Dancing With My Demons

Он не может быть серьёзен. — Я только что убила человека, — напоминает Нив Астариону. — Лично для меня настроение полностью испорчено. — Правда? — мягко спрашивает он. Честно говоря, она не может понять, ведёт ли он себя как худший человек на свете или он действительно удивлен. — Жаль. Нив снова оглядывает его с ног до головы. Чем больше она смотрит, тем больше кажется, что в нём что-то… не так. Не то чтобы неадекватные реакции на смерть для него что-то новое, но эта кажется какой-то пустой. Беспокоящей. Больше, чем его обычный фасад. Но она сильно сомневается, что вопрос, в порядке ли он в третий раз, волшебным образом заставит его выложить все начистоту. Вполне наоборот, скорее всего. Она должна признать, что от этой мысли немного щиплет — какая-то часть её гордится тем фактом, что она единственная, кто, похоже, способен выманить на поверхность серьёзную, незащищенную сторону Астариона, но трудно сказать, как долго эта версия его будет оставаться или когда вернётся снова. Она знает, что видела его всего минуту назад, глядящего на неё и тело Гандрела в откровенном шоке, но Астарион, похоже, полон решимости вернуть свою маску на место. — Давай, — говорит Нив, стараясь, чтобы её голос не дрожал. — Хотя бы уберём его с дороги. Как ты сказал, здесь могут быть и другие. От этой перспективы её немного подташнивает , но совесть подсказывает ей, что просто оставить мужчину здесь гораздо хуже. Однако когда она направляется к телу, рука перед грудью останавливает её. — Всё под контролем, дорогая, — тихим голосом произносит Астарион. — Подожди здесь. ** Кажется, что обратный путь в лагерь намного длиннее, чем когда она в гневе сбежала. Всю дорогу они с Астарионом молчат, но когда голоса их спутников доносятся до слуха, они обмениваются взглядами, которые Нив сразу понимает. Давай оставим это между нами, ладно? Нив изо всех сил пытается подавить странный коктейль вины и адреналина, который течет по её венам. Она не может вернуться в лагерь в полуистерике, потому что без колебаний убила незнакомца из-за мужчины, который собирался уговорить её на оральный секс на обочине дороги. Это было необходимо, и не только потому, что это был Астарион. Гур вытащил свой арбалет. Она сделала бы это ради любого из них. Верно? Ей хочется думать, что все сложилось бы так же, если бы присутствовала остальная часть их группы – или, возможно, лучше, если бы там были другие, чтобы отвлечь внимание Гандрела от неё и её дурацких видимых следов укусов – но на самом деле она не может сказать точно. Кажется, они уважают её достаточно и принимают то, как она поручается за Астариона, но кто знает, в чём на самом деле заключается их преданность? Очень немногие из них, кажется, хорошо ладят друг с другом без её вмешательства, а Астарион может быть… приобретенным вкусом и в лучшие времена. Остальные кое-что понимают в Касадоре, но не так, как она. И она думает, что он скорее подавится, чем выскажет всем свою трагическую предысторию в качестве призыва к милосердию. Боги, он ничуть не облегчает себе задачу, правда ведь? Нив бросает на него ещё один косой взгляд, глядя на весь мир так, словно он одет в дворянский наряд, даже в простую кожаную броню, тщательно скучающее выражение его лица кажется всё более и более неизменным по мере приближения к лагерю. Что-то в этом заставляет её протянуть к нему руку и нежно провести рукой по его руке как раз перед тем, как они поворачивают за угол – хотя она смотрит вперёд, слишком трусливо, чтобы заметить его реакцию. Почему-то это кажется более наглым, чем всё, что происходило между ними до сих пор. — Хорошо, что вы наконец присоединились к нам, — немного ехидно кричит Шэдоухарт, когда замечает их двоих. Она стоит немного в стороне от остальных их спутников, собравшихся вокруг Уилла, пока он что-то оживленно жестикулирует. — Что происходит? — спрашивает Нив, решив проигнорировать колкость. — Судя по всему, в нескольких милях к западу есть деревня, — сообщает Шэдоухарт. — Заброшена, затем ненадолго захвачена гоблинами и совсем недавно снова заброшена. Уилл считает, что это хорошее место, чтобы запастись перед нашей экспедицией. — Звучит, как стоит обратить внимание, — говорит Нив, хотя она не может не заметить, что Лаэ’зель хмурится по сравнению с остальными. — Есть ли подвох? Лаэ’зель только рада объяснить. — Это почти полдня пути в неправильном направлении, — сплевывает она. — Как будто мы не потратили впустую достаточно времени. — Не совсем в неправильном, — защищаясь, бросает Уилл. — Небольшое отклонение. Мы понятия не имеем, как долго пробудем в Подземье. Ты скажешь мне спасибо, если мы не будем тянуть соломинку, чтобы узнать, кого съедят первым. Несколько пар глаз совершенно незаметно устремляются в сторону Нив, и её челюсть отвисает от возмущения. Рядом с ней Астарион сгибается пополам от смеха. — К чёрту вас всех, — говорит Нив, крепко скрещивая руки на груди. — Так? Ещё были возражения? — Уже полдень, — жалуется Лаэ’зель. — Как только мы доберемся до этой деревни и определим, насколько она полезна, нам придётся переночевать. Целый день уйдёт на это развлечение. Все они пренебрегают резкостью гитьянки, но под этом презрительным тоном Нив кажется, что она слышит скрытое беспокойство в этой жалобе. — Я знаю, что дела обстоят не очень хорошо, — говорит она. — Но судя по тому, что сказал Хальсин, думаю, что у нас немного больше времени