Двенадцать месяцев

      Прежде, чем перейдём к истории Демира и его сказке о двенадцати месяцах. Небольшое отступление от темы. О погоде нужно кое-что сказать… Существенное. Вы в курсе, что такое смерч, или торнадо? Ну, такой мощный атмосферный вихрь, возникающий в грозовом небе и тянущийся облачным рукавом вниз, до самой поверхности земли.       Слово «смерч» — от древнерус. смърчь «чёрная туча». Родственно словам с корнем «мерк» (смеркаться) и «мрак».       Вот здесь важно: энергия смерча радиусом 1 км может быть сравнима с энергией эталонной атомной бомбы. Так-то, бля.       Цвет смерча! Он важен для понимания его природы. Торнадо может приобретать множество оттенков в зависимости от света и «подобранных» им материалов: в том числе перламутровый, синий, или цвета заката… Но если он «подсвечен» солнцем, расположенным позади него, он воспринимается — черным. В ночное время торнадо могут быть освещены частыми вспышками молнии… А могут быть и вообще не различимы в темноте.       Представили? Это красиво — охуеть. И опасно — пиздец.       Так вот… к чему я это все))       Есть такие люди. Они — как смерч, блядь, как невъебенное торнадо. Только много круче, потому что не только разрушать, а и созидать с такой же энергией могут. Благодарю самого мощного из них за помощь в творении этой главы. Без этой помощи я б еще пару недель писала, возможно, да и главе б не доставало этих деталей, которые… Ну, в которых Дьявол кроется. Самых важных, кароч))

Глава 2. Праздник

      Демир, просыпаясь, дернулся. Пробуждение было не ленивым и плавным, а таким, будто кто вырвал его из сна. Все же под утро сны пришли. Яркие, болезненные. Парень мотнул головой и поморгал, пытаясь ухватить за хвост исчезающие в хаосе картинки. Но сон уплыл, махнув на прощание плавником воспоминаний. Еще секунду Демир лежал, не меняя позы, и вспоминал ночь. Голова у него, к удивлению, не болела. Слегка побаливала перевязанная рука, но совсем чуть-чуть. Если б еще убрать изо рта ощущение сухого колодца, наполненного дохлыми кошками, вообще было б отлично.       Демир сел и сладко потянулся, вытягивая мышцы. Тело, привыкшее к каждодневной нагрузке, благодарно отозвалось приятным теплом.       В бусе никого не было, дверь прикрыта. Демир вылез наружу. Возле стола — один только синеволосый Шатун, наклонившийся к чашке. Он поднял голову на шум:       — О, привет, Железо. А я, представляешь, линзы ночью пропотерял где-то в гараже. Теперь пытаюсь понять, это в моей чашке плавает чайный лист или муха. И я сейчас про ту муху, которая не мужик, а насекомое. Можешь глянуть?       Демир подошел ближе. На столе все так же уютно полыхал камин — танцующие язычки создавали особую атмосферу.       Демир взял со стола бутылку с водой и мельком глянул в чашку:       — Не муха, — отпив воды, произнес он и покосился на Шатуна, припоминая непрошеную руку, которая гладила его под столом.       Думать о вчерашнем ужине дома не хотелось совсем. А насчет вечера в компании байкеров у Демира возникали противоречивые чувства. Смущение и страх вытеснялись чувством странного замешательства, с которым Демир пока не знал, что делать. А потому просто отодвинул вглубь сознания.       Шатун расплылся в широкой добродушной улыбке:       — Раз не муха, то хорошо. Конопляный листочек, наверняка. Выпьем же горяченького, — и уселся, почти упал в кресло, которое вчера занимал Лео. Обхватил чашку двумя руками и шумно втянул в себя чай.       В гараж вошел Лео с бумажным пакетом, подошел, поморщился:       — Шатун, ты всасываешь чай с таким звуком, будто ты муравьед с насморком и завышенной самооценкой. Зачем так громко? Привет, Железный, — он глянул на Демира кратким внимательным взглядом и забросил на стол пакет, из которого выкатились несколько аппетитных румяных булочек. Потом дал легкий подзатыльник синеволосому. — Ты занял мое кресло, вставай, синь. Ты предложил чай нашему гостю? Шатун скорчил рожу и пересел на раскладной стул:       — Всасываю, потому что могу: да, «Здесь НЕ могла бы быть ваша реклама». Потому что здесь моя… Железо, бери чай, угощайся, не строй из себя попаданца. Сегодня на завтрак особенные безвкусные утренние булочки, купленные самим капитаном. Если б я не проебал линзы, то съездил бы в булочную сам и купил нормальных вкусняшек, а не этих кирпичей. Наш Кэп не ест сахар.       Демир взял чашку, в которую налил кипяток Лео, и уселся на стул.       — А как ты на моте катаешь с плохим зрением? — задал вопрос Демир и обратил внимание, что без линз глаза Шатуна не такие ярко-синие.       — У меня третий глаз…       — То жопа, — прокомментировал Лео.       — Заткнись. Третий глаз, во лбу который. Ну и линзы, блин. Я без них не катаю. Бери булку, Кэп старался.       — Да я тоже как-то сахар не ем… Я танцами занимаюсь.       — Там нет сахара, булочки с вялеными помидорами и оливками. Вкусные, бери. Какими танцами ты занимаешься? — задал вопрос Лео; над чашкой блеснули его темные глаза.       Повисла небольшая, но неуютная пауза.       — Б-балетом, — Демир слегка запнулся, глянул исподлобья на ребят, как отреагируют. И сам не заметил, как сразу по привычке воинственно задрал подбородок.       