Dancing With My Demons

Сначала он хотел только выбросить её из головы. Астарион пытается представить, как рассказывает всё это той версии себя, всё ещё запертой в логове кошмаров Касадора, что через несколько дней он будет освобожден от мучений своего хозяина, будет ходить под солнечным светом, наделён новыми экстрасенсорными способностями, но при этом потратит слишком большую часть своей новой свободы на бесконечные мысли о слабом человеке-заклинателе, которую случайно выбросило на берег вместе с ним На первый взгляд она показалась ему почти простой. Большинство красивых, молодых, знатных дам, которых он выбирал для своего хозяина, были такими, и Нив, безусловно, была два из трёх. Он приставил нож к её горлу в те первые несколько мгновений, когда заподозрил её в том, что она агент Пожирателей разума, и всего несколько минут спустя она попросила его путешествовать с ней. Безумная, глупая девчонка. Очевидно, это свалилось с её спины вместе со всеми другими травмами того дня. Больше всего на свете она, казалось, была озабочена тем, как успокоить вспыльчивый характер разношерстной группы товарищей, которых они подбирали по пути, рассеивать споры, уговаривать к сотрудничеству напряженные лица к концу той первой ночи. Чёрт возьми, она даже предложила ему чай. После того, как он чуть не перерезал ей горло. В этот момент он начал восхищаться её стратегией выживания. Действительно, гениально, снискать расположение тех, кто явно сильнее её. Это не было так уж непохоже на то, что он сам сделал бы, хотя её манипуляции были произведены с уровнем искренности, которого он никогда бы не смог достичь. Но, как оказалось, сама по себе она не так уж и слаба. Она проделала дыру в стае гоблинов, от которой раскололась земля, и заставила его решительно пересмотреть своё отношение к ней с плохой стороны. Она оказывала услуги непреднамеренно. Она спрашивала людей, как они поживают, и, казалось, ей было не всё равно. Но при этом она не была каким-то невыносимо оптимистичной дурочкой — её реплики часто были сухими, самоуничижительными, даже болезненными, но почему-то никогда не в ущерб её товарищам. Она продолжала улыбаться ему, когда он этого не ожидал. Он поймал себя на том, что осыпает её всё более неуместными комментариями, чтобы увидеть, где проходит грань, когда наконец заканчивается этот невозмутимый фасад. Вместо того, чтобы показывать характер, он обнаружил, что она склонна к самому удивительно приятному приливу смущения. Казалось, не было ни дюйма её кожи, которая не могла не порозоветь. Он бы солгал, если бы сказал, что от этого у него не текут слюни. Это настолько сводило его с ума, что ноги, почти не задумываясь, понесли его к её спальному месту, как только голод наконец настиг его. И, как ни странно, она действительно послушала его. Она была такой тёплой под его руками, такой мягкой, прижимаясь к нему, её кровь была богата и глубока, как пряное зимнее вино, и то, что она думала о нём… Что ж, её вкус был безупречен. Он бы дал ей это. Но это также ознаменовало официальное начало неприятностей. То, что она неопытна, должно было полностью выбросить эту мысль из его головы. В конце концов, он даже не мог рассчитывать на то, что она станет веселой возницей. Но в этом милом лице было какое-то очарование, и его внимательное наблюдение подсказало ему, что это чертово отвратительное одеяние скрывало роскошную маленькую фигурку, судя по тому, как оно время от времени туго обтягивало её тело, и по кратким взглядам, которые он бросал, перед тем, как она по вечерам залезала под одеяло. Кроме того, волшебник – другой, не очень приятный волшебник – тоже обнюхивал её, и что-то в этом заставляло внутренности Астарион сжиматься. Он скорее шагнул бы в проточную воду, чем отошёл бы в сторону и позволил Гейлу пробраться в её постель, чтобы неуклюже пройти через то, что станет её первым опытом в царстве плотских утех. Идея пометить её не только этим следом от укуса полностью овладела им, пока он, наконец, не выпалил ей своё невыносимо очевидное предложение. Это