чтобы что-то делать, чем мы думали. Один день нас не убьёт. По правде говоря, Нив тоже не в восторге от идеи прогуляться по всему мирозданию в данный момент – не с осознанием того, что в этой пустоши может быть какое-то количество агентов, посланных Касадором, охотящихся за Астарионом, и, возможно, даже распространяющих его имя. Но Уилл прав; они понятия не имеют, чего ожидать в ближайшие дни. Она весьма сомневается, что они наткнутся на придорожных торговцев или случайно заросшие сады в Подземье. Во всяком случае, ничего из того, из чего они хотели бы съесть. Лаэ'зель ворчит. – День, нет. Но ты, кажется, маяк для каждой жалкой души на этом плане существования. Если в этой экспедиции нам встретится хотя бы бродячая дворняга, мы задержимся ещё на неделю. Нив чувствует, как жар поднимается к её шее, но держит подбородок высоко. – А если я пообещаю больше никаких спасательных операций? — Никаких? – Шэдоухарт растягивает слово, её удивленное недоверие очевидно. Нив бросает на неё взгляд. — Ты тоже возражаешь? Шэдоухарт слегка ухмыляется. — Нет. Но… брось. Никаких благотворительных дел? Я поверю в это, когда увижу. Оглядывая лагерь, кажется, такая перспектива забавляет всех. Даже Уилл и Гейл, которые ни разу не сказали ни слова против её немногих – немногих! – альтруистических усилий, кажется, решительно избегают её взгляда. Нив упирает руки об бедра. — Тогда давайте поспорим? — Нив разражается возмущением, прежде чем ликующий взгляд Астариона может перерасти в новый взрыв кудахтанья. — На всё золото в моей сумке: никаких побочных миссий, несмотря ни на что. Даже если мне придётся перешагнуть через сотню бродячих дворняг или- или голодающих сирот, или ещё кого-нибудь! — Ну, погоди, — говорит Гейл. — Голодающих. Сирот. — Нив выдавливает. Уилл добродушно посмеивается. — Они просто дразнят, герой. Мы не возьмём с тебя денег. — Я возьму, — говорит Шэдоухарт. — Никто не получит мои деньги, — совершенно серьёзно произносит Нив. — Я, однако, получу самую большую и красивую кровать, какую только можно найти в этой чёртовой деревне, и я не буду брать на себя дежурство, а остальные сразу же уберутся восвояси,, потому что я даже не остановлюсь помочь черепахе, застрявшей на спине. Вы меня услышали? Астарион, который только-только оправился от хриплого смеха над ней, обращает на остальных взгляд с притворным упреком. — Да, вы все очень несправедливы. Простой мешок на голову прекрасно справится с этой задачей. — Если ты добровольно вызываешься сдерживать её, вампир, — говорит Лаэ’зель, — у меня нет возражений. Палец Нив оказывается у восхищенного лица Астариона прежде, чем он успевает произнести ещё хоть слово. ** Во время путешествий настроение остаётся необычайно высоким. Конечно, ей повезло, если единственное, что объединяет всех остальных, — это радость от того, что она по-настоящему разозлилась. Но она терпит это на протяжении всего чёртового путешествия, потому что это лучше, чем угрюмое молчание или необходимость физически вставать между Шэдоухарт и Лаэ'зель, чтобы они не смотрели друг на друга слишком часто, а этого, кажется, достаточно, чтобы разгорелся спор. Несмотря на столько критики, которую получила Нив, поход проходит на удивление без происшествий, без малейшего искушения отвлечься. Ей следовало бы наслаждаться покоем, но вместо этого она чувствует себя несвоевременно — любое отвлечение будет желательным, просто чтобы отвлечь её от утренней встречи. Астарион больше не сказал ей ни слова об этом с тех пор, как скрылся за деревьями, чтобы спрятать тело гура, в чём она не может его винить. От шока у нее тоже поначалу свело челюсть, не смотря на то, что даже не она оказалась той, кто внезапно столкнулся с перспективой возвращения в рабство. Очевидно, ни один из них ещё не решил, стоит ли говорить об этом в присутствии своих товарищей. К сожалению, это не оставляет ей другого выбора, кроме как переживать это снова и снова в своей голове, пока они идут. Нив не может притворяться, что это первая жизнь, которую она забрала сама в этом походе. Хотя она не всегда наносила последний удар, множество гоблинов и бандитов попадали под её чары, но эти встречи обычно с самого начала были явно враждебными, и у них не было шансов найти выход из ситуации. А с Гандрелем? Она не уверена. Конечно, все они могли бы уйти с этого момента невредимыми, если бы не вмешалась беда. Но что тогда? Он бы продолжил свои поиски, и она не верила, что их пути не пересеклись бы снова. И этот человек вытащил свой арбалет, несмотря на утверждения, что ему было приказано взять Астариона живым. Если бы она с радостью — ну, не с радостью — сражалась, чтобы защитить Астариона от захвата вместе с остальной частью отряда на её стороне, независимо от результата, было ли это настолько необычно, что она справилась с этим сама? Возможно нет. Но ощущения другие. Нив впервые приходит в голову, что если каким-то чудом она выберется из всего этого живой, то домой уже не вернется прежней. Домой. Для некоторых она знает, что это слово означает нечто более глубокое. Но для Нив это на самом деле всего лишь сокращение от менее легко выражаемой истины — место, куда она возвращается, потому что ей больше некуда идти. Прошло более десяти лет с тех пор, как она в последний раз видела дом, в котором жила её семья, и уж тем более её приветствовали в нем, и хотя очаровательный мастер, предоставивший ей ученичество, не был таким