Слёзы лисицы

Би-Хан находился в том уединённом убежище, что звали его кабинетом, поглощённый бесконечной кучей макулатуры, которая, казалось, принимала всё новые и новые формы, словно бесформенные монстры из древних легенд. Сквозь широко распахнутые окна, как через ворота в другой мир, неумолимо врывался яркий свет, рассеивая тени в самых дальних уголках комнаты. Тонкие лучи света играли на документах грандмастера, придавая им некую мистическую значимость, словно каждый из них скрывал часть давно забытого заклинания. Тёмные, почти чёрные волосы Би-Хана, обычно уложенные с безупречной аккуратностью, в этот день отдавали предпочтение хаосу. Несколько непокорных прядей вырвались из-под контроля, свисая на его лицо, словно стражи, предательски разрушающие созданный им порядок. Внезапный стук в дверь нарушил тишину, эхом отразившись в углах комнаты, и заставил грандмастера вздрогнуть. Би-Хан медленно переместил свой взгляд с бумаг на дверь. Его глубокий, пронзительный взор скользнул по древесине, и голос, полный власти, без тени сомнения приказал: - Войти. Дверь тихо приоткрылась, и в проеме показался Томаш. Его появление было сродни сумеркам, когда последний свет дня угасает перед надвигающейся ночью. Томаш, обычно исполненный невиданной энергии и решимости, сейчас казался лишённым всей жизненной мощи. Его взгляд, опущенный к полу, не хотел встречаться с взором Би-Хана, словно пытаясь найти ответы на невысказанные вопросы в безжизненных узорах пода. С мрачной решимостью и ноткой нескрываемого раздражения в голосе Би-Хан обратился к своему брату, пронзая его взглядом, как будто самим этим взглядом мог внушить Томашу уверенность и смелость: - Я тебе сколько раз говорил, смотри в глаза человеку, когда докладываешь что-то. Его голос звучал грубым и немного хриплым, в нём читалась не только строгость, но и некоторое беспокойство. - Прости, Би-Хан, – произнес Томаш, пытаясь исправить свою ошибку и вернуть зрительный контакт, словно это был мост, по которому можно перейти от страха к уверенности. - С какими новостями ты пришёл ко мне? – спросил Би-Хан, чьё любопытство казалось точно так же окутанным ледяной завесой, как и всё вокруг. Томаш собрал в себе силы и начал, начисто лишив свой голос от сомнений: - Ари очнулась. С ней сейчас Куай Лян. Она не подпускает никого к себе ближе метра. Отказывается разговаривать… К ней приставили девушек, но здесь встала проблема – у нас нет лекарей женского пола. Последние слова он произнёс почти шепотом, словно они содержали в себе не столько информацию, сколько вопрос, крик о помощи. - Так найди их. Позовите их с южных границ Лин Куэй. Сотрите ей память, почему я должен думать об этом? Неужели вы сами не можете догадаться до этого? – раздражение Би-Хана нарастало с каждым словом, словно волна, которая готова накрыть всё на своём пути. Его тревоги были направлены куда дальше, чем текущее неудобство. - Мы разослали письма в каждый уголок Лин Куэй, но везде прислали отрицательный ответ. Причиной служит старый закон грандмастера о недопуске женщин в лекари и другие профессии... А чтобы стереть ей память, нужно разрешение старейшин. Ты же знаешь, что по закону мы не можем это сделать без их согласия, – Томаш выдавил из себя слова, каждое из которых было тяжёлым, как груз на его плечах. В этот момент диалог не просто отразил переплетение личных драм и обязанностей, он показал глубоко укоренившиеся традиции и законы. Мужчина ударил кулаками об стол с такой силой, что бумаги, устланные перед ним, разлетелись в разные стороны, как стая испуганных птиц. Воздух в комнате словно затрясся от взрыва негодования. - Старый