было жалко. Это было ниже его достоинства. Это была пустая трата энергии в его очень ограниченном окне возможностей, чтобы найти способ навсегда освободиться от Касадора. Было абсолютно необходимо, чтобы он трахнул её снова. Прошёл день, а они ещё не говорили о том, что произошло между ними в вечер вечеринки. Не то чтобы она избегала его – на следующее утро она улыбнулась ему своей обычной улыбкой, хотя и немного более застенчивой, чем обычно. Что бы их товарищи ни догадывались о них двоих, и он, и Нив, похоже, пришли к молчаливому соглашению, что не собираются открыто афишировать это перед всеми. Это расстраивало, но в каком-то смысле он испытывал облегчение. Едва ли он стеснялся признать этот поступок. Если судить по шумам, которые она издавала, он блестяще выполнил свою часть сделки. Но после того, как они закончили, она заснула у него на коленях, и по какой-то причине он позволил ей оставаться там почти до рассвета, первые серые проблески рассвета сделали совершенно очевидным, как долго он баловал её, пока её глаза снова не распахнулись. У него не было привычки отказывать себе в удовольствиях там, где их можно было получить, и тёплая тяжесть её тела на нём была… ну, чёрт возьми, она успокаивала. И он не мог сказать, что сожалел об этом, зная, куда они направляются дальше. По словам друида, это будет Подземье, как только они соберут достаточно припасов и соберутся с силами. Не то место, где он мог рассчитывать чувствовать себя комфортно в ближайшем будущем. Или, возможно, когда-нибудь снова. Астарион стоит позади, а остальные стоят, собравшись вокруг Нив, и все снова разговаривают с ней. Действительно, раздражает то, как они все ведут себя так, будто оказывают ей большую услугу, советуя ей что-то, когда именно она держит эту группу вместе. Она нейтральная сторона, та, кто наблюдает, как они все спорят, как дети, а затем умудряется найти золотую середину. Он действительно не знает, о чем они все болтают на этот раз — он, конечно, легко их слышит, но что-то ещё в этой встрече привлекло всё его внимание. Рано утром Нив исчезла в углу лагеря, роясь в кое-каких вещах из общего тайника с добычей, которую ещё никто не забрал. Он ускользнул, чтобы найти себе что-то на завтрак, а когда вернулся, обнаружил, что маленькая заклинательница поменяла свой мешок с картошкой на тунику с капюшоном тёмно-зелёного цвета. Не что-то особенное, но разница поразительна. Вместо того, чтобы скрывать её от шеи до лодыжек, изящные ключицы теперь видны над красивым вырезом, простой верёвочный ремень посередине подчеркивает изгиб её талии, а подол развевается до середины бедра, демонстрируя стройные ноги, одетые в коричневые леггинсы и ботинки. Ему действительно должно быть больше стыдно за то, как отвлекают эти ноги, учитывая, что он уже чувствовал, как они обвивают его бедра. Но он слишком занят, злясь из-за того, что остальные невероятно надоедливые члены группы окружили её, прежде чем он успел проскользнуть и убедить её ненадолго исчезнуть вместе с ним. Никто из них ещё не заметил его, прислоненного к дубу со скрещенными руками, всё ещё частично скрытого за деревьями. Возможно, именно поэтому волшебник остаётся, пока группа расходится. Нив поворачивается, удивлённо глядя на Гейла, и он отводит её в сторону для частной беседы. Теперь Астарион навострил уши.. — …нельзя не вспомнить, как мы разделили момент, когда были окутаны плетением, — говорит ей Гейл. — Да ведь? Волшебник делает паузу и бросает робкий взгляд через плечо, как будто чувствует, как Астарион вонзает кинжалы ему в спину взглядом, но на самом деле не имея возможности определить источник. Следующие слова слетают с его губ слишком тихо, чтобы Астарион мог его расслышать, но он наблюдает, как брови Нив поднимаются почти до линии её волос. Идти туда было бы излишним. Абсолютно. Маленькая вспыльчивая женщина более чем доказала, что она может справиться со всеми видами физических и словесных угроз, гораздо более серьёзных, чем тот одетый в пурпурный клоун, обнюхивающий её юбку… и всё же его