уж жестоким, её существование в крошечной мансардной комнате помещения над магазином вряд ли можно было назвать домашним. Она работала долгие часы, часто до поздней ночи, готовя компоненты заклинаний и читая, пока не почувствовала, что из глаз может пойти кровь; и это было после того, как она закончила все дела, которые требовал её хозяин. Она была благодарна за возможность учиться, но часто задавалась вопросом, не умрёт ли она от старости, запертая в этой маленькой мастерской, прежде чем её хозяин соизволит удалиться и передать мастерскую ей. Была ли это вообще та жизнь, которую она хотела, — это не то, о чем Нив раньше могла позволить себе роскошь думать. Она ела только потому, что её хозяин давал ей в руки хлеб, и имела крышу над головой только потому, что она работала пальцами до костей, делая себя полезной для него. До того, как её увезли из Врат Балдура, у неё оставалось еще пять лет по контракту, прежде чем расходы на её обучение будут считаться полностью оплаченными. Образование волшебника не было чем-то легким или дешевым. Она будет нести ответственность за оставшуюся часть этого долга, даже если уйдет — Гильдию Чародеев нельзя было обмануть. Но сейчас? Сейчас, насколько известно Гильдии и её хозяину, она могла быть мертва — мысль, которая в равной степени радует и пугает. Хотя она вряд ли готова к жизни, в её карманах сейчас больше золота, чем она когда-либо мечтала. Ей не обязательно возвращаться в Врата Балдура. Но куда ещё? Что она может сделать? Если — напомнинает она себе. Если она выберется. Именно тогда она замечает, что Астарион бросает на нее странный взгляд. Незаметно для нее он подошел к ней на тропинке, хотя и не настолько близко, чтобы вызвать чрезмерные подозрения по отношению у их спутников. — Ты выглядишь слегка нездоровой, дорогая, — шепчет он, видимо, стараясь, чтобы его никто не услышал. Редкое проявление беспокойства вызывает что-то странное в её душе, но то, что обещает перерасти в полномасштабный экзистенциальный кризис, — это многовато, чем она может объяснить ему шепотом прямо сейчас. Вместо этого Нив улыбается ему и чувствует, насколько сухо это выглядит. — Просто думаю обо всех заблудших душах, которым могла бы помочь сейчас, — говорит она легкомысленно, чтобы на мгновение отвлечь его от себя — но, возможно, слишком пренебрежительно. Он выгибает бровь, и это, кажется, сразу же уничтожает её решимость. Она вздыхает. — Я просто-. — начинает она, но затем Уилл внезапно оказывается между ними двумя, практически раздвигая их плечами и указывая на что-то впереди. Кажется, он не замечает, как сердито Астарион смотрит на него. — Мы близко! — говорит Уилл, указывая на то, что теперь Нив может видеть, вершину деревенских ворот, выглядывающую из-за деревьев. — Жители деревни давно ушли, и ходили слухи, что гоблинов здесь не было с тех пор, как мы зачистили их логово, но нам следует исследовать её, чтобы убедиться. — Ага, прекрасно, — огрызается Астарион. Он довольно часто застревает с работой, виновато думает Нив, — но он намного быстрее остальных. — Давайте пропустим ту часть, где вы делаете вид, что вежливо спрашиваете. Кто-нибудь ещё планирует рискнуть своей шеей вместе со мной или…? — Я скорее думаю, что мы рискуем своими шеями с тобой каждый день, Астарион, — тянет Гейл из задней части группы, совершенно без необходимости. Замечательно. Это не помогает. Губы Астариона приподнимаются, но улыбкой это назвать нельзя. — О, только посмей. — Я могу-. — снова начинает Нив, но Астарион отмахивается от неё. — Это был риторической вопрос, дорогая. Вы все меня просто замедлите. И вот он уже уходит. ** Астарион возвращается к ожидающей группе примерно через десять минут, саркастичным жестом приглашая их войти. За это путешествие они уже исследовали изрядную долю руин, но что-то в этой пустой деревне заставляет волосы Нив шевелиться на затылке. Возможно, дело в том, что она не разрушена. Вместо того, чтобы стать жертвой простого разрушительного воздействия времени, больше похоже на бунт, вспыхнувший на заброшенных улицах всего несколько дней назад. Все стены всё ещё стоят, но немногие окна остались невыбитыми, а на некоторых крышах остались следы ожогов. Странный набор всякой всячины разбросан по пыльной улице, как будто рыться по домам было большим развлечением. Ей становится немного неловко, что они здесь, чтобы сделать то же самое. Это место не слишком богато, но Нив с облегчением видит, что оно не захвачено полностью. Это должно удержать Лаэ’зель от того, чтобы сдирать с них шкуру живьем ещё день или два. Обломки рисуют картину деревни, которую покинули без всякого предупреждения — некоторые дома выглядят так, как будто их бросили посреди обеда, столы накрыты овощным рагу недельной давности, покрытым коркой в тарелках и липким от перевернутых кружек эля. Гоблины явно насытились городом, но, к счастью, кажется, что некоторые вещи остались вне их внимания. Ни одного куска мяса не обнаружено, но Уилл раскапывает погреб, наполовину заполненный картофелем и морковью. Оружия здесь уже нет, вплоть до обеденных ножей, но пучки сушеных трав всё ещё висят на стропилах некоторых кухонь, и Нив жадно запихивает их в свою сумку с компонентами. В основном они держатся вместе, опасаясь разделиться на новом месте, но Астарион, похоже, не остаётся ближе к группе, чем это необходимо. Нив ожидает, что он будет жаловаться на нехватку монет и сокровищ — в