Лягушачья шкурка

Андрей сидит под ёлкой с горячей кружкой, окукленный в плед, как подарочек. Саша останавливается рядом со здоровенным салатником в обнимку, походя треплет Андрея по волосам, пока ждёт, чтобы Алла освободила место на столе. Андрей льнёт к руке, потираясь виском об сашино бедро под джинсой. Саша ставит миску и снова уходит на кухню. Сразу вызвался помогать по хозяйству, как зашли. Андрей слушает вполуха очередную веселую историю со стройки, которой Саша развлекает девчонок. И немного угорает над братцами Горшками, которые вынужденно подобрали животы и расправили плечи, чтоб жёны их не потеряли, ослеплённые Сашей. Огоньки на ёлке зажигаются и гаснут медленной пульсацией, в кружке чай с вареньем, изнутри греет пара глотков бейлиса, под шумок залитого Михой в Андрея прямо на пороге. Выскочил на звонок как был – в футболке и тапках. Конечно, мгновенно продрог на нормальном новогоднем морозце. Когда Саша его завёл обратно, дрожащего и с синими губами, женщины немедленно развернули спасательную операцию. Перессали все немного. Только что же недельные сопли свои долечил. Сейчас даже лучше, чем в том температурном сне, в котором они с Сашей бродили по расцвеченным новогодней иллюминацией незнакомым улицам и целовались. Просыпаться потом было очень тяжко, лихорадка и головная боль придавили, ещё и осознание, что это всего лишь сон, добавило. В понедельник Андрей отзвонился в школу и вызвал врача. Вечером позвонил Миха, скептически послушал, как Андрей сипит в трубку, что всё в порядке, и снарядился вместе с Олей привезти всякого нужного. И вообще оценить обстановку. Пока Оля варила лазаретный куриный супчик, Андрей в полубреду жаловался Михе, какой он идиот. Горшок даже не бухтел, сидел рядом и молча гладил по горящей голове. Что ему вообще не свойственно. Зато потом, в четверг, когда температура отпустила, зашёл проведать и оторвался. И во всём был до обидного прав. Андрей помаялся ещё денёк и всё-таки последовал дружескому совету: найти у себя яйца и позвонить. – Я заболел, – прогнусавил Андрей в трубку после неловкой паузы после приветствия. – А я знаю, – Андрей удивлённо мявкнул. – Мне Миха вчера звонил. Сказал, что ты с воскресенья с температурой валяешься. Настоятельно рекомендовал про куртку спросить. – Саша многозначительно замолк. Миха ему, действительно, звонил, доверительно сообщил, что сначала собирался Саше морду бить. Потом Андрей раскололся, о чём ссора произошла. – Он позвонит. Щас оклемается немного и позвонит. Ты не думай. Он к тебе серьёзно. Просто заболел не вовремя. – Вот ведь! – Сашу тогда накрыло стыдное облегчение. Андрей не морозился от него почти неделю, а просто заболел. И со своей неуместной радостью Саша ничего не мог поделать. Только прикопать её слегка под возмущение. – Говорил же ему, что куртёнка эта его холодная! – Кстати, насчёт неё. – Миха замялся. – Я, короче, не могу объяснить, но спроси у него про куртку. Ты не думай. Андрюша очень хороший, добрый. Он мой лучший друг, мы вместе столько, понимаешь да? Саша угукнул согласно. – Фантазёр немного. Как придумает, сам поверит! Но так же веселее даже. Ну. Обычно. – Миха рвано вдохнул. – Ты не спеши только. С плеча не руби. Я его таким счастливым давно не видел. И он добрый, и... Саша перебил с улыбкой: – Да что ты мне как корову продаёшь? – Стало смешно и как-то совсем нестрашно. – Я уже. Миха засмеялся беспечно. – Куртка. – Андрей пытался склеить отдельные слова в голове во что-то нормальное, – я думал, она волшебная, типа, амулет. Удачу приносит. Потом совсем поверил, когда мы тогда в баре, а я её не одел. А потом ты... – Надел. – Вдруг вклинился Саша в плотный поток. – Чё? – Надел. Одежду на себя надевают, – подчёркнуто спокойно разъяснил Саша. Андрей в ответ рассмеялся в трубке, издавая хрюканье подозрительно похожее на всхлипы. – Ты потом так на этих экстрасенсов, – Андрей трубно хлюпнул носом, – что я зассал, короче. Тогда была возможность насочинять, на самом деле. Да, мама на даче, а я цветочки ходил поливать, холодильник проверять. Ещё что-нибудь соврать. И не смог. Саше не смог. – Эй, – позвал Саша. – Всё нормально. Люди во что только не верят. Живут же как-то. – Ты приедешь? – Всё ещё сдавленно от смеха и соплей спросил