хочу умереть, — безразлично выдохнул мужчина, представившийся Блэйдом. — Это не импульсивное желание? — Нет. Искреннее. Прохожий согласился на разговор без энтузиазма, прошёл следом в полу-пустой парк и выслушал. Лицо весь разговор оставалось каменным, разве что лёгкая хмурость залегла между бровей. — И как ты представляешь свою смерть? — От собственных рук, — Блэйд сцепил пальцы в черных перчатках. — Хорошо, понял. Тогда, если поможешь мне, то я помогу тебе. Светло-зелёные глаза смотрели без удивления или жалости. Только торжество сделки и вдохновение творца. «— Чудик», — подумал другой, но кивнул. Терять нечего. — Превосходно! Идём, Блэйд. Покажу свою квартиру, — художник направился к выходу из парка. — Тебе что-нибудь из напитков купить? Кофе, чай, сок? Я угощаю. — Нет. Зачем нам в твою квартиру? — от чужого жужжания начинала болеть голова. — Это моя обитель творчества, — приложив указательный палец к своим губам, подмигнул чужеземец. — Расскажи чем занимаешься или занимался. — Занимался фехтованием. Давно. — А почему бросил? — Из-за ран и врачебного запрета. — Печально, — говорил Лоча так, но уже косился на руки новообретенной модели. Куртка по-кощунски не давала рассмотреть фигуру. Теперь мужчине важны детали, но снять верхнюю одежду можно попросить и в помещении. Надо потерпеть. Квартира находилась в отеле не для обычных туристов. Блэйд отовсюду ощущал вопросительные взгляды, когда они с художником подошли к ресепшену. Девушка за стойкой просияла, спросила несколько маловажных вопросов, на которые Лоча отвечал с ответной приветливостью. — Ты сегодня особенно счастливая. Что-то случилось? Девушка обрадовалась, что мужчина заметил и похвасталась обручальным кольцом на левой руке. — Поздравляю, ты достойна этого счастья, — художник взял ключи от номера. — Хорошего дня. — Спасибо, господин Лоча! На Блэйда внимания никто не обратил кроме охранников, но они и слова не сказали в упрёк. — Как люди окрыляются от того, что могут скрепить узы с себе подобными, — задумчиво протянул творец, заходя в лифт. Легко прищурился на молчаливую фигуру рядом. — А ты что думаешь? — Эти самые крылья потом отрывают те же люди. — Тоже верно. Лампочка, ведущая подсчёт этажей, остановилась на цифре 25. Музыка замолкла и двери плавно разошлись в стороны. Блэйд ещё больше скривился, когда художник начал напевать себе под нос, создавая шум и связкой ключей. Пока он открывал замок, мечник увидел ещё две квартиры. — Они пустые. Не люблю соседей, поэтому выкупил этот этаж, — Лоча впускает гостя первым. — Соседи снизу тебя не беспокоят? — спросил чтобы спросить, не более. — Это я их буду беспокоить в крайнем случае. Не зря на самый верх забрался, — почти злорадствовал художник. — Разбувайся, снимай курточку и вот эту... Руки сами потянулись и сдернули кепку с макушки Блэйда. Сколько ей лет лучше не спрашивать. Лоча закинул её куда-то на полку для головных уборов. Художник в нетерпении быстро поменял красивые бежевые туфли на домашние тапочки и поспешил в глубь квартиры. Интерьер достаточно простой, без лишних красот и ярких цветов. В гостиной зато вся мебель в виде кресел и дивана растаскана по сторонам, чтобы в центре было как можно больше места. Мольберты рядами стояли под стенками. Некоторые чистые, некоторые с набросками. Пол застилала белая ткань, испачканная давней краской. Окна открыты настежь, впуская свежий воздух, всё же на высоте духота асфальта не дотягивалась к ним. Лоча убирал грязную ткань с пола, когда Блейд покинул прихожую. — Это от давних работ, никогда не знаешь, где окажется краска, поэтому надо соблюдать осторожность, всё же, я отсюда когда-нибудь уеду. Сложив материал в аккуратный прямоугольник, художник оглянулся