черт, его маразм и опасения портят мне жизнь, быстро созови старейшин, скажи я требую, будем менять устои, – выдыхая и почти с угрозой произнес Би Хан, словно каждое слово обдумывалось и взвешивалось с особым трепетом. - Будет сделано, – ответил парень, его голос едва прорезал напряжённую атмосферу. Как только слова покинули его уста, он развернулся и выскочил из комнаты, словно избегая дальнейшего столкновения с нестихающим штормом, что разыгрался в душе грандмастера. Оставшись один, Би Хан медленно встал, готовый заняться восстановлением порядка, когда вдруг ощутил чьё-то невидимое присутствие. С неожиданной быстротой он наслал ледовый снаряд, направив его в угол комнаты, где, как ему показалось, мог скрываться незваный гость. Но осознав, что там никого нет, он хмуро бросил: - Видимо, показалось. - Тебе не показалось, - внезапно раздался ответ. Би Хан обернулся с мгновенным раздражением, готовый к конфронтации . - Кто ты такой? – его голос прошипел сквозь зубы, полный угрозы и неприкрытого гнева. - Успокойся, я - бог меча, Фуцунуси. Моя задача - охранять Ари... - начал незнакомец, но был жёстко перебит. - Даже с этой задачей ты не справился, – высмеял его Би Хан, словно насмешка была его щитом и мечом одновременно. - Я не мог туда попасть, у них мощное силовое поле от таких существ, как я, – сказал бог, в его голосе зародилась нотка грусти. - Зачем тогда ко мне пришел? Твоя горячо любимая Ари в лазарете. Ты не смог её сберечь и теперь стоишь передо мной. Тебе жить надоело? – продолжал безжалостно Би Хан, не сводя взгляда. - Я знаю, что тебе могла предложить она... Не смей отдавать ей Ари. Ты не представляешь, что она из себя представляет. Она погубила один из сильнейших кланов кицунэ. Ты думаешь, она не погубит твой клан? Ошибаешься, она будет тебя использовать... – настойчиво заговорил Фуцунуси. Схватив за край одежды бога, Би Хан приблизил его к себе, словно пытаясь увидеть в его глазах истину. - Замолкни. Ты ничего не знаешь и пытаешься мне тут затирать, что правильно, а что нет, – оттолкнув Фуцунуси, мужчина потёр переносицу, словно пытаясь избавиться от головной боли словами. - Ещё один божок на мою голову упал. Когда же вы отстанете от меня? - Би Хан, прошу, прислушайся к моим словам... – Фуцунуси начал с мольбой, в глазах которого мелькала искра надежды. - Я помогу Ари стереть память. Нужно, чтобы она ночью спала. Попробуй её уложить. Я надеюсь на тебя и надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. С этими словами Фуцунуси исчез. Би Хан остался один в комнате, полной разбросанных документов и охваченный тишиной, в которой раздавались только эхо его мыслей и решений, которые предстояло принять. Приближение весны касалось ландшафта нежными и неуверенными шагами, словно пытаясь не разбудить последние вздохи зимы. Таяние снега и первые капли дождя, напоминающие слёзы, омывали землю, приглашая её проснуться после зимней спячки. Такое же пробуждение, полное грусти и новых надежд, описывало и состояние Ари. Весна плакала вместе с девушкой, отражая её внутренний мир в каждой капле, роняемой на растаявший снег. Слёзы её были горькими, они беспрерывно стекали по щекам, точно маленькие ручьи, образовавшиеся от тающих сосулек на карнизах старинного замка. Каждая капля несла в себе груз пережитых чувств, воспоминаний и печалей, накопленных в её сердце. Вдруг тишину её комнаты нарушил скрип открывающейся двери, и в проеме появилась девушка — одна из служанок грандмастера. Тем не менее, слова, что неслись к Ари, словно растворялись в воздухе, не достигая глубин её сознания. Служанка поставила перед Ари чашку