Андрей. – Дюш, я в Москве. Своих поехал навестить. Андрюша разочарованно шумно выдохнул. Саша успокоил: – К новому году вернусь. Миха настойчиво звал с вами отмечать. За стол рассаживаются за двадцать минут до полуночи. По ящику на минимуме звука мельтешит какой-то концерт. Саша спрашивает, что Андрею положить в тарелку. Андрей отмахивается, мол, потом, примериваясь к мандаринам. Оля и Алла никак не могут усесться, всё время что-то передвигая на столе по феншую. Саша переключается на азартную срачку с Михой, чей способ открывания шампанского лучше и кто будет открывать. И в итоге сходятся на том, чтобы спихнуть эту почётную обязанность на младшего Горшка. Миха из солидарности с Олей не пьёт, дарёный бейлис он так, лизнул слегка, потому что сладкий. Саша за рулём, а Андрей без Саши не хочет. И бейлис с Михой уже тоже лизнул. Лёха не возражает. Так что шампанское сегодня на их с Аллой общей совести. Андрей валяет дурака, пытается, держа вилку во рту, подцепить мандарин из вазы. Естественно, роняет на полдороге и лезет под стол. Саша на автомате, не отвлекаясь от салатика, прикрывает край левой рукой, чтоб, когда Андрей полезет обратно, ударился не об дерево, а об Сашу. Андрей оказывается ловчее и вообще не бьётся, сашиного манёвра даже не замечает, уже занятый пойманным мандарином. Зато замечает Оля. И так понимающе улыбается, что Саше хочется опустить глаза и прикрыть теплеющие щёки. Андрей честно высиживает полчаса, прежде чем ткнуть Сашу в бок, кивая в сторону балкона. И там, даже не пытаясь браться за сигареты, лезет целоваться. Всё было как-то не до того. На улице мгновенно окоченел, пока ждал, когда Саша запаркуется в заснеженном дворе. Саша его раздетого сразу сгрёб в охапку и потащил наверх, в тепло. Потом все суетились с накрыванием стола. Потом считали куранты. Потом срочно в дюжину рук вытирали широко хлопнувшее шампанское. Потом хором звонили мамам. И сейчас кроет. Саша отвечает, сразу влезая горячими ладонями под футболку. Андрея разматывает до тихого отчаянного стона прямо в поцелуй от этого простого жеста. Саша тоже ждал, тоже хотел. Это лучшее, что с Андреем случалось на этой неделе. Дверь балкона скрипит. Андрей с усилием отваливается как от источника в пустыне, бессильно утыкается лбом в грудь. Саша одёргивает на нём футболку, целомудренно укладывая руки поверх на пояс, хотя под накинутым пледом всё равно не видно. На балкон просачиваются дымящие Горшки и сходу втягивают Сашу в начатый ещё до курантов спор насчёт устройства позвоночника. И Саше с его неоконченным высшим ветеринарным образованием, определённо, есть, что сказать по этому поводу. Андрей слушает, пока желание тоже покурить не становится совсем нестерпимым. Андрей мягко выпутывается из рук: – Пойду, девчонкам помогу. На кухне сталкивается с Олей: – Езжайте уже, – Оля сочувственно улыбается. Андрей краснеет раз третий, наверное, в жизни. – Так заметно? – Да пиздец! – Смеётся Оля. – Это из-за вас шампанское так рвануло. На заднем сидении в торжественном одиночестве едет вручённый Олей пакет с контейнерами. Классные всё-таки у Андрюши друзья. А в бардачке у Саши бомба. И Андрюша её обнаруживает раньше времени, когда по-хозяйски лезет за другим диском в магнитолу. Саша пикнуть не успевает. Да и предъявить так-то нечего. Саша Андрея в машине уже возил и сам же и разрешил ставить музыку. Красный бархатный мешочек сам выпадает Андрею в руки. Саше не остаётся ничего, кроме как сознаться: – Там подарок для тебя. Андрей заинтересовано трясёт мешочек, щупает, чуть ли не обнюхивает. Любопытство практически осязаемо заполняет пространство. – Да открывай уже, не дотерпишь всё равно, – веселится Саша. Андрей, азартно пыхтя, распутывает ленточку и вытряхивает плетёный из кожаных шнуров браслет с плоской бусиной в центре. Разглядывает в полумраке салона. – Блин, классный какой! – Андрей отвлекается от подарка и смотрит теперь с детским восторгом на Сашу. – Когда ты успел! – В пятницу ещё. С сестрой по магазинам ходил. Там руна. Альгиз. Защитная. От всего защищает. И обещает помощь высших сил. Миша сказал, ты такое любишь. – Я. Да. Люблю всякие кожаные дела. – Андрей исполняет бровями что-то такое, от чего у Саши вспыхивают уши. На ближайшем же светофоре Андрей быстро Сашу