назад, застыв на месте. Он не надеялся найти сверхмеры прекрасного человека для нынешней идеи, в конце концов это не главное. Но с красивыми людьми эстетически приятно работать. У каждого понятие привлекательности свое, но глядя на некоторых, не верится, что они рождены такими же людьми. Лоча сам такой. Ему не раз говорили о его нежной привлекательности. Он словно сошедший из древних мифов Бог. Облокотившаяся на стену фигура модели ввела в кратковременный приятный ступор. Блэйд высокий, с ровными плечами, длинными руками, прошедшими долгую физическую подготовку. Кофта с длинным рукавом обтягивала мышцы груди и бока, хотя перчатки он не снял, Лоче хватило нескольких секунд, чтобы впечатлиться. — ... — мечник заметил затянувшееся молчание. — Что?.. Художник встал на ноги, отложил на столик в углу ткань, аккуратно взял мужчину за локоть, другой рукой придерживая плечо, усадил в одно из кресел. — С того момента как ты переступаешь порог этой квартиры твоя роль – модель, — присев рядом на быльце, мужчина посмотрел на длинные роскошные волосы. Не трогал, пока только любовался. — Это как глина, я должен с тобой взаимодействовать как потребуется, чтобы достичь цели. Мешать протестами не стоит. — Не буду, — мечник, скрестил руки на груди. — Сидеть на месте несколько часов кряду я умею. Смех вырвался высокоми нотками. Лоча не сдержался, поэтому тут же поймал на себе недовольное внимание вишневых глаз. — Прости, просто твоё понимание так далеко от истины, — художник словил подбородок, всмотрелся в радужки напротив. В них расцветал сад паучих лилий. Точно. Это может стать идеей для будущих работ. — Я не шибко умен в позировании, так что просто говори как делать. — Естественно, — Лоча улыбнулся: — Как только мы закончим, то сможешь идти. Скажи свой номер телефона, чтобы я мог с обой связаться для следующей встречи. — Я его выкинул, — мечник отрицательно покачал головой. — Вот как... Купить тебе новый? — Нет, — резко отказался Блейд. — Не хочу. — Тогда... — художник посмотрел на часы и его озарила идея: — Приходи ко мне каждый день в промежутке с восьми до десяти утра. И скажи свой адрес, если вдруг ты не появишься, чтобы я знал, где тебя искать. — Какой контроль, — хмыкнул мужчина. На что в ответ ему снова улыбнулись, от изгиба губ веяло угрозой: — Не хочу терять возможность сделать свою идею идеальной. — ... Где-то на подкорке сознания родилась мысль, что не стоило соглашаться на это сомнительное сотрудничество.***
Лоча во время работы не любил разговоры и лишние движения. Ни отойти, ни выйти, не приблизиться. Блэйд должен сидеть на месте, не выходя из образа: «— Подумай о том, что сделало тебя таким, какой ты есть сейчас. Неважно насколько это правильно или нет. Мне нужен образ, который ты примеряешь на себя». Самокопанием мечник заниматься умел прекрасно. Порой до потери ощущения реальности. Он немало потерял из-за своих склонностей... немало людей оттолкнул. Теперь о нем знает и помнит разве что бродячий кот у дома, которого в лучшие времена удавалось покормить и девушка-подросток в виде соседки, с которой он часто пересекался. Художник указал сесть на белую, новую простынь и примерять белую рубашку. По размерам она подошла, Лоча, всё же, не проигрывал в развороте плеч. На все пуговицы застегнуть не разрешили — перебинтованная грудь показывалась в разрезе. Лоча порой неотрывно смотрел на холст, то на него. Собрав волосы в высокий хвост, он стал совсем другим человеком: серьёзный, с ярко-выраженной линией скул, уголки губ не поднимаются в улыбке. Зелёные глаза, кажется, даже слегка сияли, отражая свет ламп. «— Не принимай мое настроение на свой счет. Во время работы, я могу быть немного... эмоциональным. В поиске идеалов непросто, но