конце концов, еда, которую они собирают, вряд ли может его волновать — но вместо этого он просто немного угрюмо отстает, несколько раз отклоняясь в сторону, когда их темп утомляет его. В конце концов она понимает, что не видела его уже почти час. Для него это не такое уж необычное поведение, но здесь, на новой территории, это тревожит её немного больше, чем обычно. Ему действительно следует быть осторожнее. Поэтому на закате, когда она объявляет, что отправляется искать ту красивую большую кровать, которую ей обещали, для неё является некоторым сюрпризом обернуться и внезапно обнаружить его у своего локтя. — Продолжай бродить по темноте, если хочешь, — тихо говорит Астарион, — но, возможно, я нашёл что-то интересное для тебя. — Правда? — спрашивает Нив. — Так понимаю, что в этом есть какой-то подвох? Уголок его рта приподнимается. — Небольшой гонорар нашедшему, конечно же. Часть выигрыша. Восторженная, Нив позволяет ему провести её через несколько улиц. Дома в этой деревне не сильно отличаются друг от друга — в основном скромные одноэтажные постройки из бревна и камня — но некоторые могут похвастаться вторым этажом, и Астарион приближается к одному из таких исключений. Это не особняк, особенно после того, что здесь произошло, но, похоже, изначально он находился в лучшем состоянии, чем другие здания вокруг него. Дверь тяжелая, резная из дуба, а не из решетчатого дерева, крыша покрыта глиняной черепицей, а не грубо соломенной крышей. Придорожные конюшни побольше, чем во Вратах Балдура, но в данный момент для Нив они кажутся дворцом. Астарион делает драматическую паузу, с размахом распахивая дверь внутрь. — Лучшее, что может предложить это место, — говорит он. — К сожалению. — У него есть крыша и стены. — говорит Нив. — Я беру. Об интерьере несколько сложно судить в быстро угасающем свете. Заметив камин на противоположной стене, Нив обходит перевернутые стулья и чудесным образом находит несколько расколотых поленьев, всё ещё сложенных в сторону. Она бросает несколько штук в очаг и зажигает их нетерпеливой огненной стрелой. Когда пламя разгорается, свет камина заливает переднюю комнату, где они стоят. Там есть лестница, ведущая наверх, где, по её мнению, должна быть кровать, и открытый вход в то, что похоже на кухню. В этом месте царит такой же беспорядок, как и в остальной части деревни, но через мгновение Нив приходит в голову, что большая часть беспорядка, разбросанного по полу, — это не просто случайный мусор, а книги. Кто бы ни владел этим местом, он был достаточно обеспечен, чтобы иметь довольно значительную коллекцию. Действительно, стены уставлены полками, хотя большая часть их содержимого, похоже, была разбросана по комнате захватчиками, которые либо искали сокровища, либо были разочарованы тем, что их не удалось найти. Нив наклоняется, чтобы поднять одну книгу, лежащую на деревянных досках, сдувая с неё грязь и переворачивая, чтобы рассмотреть обложку: "Мой ужин с гоблинами" Ангуса Хаммерфолла. Она ничего не может с этим поделать. Нив смеётся, но затем прижимает руку ко рту, потому что человек, которому принадлежал этот дом и эта книга, вероятно, мёртв. Но она продолжает смеяться, не в силах сдержаться. Астарион поднимает взгляд с того места, где он ковырял ногти с притворным равнодушием, и поднимает бровь, и всё, что она может сделать, это перевернуть книгу так, чтобы он тоже мог видеть название, смеясь так сильно, что даже начинает сгибаться пополам, опускаясь на пол. Она знает, что выглядит сумасшедшей — и, возможно, так оно и есть, может быть, этот последний день наконец-то доконал её. Это место, то, что с ними произошло, то, что ей пришлось сделать. Это всё просто… невероятно. — О боже, — говорит Астарион. Его тон мягкий, но он приближается к ней со всей осторожностью, которую можно проявлять к дикому животному. — И тут я думал, что сделал довольно неплохой выбор. — Эт-это так, — хрипит Нив, хватаясь за живот. Тогда её поражает, насколько влажны её глаза, насколько тонка грань между смехом и плачем – что в любой момент переключатель может щелкнуть, и она будет рыдать на земле, а не захлебываться от смеха. И это совершенно не годится. Нив садится и довольно неэлегантно вытирает глаза ладонями, пытаясь взять себя в руки. — Я просто… просто устала. Астарион останавливается всего в футе или около того, глядя на неё сверху вниз, нахмурив брови. — Да, — говорит он, — я вижу. Затем, к её удивлению, он становится на колени до её уровня, чтобы осторожно схватить её под оба локтя, помогая ей подняться на ноги. — Надеюсь, у тебя ещё осталось немного сил, — говорит Астарион, — потому что мне уже хватило таскать вещи по лестнице этим вечером. — Ты- что? — спрашивает Нив, поворачивая голову, чтобы проследить за его взглядом. Несмотря на вполне самодовольный взгляд, который он бросает на неё в ответ, она приближается к лестнице, останавливаясь, чтобы бросить на него свой собственный подозрительный взгляд, прежде чем подняться. Когда в поле зрения появляется содержимое комнаты, она чуть не ахает. Кровать здесь, как она и предполагала, — вместе с продолговатой медной ванной, уже наполненной водой. — Ты… сделал всё это? — ошеломленно спрашивает Нив. Она пытается совместить воспоминания о мужчине, который приставил нож к её горлу, когда они впервые встретились, с мыслью о том, как он охотно носил ведра с водой вверх по лестнице одно за другим. — Вода… где ты…? — Она