целует, натягивая ремень безопасности: – Мне очень нравится. – Щас ещё больше понравится, – таинственно улыбается Саша. – На самом деле, первоначально каждая руна что-то обозначала. Ну, то есть, это не просто закорючка, а слово, название чего-то. Они не все сохранились, но есть реконструкции. Дак вот. – Саша томит паузой. Андрей томится в ожидании. – Альгиз означает "лось". Андрей хохочет до икоты. Саша раз в пятилетку полностью собой доволен. Это стоит каждой из двадцати минут, проведённых в намертво пропахшей пачулями эзотерической лавке. Саше этот мразотный запах и перезвон музыки ветра над входом мерещились до самого Питера. Ничего более дикого и тупого в жизни не слышал. Такое фуфло людям прогонять! Но Андрюшин смех искупает все страдания. – А самое главное, браслет всесезонный. Мёрзнуть больше не придётся, – говорит Саша и тут же об этом жалеет, потому что Андрей резко замолкает, а на его лице вырисовывается какая-то мыслительная деятельность. – Я всё думал, – Андрей ещё ничего не сказал, а у Саши в голове уже орёт, что всё пропало из-за его поганого языка, – если куртка не при чём, то почему нам тогда в баре так не повезло. – И смотрит вопросительно на Сашу. Саша медленно выдыхает, улыбается ему как любимой слабоумной собачке, которая снова погрызла что-то ценное, но не со зла же, безо всякой задней мысли. Ну, устроена так собачка, что поделаешь. Но Саша её всё равно любит. И мягко говорит: – Дюш. Дак там же пятница тринадцатое было. Тут никакие амулеты бы не спасли. – Ща! – Андрей уносится в комнату, на ходу раскидав ботинки, и принимается там шебуршать как ёж. Саша собирает обувку и несёт на кухню пакет, распихать контейнеры в холодильник. Андрей, уже сбросив куртку, наверняка, тоже мимо вешалки, триумфально появляется в дверях с браслетом в одной руке и тонкой картонной папкой в другой. – Застегни! – Требует, протягивая руку, – у меня нихера не получается одной рукой. Саша подцепляет мелкий замочек и, щурясь, пытается попасть в колечко. Задача оказывается для непьющих. – А это тебе, – Андрей вытаскивает из папки рисунок. Это портрет. Сашин портрет. Яркий, в характерной андрюшиной манере. Саша там красивее, чем есть на самом деле. – Ты мне льстишь, – тихо смеётся Саша. Андрей вытягивает губы уткой: – Я художник, мне виднее. Нравится? Саша разглядывает свою улучшенную копию и соглашается, что, да, получилось хорошо, похоже. – Это я кто? Пират? Судя по серьге, пират. – Саша вдруг кое-что вспоминает и округляет глаза в театральном ужасе, – только не капитан! Скажи, что у меня там все конечности на месте! Андрей прыскает, забирает из рук лист и прижимается всем телом плотно-плотно: – Да, у тебя там всё на месте. Оторвавшись от сашиных губ, Андрей серьёзнеет и тащит Сашу в комнату: – Я, короче, хотел его сразу в рамку, но она какая-то хитрожопая, я не разобрался, как её открыть. В ящике под рамкой находятся знакомые тюбик и коробка. – Ненене, – останавливает Саша, – тоже доставай поближе. Я скучал. – И я. – Андрей тупит взгляд, как будто стесняется. Но этого же не может быть. – А ты ни с кем не... Саша скептически хмурится: – Да когда бы? – Ну, в клубе? – Предлагает Андрей. Ладно. Это льстит ещё больше, чем приукрашенный портрет. Думал, о чём Саша говорил по телефону, ревновал. – Очень мило, что ты так незаслуженно высоко оцениваешь мои соблазнительские способности, но бля. Все мои истории про клубы делятся на тупые и позорные. Конкретно эта скорее позорная. – Ну, – Андрей мнётся, – я видел фотки у Балу. Ты выглядел круто. – Тут винтики, – Саша тщательно рассматривает рамку. Саша, раскручивая ножом шесть мелких винтиков, смущённо рассказывает, как спонтанно напросился на дискотеку, которую Шура организовывал. Как тот уже на месте безапелляционно нарядил его в портупею на голое тело, спасибо, хоть штаны разрешил оставить, и дурацкий ободок с плюшевыми оленьими рогами. – А носа клоунского у тебя нет? – Саша пытался звучать саркастично. – Ну у тебя и фантазии, – уважительно протянул Шура. И отправил в таком виде в зал. А размотанный с утра Саша даже не нашёл в себе достаточно запала отбрыкаться. У бара Саша целеустремленно и эффективно за полчаса накидался халявными шотами и ворвался на танцпол в толпу таких же полуголых