Лео посматривал с легкой улыбкой, непонятно было, о чем он думает. Шатун расплылся в улыбке, приподнял брови и что-то хотел сказать, но Лео его перебил:       — Вот это ты крут, малой. Балет — это же работа над собой адская, — голос Лео был мягким, и Демир как-то сразу расслабился. Он сам себе не признавался, что боялся, как отреагирует капитан мотоклуба. Он не раз сталкивался с непониманием такого «немужского» спорта.       Шатун покосился на капитана, уголки губ у него опустились. Лео одарил его в ответ серьезным нечитаемым взглядом.       — Точно, ты крут, Демир, — произнес вдруг Шатун каким-то странным голосом и поднялся. Лицо у него в момент стало закрытое.       Что? К Демиру обратились по имени? Парень с удивлением поглядывал на собеседников. Только что произошел какой-то неозвученный диалог — или так только показалось? О чем была речь вообще.       — Ладно, я сегодня не харизматичный просто потому, что ни хера не вижу. Мне пора домой, высплюсь, линзы новые найду. Увидимся на днях. Железяка, приятно было познакомиться. Думаю, еще увидимся, — Шатун пожал парню руку и тепло улыбнулся, потом наклонился слегка и доверительно пробормотал. — Не верь тому, что говорит этот стремный азиат. Он тот еще пиздюк.       — Иди уже, — прокомментировал Лео. Не было ни единого шанса, что он что-то мог не расслышать на расстоянии в полтора метра.       Они ткнули друг друга «кулак в кулак» и Шатун вышел, не оглядываясь. Только у двери громко втянул в себя воздух, будто из-за насморка.       — Долбаный муравьед… — произнес Лео нежно, глядя ему вслед.       Демир почувствовал себя неуютно — тишина в ангаре вдруг стала очень ощутимой. Они остались наедине, плюс в месте, куда Демира никто не приглашал.       Нужно было уходить и ему. Демир поставил чашку на стол и отложил надкушенную булочку. И потер внезапно вспотевшую ладонь не поврежденной руки о джинсы.       — Давай посмотрим на твои царапины на руке после завтрака, окей? — повернулся к нему Лео с доброжелательным лицом.       — Эммм. Да… Спасибо, Лео. Я… мне тоже пора уже отчаливать, наверное. Я и так, типа… задержался. А куда все делись, собственно?       — Домой разъехались еще ночью.       — А… окей… — Демиру стало вдруг так неловко, что он не знал, куда деть глаза.       Он вдруг понял, что со вчерашнего утра не был в душе. И зубы не чистил ни вечером, ни утром. Что вчера напился, и, очень возможно, выглядел жалко. А еще вспомнил, что Лео пришлось оттаскивать от него перепившего и потерявшего контроль говнюка, которого Демир и вспоминать не хотел. И что все домой поехали, а Демир, как бомж какой-то, спал в машине без задних ног.       Демир заерзал на стуле.       Лео поднялся, взял из угла аптечку и пересел на стул рядом, протянул раскрытую ладонь.       — Давай свою руку, я посмотрю.       Демир облизал пересохшие губы и протянул руку.       Лео спокойно разматывал повязку:       — Что у тебя за нескладухи там по домашним вопросам? — спокойно спросил он, не поднимая глаз, продолжая заниматься рукой.       — По… домашним?       — Да. Ты вчера сказал, что поссорился с отчимом. Серьезное что-то? — Лео очень медленно и бережно снимал повязку с подсохшей раны на руке, поливал перекисью, чтобы отмокла.       Демир смотрел на то, как двигаются его руки. Уверенно, но… осторожно и нежно. Да. Очень нежно. Демир сглотнул непонятный спазм в горле, который, сука, остаточной волной вдруг защипал в глазах. И еще эхом пошел куда-то вниз: не сообщил, куда.       — А, да так… Не знаю, серьезно ли… — Демир пытался сжевать корочку с пересохшей нижней губы. Пожевал, оторвал, проглотил. И вдруг решился. — Лео… Ты не знаешь, здесь какую-нибудь подработку попросить можно? Ну, на СТО, например.       Лео глянул из-под челки:       — Хм… Да, думаю спросить всегда можно. Я могу поговорить с Толстым. Только ты должен рассказать, что за ситуация у тебя, чтобы я понимал что к чему. Прямо в деталях, Демир. Я хорошо умею слушать — и быстро забывать.       И Демир стал рассказывать. Сначала неуверенно, запинаясь, прислушиваясь к своим ощущениям, пока Лео накладывал новую повязку. Кэп отпустил перевязанную руку, но стул не отодвинул, сидел все так же близко.       Демир, подбадриваемый уместными комментариями или кивками, стал говорить о матери, об отчиме, и вдруг выдал то, чего не собирался вообще даже упоминать.       — Если б отец не был в тюряге, то отчим не посмел бы меня обижать… — Демир запнулся, когда понял, что сказал лишнего. Опустил голову, помолчал, оценивая собственные эмоции от непрошенной откровенности, и печально добавил. — И вообще, я б тогда с папой жил, а не с этими… Припорошенными. Папа у меня человек что надо, высшей пробы. А с отчимом… Да я его видеть не хочу, вот по факту.       — Папа… в колонии, значит. Давно?       Демир стал снова грызть губу, надеясь отковырнуть еще какую-нибудь корочку.       — Неа… В конце прошлого года закрыли. Какая-то херня с финансовыми махинациями, будто бы. Но мой отец не мошенник. На него просто повесили хвосты… Ай, не знаю, зачем я тебе это рассказываю. Мать вообще говорит держать ото всех в секрете. А то будут в нас пальцами тыкать, типа, семья зэка…       — Тыкать… В тебя... пальцами, говоришь… Да, не самая лучшая это мысль, — Лео поднял искрящийся взгляд, видно было, что он пытается скрыть ухмылку. Потом он все же расплылся в широкой белозубой улыбке. В которой выраженные острые клыки не сбивали обаяние, а наоборот добавляли определенной пикантности.       