пальцы сгибаются в его бок, когда с ней заигрывает этот придурок. В последние несколько дней Астарион был более чем виновен в том, что оценивал шеи своих товарищей, а сейчас Гейл выглядит созревшим для удушения больше, чем когда-либо. Это смехотворно. Никогда за двести лет ни одна из его кратких плотских привязанностей не носила ничего похожего на исключительность. Худшая ошибка, которую ты можешь совершить под руководством Касадора, эта вера, что всё в этой жизни может принадлежать тебе. И всё же... Нив слишком внимательна, чтобы позволить себе говорить, но выражение её лица останавливает его как раз перед тем, как у него возникает искушение сделать шаг к ним. Она качает головой, обычно сладкий изгиб её губ сжимается в тонкую, неприятную линию. Гейл отступает на полшага назад, явно уязвленный. И вот на лице Астариона растянулась самая большая, самая дерьмовая ухмылка. Он говорит себе, что ему доставляет удовольствие видеть, как этого мужлана обоснованно отвергают. Потому что это не облегчение. Конечно, нет. Соблазн пробраться к Гейлу, чтобы насладиться его страданиями, почти слишком силён, чтобы ему сопротивляться, но Нив полностью покидает лагерь, пытаясь избежать ситуации, и та часть его мозга, которая была занята тем, чтобы заполучить её, снова побеждает. Легко. Астарион проскользнул обратно в лес, чтобы незаметно обойти лагерь и следует за ней на небольшом расстоянии — и она бы ударила его за это своей книгой заклинаний, но в преследовании её таким образом есть элемент, который мучает его два столетия. Ему никогда не разрешали нормально охотиться, и уж тем более для себя. Сбор красивых экземпляров для Касадора на светских мероприятиях имел свои мелкие преимущества, но не это было тем, к чему горели его кровь и мускулы. Это не была свобода бродить, где ему заблагорассудится, брать то, что он хочет, и утолять свою жажду. Странно было подумать, что Нив была где-то вне поля зрения, во Вратах Балдура, угасая под руководством какого-то тяжеловесного старого мастера волшебства, как говорила им, всё ещё выплачивая непомерные долги своего ученичества. Их пути, вероятно, никогда бы не пересеклись. Ей повезло. Касадор предпочитал, чтобы его жертвы принадлежали знатному происхождению или, по крайней мере, были близки к нему, но время от времени он благосклонно отзывался о поистине исключительной красоте, даже если они были вытащены из сточной канавы. Казалось, его волновало обнаружение таких скрытых драгоценностей. Милая маленькая продавщица с большими тёмными глазами, контрастирующими с пышными волнами клубнично-светлых волос, и мелкой россыпью веснушек на бледной коже, которая розовеет при малейшем поводе, — его хозяин с удовольствием оставил бы такую драгоценную вещь, как она, на десерт, кусок торта, который нужно есть медленно. Если бы Астарион когда-нибудь наткнулся на неё… Как он и сказал. Ей повезло. Повезло ей и, что он единственный, кто здесь следит за ней. Нив было бы легко отследить даже без обострённых чувств, сопровождающихся его… состоянием. Несмотря на её мастерство в распознавании растительной жизни и приготовлении из неё полезных смесей, она ведёт себя как пожизненная горожанка, которой она и является. Ради такой мелочи она топает по дикой местности со всей тонкостью компании гномов-шахтеров, направляющихся в таверну в конце смены. Обычно она ведет себя немного скрытнее. Затем она останавливается и пинает камень в кусты, и ему приходит в голову, что она не витает в облаках — она расстроена. Вполне возможно, что она настолько расстроена, что не будет в восторге от того, что он будет преследовать её ещё дольше. Он подумывает о том, чтобы броситься вперёд, чтобы создать иллюзию, что случайно перехватил её, но Нив продемонстрировала почти сверхъестественную склонность видеть насквозь его попытки высказать чушь — даже безобидную, благую чушь. Это был абсолютный удар по его обычной способности манипулировать ситуациями по своему вкусу. Каким-то образом лучший способ приблизиться к ней — это вообще не использовать какой-либо