холодная, рано не радуйся, — говорит Астарион позади неё, уже в мгновение ока взобравшись по лестнице. — Из насоса на кухне. Я надеялся, что ты сможешь… Ему даже не нужно заканчивать предложение. Нив прикладывает руку к его груди, чтобы оттолкнуть, затем падает на одно колено и выравнивает ладони вдоль внешней стороны ванны, направляя поток огня, который окутывает её. Она отпускает, когда вода внутри начинает пузыриться, пар клубится над взбаламученной поверхностью. — Это займёт минуту, — шепчет она, затем встаёт и обнимает его, прежде чем успевает подумать об этом. Как и прикоснуться к его руке этим утром, это почему-то кажется более смелым, чем просто откровенный поцелуй, несмотря на то, что он был внутри неё даже меньше сорока восьми часов назад. — Я не знаю, что и сказать, — шепчет она ему в грудь. — Спасибо. Он напрягся в её руках, возможно, от шока, поэтому она отпускает его и отступает назад, стараясь не выглядеть слишком явно униженной самой собой. Астарион, похоже, тоже не знает, что сказать. — Да, ну, — говорит он с некоторой неловкостью, — вряд-ли это достаточная плата за… то, что ты сделала сегодня утром. Но я подумал, что это может быть началом. — его глаза на мгновение опускаются, но затем он, кажется, снова приходит в себя, и какое-то озорство возвращается на его лицо. — Конечно, мы разделим. Гонорар нашедшему. Нив хочет сказать ему, чтобы он выбросил из головы всякую мысль о том, чтобы отплатить ей - что возможное спасение его жизни было не просто одолжением, которое она ему оказала - но вместо этого она решает позволить ему думать, что он успешно отвлек её внимание. Сегодня он заслужил именно это. Может быть, они оба. — Полагаю, я могу принять эти условия, — говорит Нив. А затем тянет тунику через голову. Она хочет сказать, что события последних нескольких дней дали ей возможность раздеться, не окрашивая щеки румянцем, но она чувствует, как её лицо вспыхивает, как только она снимает одежду, поскольку она не привыкла к собственной смелости. Уголок рта Астариона приподнимается, но он складывает руки на груди и прислоняется к стене, видимо, довольный тем, что на этот раз она самостоятельно делает всю работу. Она упрямо выдерживает его взгляд, расшнуровывая корсет и раздеваясь в своем темпе – не устраивая показухи, как будто вообще могла, но и не торопясь. Наконец, стоя обнаженной посреди комнаты, она опускает палец ноги в воду. Довольно горячо, но это не та роскошь, которую она собирается тратить. Нив осторожно наступает в ванну и опускается вниз, наслаждаясь приятным жжением дюйм за дюймом после почти двух недель неудовлетворительных ванн в холодных ручьях или грязной прудовой воде. Устроившись по грудь в воде, Нив невинно моргает, глядя на Астариона — Ну? – она спрашивает. – Ты же не собираешься купаться в своих доспехах? Судя по выражению его лица, красным глазам, испуганно сверкнувшим ей, кажется, что ему ни в малейшей степени не приходило в голову, что его настойчивость в том, чтобы смотреть, как она раздевается, означала, что теперь он точно так же окажется в центре внимания. И почему-то он из-за этого колеблется. К ней возвращаются воспоминания: прошлой ночью Астарион полностью раздевал её, а затем снял лишь кусок своей одежды; неловкое выражение его лица перед тем, как он снял рубашку. — Ты не можешь сказать мне, что стесняешься, — говорит она. — Будто не зная, что ты выглядишь так— Она мгновенно понимает, что сказала что-то неправильное. Его лицо тут же закрывается. — Я и правда не знаю, — язвительно говорит он. — Дело в том, что я не смотрелся в зеркало уже двести лет. Дерьмо. Правда ведь. — Мне очень жаль, — говорит Нив. — Я не подумала. — Ну— я смотрел, — поправляется Астарион. — Но здесь не на что смотреть. Даже сейчас, когда многие другие мои причуды… изменились. — он проходит мимо неё в ванне к резному деревянному туалетному столику и берет один из лежащих на нем предметов; ручное зеркало, сверкающее латунью и серебром. Он держит его показушно, и даже под низким углом Нив может видеть отражение — только её образ в ванне смотрит на неё с потрескавшейся поверхности. Астарион с грохотом роняет его обратно на стол. — Хм, — через мгновение говорит Нив, робко пытаясь восстановить настроение, — Меня можно одурачить. Ты определенно ходишь как человек, который точно знает, насколько хорошо он выглядит. Однако он, похоже, полон решимости печалится. Астарион одаривает её горькой ухмылкой. — Уверенность, моя дорогая, это всё. Но нет. Я даже никогда не видел этого лица. С тех пор, как выросли клыки, а мои глаза покраснели. Нив скользит по нему взглядом, пытаясь различить вероятность того, что он просто напрашивается на комплименты, что это какая-то уловка, чтобы заставить её говорить ему слишком милые и слишком серьезные вещи, за что он будет мучить её несколько дней. Но она не видит на его лице ничего, кроме потери и некоторой доли стыда. — Ну, это работает, если тебе интересно, — говорит она ему. — Иди сюда, пока вода не остыла, и, возможно, я расскажу тебе обо всём остальном. Кажется, это поддразнивание вернуло ему жизнь. Он не говорит ни слова, но его взгляд задерживается на ней чуть сильнее, его внимание на какое-то время успешно перефокусировалось с собственного страдания на неё. Нив складывает руки на краю ванны, кладет на них голову и невинно смотрит на него. Ранние роли меняются, Астарион пристально смотрит на неё, снимая внешний слой своей брони и складывая её вместе со своими ботинками рядом с её собственной выброшенной одеждой. А вот с рубашкой он не торопится, и Нив ни на секунду не верит, что он, по крайней мере, не совсем осознает, как выглядит его тело: плоские участки подтянутых мускулов появляются, когда он расстегивает ряд пуговиц, его прекрасные, широкие плечи появляются, когда он выскальзывает из одежды. Когда его руки расстегивают ремень, Нив нервно опускается в ванну, её сердце быстро трепещет. Астарион хмыкает на это, мягко и в то же время опасно.