Демир пару раз моргнул — он не ожидал такого яркого визуального преображения Лео из-за, казалось бы, простой улыбки. У Демира вдруг забило дыхание от этого светящегося лица напротив. Плюс, какая-то непонятная (не надуманная ли Демиром?) двузначность шутки. Парень почувствовал, что начинает краснеть. Густо покрывался краской от шеи до корней волос.       Он схватил чашку и отпил остывший чай.       — Это… хммм. Ну… неважно, короче. Я рассказал тебе. Вот, — Начало фразы он пробормотал прямо в чашку, но потом взял себя в руки, а после небольшой паузы снова вздернул упрямо подбородок. — Так что теперь мне б найти подработку, чтоб или съехать, или хоть по минимуму дома бывать. Надоело.       — Понятно… — Лео снова был серьезен, но свечение не погасло, а где-то все еще пряталось в уголках глаз. — Поговорю с Толстым, думаю, можно будет что-то решить для тебя.       Демир взъерошил волосы:       — Спасибо… Лео.       Тот поднялся:       — Тебе, наверное, нужно в душ. Здесь есть. Идем покажу. ***       Демиру разрешили выполнять всякую мелкую работу в гараже. Вечером после школы в дни, когда у него не было занятий по балету. А уже через неделю Толстый даже великодушно разрешил ему иногда оставаться придремнуть на втором этаже СТО — в маленькой комнатке отдыха, где, кроме санузла поместился только диван и кулер для воды.       С ребятами из мотоклуба Демир виделся довольно часто, но это были краткие обмены парой фраз.       Демир выполнял какие-то несложные задания в СТО. Но в конце месяца работы было мало, конец декабря — не самый бодрый период. Лондон к зимним праздникам опустел.       В день перед рождеством Демир остался в гараже один — домой идти не хотелось, а все остальные разошлись сразу после ланча, готовиться к празднику.       Демир волновался: у него было запланировано большое выступление в начале января, менее чем через две недели, в балетной постановке Бежара «Болеро».       Поэтому он снова спустился в гараж и включил часть светильников. На подъемнике машин не было, места достаточно.       Демир подвязал волосы повязкой, разулся и снял футболку и худи — остался в одних штанах. Так было удобнее всего тренироваться, и в таком же виде, собственно, он и будет выступать в этот раз.       Парень разогрел мышцы, потянулся. Включил музыку… и выключился из реальности, отдаваясь танцу.       Ожидалось, что в первой части выступления свет на сцене будет падать только на руки Демира. Поэтому он смотрел на кончики пальцев, выполняя пордебра — плавную смену позиции рук. Он словно проверял крылья перед полетом, красиво подавал «поющие» руки. Далее выброс ноги вверх, прогиб, выровняться, руками огладить торс. Медленно, контролируемо. Переход в аллегро, более быстрый темп. Прыжок с поворотом в воздухе. И снова замирание, плавность, танец «поющих» рук, которые будто ласкают сначала воздух, потом грудь и бедра Демира.       Он повторил несколько раз плие, прикрыв глаза. Босиком порхал по гаражу, рассекая воздух ударными батманами, выбрасывая рабочую ногу вверх. Потом снова — «танец рук».       Через полчаса повторений у Демира по торсу стекал пот. Но дышал он размеренно. Когда музыка набрала силу, а движения Демира влились в ее ритм, словно продолжение звука, у Демира на глазах выступили слезы — так он реагировал на глубину эмоций. Он сделал красивый поворот. Прогнулся, вытягивая ногу над головой. И вдруг понял, что он в гараже не один.       Не дернулся, а грациозно опустил ногу на пол. Все же танцор, а не испуганный кролик.       В слабо освещенном углу стоял Лео.       Демир одной рукой сбросил быстро слезы, другой — капли пота с груди.       — Эмммм. Ты давно здесь стоишь? — ловя дыхание, произнес он и выключил музыку на телефоне.       Лео вышел из тени и медленно сделал несколько хлопков в ладоши.       — Черти б меня… разорвали, Демир, это было нечто. А ведь ты не Железный, ты гибкий, как каучук. И… очень красивый, — произнес он каким-то низким урчащим голосом.       Демир оглянулся в поисках футболки. Не нашел. Решил, что не будет смущаться. А все же поправил пояс тренировочных брюк, непонятно зачем.       — Спасибо, Лео.       Капитан мотоклуба подошел очень близко, замер перед Демиром, заложив руки в карман куртки, рассматривал его с таким вниманием, что у Демира поднялись вдоль позвоночника волоски.       — Демир, ты танцуешь, как бог.       — Да ладно, прямо-таки… — опустил глаза парень, но потом улыбнулся, поднял голову и встретился прямым взглядом с Лео. — А знаешь, вообще-то ты прав, таки как бог. Зачем прибедняться?       — Правда, зачем… — Лео огладил взглядом торс парня. — Извини, что помешал тренировке. Или репетиции, если это так правильно называется. Я вошел со двора, через заднюю дверь, и не стал шуметь. Будешь продолжать?       — Нет, я уже закончил.       — Знаешь, я тут подумал. Ты как-то говорил, что никогда на байке не ездил.       — Да, никогда, только мечтал.       — Хочешь прокатиться прямо сейчас?       — Так а разве можно? Ведь не сезон…       — Демир… Я умею заботиться о безопасности, поверь. Так ты хочешь прокатиться? Со мной. Сейчас.       