чтобы не происходило ты за это ответственности не несёшь. Как только я отойду, то сразу принесу свои извинения за дискомфорт. — Мне всё равно. — Я должен был это озвучить». Художник встал со стула спустя очень долгое время. Он взял кисточку, которой обычно работают строители, окунул её в красный и приблизился к модели. С языка последнего чуть не слетел логичный вопрос, но мозги вовремя включились. Тут же влага липким ощущением растелкась на груди. Блейд задержал дыхание, глядя как кисть проходит от живота до самой шеи, оставляя следы на подбородке. Очень много сил пришлось вложить в руки, чтобы не ударить по смазливому лицу. Челюсть до такой степени сжалась, что даже ныть от боли начала. «Холст ему на что?» — он смотрел исподлобья, пока Лоча оценивающе рассматривал бинты на груди и дергающийся кадык, испачканный краской. Отложив кисть, художник спустил рубашку с плечей, открывая вид на незакрытые шрамы. Пальцы невосомо навели контур нескольких рубцов и переместили некоторые пряди волос вперёд. — Изумительно, — почти одними губами прошептал творец. — Вот так и смотри на меня. Не отводи взгляд. Самая лёгкая просьба, потому что сверлить людей недовольством мечник умел профессионально. Прошло несколько часов прежде чем Лоча отложил мольберт лицом к стене. Он ещё несколько мгновений смотрел на модель, а потом расплылся в знакомой улыбке: — Отлично поработали. Краска легко отмоется под тёплой водой. Душ в твоём распоряжении. Молча поднявшись, мужчина ушел смывать чужое безобразие, попутно натягивая на плечи испорченную рубашку. После водных процедур Блэйда угостили ужином. За ним он узнал, что художник имеет огромный опыт работы с людьми в подобном ключе и безопасность ему гарантирована. Правда Блэйд не переживал даже. Ещё Лоча запретил смотреть на картину пока она не закончена, особенно ему, как модели. Опять же таки, мечник не сильно расстроился. Только к вечеру он уже обувался в прихожей. — Блэйд, — позвал художник, прежде чем тот успел открыть дверь. — Что? — Постарайся ни с кем не заводить дружбу или долгие разговоры. Не хочу, чтобы твоя палитра изменилась, — улыбнулся чужеземец. — Ладно, — сухо кинул мужчина, мысленно насмехаясь. Уж с подобным проблем не возникнет.***
Первая картина оказалась готова спустя неделю. Блэйд смотрел на холст блуждающим взглядом. Фон чёрный, специально с заметными мазками, переходящими в серый. В центре мужская фигура в белой рубашке, лица выше приоткрытых губ не разглядеть, его закрывали серые мазки, силуэтно вырисовывающие чёлку Блейда. На бесцветном теле контрастом смотрелась линия красного, словно создавая трещину в теле. — Я нахожу тему для ряда своих картин и ищу модель, благодаря которой смогу воплотить задумку, — пояснял Лоча. — Ещё, может, шесть картин, а может больше и они будут висеть на выставке. Если ты не изьявишь желания, то твоё имя останется анонимным. — Ты сказал, что поможешь мне умереть, когда закончишь. — Конечно, я выполню свою часть договора. Обычно модели после работы со мной хотят продолжать карьеру, я даю эту возможность, но уже не с собой. Решение будет за тобой. — Не надо никаких имён. Не хватало, чтобы это... — мужчина запнулся об собственные слова. — Это никому лучше не сделает. Неспеша выпивая вино, художник довольно подметил: — Достаточно быстро эту картину удалось сделать. — Неделя это быстро? — мечник мало что смыслил в процессе, поэтому недоверчиво выгнул бровь. — Очень, — кивнул Лоча. — А обычно сколько идёт работа? — От месяца, — буднично вкинул иностранец. — Самая долгая работа у меня заняла пять месяцев и три с половиной недели. — .... «— Лучше бы все картины шли у него так как эта», — подумал мечник, не зная, какие испытания ждали его впереди.