пьяных людей, почти не стоя на ногах. Потом было затмение. И проснулся Саша уже дома. На соседней подушке, трогательно посапывая, дрых Шура. Голова звенела как царь-колокол, но быстрая инвентаризация не выявила никаких признаков несанкционированных, кхм, вторжений. В целом, ситуация до боли была похожа на сашино первое приключение. Такой же декабрь был. Саше полгода как восемнадцать. Не было ещё ни "69", ни "Грешников", ни централки. Но тот шалман по осторожно собранным слухам был как раз для этих самых, для таких, как Саша. Он тогда отпизделся от тётки, у которой жил, какой-то не очень убедительной историей с однокурсником и совместным домашним заданием. Возможно, она даже не поверила, но отпустила мальчика в ночь на субботу, надеясь на его благоразумие. Оказалось, зря. В метро Саша, трясясь, снял из-под куртки и убрал в рюкзак свитер, распустил хвост. Тогда длиннее носил, почти до лопаток. Андрей задумчиво проводит пятернёй по сашиным сегодняшним коротким кудрям, как будто что-то прикидывая. На подходе к клубу снял и спрятал очки. Подобрался изо всех сил, чтоб унять колотящееся сердце и хотя бы изобразить уверенность, как будто он тут имеет полное право находиться. Фейс-контролю сашины чёрные локоны понравились и легкомысленная короткая футболка тоже. Саша нарочно так обрезал, чтобы открывались плоский живот и острые тазовые косточки. Как в журнале. Странно, на самом деле, что понравился. В восемнадцать Саша был ещё угловатая вешалка, по-подростковому нескладно тощ и высок. Это щас уже есть, за что взяться. А тогда. Но пропустили и ладно. Андрей обнимает крепче, но молчит, давая выговориться. Там Саша познакомился с Балу. Тот был чуть старше и, как позже выяснилось, больше занимался там мелким промышленным шпионажем, чем веселился. Оторвал надравшегося почти в блэкаут Сашу от какого-то стрёмного типа, впаривавшего совершенно бесплатно, за сашины красивые печальные глазки, таблетки для счастья. Вывел на улицу и увёз к себе проспаться. Саша, хапнувший в тот вечер свободы больше, чем мог унести, всю оставшуюся жизнь собирался быть ему благодарным за тот внезапный приступ благородства. И за утреннюю взбучку тоже. Шура кратко, но, не стесняясь в выражениях, изложил, почему не стоит принимать все подряд предложения угостить коктейлем, и что именно могло произойти в этом ебучем притоне с таким хорошеньким невинным лосёнком, как Саша. Саша попытался набычиться, мол, чё это сразу невинным. Балу только глаза закатил и выгнал с дивана в ванную. Да на мордочке твоей гладкой написано крупным шрифтом, что ты целовался аж два раза. Спустя тринадцать лет выяснилось, что жизнь Сашу ничему особо не научила. И Шура снова спасает его, пусть уже и не юную, задницу от приключений. И вот Саша снова стоял под душем, глядел, как в слив убегает вода с блёстками, совершенно не понимая, в какой момент решил, что напиться до скотства и позорища перед лучшим другом – отличная идея. Шура, правда, в долгу не остался: пел про бухгалтерию дурным скрипучим голосом, чтоб Саша про голову не забыл. – Шура! Драный ты кот! – Взывал Саша к его совести. – Ну пока нет, но ещё не вечер, – глумился Балу в ответ. Потом нажарил чудовищную жирную яичницу с колбасой, от одного запаха которой вроде отошедший Саша снова подорвался блевать. И, занося в ванную стакан воды, мстительно пообещал выложить фотки сашиных похождений в сеть. – Крайне хуёвая была идея, короче, – подытоживает Саша, переворачивая заново собранную рамку. – В следующий раз вместе пойдём, – глуховато отзывается Андрей, уткнувшись Саше в плечо. – Кстати, – Саш, соберись, не шаттл запускаешь, – насчёт следующих разов. Твоя очередь быть серым волком. Саша хотел вбросить это шутя и походя, как что-то не очень важное, но, конечно, провалился, навешав лишних пауз и не удержав голос. Андрей отклоняется, чтоб видеть сашино порозовевшее лицо. Когда-нибудь, интересно, это кончится. Так, чтоб Саша без внутреннего содрогания мог отдавать контроль. Надо было что-то тяпнуть для храбрости. Это же пиздец какой-то. Не жопа, а святой грааль. – Ты хочешь, чтоб я тебя трахнул? – Здорово, что хотя бы Андрею не жмёт вещи своими именами называть. – Почему нет. Снизу ты был. Что делать, понимаешь, – больше себя успокаивает Саша. – Вообще-то