Лицо Демира засветилось почти детским восторгом, он даже рот приоткрыл:       — Ох… Ну конечно, очень хочу.       — Тогда иди одевайся. Потеплее. В канун Рождества мечты должны сбываться. ***       Черный Харлей-Дэвидсон стрит глайд, похожий агрессивными формами на экзотичного хищника. И Лео в полной байкерской защите черного цвета. Она облегает его стройное тело, будто формируя темноту в силуэт странного космического воина.       Шлем, застежку которого Лео затягивает на Демире, подойдя вплотную и глядя ему в глаза. И ощущение «гусиной кожи» у парня под байкерской утепленной курткой, которую Демиру одолжил Лео.       Восходящий рев заведенного мотоцикла, который усиливает ассоциацию байка с опасным хищником.       Лео взмахом руки, затянутой в перчатку, показывает, что пора забираться на сидение за его спиной. Демир перекидывает ногу и неуверенно берется за тонкую металлическую ручку позади себя.       — Держись за меня, — звучит в шлеме голос Лео, переданный по блютус коннекту. — Обхвати меня руками, Демир, и держись крепко. Музыку будем слушать?       Демир кивает. Потом вспоминает, что его лица не видно, и выдавливает «Да, музыку тоже хочу». От восторга он забыл, как дышать.       Осторожно берется за поясницу капитана.       Мотоцикл дергается, внезапно резко начинает движение, и Демир испуганно обхватывает торс партнера обеими руками, прижимается вплотную к затянутой в кожу спине.       В шлеме раздаются аккорды какой-то заряженной композиции — микс из электро-гитары и ударов «бочки», которые агрессируют на фоне роскоши звучания симфонического оркестра.       Мотоцикл рычит и вибрирует между ногами Демира, набирая скорость — от этой вибрации вверх от бедер парня волной растекается искрящееся (возбуждение, господи, оно как кипяток) тепло.       Через десять минут городского размеренного движения Лео выруливает на автомагистраль. И набирает скорость. Демир слышит вой ветра за пределами шлема, который врывается в музыкальные аккорды неоклассической композиции. Смотрит на мелькающие деревья. На убегающую под колеса дорогу. На облака, которые на вечернем небе похожи на ванильно-малиновый мусс, который Демир любил в детстве. Лео разгоняется и закладывает пару виражей, слегка наклоняя мотоцикл — мягко меняет полосы на полупустой дороге, обходит автомобили легко, играясь. Демир пытается вспомнить, что дышать он все-таки умеет. В теории, умеет. Просто не сейчас, не сейчас.       Мелькают пейзажи, байк обгоняет облака. У Демира под шлемом текут слезы. ***       А потом вдруг мерзкая приземленная реальность ворвалась безо всякого предупреждения. Пытаясь заштриховать в угрюмый цвет (нет, не шоколада) всю охуенность этого приключения.       По возврату из поездки, уже на территории города, когда Демир чувствовал себя изрядно пьяным от удовольствия, в шлеме вдруг раздался голос Лео (до этого капитан молчал).       — Демир, давай пошутим. Я буду проезжать на малых оборотах мимо вон той женщины, а ты схватишь с плеча ее сумку. Я ускорюсь, и мы с тобой укатим в синюю даль. Просто чтобы поржать. Ты же не против чуть-чуть пошалить?       — Что?.. Лео, ты… хочешь украсть у женщины сумку? — Демиру не верилось, что он собственными ушами услышал сейчас подобный бред.       Лео на мотоцикле стоимостью тридцать кусков фунтов — предлагает украсть у девушки сумку? Что это за ахинея. Демиру снова захотелось проснуться куда-то в лучшую жизнь. Он убрал руки с пояса Лео и взялся за ручку позади себя. Лео притормозил на светофоре, остановился, опираясь на ногу, и потянулся к пассажиру рукой через спину, не оборачиваясь. Взял Демира властным жестом за предплечье и вернул его руку себе на пояс.       — Держись, как положено. А по поводу сумки — ну, да, я предложил ради развлечения спиздить сумку у этой курочки и сбежать. Что, ты против?       Демир тяжело вздохнул. С одной стороны, очень не хотелось разочаровывать такого охуенного человека, как Лео. С другой стороны, раз он предложил такую неадекватную чепуху, то разве он все еще так хорош?       У Демира снова возникло желание разбить какое-то зеркало. Ведь… ведь… если по-честному, то парень ощущал к этому мужчине что-то очень волнующее. Его будто накрывала волна энергетического цунами, исходящая от капитана мотоклуба.       Демир чувствовал себя примерно так, словно застрял ногой в глубокой расщелине, пока взбирался на вершину горы, с которой мог бы открыться роскошный вид. В нескольких сотнях метров до вершины — он провалился в трещину в горной породе и сломал ногу. При том в нескольких местах.       Моральная боль от разочарования была настолько острая, что парня стало подташнивать.       — Да, я против, Лео. Я не ворую у людей вещи даже ради развлечения, — твердо проговорил он в микрофон и сжал зубы, пытаясь сдержать снова набегающие слезы. Лео в ответ хмыкнул и смолчал.       Они вернулись в гараж СТО. Демир соскочил с мотоцикла, как ошпаренный, стянул с себя чужую куртку и перчатки. Потом с трудом расшатал крепление шлема и сорвал его тоже — и даже не пригладил взъерошенные вихрем волосы. Ему было трудно дышать. Лео спокойно закатил мот, поставил на центральную подножку. Снял шлем.       — Спасибо, Лео, что покатал. Мне надо… домой, — Демир развернулся, надеясь скрыться побыстрее в подсобке и не желая продолжать разговор.       — Демир, стой, — голос Лео был жестким, приказным.       Парень замер, но не повернулся. Его грудь вздымалась, но нормальное дыхание так просто было не восстановить.       — Демир, подойди сюда. Ко мне подойди, — колючий голос, холодный, властный. Демир сглотнул.       Повернулся к капитану:       — Где твое «пожалуйста»?       — Пожалуйста, да. Иди сюда. Прямо сейчас.       Демир послушался. Он не мог не послушаться. Просто не мог.       Подошел, судорожно сглатывая слюну. Встал перед Лео, попытался задрать подбородок. Но позу портила подрагивающая губа.       Лео стянул с одной руки перчатку. И положил эту теплую руку на шею Демиру:       — Железный, я пошутил насчет воровства. Это была шутка, это понятно? — голос у него был совсем не извиняющийся. Угрожающий, опасный, низкий от каких-то загадочных вибраций — это да. Но никак не виноватый.       Демир кивнул. От руки на его шее расходился жар.       — Ты мне веришь? — Лео взялся второй рукой, все еще в перчатке, за плечо парня. И скользнул обнаженной ладонью с шеи по второму плечу, вниз. Демир пытался вдохнуть, но боялся пошевелиться даже на миллиметр. Он не отрывал взгляд от холодных, изысканно экзотичных черт лица Лео. А тот не зеркалил взгляд: он следовал глазами за своими руками. На теле Демира.       Руки опустились по плечам ниже коротких рукавов футболки и стали двигаться вверх под ткань. С одной стороны — касание обнаженной ладонью. С другой — холод грубой кожаной перчатки.       У Демира пересохло во рту. Он не мог вымолвить и слова.       — Я тебя сейчас пугаю, Демир? — тихо промурчал Лео и слегка улыбнулся. В черной коже, с черными волосами, с клыками — он был похож на хищную пантеру.       Он приподнял на Демире футболку, оголяя его живот, и прикоснулся рукой в перчатке к сливочной коже парня. Обрисовал шершавым касанием мышцы пресса. Демир втянул воздух.       — Н-не знаю. Я не знаю, — пробормотал он.       — Может, не пугаю, а завожу? Может такое быть, мм? — его обнаженная рука скользнула по боку Демира к пояснице. А перчатка впереди пробралась выше, к груди. Демир невольно прикрыл глаза.       Когда дубленая кожа задела его сосок, он резко выдохнул. Открыл широко глаза. Лео улыбался, очерчивая на коже под футболкой Демира завитки. Второй рукой он надежно придерживал его за поясницу.       — Лео… — Демир что-то собирался сказать, но забыл, что именно.       «Черная пантера» блеснула на него глазами:       — Демир, мне показалось, или ты действительно плакал, пока мы катались? Мне послышалось, что ты шмыгал носом, — Лео произнес это тихо, приближая лицо. Рука в перчатке остановилась над сердцем Демира, замерла.       — Я… может быть, чуть-чуть. Я иногда… от сильных эмоций… плачу, — пробормотал в ответ Демир, пытаясь осмыслить тот горячий поток, который разносили по его телу артерии и капилляры. Кровь стала кипятком. Кожа — пылающей плазмой на солнечной поверхности.       — Вот как?.. — усмехнулся Лео и переместил руку с поясницы на затылок Демира. Удерживал его голову перед собой, не пытаясь приблизить, но и не давая отдалиться. Смотрел внимательно на его лицо, разглядывал слегка ассиметричные губы парня. И снова передвинул руку в перчатке, накрыл сосок Демира, поерзал. Медленно, настойчиво, жестким касанием раздражал кожу.       Демир выдохнул тихий стон.       И в этот момент все закончилось. Лео отступил на шаг назад, убрал руки так резко, что Демир пошатнулся.       — Что?.. случилось?.. — споткнулся о слова Демир. Только что он плыл по темной поверхности таинственной реки, а теперь не мог понять, где находится.       — Прости. Я обещал себе, что больше не буду так делать. А вот, снова не сдержался. Засранец я, прав Шатун, — Лео нахмурился, отвернулся, снял перчатку. Стал расстегивать куртку.       — Что ты не будешь делать? — прошептал Демир, чувствуя, что снова начинает краснеть. Он чувствовал такое возбуждение, что это было почти болезненно. Хоть бери… член клади на шлифовальный станок, чтобы унять этот адский зуд.       — Не буду больше относиться к красивым парням, будто они… блин, фрукты в городском саду. Что можно их рвать, когда захочешь. Так нельзя относиться к людям. Нужно — красиво, правильно подходить к вопросу. Нужно ухаживать за человеком, который понравился, блин. На свидание звать. А не пытаться трахнуть без прелюдий и предисловий. Не позволяй мне так вести себя с тобой, Демир. И никому не позволяй, — Лео отошел, снял куртку, стал расстегивать пуговицы на защитных штанах.       Демир стал грызть губу, ощущая, что у него слегка кружится голова. Что нужно было сделать? Подойти самому или уйти? Как проявить самоуважение в данном случае? Непонятно, страшно.       Демир еще раз прислушался к своему телу: пульсация, зуд, жажда. Поверхность кожи орала, требуя прикосновений. Сильнее, жестче, ярче… еще сильнее, до боли. Кровь отлила от щек. Парень развернулся и молча пошел к выходу из гаража. Он боялся, что снова расплачется.       Что поделать, он был с детства вот такая тонкослезка.       — Демир, придешь на праздник по случаю рождества? Послезавтра вечером. Пожалуйста, — прозвучало вслед, но Демир не обернулся. ***       Он остудил себя прохладным душем на втором этаже СТО. И выскользнул из здания, прихватив рюкзак. Настроение было расшатанное.       