Помочь?

У Лёши голова кругом идёт каждый день, каждый раз, когда Саша, блять, просто рядом. Кажется, все желания, что держутся всегда в себе, обрываются только рядом с ним. Не в жизни, в чёртовом сне. Только в этом бреду, Лёша трогать Сашу может, как раньше, как ему нравится. И видеть, как Саша вовсе от прикосновений не уходит, наоборот, тянется, желает их. Поэтому он думает, что спит, когда Сашу видит после своей Америки. Когда Саша сам тянется, чтобы Лёшу в объятья заключить. Крепкие такие, такие что-ли родные. Лёша знает точно, что таких давно не было. Что таких давно не было в их жизни. Лёша радуется в душе, да и на лице улыбка грёбаная расцветает. Нравится ему, что Саша вновь рядом. И не просто рядом, а на одной волне. Чувствует, как трескается всё постепенно от такого Саши. Лёша удивляется, когда он на стрим зовёт. Видит сообщение его и лыбится точно, как дурак. Придурок. Санечка Постримим? Думал, что парня не увидит так скоро. А хочет до жути. А ещё хочет его без железок этих ебучих увидеть, которые вчера снял. Вновь друзья? Лёша даже думает, что да. Мелькает мысль, что чувствует себя с ним, как раньше. — Лёша, ты что творишь? — Саша смотрит на него глазами широкими. Мелькает и затухает в этот же день. Даже, кажется, порадоваться как следует не успевает. Да, Саша ведёт себя как обычно. Так, как вёл себя до Америки. Лёша чувствует, как его на место ставят. Показывает сама судьба, пальцем тыкая и говоря, что надеется раньше времени нельзя. Помощи от судьбы никакой. Только полная задница. Саша от объятий уворачивается при встрече, на стриме ведёт себя так, как надо. Улыбается весь, Лёша невольно заглядывается на него, в голове мысли вместе сворачивает и запихивает куда-то. Это ведь Саша. Он ведь всегда такой был. Он никогда обниматься не лез, как Лёша. У Саши всегда границы отчёркнуты были. Такие прям заметные. Но для Лёши их он как будто убирал раньше. Сейчас ничерта. Лёша чувствует себя погано, когда Саша говорит что-то, шутит и руку на задницу кладёт, чтобы он быстрее в машину залез. Погано от того, что ведёт, что верит всему. Хотя знает прекрасно, как только камеру выключат, то Сашка сразу и взгляд от него уберёт. Убивает этими своими действиями. А Лёше до безумия нравится, как парень без брекетов выглядит. Да и с ними тоже красивый был. Да он вообще всегда красивый такой, что мерещится всякое. Разговаривать нравится с ним тоже, особенно, когда без камер и с душой. Правда этого уже нет. Нравится просто слушать голос его, даже если не с ним говорит. И руки ебучие, на которые Лёша постоянно пялится, пока Саша руль держит. И шея такая вся прекрасная. На которой засосы красиво бы смотрелись его. Разговаривают свободно, и кажется всё таким лёгким. Лёша себя не чувствует, как тогда, когда херню натворил. Парень помнит и глаза эти Сашины, и лицо раздражённое, и то, как он слова говорил, которые в душу впивались. Которые всё ещё там. Но после того дня, Саша и не вспоминал про это. Как будто этого и не было. А Лёша тоже забыть это хочет. Забывает постепенно, но возвращается всё. Просто теперь не пьёт, чтобы не повторить ничего. Лёша в окно смотрит и задумывается , когда Саша обратно в машину садится. Похуй ему, что мужик мужика любит, и что ебутся они в жопу. Блять, каким образом "Бесстыжие" то появились в монологе. Какого хуя он за Йена и Микки переживал? Ему от чего-то на Сашу страшно смотреть из-за слов, которые сказал. С какого перепуга они к нему-то относятся хоть каплей? Лёша же просто мнение своё сказал, которое у него внутри. Это ведь не значит, что он сам пидор. Лёша парня плохо слышит, точнее вообще всё слышит плохо. Даже как-то не замечает, как Саша рассказывает что-то бурно. Бурно, не бурно — у Лёши внутри бурно точно. Слова свои вставляет, только теперь как-то неохото. Скоро к дому подъедут, скоро прощаться придётся и этот вечер к чертям стереть придётся, чтобы глаза не мозолил. Слушает внимательно, как Саша о жене своей говорит с такой нежностью и любовью, что становится тошно. Руки жмут на прощанье. Лёша про стрим говорит что-то: не хочет стримить ради стрима. Вообще делать ничего не хочет. Лечь и