я был сверху, – выгибая бровь, возражает Андрей и держит интригу, наслаждаясь сашиным недоумением. – Как звезда на ёлке. Саша хохочет в голос, запрокинув голову. Отсмеявшись, вытирает глаза и беспорядочно зацеловывает андреево лицо, куда придётся, тискает его, как игрушку. Напряжение постепенно уходит. Это Андрей. Он тебя почему-то любит. И тоже хочет, чтоб тебе понравилось. Бля. Как к солнцу после зимы заново привыкать. Андрей не пускает его в душ одного. Потому что у Саши всё написано на роже. – Ага. Щас. Без меня. Чтобы ты сам подготовился и меня без половины вкусного оставил? Вообще-то Саша так и рассчитывал сделать. Чтобы. Чтобы не утруждать, наверное. Андрей льёт гель прямо Саше на плечи и грудь, скользит ладонями, не столько моет, сколько просто трогает, гладит, успокаивает. В маленькой ванной мгновенно становится жарко от пара, а Сашу всё равно трусит. Не паника, конечно, но неприятно. – Ты точно хочешь? – Андрей подозрительно заглядывает в лицо. – Ты какой-то дёрганый. Саша пытается встряхнуться, улыбается: – Точно. Просто давай это. Помедленнее. Давно не. Саше тридцать один год, и он не может себя заставить договорить, что именно он не. То есть, Андрюше в эротическом угаре рассказывать, как он классно хуй принимает, было нормально. А щас вдруг скромность прорезалась. Андрей зато у них смелый. И умный. Не как Саша свалкой энциклопедий. А очень житейски тонко. Ему сашины внезапные приступы боязливости как орешки. – Ты не боли боишься. – Не спрашивает Андрей, ныряя мыльными пальцами между ягодиц. Саша гоняет от уха до уха целую стайку иррациональных страхов о том, что может пойти не так, и которые в общем и целом сводятся к единому: – Облажаться? – Саша почему-то спрашивает, хотя это ответ. Андрей сгребает в горсть яйца, едва-едва налившийся член и мягко перекатывает в ладони. У него самого стояк уже как для выставки достижений народного хозяйства. Но он о нём вообще будто не думает. Бля, Сань, чё-то как-то рановато для дисфункции. И руки тебе зачем. Саша, как включившись, принимается лапать Андрея в ответ. – Ммм, – соглашается тот, подставляясь под касания. – А я где мог в прошлый раз облажаться? – Чё? – У Саши брови по ощущениям готовы объявить о своей независимости. – Да как бы у тебя это получилось? Там негде. – Саша замирает в осознании. – Блять. Андрей лыбится довольно-довольно. Нервный Лось идеально попал прямо в центр расставленной ловушки. – Я тебя люблю. Хочу сделать тебе хорошо. Тебе негде лажать. – Андрей лёгкими поцелуями подкрепляет каждую фразу. И Саша, наконец, плывёт. Кровь, поддерживающая в сашиной голове деструктивный мыслительный процесс, устремляется, куда следует. Член крепнет у Андрея в руках. Мышцы по очереди отпускают зажимы, возвращая движениям ленивую плавность. Ну чё ты как этот. Сам же хотел. Саша словно в первый раз понимает, чем и зачем собирается заняться. Ощущение почти эйфорическое. Можно дёргаться. Можно не дёргаться. Он все равно тебя хочет. Со всем твоим бардаком в голове. Постельное бельё явно свежее. Линии сложений не успели расправиться. Действительно, ждал. Андрей позволяет ему улечься на живот, обняв подушку. Бросает рядом смазку и резинку. И вместо того, чтобы сразу взяться за сашину задницу, выкидывает очередной свой прикол. Абсолютно голый Андрей, сидя на абсолютно голом Саше, с абсолютно серьёзным выражением заводит: – Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, – сопровождая считалочку характерными массажными разминаниями. – Блин, дальше не помню. Это оказывается смешно и щекотно. И немного сюрреалистично. И, пока Саша глупо хихикает от этой суммы ощущений, Андрей хитро проворачивает новый манёвр – быстро стекая ниже, чувствительно сминает пальцами половинки и лезет своим наглым мокрым языком прямо к поджатому входу. Саша, пойманный на середине вдоха, вместо стона издаёт в подушку какой-то невнятный писк и поддаёт бёдрами вверх, навстречу приятному. Он сам это сделал. Он этого хотел с тобой. Ему не противно. Хватит маяться хуйнёй. – Ты с этой стороны такой же красивый, как со всех остальных, – доверительно сообщает Андрей сашиной заднице, холодя дыханием влажную кожу. Саша заканчивает вдох, но отвечать не пытается, не надеясь на голос. Андрей возвращается