метод. — Дорогая, — зовёт он, выходя на тропинку, — я не уверен, куда ты направляешься, но если ты продолжишь в том же духе, скоро к тебе присоединятся все медведи в радиусе квадратной мили. Книга заклинаний чуть не вылетает из её рук, когда она вскрикивает и кружится, и он ничего не может с этим поделать. Его губы искривляются. — Не ухмыляйся мне, — фыркает она. — Полагаю, я должна была догадаться, что ты прячешься поблизости. Кажется, ты всегда находишь меня, когда я в отчаянии. Астарион позволяет ухмылке немного померкнуть. — Кажется, это единственные разы, когда ты остаёшься одна. — он делает паузу, оценивая выражение её лица — настороженное, но не недружелюбное. Несколько медленных, неторопливых шагов сокращают большую часть расстояния между ними, и есть что-то приятное в том, как её подбородок склоняется к нему, когда он приближается. Похоже, он должен был взять его в руки, но она всё ещё кажется слишком взволнованной для этого. — Кто-то тебя расстроил. Дело не в том, что он пытается быть нечестным. Но ему любопытно, сколько она расскажет. Она честна – иногда даже до крайности – но у неё есть умение избегать конфликтов. Глаза Нив исследуют его лицо, словно пытаясь что-то понять, между её бровей появляется легкая складка. — Гейл, — неохотно говорит она наконец. — Он… Астарион заинтересованно наклоняет голову. Нив вздыхает. — Он сделал мне предложение. — Я понимаю. — Астарион многозначительно смотрит через её плечо в том направлении, куда она направлялась. — Значит, ты… собиралась утопиться в болоте? Совершенно понятно. Две руки легли ему на грудь, чтобы хорошенько толкнуть. Ухмыляясь, он позволяет оттолкнуть себя на шаг назад, хотя и хватает её за оба запястья, чтобы потянуть за собой. — Ты смеёшься надо мной, — жалуется Нив, но, что примечательно, не пытается освободить руки. — Просто… он знал. Знал, что что-то… — она делает паузу на секунду и её уши краснеют, — …что-то произошло между нами, и что он всё ещё… Это была маленькая деталь их разговора, которая ускользнула от него. Астарион не может сказать, что он особенно шокирован — на месте Гейла он, вероятно, сделал бы то же самое, — но его улыбка исчезает, когда он замечает выражение лица Нив. В её глазах есть что-то поистине скандальное. — И ты отвергла его, — комментирует Астарион, немного пораженный. — Конечно, я это сделала! Я бы не… — выпаливает Нив, и только после того, как слова сорвались с её губ, ей, кажется, приходит в голову, что они не обменялись никакими обещаниями на эту тему, которые не были бы высказаны незадолго до оргазма. Её щеки ярко краснеют, но она все равно выдерживает его взгляд, вызывающе, давая ему возможность не согласиться с этим. — Конечно, я это сделала, — повторяет она уже более твёрдо. То, что одно только предположение о неверности ему так глубоко оскорбило её, внушает довольно необъяснимое чувство где-то в давно молчавшей глубине его груди; любопытная смесь гордости и ужаса, от которой у него болит голова, и в то же время опускается желудок. Он этого не заслужил. Даже в своем извращённом уме он не мог подумать об этом. Страх он понимает. Долг он понимает. Но слово "преданность" не появлялось в его словарном запасе уже двести лет. Он едва знает, что ответить, поэтому ничего не говорит. Молча подносит одно из её запястий ко рту, затем обхватывает обе вокруг своей шеи и медленно уводит её с дороги. Нив легко идёт с ним, в её темных глазах сверкает что-то обнадеживающее, когда она позволяет ему вести. Он не заслуживает такого взгляда, но, чёрт возьми, у него нет привычки отказываться от всего, что она ему дает. Бесхозные участки осыпающегося каменного забора обрамляют эту конкретную территорию, отмечая то, что когда-то, должно быть, было хорошо проходимой дорогой. Он прижимает её к одному из обломков высотой до талии. — Что мне делать, хм? — спрашивает он ей на ухо. — Может, мне осушить его для тебя? Тебе от этого станет лучше? Она уже выглядит приятно взволнованной. Кажется, его голос оказывает на неё сильное воздействие, и он не прочь им