с ароматным чаем, даже не ожидая благодарности или признания своего труда. Ари, замерев в одиночестве своей комнаты, сначала не осмелилась прикоснуться к чаю, но со временем, ощутив себя в полной уединённости, осторожно сделала несколько глотков. Чай казался блеклым, не нес в себе обещанного утешения. Отставив чашку обратно, она потянулась на всю ширь своей кровати, распуская свои хвосты, которые легли вокруг неё пышным, тёплым одеялом. Пелена сна медленно, но неотвратимо обволакивала её сознание, унося в дальние и безмятежные края мечтаний. Ей казалось, она в последний момент услышала скрип двери, открывающейся настежь, но это ощущение улизнуло так же быстро, как и появилось. - Отныне всё будет хорошо, моя любимая Ари, – прошептал до боли знакомый голос, проникая сквозь густую ткань сна. Это было что-то вроде заклинания, обещания, данного в ночи, что обязывало судьбу отступить, оставив за собой лишь покой и утешение. В тот ночной момент, сквозь марево сновидений и реальности, слёзы на щеках девушки начали высыхать, словно вместе с весенним дождём проходили её горести, оставляя после себя обновлённую надежду на светлое будущее. Глубокая ночь уже давно окутала замок своей таинственной вуалью, и лишь мерцание звёзд вдалеке словно свидетельствовало о том, что мир ещё жив, дышит. В эти часы, когда каждый звук казался громче, а тишина глубже, никто не решался потревожить спокойствие дремлющей души. Только Бог меча, Фуцунуси, нарушал это негласное правило, занятый своим священно-страшным делом — избавлением девушки от бремени жутких воспоминаний, тем самым освобождая её душу от оков страха. Как скульптор, что тщательно оттачивает каждую деталь своего творения, Фуцунуси перебирал фрагменты памяти Ари, заменяя тьму отчаяния на светлые картины беззаботного дня — такие, что могли бы стать для неё оплотом спокойствия. Внезапно, точно гром среди тишины ночи, в дверном проёме появился грандмастер Би Хан, его присутствие словно возмущение стихий, непреклонное и полное бурных эмоций. Его руки, скрещённые на груди, были не просто жестом — это был невидимый барьер, разделяющий его и Фуцунуси, символ несгибаемости и мощи, сдерживающий возможный поток столкновений. Фуцунуси, несмотря на напряжение момента, по-прежнему сосредоточенно работал над избавлением памяти девушки от тёмного дня, словно хирург, что ведёт тончайшую операцию над деликатной тканью сознания. Его слова, мягкие, но непоколебимые, пронизанные глубоким пониманием того, что память — это что-то, требующее ювелирной аккуратности, остры быть услышанными даже через бурю возмущения Би Хана. Лёгкий взмах руки, и день, наполненный ужасом, испарился, оставив после себя не более чем лёгкий день простуды — картина такая же невинная, как и сама Ари. Тем не менее, в глубине своего сердца Фуцунуси знал, оставил он в памяти Ари ключ к разгадке её силы, маленькую тайну, о которой предпочёл умолчать перед Би Ханом. —Теперь исчезни отсюда, чтобы мои глаза больше не видели тебя. — его слова рассекли тишину, как снежная буря, несущая с собой зимнюю стужу и эхо гнева. Невозмутимо пройдя к грандмастеру, Фуцунуси осторожно схватил его за руку. —Би Хан, умоляю вас, еще раз подумайте, не позволяйте ей попасть в руки той ведьмы. — в его голосе звучала искренняя просьба, отражающая глубокую заботу о судьбе Ари. Би Хан, отстраняясь, сухо отозвался. —Я обдумаю твои слова. — в его тоне читалась строгость и непреклонность, словно он сам был скалой, не подвластной времени и сомнениям. Улыбка скользнула по лицу Бога меча, он лишь усмехнулся, прежде чем раствориться в воздухе, оставив после себя лишь тонкую вуаль