Воткнул в уши наушники-вкладки, включил какие-то оглушительные биты и шел по улице в сторону дома матери. Но вместо дороги под ногами видел только улыбку с чуть заметными клыками.       Поэтому не сразу и заметил, что возле него притормозила полицейская машина. Демир чуть не прошел мимо. Уже боковым зрением рассмотрел, что его подзывают жестом из автомобиля.       Сердце парня ухнуло в пятки — флешбекнуло в день ареста отца.       — Слушаю вас? — Демир подошел и наклонился к окну водителя.       — Садись, малой, разговор есть, пятиминутный, прокатимся, потом тебя домой подброшу, — улыбнулся добродушный на вид полисмен и кивнул головой на пассажирское сидение. ***       — Тебя зовут Демир, и ты три месяца как переехал из Праги, правильно? — инспектор поставил перед Демиром картонный стаканчик с чаем из автомата. Запах у чая был химический. Запах в участке — еще более мерзким, хоть и мог быть всего лишь ароматом краски из принтера.       — Да, все верно.       — И твой отец сейчас находится в исправительной колонии после вердикта суда первой инстанции. Я просмотрел дело.       — Да… — Демиру не хотелось чая, ему хотелось домой. Он поглядывал на служивого исподлобья. У него не было хороших ассоциаций с полицией. — И… что?       — Мне просто нужна твоя небольшая помощь. А я взамен постараюсь помочь тебе.       — Мгм?       — Мы заметили, что ты захаживаешь на одно СТО, где, как говорят, собираются байкеры. А у нас как раз незакрытое дело по одному борзому байкеру, который с недавнего времени рассекает тут с закрашенным номером, срывает у людей сумки с плеч. Хотим разобраться по-быстрому с этим вопросом.       Демир молчал. В голове у него выл какой-то холодный сквозняк. Снова мутило. Демир отодвинул чай от себя подальше.       Полисмен присел на стул. Грамотно присел, не напротив, а по диагонали, чтобы стол не разделял собеседников и не создавал ощущение препятствия доверительной беседе.       — Так вот, думаю, ты мог бы взять на какую-нибудь из пьянок, когда там соберутся все, маленький микрофончик, который мы тебе презентуем. Это никому не навредит, но сильно поможет и тебе, и мне.       — Чем мне это поможет, сэр? Тем, что я потеряю работу?       — Тем, что я подергаю за ниточки в вопросе поданной твоим отцом апелляции… Демир смотрел молча и серьезно. Он бы очень хотел верить, что этот «добродушный» на показ дядька может действительно помочь отцу Демира. А еще… парень очень бы хотел знать, что это за совпадение такое долбаное, что как раз сегодня Лео изволил шутить по поводу сорванной у какой-то зазевавшейся мадам сумки. Как это все понимать?       — Мне нужно домой, сэр, извините…       — Демир, возьми микрофон. Ты задолжал это своему отцу, — голос инспектора стал тверже.       И Демир нехотя кивнул. ***       Он пытался, он правда пытался пойти на ту пьянку. И не мог. Ходил вокруг да около, бродил по району, крутил в руке маленький черный микрофон. Перед входом в гараж крошечное устройство нужно было активировать. И пристегнуть на изнанку одежды. А на следующий день просто отдать инспектору. И все.       Но Демир ощущал это действие, как предательство. Мысли разбегались. Кого подставить? Отца? Или человека, к которому Демир так внезапно ощущал целую бурю эмоций? Выбор — хуже не придумаешь. Нет особой надежды на то, что инспектор на самом деле способен помочь отцу. И никакой уверенности в том, что Лео — именно тот, за кого себя выдает. А за кого, господи, он себя выдает? Демир уже и сам не понимал. Знал только, что очень хотел хоть разок снова прижаться к его спине, пока байк будет мчаться, рассекая воздушные щиты далеких дорог.       Демир бродил до трех часов ночи. Благо, на этот раз он додумался надеть пуховик. Но если теперь ему было тепло снаружи, то очень холодно внутри. Телефон Демир выключил после десятка пропущенных от «двенадцати месяцев» из гаража.       В три часа к гаражу подъехали несколько машин такси, потом еще парочка. А к четырем утра стало совсем тихо. Демир прикрепил микрофон к поясу джинсов и открыл боковую дверь во двор своим ключом. Вошел.       Прошел в гараж, приглушая шаг.       Он чувствовал, что кого-то там все же застанет. И не ошибся.       За столом в одиночестве сидел Лео. На столе полыхал камин. Лео курил электронную сигарету и смотрел на пламя. Больше в гараже никого не было. На шаги Демира он не повернулся.       Демир прошел молча внутрь, снял пуховик и уселся на стул рядом с капитаном мотоклуба.       — Счастливого рождества, Железный, — мягко произнес тот и затянулся сигаретой.       — И тебе… счастливого рождества, Май, — ответил Демир. У него болела голова.       — Ты не пришел сегодня на праздник, потому что я тебя обидел. Но ты все же пришел после праздника. Я пытаюсь понять тебя, бог танца, но пока не могу, — голос у Лео, к счастью, был совершенно трезвый. Он помолчал, потом продолжил. — Извини, Демир. Я умею быть человеком получше, правда, умею. Можно пригласить тебя… на свидание? Скажем, завтра. Я знаю один ресторанчик на крыше, там терраса просто бомба, с таким декором в стиле британской аутентич…       Демир прервал его на полуслове:       — Лео. Я… пришел кое-что тебе показать.       