к своим упражнениям. И андреев бесстыжий язык измывается над Сашей до тех пор, пока он не начинает вполне конкретно тереться о постель. Андрей отрывается от, в прямом смысле, засовывания языка в зад, несколько раз сжимает и отпускает ягодицы, расправляет влажные волоски вокруг, наблюдая разлизанную дырку. Результат его, судя по довольному хмыканью, устраивает. И жопа сашина совершенно точно горит тоже от стыда. Саша, переведя дух, оборачивается через плечо, чтоб наткнуться на взгляд. У Андрея неприлично яркий мокрый рот и ноль вменяемого в глазах. Это он из-за тебя такой шальной. Саша возится, чтоб перевернуться. Андрей сначала просто приподнимается, давая место, а потом и вовсе вклинивается коленями между сашиных бёдер. – Всё хорошо? – Спрашивает он, постепенно возвращая себе человеческий вид. Саша кивает, и Андрей берётся за тюбик. Лежал он на нём что ли? Знакомого холодка нет. Проникновение одного пальца Саша чуть не пропускает. Или это магия языка так работает. Тут Саше не с чем сравнивать. Весь опыт, который у него был с этой стороны, чужой язык не включал. Пиздец. Он правда языком. Андрей проглаживает внутри подушечкой ровно там, где хотел, и Саша коротко удивлённо мявкает. Андрей повторяет фокус ещё раз, надавливая чуть жёстче. Сашины колени неконтролируемо дёргаются вверх, он пытается себя глушить, вцепившись зубами в запястье. Жалеть Андрей его явно больше не собирается, несколько раз ткнув точно в найденное сокровище. Саша почти хнычет. – Ого, – откуда-то из другого измерения говорит Андрей, – как у тебя близко. Саше требуется пара секунд, чтоб доехать и залиться жаром до корней волос, включая те, что на груди. На двух пальцах Саша ловит паттерн: вперёд, назад почти до конца, пальцы раскрываются, снова вперёд, назад, ножницы, и снова, и снова, по одному действию на каждый удар сердца. Больше не страшно. Всё понятно и всё приятно. Из-под прикрытых век Саша видит, как Андрей в том же ритме ласкает себя. Ему тоже всё нравится. Андрей отвлекается от себя, вторая рука блуждает, оглаживает прижатый к животу член, зарывается в тёмную шерсть на лобке, спускается ниже, чуть сжимая яйца. Это не отвлекает, но и не даёт совсем выпасть. Не останавливаясь, Андрей предупреждает: – Сейчас третий добавлю. И льёт из тюбика прямо на пальцы. Новое движение медленное и постепенное. Немного внутрь, назад, снова внутрь, уже чуть дальше. Процесс подготовки впервые приносит удовольствие. Сам с собой Саша никогда так не церемонился. Резких движений нет и не предвидится. Скорости такие, что можно взбрыкнуть в любой момент. И всё остановится. Но Саша в первый раз не хочет ничего останавливать. Зачем, если оно и дальше будет именно так, как Саше нужно. Боли всё ещё нет. Только томное ощущение растяжения, плавного расслабления мышц. Саша аж неверяще тянется потрогать. Андрей замирает: – Не больно? Саша мотает головой, волосы электризуются. Или это у Саши замыкание в голове. Пальцы внутри до ладони. В исследовательском порыве Саша пробует пристроить туда же ещё и один свой. Не получается, конечно, извернуться. Но Андрей так сладко сдавленно ахает, пережимая в основании свой член, что попытка того стоила. – Ты меня с ума сводишь, – шепчет Андрей восхищённо. – Давай? – Слово находится с трудом. Вместо всех остальных слов Саша действует: нашаривает и с остервенением терзает фантик, вручает Андрею резинку. Тот так же медленно тянет пальцы наружу, точно сгибая в конце, чтоб голова сашина снова наполнилась туманом. Пока Андрей возится с презервативом, Саша успевает перевернуться на бок и позволяет родиться очередной противной мысли. А мог бы и сам на него надеть. И Андрюше не пришлось бы отвлекаться. И вообще это сексуально. Тебе полезно применять такие вещи. Андрей укладывается рядом, прижимаясь грудью к спине, губами к шее прямо поверх влажных кудряшек: – Я слышу, как ты думаешь хуйню. Саша выдыхает, снова чувствуя внимательные пальцы у входа. Андрей горячий как печка. Может, у него температура опять. Под голову просовывается рука и тянет повернуться. Андрей через поцелуй забирает сашины мешающие мысли и одновременно давит головкой на вход. Проникновение получается слитным и лёгким, по ощущениям длится и длится. Он что-то такое придумал с углом, что