Она всё ещё не привыкла к этому, к желанию кого-то, к ощущению, что она может умереть без его рук, и в то же время она уверена, что то же самое слишком тяжело вынести. Она особенно не привыкла видеть, как это отражается на ней, как бесконечность возможностей играет в его глазах. Как будто он не может решить, что он хочет с ней сделать в первую очередь. Нив отступает в воде, чтобы дать ему немного места, и он медленно приближается, наконец, полностью обнаженный. Но, возможно, она делает это ещё и потому, что в последний раз она видела его таким, когда было темно, и они уже были так близко — теперь, когда она может видеть его как следует, это слишком. Звук, который издает Астарион, когда погружается в горячую воду напротив неё, заставляет что-то сжаться в животе. Это мало чем отличается от стона, который она помнит в своем ухе, когда он впервые вонзил клыки ей в шею – облегчение потребности, удовлетворенной после долгого периода лишений. — Приятно, — говорит он почти гортанным голосом, его веки закрываются, голова откидывается назад и лежит на краю ванны. Она задается вопросом, не является ли это для него горячо, учитывая, что его кожа так холодна от природы, но она не думает, что напоминать ему о каких-либо других аспектах его вампирического состояния — такая уж хорошая идея прямо сейчас. После нескольких мгновений снисходительности на неё смотрит один красный глаз. — Кажется, — бормочет он с видом напускной небрежности, — говоря обо мне эти вещи, твоё сердце начало биться быстрее, как у маленького кролика. Нив с негодованием поливает его водой, и он роскошно и хищно ухмыляется, скользя языком по клыкам, но от её внимания не ускользает то, что он следит за тем, чтобы тема не была оставлена. — Помимо твоей тактичности? — ворчит она, но затем позволяет своему тону смягчиться. — Что бы ты хотел узнать? Соблазнительный воздух медленно разносится от него. — Я хочу знать, что видит мир, когда смотрит на меня, — говорит он, голосом почти до боли свободным от лукавства по сравнению с его обычным голосом. Он колеблется мгновение. — Что ты видишь. Нив закусывает губу, размышляя. На неё оказывается большое давление – давление, которое она обычно может отклонить шуткой или саркастическим комментарием. Но судя по настороженному взгляду этих бордовых глаз, что-то подобное может нанести непоправимый вред этому моменту. Однако она с трудом находит слова, чтобы начать. Несмотря на то, что она начитана, она вряд ли считает себя поэтом - на самом деле, её неумение говорить не раз доставляло ей неприятности. Возможно, есть другой способ. Она медленно приближается к нему в воде, позволяя ему проследить за ней взглядом, давая ему задуматься, что она будет делать. Действительно, она не должна быть так уверена, что это сработает, но что-то ей подсказывает, что попробовать стоит, даже если неудача может расстроить его ещё больше. Нив осторожно кладет руки по обе стороны его лица, запуская пальцы в его волосы. — Вот что я вижу, — говорит она. И через личинку она открывает свой разум. Вместо того, чтобы искать доступ к его мыслям, Нив позволяет своему мысленному взору наполниться конкретным образом: Астарион при дневном свете, нахально кланяющийся и отряхивающийся от их ссоры в момент их первой встречи, гладкий и жизнерадостный, только что после крушения корабля Пожирателей разума. Затем, едва осознавая, откуда она вообще знает, что может это сделать, она толкает это ему. — Что ты—. — бормочет он, а затем резко обрывает себя, задыхаясь. Это должно быть, сработало, поскольку его глаза расширились, как блюдца, и были устремлены не на её лицо, а куда-то за его пределы. Сосредоточив внимание, она вызывает в памяти другое воспоминание: бледное лицо Астариона, окрашенное в драгоценно-синий цвет, смотрящего на неё в лунном свете, веселое сияние группы тифлингов вдалеке позади него, когда он берет её подбородок в руку. "Я хорошо о тебе позабочусь,"— обещает он с одной из тех опасных, сверкающих улыбок, которая наклоняются набок, выглядя так, будто он собирается снова её поцеловать. — Я— ты—. — Астарион задыхается, почти от боли. Внезапно усилие, направленное на то, чтобы продолжать в том же духе, оказывается слишком большим, и Нив прекращает связь между их личинками, прижимая одну руку ко лбу, а другой сжимая край ванны, внезапно чувствуя себя немного слабой. — Это сработало? — спрашивает она, быстро моргая, пытаясь прийти в себя. — Ты увидел? — Да, — задыхается Астарион, бросаясь вперед и отчаянно хватая её за плечи — что вполне приветствуется, поскольку она внезапно чувствует, что ей может пригодиться поддержка. Его глаза дико исследуют её лицо, его рот выглядит так, будто он пытается сформулировать слова, пока, наконец, ему это не удается. — Безумная, блестящая маленькая ведьма, — рычит Астарион, словно злясь на это — словно в ярости. Но затем он целует её. Жестко. Нив