всё. Забыть про всё, забыть о всех. Признаётся себе, что прощаться не хочет. Не спит всё-таки, как бы не хотел, но не получается. Всё как обычно. Всё до ужаса обычно. В телефоне тик-ток листает, время тратит. На хую вертит столько времени свободного ночью. Блять, ты такой хороший, сука. Я тебя люблю, нахуй. Я тебя люблю вообще пиздец. Сука, ты для меня такой дорогой. Я люблю тебя, блять. Лёшу переклинивает. Он смотрит, смотрит, всматривается, как будто чужие люди на экране. Здесь они какие-то другие. Саша здесь обнимать даёт себя, сам тянется. Живые какие-то здесь. Нарезки ещё такие. Хочется туда вернуться как-то. А можно просто их общение такое вернуть. Лёша тогда и вне стримов обнимал всегда его, и Саша смирно так сидел. Напрягался правда, но потом руки на спину клал и говорил что-то. Любил такое. Любит. Лёша улыбается грустно, и хочет Саше отправить. Но вспоминает, что потом случилось. Саша по-любому это и вспоминать не захочет. Парень пугается, когда сверху окно выскакивает "Санечка". Чувствует, как будто поймали его только что, как будто все мысли прочитали заодно. Санечка Спишь? Знает ведь, что нет. Лёха Нет ? Читает сразу и пишет. Лёша из-за чего-то дыхание задерживает, и тело потряхивать начинает. Какого хуя ему Саша пишет? Санечка За тобой во сколько завтра заехать? Тут Лёша ахуевает знатно. Куда, зачем, для чего? Что он, мать вашу, прослушал? Лёха Куда блять Санечка Ты ахуел Во сколько заехать скажи мне Лёша моргает быстро, чтобы сообщение развидеть. Он смотрит с кем переписывается. Уточняя, а точно ли Парадеев. Да. Лёха 7? Санечка Пол 6 Парень не понимает, для чего тогда спрашивает вообще, если время всё равно своё сообщает. Написать это хочет, но видит, что уже не в сети. Ночной подарок, ёмаё. На время смотрит и удивляется, что пол 5 уже. Скоротать время у него получилось. Только Саша обычно спит в это время. И Лёшу раньше ругал, что тот так поздно ложится. Заботился. Сейчас нихуя. Ну да. Заботился он до того, как Лёша по пьяне ему язык в рот засунул. *** У него проблемы. Он это понимает, когда в клубе уже какой-то шот выпивает рядом с Владом. Дела идут фигово. Перед глазами картинка размытая, значит точно больше трёх. Лёша клянётся, что от алкоголя ни хера не легче. В голову наоборот мысли поганые лезут и лезут. Он по сторонам смотрит. Слишком людей много. Слишком все такие знакомые, что незнакомые. Как же он чувствует себя здесь лишним. Хочет домой поскорее, чтобы улыбку с лица снять. И дома как никак лучше. Хотя именно из-за четырёх стен из дома он и сбежал. Здесь, правда, ощущается также ужасно. Когда на ноги поднимается, понимает, что последние глотки лишними были точно. Он рукой за людей хватается, чтобы не упасть, и по памяти в туалет идёт. Вроде бы доходит даже. Думает один будет, умоется и свалит к хуям. Ему как-то не очень хочется, чтобы увидел его кто-то. Но Саша перед зеркалом стоит. Ебучий случай. Только его увидеть не хватало. Лёша улыбается и, шатаясь, ближе подходит. У Саши такие же волосы, как вчера. У Саши вид такой же, как вчера. И красивый он такой, как всегда. И сейчас, наверное, на хуй пошлёт, как вчера. Только в Лёше вчера и алкоголя столько не было, и вовсе желание свои не хотел проявлять. Знает ведь, что пить нельзя. Сразу голову теряет. Не остановило его это сегодня, наоборот, заставило. Голову хочет к чертям потерять после вчерашнего с Санечкой разговора. — Са-анечка. — тянет, внимание к себе привлекает. Что добивается, правда, не знает. Трезвый если бы был — свалил. Саша голову на него поворачивает, удивлённо глаза раскрывая. Ещё сильнее удивляется, когда Лёша прямо перед ним встаёт. И смотрит так странно. Так смотрит своими глазами этими, что не по себе становится. Понимает что к чему, когда парень руками за шею берёт и на себя тянет. У Лёши голова не на месте, он чувствует так хорошо эти губы Санечкины. Целует, пока в ушах звонкий звон стоит. Ближе жмётся. Как же он думал про это долго. Как же мечтал сильно к губам его прикоснуться. Чтобы так, прямо до темноты. Языком до железок его дотрагивается. Преграды не встречает, да и ответа тоже. А у Саши и сердце, кажется, не