сразу попадает, как надо. Саше не хочется рефлекторно уйти, увернуться. Его, наоборот, неведомой силой подгоняет навстречу. Когда Андрей отпускает его шею из захвата, оказывается, что он весь внутри. – Поехали? – Влажный шёпот в самое ухо, прокатывается мелкой судорогой через всё тело. Всё уже. Всё. – Поехали, – эхом отзывается Саша и с первым же толчком чувствует, как начинает собираться внизу живота будущий оргазм. Саша снова отворачивается, пряча стоны в подушку. Саша во время секса – не самое эстетичное зрелище. Краснеет какими-то больными пятнами, рот бесконтрольно кривится, ресницы дрожат, как у эпилептика. Саша сам не видел, конечно. Но ему однажды рассказывали. Андрей ни на чём не настаивает, обнимает сверху, обхватывает и сжимает грудь, трогает соски по очереди. Обвести большим пальцем ореолу, прокатить вершинку вверх-вниз, теперь тоже самое с другим, и с начала. По одному движению на каждый толчок. Саша ловит систему и подстраивается, подаваясь задницей назад. Это похоже на транс. Когда контроль больше не нужен. Тело понимает, что делать, лучше головы. Удивительно, как подходящий хуй в жопе, меняет картину мира. Андрей ускоряется, не меняя угол, каждым толчком внутрь выбивая из Саши новый звук. Совсем молчать больше не получается. Это же Андрей. Если бы ему не нравилось, заткнул бы тебе рот. – Тебе хорошо? – Спрашивает Андрей сбивчиво. Саша пытается кивать, и Андрей вдруг останавливается, загнав внутрь до шлепка, вплавляясь в Сашу всем телом: – Говори. Саша пару раз прерывисто вдыхает-выдыхает и пытается ответить нормально. Но на его уверенное "да" приходится новый мощный толчок. И слово размазывается в громкий неприличный то ли стон, то ли вой. – Вот так. Умница. – Андрей совсем не боится звучать неубедительно или невнятно. – Давай ещё, – добавляя по жесткому толчку на каждое слово. Саша заходится какими-то истинно кошачьими воплями: – Да-да! Ещё! Слова мешаются, звучат как попало, но так похуй в этот момент на чистоту русского языка, когда от каждого андреева движения удовольствие подступает мурашками вдоль позвоночника. Андрей вдруг тормозит, выходит, придерживая резинку, возится за спиной и устраивается верхом на сашином бедре, задирая вторую ногу себе на плечо. Саша вдруг вспоминает, что Андрей вообще-то довольно мощный тридцатилетний мужик, не смотря на придурь и персиковые щёчки. Саша всё ещё на боку, всё честно. Но Андрей теперь его видит. И наклоняется поцеловать, устраивая Саше непредвиденную тренировку растяжки. Не там, где предполагалось. И одновременно въезжает обратно. Так получается глубже. И от этого скручивает мышцы живота, как оно получается чувствительно и близко. Саша вздрыгивает натянутой ногой: – Блять! Я те чё? Гимнастка?! – Слова сбиваются в ком нечленораздельных слогов пополам со стонами, потому что верный угол вхождения Андрей выучил на пять. – У тебя охуенные ноги. – Речь Андрея такая же смазанная, но всё понятно одними интонациями. – Им самое место у меня на плечах. И Сашу несёт. Он сыплет такими ругательствами, о существовании которых не знал. Говорит всё, что думает об андреевых внезапных приступах акробатики, о том как охуительно глубоко в таком положении входит член и как Саше нравится всё происходящее. Андрей поощряет, снова и снова проезжаясь внутри по самому отзывчивому. Саша внезапно понимает, что ему совсем немного до взрыва. Горячая щекотка заливает всё от коленей до солнечного сплетения, отправляя короткие импульсы до самой головы. Андрей над ним выглядит не менее близким. Лицо пунцовое, глаза контрастно горят синим, по вискам течёт пот, пальцы добела вцепляются в сашино бедро. Саша снова дёргает задранной ногой, на этот раз Андрей отпускает. Теперь они лицом к лицу. – Чё замер? – Саша поддаёт пяткой Андрею под зад для ускорения. Он как-то не подумал, что смена позиций остановит жаркие волны от толчков. – Еби давай! – Лицо печёт злость облома. Андрей опирается на руки и набирает прежний темп. Саша бесится, что из-за разницы в росте невозможно целоваться. Но быстро отвлекается. Андрей явно настроился на финишную прямую. Саше, как всегда, не вовремя в голову возвращаются мысли: – Пиздец. Я звезда! Андрея скручивает смех, член врывается внутрь резко и до основания. И словно вибрирует