чуть не вскрикнула, обнаружив, что её резко тянут к нему на колени, и от его хаотичных движений вода расплескивается по стенкам ванны. Он отпускает её плечи, чтобы помочь ей расположить ноги вокруг своих бедер, всё ещё опустошая её рот, и она пытается удержаться на его груди, её голова теперь кружится по двум причинам. Она проводит руками по его влажной коже, и, к её удивлению, он мычит ей в рот и замедляет темп поцелуя, как будто это прикосновение что-то в нем успокоило. Его рука скользит вверх по её спине и проникает в волосы, обхватывая её затылок, его обычно прохладная кожа согрета водой. От его прикосновений пробегают мурашки, настолько сильные, что она вздрагивает. Астарион наконец отстраняется, но недалеко. Он прижимается своим лбом к её, глаза всё ещё плотно закрыты, как будто он боится смотреть на неё после такой реакции. — Так сильно сам себе понравился? — она нервно шутит. — Даже не представляешь насколько. — бормочет он прерывистым голосом, не подыгрывая. — Ты хоть представляешь о том, что дала мне? Двести лет — двести — и ко мне наконец вернулось моё лицо. Это не просто… какая-то тёмная тень в моем прошлом. По правде говоря, она знает, что не может себе представить, как это должно быть, через что ему приходится пройти. Нив проводит рукой по его волосам, увлажняя серебряные кудри, не зная, что сказать. К её удивлению, она была вознаграждена приятным легким вздохом Астариона. Ей до сих пор кажется невозможным, чтобы она могла заставить его чувствовать себя хорошо. — Мне жаль, что это не постоянное решение, — говорит она. — Я не уверена, смогу ли сделать это снова, ещё и остальные могут очень рассердиться за то, что я так часто использую личинку, но я надеюсь, что на данный момент этого хватит. Он издает мрачный смешок, всё ещё прижимаясь к её лбу. — Извиняется за это. Невероятно. — наконец он отстраняется, чтобы посмотреть на неё. — Тебе придется сказать мне, чего, чёрт возьми, ты от меня хочешь, потому что я понятия не имею, как мне соревноваться со всем, что ты уже сделала. Нив моргает, глядя на него. — Мне ничего от тебя не нужно, — отвечает она, немного обиженно. Ну, возможно, это ложь. Но не так, что он думает – одолжения, выплаты, долги. — Я… я просто хочу, чтобы всё сложилось хорошо. Для нас двоих. Он смотрит на неё, нахмурив брови, явно пытаясь понять, как всё это может быть правдой. На мгновение кажется, что он хочет что-то сказать, но, похоже, передумал. Вместо этого он наклоняется вперед и снова целует её. На этот раз медленно. Нив позволяет себе снова погрузиться в него, его руки притягивают её ближе, потому что быстрому разочарованию из-за отсутствия ответа нет места в этой договоренности. Его тело, её кровь — это всё, что они обещали друг другу. На этот раз руки Астариона блуждают, его язык поглаживает её, его темп медленный, дразнящий. Проведя пальцем по её животу, он одобрительно сжимает её бедра, прежде чем двинуться вниз, уделяя столь же восторженное внимание изгибу её задницы. Схватив вот так, он притягивает её еще ближе к себе на колени, так что она прижимается ещё сильнее к его члену, который нетерпеливо стоит между ними. Задыхаясь ему в рот, Нив обвивает руками его шею и прижимается к нему, удивляясь трению под этим углом. Астарион стонет, руки побуждают её повторить движение. — Что думаешь? — спрашивает он, когда разрывает поцелуй. — Должны ли мы продолжить то, что начали утром? У Нив снова кружится голова от этой мысли – не говоря уже о воспоминании о том, как она чуть не позволила ему это сделать, – но часть её протестует. — Я не знаю, — бормочет она, пытаясь звучать хотя бы наполовину так же дразняще, как он, но её голос срывается, когда она прижимается к нему. — Может быть… может быть, мне нравится, когда у тебя свободен рот. Он ухмыляется примерно так широко, как она и ожидала. Ей действительно следовало бы перестать вот так питать его эго, но, похоже, сегодня вечером ему это нужно. И вообще, краткосрочная выгода для неё не так уж и плоха. — Правда? — мурлычет он. — Тогда с моей стороны было бы упущением отказать тебе. Его пальцы скользят по длине её руки до того места, где её руки сцеплены на его шее. Он извлекает одну, удерживая её взгляд, медленно подносит запястье ко рту и совершенно развратно облизывает его. Затем он кусает, и Нив вскрикивает, что-то среднее между экстазом и агонией. Ощущение укуса ей не совсем нравится, но то, как он жадно сосет, всё ещё помогая ей толкаться в него, пока вода плещется по стенкам ванны в ритме их движений - ну, всё это грозит ей достигнуть пика. Словно почувствовав это в своих венах – или, что более вероятно, по нарастанию её стона – Астарион отстраняется в этот самый момент. — А, а, а, — задыхаясь, упрекает он её, гоня языком заблудшую струйку крови по её предплечью. — Пока нет, ты этого не сделаешь. Он двигает руками, поддерживая заднюю часть её бедер, и это все предупреждения, которые она получает, прежде чем он встает с ней из воды и несет к кровати. Однако вместо того, чтобы бросить на неё, Астарион опускается на край, а она все ещё находится у него на коленях. Сердце Нив колотится от явного приглашения. Но потом ей приходит в голову воспоминание о том, как он предложил это той ночью, после того, как спросил её, как она хочет его — я мог бы быть довольно неравнодушен к тому, как извиваешься у меня на коленях, как только я освобожу эти хорошенькие маленькие груди... Он