магии и надежду, что его слова будут услышаны. Пронзённый невидимым током эмоций, мужчина медленно потёр переносицу, стоя у края постели, где в блаженном сне лежала девушка. Лучи луны, пробивающиеся сквозь окно лазарета, играли на её лице, отбрасывая тени и свет на спокойные черты. В момент импульса, когда он хотел нежно пройтись пальцами по её волосам, его рука замерла в воздухе. Чувство, будто его поразил молниеносный разряд, мгновенно оттолкнуло его. С ограниченным взглядом и слегка нахмурившись, он оставил за собой тихий покой лазарета, уходя сквозь коридоры, наполненные эхом его шагов. Одинокий, мрачный коридор, по которому он направился в свой кабинет, казался полным теней прошлого. Они то и дело мелькали в углах его глаз, вспыхивая тёмными воспоминаниями. Подойдя к двери кабинета, Би Хан почувствовал в воздухе намёк на предстоящую угрозу, нечто, что заставило его сердце биться чаще. Прикасаясь к ручке и входя в кабинет, он с лёгкостью и изяществом уклонился от метательного кинжала, который с свистом врезался в стену всего в нескольких сантиметрах от него. "Хм... Похоже, я допустила ошибку," — мягко, но с уверенностью раздался женский голос из углубления тьмы комнаты. —Что ты тут забыла? — с непреклонной решимостью, он шагнул вперёд, чтобы лучше разглядеть призрачный силуэт женщины, чьи черты лица начали медленно обретать форму из тени, окутывающей её фигуру. В его глазах мерцал холодный огонь, отражающийся в лёгкой усмешке на его лице — это была игра, в которой каждый момент мог решить исход целой битвы. С тихим шелестом ткани, словно лепесток, что кружится в воздухе, прежде чем приземлиться на водную гладь, чародейка приблизилась к Би Хану. Её присутствие обволакивало пространство легким ароматом ночной фиалки, создавая магическую атмосферу вокруг. —Прости, дорогой, не смогла дождаться твоего ответа и решила прийти сама. — мягко прошептала она, прижимаясь к его груди. Её фиолетовые глаза сверкнули в полумраке комнаты, как две глубокие вселенные, полные тайн. —Ну что, ты отдашь мне свою лисицу?— Недовольство, застывшее на лице Би Хана, было яснее любых слов. Неприязнь касалась каждой клетки его существа, реагируя на прикосновение чародейки, как на иней под дыханием весеннего солнца. С силой, не поддающейся сомнению, он решительно сместил её руки и отступил. —Неделя ещё не прошла, так что я в праве отложить нашу беседу. И не приближайся ко мне. — его голос звучал ровно и ясно, как зимний воздух, пронизывающий до костей. Девушка недовольно фыркнула, и, встав перед ним, властно скрестив руки на груди, ясно дала понять, что не примет отказа. —Запомни, сладенький, моя армия способна разнести твой клан в прах. — её слова сыпались искрами, мечущимися из глаз, обещая бурю и разрушение. —Угрожать мне на моей территории... Ты либо смела до безрассудства, либо... Но нет, смелость здесь явно не при делах — отшатываясь, он дал полный волю льду, который покрыл его руки, подчёркивая, что дальнейший разговор бессмыслен. —Ладно, сладенький — девушка уступила, но её слова оставили в воздухе обещание скорой встречи. —У тебя есть пять дней, после чего я вернусь за ней, независимо от твоего решения.— И с этими словами она растворилась в портале, который мгновенно исчез, как и она сама. В комнате воцарилась тишина — лишь громкий шум следовал за закрытием портала, когда Би Хан, в порыве гнева и решимости, заморозил всё вокруг. Лёд застыл на каждой поверхности, обещая мертвенное забвение всему живому. Лунный свет пробивался сквозь стекла, многократно отражаясь от ледяных форм, создавая иллюзию бесконечного лабиринта из хрусталя. — Блядь...—