стучит. Он только в ахуе стоит. Парня руки назад толкают. Уносится всё, что внутри, куда подальше. Саша его за воротник берёт, и лицом к лицу стоят, смешивая дыхание сбитое. Только у Лёши от мыслей приятных в голове, а у Саши от грёбаного желания его придушить. — Лёх, ты в край ахуел? Какого ты вытворяешь. — у Саши и "р" пропадает к хуям. — На себя если клеймо это поганое повесил, не значит, что и на меня нужно. — он сказать точно ещё что-то хочет, но останавливает себя. За это и нравится пиздецки. Толкает назад и сам уходит быстро. Лёша только глазами моргает, не понимая, что сделал. Под вечер, когда просыпается, в голове пытается все воспоминания по полочкам сложить. И воспоминания о прошлом общении с Сашей кладёт в надёжное место, чтобы не забыть их. Надеется, что приснилось, потому что когда напивался, хотел забыть всё. Хотел точно не испортить всё ещё больше. На следующий день от Саши в игнор попадает, когда Лёша, смелости набравшись, уточнить хочет. Клеймо. Это ебучее клеймо. Помнит и в голове соглашается с этим. Ебучее клеймо. Когда встречаются на съёмках, то Лёша подальше держится от него. Выходит фигово. Саша вид делает, что не было ничего, правда теперь ближе пяти метров не подходит. *** Лёша, пока в голове всё это крутит, время не замечает. Засыпает, когда за окном светло, с надеждой, что когда-то заруиниться эта ситуация вместе с его ориентацией. Только просыпается от Саши. Точнее от сна слишком мокрого. Слишком таким неправильным. Просыпается со слишком стояком неправильным. Потому что стоит он точно не на девочку какую-то. Смеяться хочет от такого. Мерзость быстрее по венам льётся. Такая уже родная что-ли. Клеймо. Только от мыслей таких стояк не уходит. Уходит только желание у Лёши куда-то собираться. Бёдрами о кровать трётся и дрожь пробивает, когда волна приятная по телу проходит, образуя пятно на трусах. Переворачиваясь, рукой тянется, в ушах сердце стучит громко. В душе саднить начинает, когда от телефона звонок идёт. Облом. — Сука. — мычит в подушку. На экране фотка старая Саши выскакивает. Стыдно становится, как будто с поличным ловят его. Как будто кто-то видит, как будто мысли его кто-то читает, как будто это ебать других должно. Ему за двадцать. Он взрослый мальчик. На кого хочет на того и дрочить будет, пока руки в мозоли не сотрёт. По экрану быстро проводит. Сначала шум машины слышит, а следом голос такой родной, что вздрагивает весь, а сердце удары пропускает сильные. — Лёх, минут 25, думаю, и буду. — слова оказываются неожиданные. Лёша глазами быстро моргает и садится. — Так рано? — хрипло и растеренно как-то выходит. Ну да. Только потом видит, как время меняется на 17:30. — Блять, Санечка. С кровати вскакивает, как ненормальный, член в трусах поправляет, понимает, что не разберётся с ним точно. Идеально. Ещё идеальнее становится, когда смех слышит, который уши греет. Саша, может быть, и глаза закрывает, как раньше делал. Члён дёргается неприятно, и Лёша сглатывает, кажется, громко слишком. Ебучий случай. Он ведь ещё и злой сегодня будет, как чёрт, которому подрочить нормально не дали. Затягивается быстро, перед тем, как телефон в руки взять. — Если что дверь открыта. Сбрасывает сразу и в душ идёт. Херовое утро, точнее день. Понимает, что сейчас даже не день, а вечер. Зато выспался. Душ включает холодный, заставляя кожу мурашками покрываться. Было бы отлично всё, если бы было всё хорошо. Если бы не Саша был, а другой кто-то — хуй бы он так быстро собираться пошёл. Чувствует, как сердце уже не бьётся так часто, и в животе не горит. Руками по лицу проводит, матерясь. Дышит глубоко, чтобы исчезло всё, можно даже вместе с ним. Он будет согласен. Из душа выскакивает, благодаря всех грешных. Для него холодная вода скоро станет воздухом. Одеться нормально не дают. На телефоне пиликает что-то, а время поджимает и поджимает. Руки нормально натянуть джинсы блядские не могут. Берёт мобилку в руки всё-таки, — заодно и сосалку свою, — подмечая, что в душе он провёл много слишком. Санечка Дрочишь? От этого сообщения из рук почти всё валится. Дыхание спирает, Лёша глаза жмурит, проверяя, что не показалось. Может