воспользоваться. Может и перейти грань. Значительно дальше. — Думаю, это заставило бы тебя почувствовать себя лучше, — отчитывает его Нив. — Верно, — легко соглашается он. — Но я уверен, что мы можем придумать какой-нибудь способ добиться взаимного облегчения. С этими словами Астарион наклоняется, чтобы схватить её за бедра, прижимая к стене таким движением, которое вырывает тихий вздох из её горла. Она чертовски отзывчива, и ни одно его прикосновение не останется без награды каким-то беспомощным шумом удовольствия. Это заставляет его скорбеть о каком-то подобии истинного уединения; комнату, где они смогут запереться на хорошей кровати, где он сможет насытиться ею без грязи и камней, врезающихся им в колени и спины, и где он может быть уверен, что каждый её звук принадлежит только ему. Хотя… Возможно, Гейлу следует остаться в живых, чтобы он узнал, насколько она недоступна. — Я говорил, что возьму тебя на солнце, — напоминает он ей, приближая свои губы настолько близко к её, что они едва успевают коснуться их, пока он говорит. —Возможно, мне следует склонить тебя через эту стену и… — Мы на пути, — перебивает она возмущенным шёпотом, как будто кто-то может их услышать. Ему слишком нравится её шокировать; его голова больше не единственное, что набухает в ответ на её действия. Астарион прижимается к ней ближе, обхватив одной из её ног своё бедро, чтобы она могла почувствовать, насколько он серьёзен, наслаждаясь её теплом, даже когда солнце светит на них обоих. Она сама похожа на кусочек живого солнечного света: эти красно-золотые волосы ниспадают на одно плечо, равномерный стук её сердца прижимается к его груди, почти заставляя его снова чувствовать себя живым. Её губы приоткрыты, тёмные глаза полуприкрыты под пушистыми ресницами, и она судорожно вздыхает. — Он думает, что может дать тебе то, чего я не могу, — шепчет он ей, слегка толкаясь в неё. — Может быть, он придёт вынюхивать тебя и поймёт, насколько ошибается. — Астарион… — бормочет Нив, и хотя он понимает, что это задумано как протест, она звучит более зачарованно, чем что-либо еще. Его руки скользят под подол её новой туники, находят талию её леггинсов, и он с ликованием наблюдает, как её глаза расширяются, когда он опускается на колени. Он кладёт щеку на мягкое бедро, глядя на неё с притворной невинностью. _ Может быть, — продолжает он, — он поймёт, как красиво ты поёшь с моим языком внутри себя. — Чёрт возьми. — Нив смотрит на небо, как будто ожидая какого-то божественного вмешательства, но когда она снова опускает на него взгляд, он знает, что она его. Она зажимает нижнюю губу зубами, но сдвигается, позволяя ему скатить ткань с её бёдер, зрачки расширены, а щёки заливаются румянцем. Он едва успевает насладиться её распростёртым видом перед ним, белыми бедрами и розовой плотью, как его внимание привлекает легкий шум. Блять. Кто-то направляется в их сторону, но судя по звуку и запаху, это не Гейл. Это даже не один из их спутников — на самом деле, он исходит с совершенно противоположной стороны. — Чёрт, — ругается он, поднимаясь на ноги с гораздо меньшим изяществом, чем обычно любит демонстрировать. — Вставай, — призывает он Нив, чьё лицо внезапно побледнело из-за его резкой реакции, но она сама ещё не может услышать приближающуюся фигуру. Кто бы это ни был, Астарион, скорее всего, распотрошит его от шеи до пупа за то, что он испортил ему очень умело заданное настроение. — Кто-то идёт. Не из лагеря. Она практически скрипит, соскальзывает со стены на ноги и торопливо натягивает леггинсы. — Клянусь чёртовыми богами, Астарион… Но Астарион поднимает руку. — Что это, чёрт возьми? — спрашивает он, морща нос, хотя Нив вряд ли пока сможет обнаружить то же самое. Что бы ни приближалось, судя по походке, оно определенно кажется гуманоидным, но не запах. Он отвратительный, металлический, приторно-сладкий. Он видит момент, когда Нив тоже чувствует этот запах, потому что возмущенное выражение её лица из-за того, что её заставили замолчать, сменяется чем-то вроде брезгливого недоумения. Они