У Демира слегка подрагивали руки. Он поднял худи молочного цвета и показал микрофон, пристегнутый к джинсам.       Лео смотрел пару секунд, не моргая. Потом отвернулся, затянулся сигаретой.       — Блядь, — кратко прокомментировал он.       Демир снял микрофон, пошевелил им в руке, а потом забросил в камин на столе. Посмотрел, как плавится пластик. Голова болела уже так, что в висках стучало отбойным молотком.       Он поднялся, надел пуховик и направился к выходу.       Вот он и выбрал, кого подставить. Всех: предал и свое не к месту распустившееся желание, и призрачный шанс для отца.       «Красавчик, Демир, только ты мог выбрать в данном случае lost-lost», — горько произнес он себе.       И вдруг почувствовал движение воздуха позади. Лео догнал его в несколько шагов, схватил за пуховик и припечатал к столбу пустующего подъемника для автомобилей. На перекладине звякнули оставленные кем-то цепи противоскольжения для колес. Лео наклонился к лицу Демира — лицо его снова было зловещим.       — Что они тебе пообещали? — произнес он, поблескивая вблизи глазами, похожими на угольные агаты.       Демира начал бить озноб.       — Помочь… с апелляцией отца.       — И ты… забил хер на такое соблазнительное предложение? Почему?       Демиру теперь было адски жарко. Не только из-за пуховика, не только из-за близости тела Лео. А еще из-за ощущения, как будто прямо сейчас он переплавляется в какой-то новый металл. Не разрушается, но отстраивается заново.       — Потому что я не мог тебя подставить. Даже если ты и правда мудак, который занимается воровством.       — И ты на полном серьезе думаешь, что я вот такой мудак? — Лео уже почти рычал это Демиру в лицо.       Демир поднял руки и положил на кулаки Лео, сжимавшие его пуховик.       — Можно, я куртку сниму? Мне жарко, Лео, — ответил он тихо, но внятно. Капитан содрал с него пуховик и отбросил в сторону. И сцапал плечи Демира ладонями в стальные тиски, наклонился:       — Я никогда в жизни не опустился бы до того, чтобы творить такую хуйню. Во-первых, мне нахер не нужны тупые игры с полицией, во-вторых, поверь, у меня достаточно бабла, чтобы не заботиться о дополнительной сотне фунтов.       — Тогда зачем предложил мне эту поебень? — голос Демира был на удивление спокойным.       — Проверял, насколько твердый у тебя характер.       — Железный, бля. Ты доволен?       Лео вдруг отпустил плечи парня. Встряхнул головой, будто отгоняя наваждение. И улыбнулся обескураженно:       — Я не просто доволен, я в восторженном ахуе. Я никогда еще не видел людей, которые сочетали бы такую мягкость и твердость одновременно.       А потом они одновременно потянулись друг к другу, будто попали в магнитные аномалии. Демир цапнул руками Лео за свитер, а тот взял в руки голову парня.       И произошло столкновение галактик. Систем звезд, которые всю жизнь двигались по своим магистралям, нитям межгалактического газа, чтобы… в конечном итоге столкнуться. И образовать космическое скопление умопомрачительных масштабов.       Лео накрыл губы парня поцелуем, в котором было столько же отчаяния и злости, сколько и восхищения. И получил в ответ эмоциональную вспышку размером с небоскреб. Звуки страстных, нефильтрованных поцелуев расходились по всему гаражу. Демир постанывал и прижимал к себе Лео с такой силой, будто хотел переселиться в его тело.       Лео выдал гортанный рык и оттянул парня от себя за волосы, секунду рассматривал его покрасневшие щеки, а потом снова ворвался в его рот какими-то почти насильственными толчками.       Потом подхватил Демира под бедра и усадил на перекладину подъемника, прямо на навешанные кучей цепи. Грыз его губы, наслаждаясь еле ощутимым вкусом крови от прокушенной губы. Но встречал только восторженное принятие своего напора. Демир и не думал отступать под натиском. Он задрал на Лео свитер и гладил, царапал обрубками ногтей его спину и живот.       — Снимай… — выдохнул в какой-то момент Демир, когда Лео оставил в покое его губы и перешел со своими ураганными поцелуями на шею.       Лео стянул с себя свитер, потом и худи с Демира. Раздвинул ноги парня и встал между его бедер, поднял к себе его лицо и снова вылизал его рот так, будто собирался найти там какие-то дополнительные трещинки. Или найти, или сделать: его поцелуи были жесткими.       Через какое-то время он отстранился, тяжело дыша:       — А ведь я никогда не теряю самоконтроль, Демир. Никогда, кроме как… с тобой.       — Возможно, пришла пора послать самоконтроль нахер, — хрипло ответил Демир и расстегнул пуговицу на брюках.       Лео отбросил его руки и ссадил парня на пол, поставил перед собой и сам расстегнул, стянул с него штаны и белье. Взялся одной рукой за волосы парня, прижимая к себе для поцелуя, а второй сжал его член. Демир выдал полустон, полувсхлип.       Лео подвигал на нем рукой, ускоряясь, и одновременно проникая в том же темпе языком в рот Демиру. Запрокинул ему голову, оттягивая за волосы, и искусал шею, всосал кожу над ключицами. Насладился вкусом бешеного пульса под своими губами.       — Пожалуйста… Я хочу… большего. Я хочу… всего, — простонал Демир.       Лео рывком развернул его к себе спиной и толкнул, укладывая на перекладину с цепями. И налег сверху.       — Ох, цепи, бля-ааа… — простонал Демир, когда холодная сталь вжалась ему в пах. И выдохнул он этот стон с особым сладким удовольствием.       Лео снова оттянул голову парня за волосы, повернул к себе, целовал сначала угол рта, потом перешел на щеку, на ухо. Прикусил мочку, залез языком в слуховой проход. Демир охнул.       — Ты уверен, что хочешь прямо все-все? Я думаю, ты не знаешь, о чем говоришь, малой, — выдохнул ему в ухо Лео и снова стал играть языком с ушной раковиной.       Демир извивался под ним, наслаждаясь жесткими прикосновениями металла впереди, кожаных штанов Лео сзади.       — Я… уверен. Только не знаю, выживу ли после этого. Но я уверен, что хочу попробовать.       Лео отодвинулся и расстегнул ширинку. И Демир охнул, пытаясь поймать воздух — ощущения, когда к его ягодицам прижался член Лео, были ошеломляющими. Переживания усиливала боль от сдавливания его собственного пениса между телом и цепями на перекладине.       — Лео… если мне защемит этими цепями крайнюю плоть, я ебнусь, — простонал Демир.       — Ой, бля. Извини, Железный, я не подумал. Говорю ж, нахрен голова отключилась, — Лео отодвинул осторожно бедра парня от перекладины, поближе к себе. — Демир, раздвинь ноги. А потом снова сильно сожми. Я не буду тебя полноценно брать сегодня. Для этого реально нужно больше подготовки и качественной прелюдии. Сегодня у нас просто крыши рвет — так первый раз не делается. Это же твой первый раз, я прав?       — Да-ааа, — Демир в конце пропел свое удовольствие от того, что смоченный слюной член Лео толкнулся ему в мошонку, заполняя пространство между бедрами. Демир сжал ноги так, что охнул теперь Лео.       — Ох ты ж блядь… Однако. Ноги танцовщика — это серьезное испытание… — прохрипел Лео и начал легонько двигаться, лаская трением промежность Демира.       — Черт… Как… Ох… как вкусно, — отреагировал парень, когда ему на член снова легла рука Лео и начала ласкать в унисон с движениями между бедер.       Демир сжимал в руках холодные цепи. Поскрипывали кронштейны авто-подъемника. Рваное, со стонами дыхание обоих парней рикошетило от стен звуковыми волнами. Воздух, казалось, вибрировал от дикого, первозданного удовольствия.       Когда в Демире начал зарождаться эмоциональный тайфун, он непроизвольно сжал руку Лео на своем члене.       — Ой, Лео… Стой, пожалуйста… Стой… Я сейчас…       Но Лео будто не расслышал. Он продолжал с тем же настойчивым и вымеренным темпом вытрахивать бедра Демира и дрочить кулаком его член. Хоть и слышал, что в голосе Демира появились нотки почти рыданий.       — Ай, Лео… я ннеее могуууууу…. — Демир издал низкий протяжный стон, вдруг заливаясь слезами и выталкивая на цепи перед собой порцию густого и горячего удовольствия.       Лео все еще держал руку на его члене. А второй рукой он провел по лицу Демира, собирая слезы.       Облизал пальцы от слез, улыбнулся, ускорил темп своих движений.       Через несколько минут Демир почувствовал, что между ногами произошло локальное извержение вулкана. Они простонали этот финал вместе.       Демира сильно обняли быстро ставшие родными руки. Прижимали, гладили, ласкали.       Прошло несколько мгновений этой уникальной эмоциональной близости, пока они отдышались и нашли в себе силы расклеить объятия. Но только затем, чтобы снова целоваться до горячих искусанных губ.       Целоваться, выпивая друг друга досуха. Пока не рассвело. ***       В новогоднюю ночь им предстояла дорога. Лео сказал, что Демира ждет сюрприз, поэтому при входе в аэропорт выдал ему беруши и завязал глаза. Вел куда-то за руку, не давая осмотреться.       Потом еще был краткий перелет, во время которого Демир сжимал руку Лео и наслаждался тем, какое возбуждение приносили всего-навсего интимно переплетенные пальцы.       Далее — такая же «слепая» поездка на автомобиле. У Демира уже начинала слегка кружиться голова от перевозбуждения и ограниченности чувственного восприятия мира. И неизвестности.       А потом ему сняли повязку.       Они стояли при входе в тюрьму, где удерживали его отца.       У Демира опустились уголки губ.       — Ой, Лео… Вот он был сюрприз, понятно… В новый год… Мы приехали… проведать моего отца?       Ему сложно было скрыть печаль и разочарование в голосе. Визиты к заключенному отцу не были таким уж легким развлечением для Демира.       Лео обнял его за плечи:       — Не просто проведать, дураш ты наивный. Мы приехали… встретить его и забрать домой. Я подключил все связи своей семьи, мы наняли лучших адвокатов. И те быстро нашли несостыковки в выстроенном против твоего отца обвинении. Мы выиграли апелляцию, Демир. Твой отец выходит сегодня на свободу.       Потом Лео улыбнулся, блеснул клыками:       — И… да, он не гомофоб, я поинтересовался.       Демир пару раз моргнул, пытаясь вобрать в себя понимание этого нового нереального мира, в котором он наконец все-таки проснулся. А потом — расплакался. Да так искренне, что почти задыхался под конец. А Лео обнимал его и улыбался. И думал о том, какой следующий приятный сюрприз он хочет устроить своему мальчику.       Потому что на то он и Новый год, чтобы сбывались разные мечты, и большие, и маленькие.       И на то она и жизнь, чтобы каждый ее день превращать для любимых в сюрприз и удовольствие.