охладился так сильно, что мерещится такое. Если бы всё как раньше было, может быть и не вызвало такую реакцию, но от Саши сейчас такого не ожидал. И от себя, сука, не ожидает, что 20 минут в душе ушли в никуда. Глаза закатываются, когда руку на живот свой кладёт, чтобы обороты сбавить. Не получается нихуя. Пиликает ещё раз. Санечка Т9. Ждёшь? Лёша верит. Хочет верить. Читает и не отвечает ничего. В сторону бросает. Нихуя не верит, что Т9. Тогда для чего. Раз Саша пишет, значит в пробке, может, стоит точно не член. Минут 5 должно же быть. У Лёша в голове мысли крутятся медленно, действует быстрее. Ширинку растёгивает, до колен джинсы с трусами спускает и на край незаправленой кровати садится. В душе трясёт и ноги дрожат. Голову назад откидывает, когда член сжимает слегка. Нихуя не то. Мычит, матерится. Перед глазами представлять пытается что-то женское. Получается откровенно плохо. Получается, что завязывать надо с этой идей. Правда, когда телефон рядом звуки издаёт, внизу живота тянет сильнее. Он замирает и рукой на пробу проводит. На пробу, как будто ни разу не делал так. Да и чувствует, как в груди разливается что-то такое мерзкое, когда перед глазами Санечка. Чувствует себя, блять, подростком в пубертатный период. Кажется, он и не выходил из него. У нормального от сообщения одного ничего не встанет. Даже движения свои кажутся не такими, как надо. Как будто исследует себя так в первый раз. Топит себя, когда останавливается. Идея хуёвая была с самого начала. Только время тратит. — Помочь? — от неожиданности у Лёши в пятки уходит всё. Голос. Шепчет, ебаный рот. У Лёши реакция на это, блять, быстрая. Хочет под землю провалится. Разворачиваться не хочет до жути. Но Саша ведь тоже мужик, он ведь поймёт. Только Саша поймёт мужика, который ему в рот не заглядывал. Воспоминание только сильнее раскаляют всё. Шутки, шутки. Где они, когда так нужны то? Нафиг дверь-то открыл. — А ты поможешь? — голос под конец срывается, когда дрожащей рукой по члену полностью проводит. Внутри тоже нечто похожее: мысли вокруг все крутятся, идеи разные валятся, теряются. Нет ничего того, что помогла бы сейчас. Лёше помогло бы абсолютно всё, но когда сзади кровать прогибается, хочется сдохнуть. Он вперёд наклоняется, чтобы отдышаться. Чтобы позволить себе отдышаться от такой, сука, ситуации странной. Соврёт же, если скажет, что ни разу не хотел этого. Только не так, когда лицо всё красное и уши тоже. Дрожит весь, когда по шее пальцы холодные проходятся. Дрожит сильнее, чем когда-либо. И мурашки эти по всему телу идут. Голову назад слегка наклоняет. Как будто убрать эти пальцы хочет. У него всё переворачивается внутри. Вся эта неожиданность. Как же он её, сука, ненавидит. Его Саша рукой поперёк живота перехватывает и на себя тянет. Заставляет на себя опрокинуться и дыхание сбиться. — А почему нет? — шепчет на ухо и мочку кусает. Пробирает до последнего от обычных прелюдий. Нет. Это Сашины движения, от них кто угодно кончится как личность. Лёша всхлипывает, когда руку его от члена убирают и не возвращают ничего. Саша по шее языком проводит, да так, что Лёша головой воротит. Знает ведь, что чувствительный до дрожи, пользуется именно этим. Лёши именно этого и не хватало: Санечки, рук его и касаний. По телу волна горячая проходит, что бёдра поднимает. Пальцами своими бы обхватил, но не хочет эту нить натянутую рвать сам. Прикосновения Саши хочет. Руки у парня под футболку забираются, гладят медленно, внизу живота приятно нажимая. И Саша над ухом громко сам дышит, и Лёша посмотреть хочет на него. Звук громкий с губ слетает, когда Саша головку пальцем обводит, размазывая смазку. У парня и ощущений таких, как будто не было. Как будто и дрочат ему впервые, хотя ничерта. Но ладонь Саши ощущается даже как-то правильнее, чем своя. Вверх толкается бёдрами, в надежде большее получить. Ничерта. — Не торопись. — от хриплой усмешки сносит всё оставшееся. — Всё равно же получишь желаемое. — только это "желаемое" должно наступить пиздец, как быстро. Саша со звуком пальцы облизывает и ими внизу головки обхватывает, скользит медленно, ниже середины не