переглядываются с недоумением и беспокойством, прежде чем, наконец, на вершине наклонной тропы появляется человек. Незнакомец имеет характерную внешность одного из гуров: темно-оливковая кожа, длинные тёмные волосы с заплетенными косами. Он тут же останавливается, наверное, справедливо, при виде двух незнакомых фигур на обочине, явно не просто проходящих мимо. Но взгляд мужчины падает на Нив, и что-то в её росте, кажется, успокаивает его. "Глупо," — думает Астарион; он видел, как она проделала в земле кратер шириной двадцать футов. — Ах, незнакомцы, — довольно весело приветствует их гур. — Простите за аромат. Порошок железной лозы – старый охотничий трюк. Большинство монстров дважды подумают, прежде чем съесть меня. — он приближается чуть-чуть ближе и наконец, кажется, уловил странную энергию, исходящую от них. — У вас двоих всё в порядке? У меня не было цели кого-то напугать. — Всё нормально, спасибо, — весело говорит Нив, хотя она всё ещё выглядит немного помятой из-за того, что в спешке поправляла одежду. — Извини, ты сказал, что отгоняешь монстров? — Так точно, — говорит мужчина. — Охота на них — моя профессия. Меня зовут Гандрел. — Как увлекательно, — говорит Астарион, и Нив отчётливо улавливает оттенок его голоса. Она быстро встречает его взгляд, но снова переключает своё внимание на их нового друга, который, к счастью, слишком счастлив, сосредоточив всё внимание на ней. — До сих пор дорога была совершенно пуста, — говорит Гандрел, — Но ты права, что находишься на взводе. В данный момент я нахожусь на задании — если моя информация верна, моя добыча может быть где-то в этом лесу. Было бы разумно проявить осторожность, особенно с наступлением темноты. — С наступлением темноты? — спрашивает Нив. — На кого ты охотишься? Но Астарион совершенно уверен, что уже знает. — Вампирское отродье. Его зовут Астарион, но я боюсь, что он затаился, — говорит Гандрел. — Надеюсь, ведьма этих земель поможет мне выманить его, если я смогу заплатить ей кровью. Гур охотится конкретно за ним. Зная имя. В глазах Астариона на мгновение помутилось. Он не настолько глуп, чтобы поверить, что это могло быть совпадением — это может означать только одно. Каким-то образом Касадор знает, где он. Они оба слишком долго молчат. Гандрел хмурится. — Мне жаль, что я принёс такие пугающие новости. Будьте уверены, что днём вы в безопасности, но я настоятельно советую вам найти безопасное место, чтобы переночевать. Вы не найдете более смертоносного существа, когда сядет солнце. — Этот… Астарион, — неуверенно начинает Нив, — ты убьёшь его? Даже когда его жизнь проносится перед глазами, от внимания Астариона не ускользает то, что она слегка меняет свою позу, стоя почти перед ним. Он почти на голову выше неё, так что она не очень-то обеспечивает физическую защиту, но, тем не менее, это вызывает в нём что-то странное. — Боюсь, не в этот раз, — говорит ей Гандрел. — Мой приказ — схватить его. Чёрт. Это ещё хуже. Намного хуже. Ему начинает казаться, что земля уходит у него из-под ног. Ему интересно, как долго Нив будет отказываться с ним разговаривать, если он просто хладнокровно убьёт этого человека прямо здесь, посреди дороги, или сможет ли он ускользнуть за ним позже так, чтобы она никогда не узнала. — И куда именно его привести? — спрашивает Астарион, сумев снова обрести голос. — Во Врата Балдура, — подтверждает Гандрел. — Мои люди ждут меня там. — Как мы можем узнать, видели ли его? — спрашивает Нив, и Астарион слышит, как ей приходится стараться сохранять непринуждённость в голосе. — У тебя есть описание или…? — О, поверьте мне, — мужчина почти посмеивается, — если бы вы уже встретили это существо, вас бы сегодня здесь не было, чтобы поговорить со мной, если только—. Астарион не совсем понимает порядок событий следующих нескольких мгновений; пришла ли такая возможность в голову Гандрелу первее, или это порыв ветра взъерошил яркие волосы Нив на её плече, привлекая его взгляд. — Миледи, — говорит он, и все следы смеха внезапно исчезли из его голоса. — Ваша шея. И