фантазировал об этом, внезапно осознает она, глядя на обнадеживающее предвкушение в его глазах. И вот так её нервы почти тают, сменившись довольно опасной ухмылкой. Он хочет тебя, глупая — напоминает ей этот услужливый внутренний голос. Постарайся привыкнуть к этому. Нив убеждает его отодвинуться назад, чтобы она могла подпереть колени под матрасом и надежнее расположиться над ним. О, сердце всё ещё бьется в горле, голова всё ещё кружится от укуса, но восторг на его лице делает это более чем терпимым. — Тебе придется показать мне как, — шепчет она. — Если хочешь, — шепчет он в ответ, — но не может быть, чтобы мне это не принесло удовольствия. Осмелев, Нив скользит рукой вниз по его груди, вниз по стройным мышцам его живота и хватает его член, выступающий между ними. Честно говоря, он настолько твёрдый, что она уверена, что это должно быть даже больно, но он издает тихий, довольный звук, когда она обвивает его пальцами. Запыхавшись, она опирается одной рукой на его плечо, позиционируя его у входа. Всё ещё не привыкшая к этим ощущениям, Нив мало-помалу опускается вниз с разинутой челюстью от растяжения, несмотря на то, насколько она мокрая. На мгновение она беспокоится, что делает это слишком медленно, но глаза Астариона почти закатываются, когда она погружает его глубже, дюйм за дюймом. Втайне, как бы эффектно их первый раз ни был, она беспокоилась, что не вернётся в ритм в следующий раз – или, может быть, когда-либо, особенно если она будет вести. Но когда он погружается в неё, их бедра соприкасаются друг с другом, она понимает, насколько нелепо это было на самом деле. На этот раз боли нет, только невероятное ощущение полноты. Полнота и непреодолимое желание двигаться. Она покачивает бедрами, как и раньше, но слегка приподнимается, снова и снова опускаясь вниз, что заставляет Астариона рычать ей на ухо проклятия. Он сжимает её бедро рукой, не которой держится, помогая сохранять ритм, пальцы нетерпеливо погружаются в её мягкую плоть, когда он толкается навстречу. — Правильно, любимая, — напевает он, — Ты так хорошо его берёшь. — Чёрт, — хнычет Нив, пораженная тем, как сильно её тело реагирует на эту похвалу, на звук его голоса, обращенного только к её ушам. Между её ног появляется прилив влаги, пульсация, которая там накапливалась, внезапно стала срочной. — Тебе это нужно, не так ли? — продолжает он, хотя голос его стал более напряженным. — Нужен мой член. Нужно кончить. — Астарион—. — в отчаянии начинает Нив, не уверенная, хочет ли она отругать его или подбодрить. — Ты хотела, чтобы мой рот был свободен, — напоминает он ей, хотя, если его тон и предназначен для поддразнивания, эффект несколько теряется из-за ворчания, вырывающегося из его горла между каждым словом. — Чтобы целовать меня, — почти ноет она, совершенно подавленная. На мгновение он просто снова смотрит на неё тем взглядом, который, кажется, задается вопросом, реальна ли она. Но потом он оправляется. — Тогда иди сюда, маленькая ведьма, — выдыхает он. Он ложится на спину, беря её с собой. Хотя она всё ещё сверху, это нарушает заданный ими ритм, и он начинает заново, медленно толкаясь в неё, прижимая к своей груди. Он берет её рот с той же вялой скоростью, как будто он трахает её этим поцелуем так же сильно, как и своим членом. Это совсем другое ощущение, скорее роскошное и неторопливое, чем безумное. Не то чтобы она не получала от этого удовольствия, но от этой перемены в груди Нив расцветает тепло, ощущение, что они могли бы заниматься этим всю ночь, если бы захотели, вместо того, чтобы гнаться за оргазмом как можно быстрее. Но она теряется в поцелуях, совершая каждый медленный, мучительный толчок. Как бы ей ни хотелось остановиться, она чувствует, что теряет контроль и не может дойти до пика, даже если бы очень этого хотела. Она неохотно разрывает поцелуй, прижимаясь своим лбом к его лбу и заикаясь — Астарион, я— я— я сейчас— — Пожалуйста, — стонет он, практически умоляет, и его голос кажется столь же увлеченным. И, чёрт возьми, это слово из его уст обязательно её уничтожит. Её оргазм — это пульсация всего тела, которая вырывает из горла искренние рыдания, звезды вспыхивают на краях её поля зрения, как будто она слишком быстро встала, хотя бездонное, стремительное чувство в её животе больше похоже на падение. — Чёрт, чёрт, — почти одновременно выдыхает Астарион сквозь стиснутые зубы, и для всего мира это звучит так, будто он пытается остановить себя, но терпит неудачу. Он сжимает её бедра так крепко, что это ощущается почти как наказание, когда он отчаянно толкается в неё, выдерживая собственное наслаждение постепенно, постепенно замедляясь, как будто он тоже не совсем хочет останавливаться. — Чёрт, — повторяет он почти разбитым голосом. Нив прикасается рукой к его щеке, не в силах собраться с силами, чтобы отреагировать на что-то большее, хотя ей очень это хочется. Она знает, что ей следует встать, прежде чем Астарион скинет её с себя, но внезапно день настигает её, поэтому она просто лежит так какое-то время. И ещё. И… он позволяет ей. Она лежит там так долго, что задается вопросом, не обманула ли она его, заставив думать, что спит, возможно ли вообще такое с мужчиной, который слышит биение её сердца. Через некоторое время рука, легкая как перышко, проходит по её волосам. — Чёрт, — снова шепчет Астарион в тишине. Нив ничего не говорит, слишком боясь узнать, хотел ли он, чтобы она это услышала.