опускаясь. Ведёт точно от этого. Лёши такое в своём исполнении не нравилось никогда, да и с выдержкой у него всё плохо, чтобы себя дразнить. А Саша дразнит, от этого Лёша глаза жмурит и всхлипывает сильнее. — Хорошо? — парню остаётся только быстро головой кивать. Ахает, когда пальцы сжимаются сильнее. — А так? — Саша шею продолжает вылизывать, узоры какие-то выводя. А Лёше остаётся только под движения подстраиваться. У него желание огромное Санечкину руку заставить двигаться быстрее. Поэтому и ёрзает весь. Спину выгибает и губы облизывает пересохшие и искусанные. Хочется не свои кусать, а Санечкины. Глаза вниз опускает, чтобы посмотреть, как рука его блядская смотрится. От одного вида плохо становится. Он ведь, конечно, не против, чтобы эти пальцы его каждый день на кровати заставляли от безысходности возиться. Движения до темноты в глазах медленные. А мог бы уже давно свою руку на член положить, или Саше сказать. Молчит ведь сам. И сказать он не может ничего из-за вставшего в горле кома. Да даже из-за смущения своего. Что ему дают, то он и берёт. Саша Парадеев не каждый день такое делает, не каждый день он с Лёшей вообще нормально разговаривает. Саша волосы назад его оттягивает, заставляя голову на плечо положить и на его лицо смотреть. Красный, такой же как и сам Лёша. И губы эти его, и шея, которую целовать хочет. Но не делает ничего, Саша ведь и границы не сказал никакие. Но попытку не опускает губами к шее прикоснуться. Саша улыбается от такого и на уретру большим пальцем надавливает. Лёша скулит как-то по-особенному жалобно на ухо парня, у него ноги трясутся, пальцы на ногах сжимаются, и шею прикусывает слегка от такого. — Какой же ты хороший. — ведёт-ведёт-ведёт. И руку с члена убирает, к лицу Лёши подносит и нижнюю губу вниз оттягивает, от себя отстраняет. Он понимает всё без вопросов, языком каждый палец облизывать начинает, на ладони вырисовывает что-то. Если бы сейчас от этих пальцев не зависел его оргазм, и если бы не Сашины были, то нахуй бы послал. — Послушный и хороший мальчик. — по Лёше волна проходит горячая и внизу оседает. Краснеет весь точно, но как же ему нравится, как же он хочет дальше продолжать слушать такое. Внимание не обращает, что за такую похвалу от Санечки он что угодно сделает. Его ладонь полностью обхватывает, вверх-вниз быстро двигая. — Сука, Санечка. — шипит ещё что-то невнятное, бёдрами вверх толкается на встречу. Задницей стояк Сашин чувствует. Это подарок лучше многих будет. Теперь проезжается специально по паху и над ухом слышит приглушённые звуки. Дышит загнанно, бёдра трясутся, как никогда, а рукой своей ногу Саши сжимает, наверное, даже до синяков. Это стоило всего, что между ними было. Он сейчас не выдержит, если руку Саша уберёт, если оставит его прямо так. Он на колени встанет перед ним, чтобы продолжил. — Давай. Кончи для меня, Лёх. — слова в голове проносятся, как ураган. Точкой конца становятся. Мутнеет всё хуже, чем после тех шотов. А рука Саши добивает до конца. По яйцам проводит и за ними слегка, другой по головке и на ухо шепчет: Умничка. Выгибается сильно, бёдра судорогой сводит и не вспомнит даже, когда кончал так бурно от дрочки обычной. И руки блядские, как и сам Саша, движения не прекращают, только двигаются легче из-за спермы. Лицом в шею утыкается, кусает и заглушает специально. Он ведь тогда себя прибьёт. Одно дело специально стонать, как раньше делал, а сейчас другое совсем. Надеется, что до Санечки доходит, как хорошо ему делает. От чувствительной головки руку сам убирает и ноги поджимает. — Блять. Смущается он быстрее, чем от оргазма отходит. Блядство какое-то сейчас произошло. В голове крутится всё быстро. Какого хуя сделали-то они. — Видел бы ты, какой сейчас был. — Саша рукой по лицу проводит, капельки пота убирает. — Красивый такой, возбуждённый и хороший. — он последнее слово по-особенному произносит, что у Лёши сжимается всё в груди. Краснеет, кажется, сильнее, чем до этого. Помог, блять, так, что теперь хер от воспоминаний отвяжешься. Так, что Лёша думает, что всё-таки клеймо не только на себя нацепил. Помог так, что завтра в игноре будет сам Саша.