уже делать больше нечего. Нив снова перекидывает волосы через плечо, но это бесполезно — после прошлой ночи обе стороны её горла видны двойные проколы от его клыков. Отстранённо какая-то часть Астариона способна заметить, что ему действительно придётся найти на её теле гораздо менее заметные места, в которые можно вонзить зубы. Что, на самом деле, звучит не так уж плохо. Всего мгновение назад он думал, что этот незнакомец, похоже, слишком медленно схватывает, для того, кто добился такого успеха в охоте на монстров, но, когда этот новый кусочек пазла складывается, глаза Гандрела медленно скользят к Астариону, широко распахнувшись от наступающего ужаса. — Нравится то, что видишь? — холодно спрашивает Астарион. — Вампир— не может быть! — Гандрел вскрикивает; но он без колебаний тянется к своему арбалету в тот же момент, когда Астарион тянется за кинжалом у него на боку. Он собирается оттолкнуть Нив с дороги – как для своего собственного точного удара, так и для того, чтобы убрать её с пути охотника на монстров – как вдруг она уже вне его досягаемости. — Остановитесь! — вскрикивает она и, вытянув одну руку, ныряет под арбалет, который поднял Гандрел, и прижимает её ладонь к центру его груди. Из её руки вырывается взрыв фиолетового электричества, и гур ненадолго отрывается от земли, прежде чем падает на землю, слегка дымясь. Он не шевелится. Нив просто стоит и смотрит на него какое-то время, её ладони потрескивают от остаточной энергии. Затем она, кажется, набирается смелости чтобы опуститься перед ним на колени, пальцами нащупывая пульс на горле мужчины. Судя по отсутствию реакции, она ничего не находит. Астарион, кажется, не может заставить себя пошевелиться. Он готовится к тому, что она расплачется, или начнёт кричать, хоть что-то. Не то чтобы они не убивали во время своих путешествий по дикой местности, но Нив, безусловно, наименее опытна в этом и никогда не получает удовольствия от нанесения последнего удара. Но хотя её лицо и трезво, когда она наконец смотрит на него через плечо, оно также решительно. — С тобой всё в порядке? — спрашивает она его с недоумением. — Я… да, — говорит он, тупо моргая. — Думаю, что именно я должен спрашивать тебя это. — Я знала, что это может его убить. Я не была уверена, что так будет, — мрачно признается Нив. Она делает паузу, снова глядя на безжизненное тело Гандрела. — Но он собирался забрать тебя. Он ошеломленно смотрит на неё, в ушах начинает слышаться глухое жужжание, когда она поднимается на ноги и смахивает грязь с колен. До своего похищения величайшей добротой, которую он испытал за последние два столетия, было получение самой большой крысы в обмен на доставку особенно удовлетворительной жертвы его хозяину. Но менее чем за неделю Нив впервые дала почувствовать настоящий вкус крови, открыла ему свое тело — и теперь убила ради него человека. — Астарион? — снова спрашивает она, нахмурив брови, кажется, понимая, что он еще не сдвинулся ни на дюйм. — Ты… уверен, что с тобой всё в порядке? О, с ним точно нет. Но он встряхивается. — Великолепно. Хотя я сильно сомневаюсь, что Касадор остановится и пошлёт за мной хотя бы одного пехотинца. — он горько улыбается. — Эй. — сейчас она находится прямо перед его лицом – или, во всяком случае, настолько близко, насколько это возможно при её росте. — Ты не вернёшься во Врата Балдура в цепях. Ты меня слышишь? Она, конечно, не понимает, что говорит. Прислужники, которых Касадор посылает за ним, возможно, не являются для неё проблемой, но мысль о том, что маленький человек-заклинатель может препятствовать воле лорда-вампира, была абсолютной глупостью. Но это чувство. Заслуживающее награды. Начинает казаться, что нет такой сферы, в которой он мог бы надеяться отплатить ей за что-либо из этого. То, что он рассматривает возможность хотеть, этого — совершенно чуждое чувство. Но есть, по крайней мере, одна вещь, которую он может сделать для неё. — Полагаю, это то, что я получаю за флирт с эксгибиционизмом, — сухо говорит Астарион. — Итак, на чём мы остановились?