вместе с андреевым смехом. Саша от неожиданности сжимается вокруг адовой жарой. Андрей рушится сверху с низким протяжным "бля", сходящим в стон, и сжимает Сашу в объятиях. Его ещё пару раз подёргивает, добавляя Саше впечатлений внутри. На попытку подняться и отстраниться Саша шипит: – Только попробуй вытащить. – И хватает Андрея за руку, таща к своему члену. Андрей с энтузиазмом дрочит, направляемый сашиной рукой поверх, чуть покачивает бёдрами ради дополнительной перчинки. И в момент, когда Саша изумлённо распахивает глаза, выламываясь в спине едва ли не в мостик, за окном, практически у них над головами, бахает огромная хризантема фейерверка. Саша в жизни до таких искр, до такого отключения мозгов не кончал. Вечером четвертого января Андрей сидит на своём разворошенном диване с планшетом. Комикс про хомяка сам себя не дорисует. Утром они метнулись до Саши полить цветочки. Саша хотел один, но Андрей напросился с ним. Пришлось вспоминать, как носить штаны. Благослови господи Олю, её салатики и коронный мясной пирог. Три дня можно было вообще из квартиры не вылезать. Так что из одежды Андрей всё это время носил в основном одеяло и новый браслет. А нафига одеваться, если они только спали, ели и трахались. Дома у Саши Андрей, наконец, рассмотрел всех его питомцев. В прошлые визиты было как-то не до того. Про каждый цветок Саша может рассказать историю. Алоэ, например, нашёл полудохлым на помойке в разбитом горшке. Думал, не выживет. Фикус Бенжамина подарили первые питерские клиенты, которым Саша с отцом отделывали фасад. Саша его вместо ёлки старорежимно нарядил конфетками. Погибающая диффенбахия была унесена из холла нотариальной конторы, где Саша уже один недавно штопал потолки. И так со всеми. Андрей насчитал одиннадцать горшков и кактус на кухне. И, в основном, все спасены из невыносимых условий, выхожены, пересажены в новые красивые единого цветового решения горшки. Тут Саша тоже, получается, художник. Андрей изъявил желание тоже обзавестись каким-нибудь нетребовательным растением. Так что кактус, как самый лояльный к проблемам с памятью, теперь стоит, обложенный блестящим дождиком, возле монитора у Андрея в комнате. На обратном пути заезжали в супермаркет. Там Андрей стал счастливым владельцем празднично пухлой плюшевой крысы. Просто так. Символ года же. Саша радовался даже больше Андрея, когда откопал её глуповатую морду в большой сетке с меховыми уродцами возле касс. Саша на кухне гремит духовкой и зовёт за стол уже третий раз. Печёной курятиной пахнет, наверное, даже в подъезде. Вообще, Андрей, как только Саша взялся кашеварить, засел с планшетом за кухонным столом. Но быстро понял, что больше залипает в Сашу, чем в комикс. Саша готовит так же, как отжимается. Андрей его вчера утром застукал за этим занятием, когда проснулся. И сразу же пожалел, что так и не повесил турник обратно после ремонта. Так же без суеты. Движения точные, ни одного лишнего. Даже картошку чистит с любовью. Андрей думает, это фантастика, что такой Саша дождался его, достался именно ему, Андрею. Сидя рядом, что-то делать становится невозможно. Так что Андрей отвлекает Сашу поцелуем, чтоб свистнуть почищенную морковку идеальной формы. Серьёзно, он минут пятнадцать рылся в овощном ящике, чтоб найти самые правильные морковки. Потом довёл до белого каления очень румяную круглую женщину в мясном отделе, пока выбирал окорочка и спорил, какого цвета должна быть кожа на свежей курице. Андрею только томатную пасту и пирожные доверил взять. Саша вслед бухтит, что опасно так отвлекать человека с ножом. Хрустя спизженной, и от этого особенно сладкой, морковкой, Андрей дорисовывает последние страницы. Саша приходит за ним как раз, когда он дописывает свинке слова: "Давай мечтать про космос вместе". Андрей делает вид, что не слышит, как Саша по-хулигански подкрадывается со спины. Тот валит Андрея на постель, чтоб защекотать и затискать. За окном уже совсем стемнело, начинаются первые, пока редкие, вспышки ракетниц. Потом Саша замечает картинку на планшете: – Это что? Аллюзия на бойцовский клуб? На последнем фрейме спасшиеся от кошки свинка и хомяк сидят рядышком на подоконнике как бы, эээ, кормой в камеру. А за окном на фоне расцветает пышный яркий фейерверк.